Dope show.

      Еле разлепляет глаза. Сухость во рту невыносимая. Хочется выпить десять литров воды на передоз с анальгином. Невыносимо душно. Где она проснулась? Резко вскакивает с кровати. Трель резкой боли прокалывает черепную коробку со всех сторон, заставляя её содрогнуться и громко простонать. Сидящий за столом обернулся. Раздетая, без одеяла и подушки она проспала так всю ночь. Хотя судя по состоянию не всю ночь, а минут десять. Хотелось блевать от собственного беспамятства. Поднимает голову и видит его. Вскакивает, не обращая внимания на боль, обнимает его и что-то шепчет. Надвигающаяся истерика едва не уложила её в обморок. Слёзы стыда и счастья градом хлынули из красных глаз. Странное чувство дежавю сломало мозг. Она так отчаянно пыталась прижаться к нему ближе, что он не выдержал. Боль поражала легкие, рёбра, виски. Дышать становилось нечем, но она продолжала: — Прости меня, прости! Я такая дура! Надеялась, ты в последний момент согласишься полететь со мной! Прости! Джонни, я тебя очень люблю. Ты слышишь? Очень. Прости меня! — Всё, на что хватило её. Джонни довольно улыбался, гладя её по спине. Истерика отступала, надвигалась тошнота. Она выскользнула из рук. Упала ему в ноги. Жалкими, но до безумия счастливыми глазами посмотрела на него. Счастье от того, что он рядом прожигало кости, впивалось иглами под кожу. Отчаянно пытается встать и тут же падает снова, на кровать. Садится рядом с ней, разглядывает лицо. Несмотря на растрепанные волосы и растекшуюся под глазами тушь, любуется ею. Понимает, насколько же она дорога и любима. Если и сойти с ума, то только с ней, только так. — Вчера... я не хотела этого. Само как-то получилось. Увидев по тв как меня опозорили, я решила заглушить это чувство. Переглушила в общем-то. Прости, я наверное безумно тебя перепугала. Джонни, где мы? — В твоём номере в отеле. Я видел все, что происходило вчера. Прямых эфиров в интернете со вчерашнего вечера пруд пруди. Я видел тебя. Ты великолепна. Даже сейчас, черт возьми, ты великолепна. Не знаю. Твоя фигура, сама ты, твой ненавистный взгляд. Сначала конечно я рассмеялся. Ты такая забавная. Но потом понял, что мне страсть как не хватает тебя. То, что ты сделала с редактором Вога заставило меня гордиться тобой. Я бы поступил точно так же. Завлекает её в крепкие горячие объятия. От него веяло свежим одеколоном. Этот запах она не забудет никогда и ни с чем не перепутает. Так пахнет Джонни, так пахнет любовь. Сил на что-либо кроме объятий не было. Он это прекрасно понимал, уже целуя её плечи и шею. Она буквально таяла в его руках, боясь пошевелиться, чтобы боль снова не пронзила все тело. Улыбается ему самой искренней и благодарной улыбкой. Внутри все рвётся на части от любви и страсти к нему. Готова на все, лишь бы он никуда не уходил, не оставлял её одну. Поэтому и сейчас подчинилась, преодолев страшную боль в голове и желудке. Отдалась ему как обычно без остатка. Сладко шепча в ухо «я тебя люблю».

***

Дорога до дома вымотала обоих до конца. Не было сил ни на что. Оставили вещи при входе, легли в кровать. С того вечера прошли сутки, а стальная рука гордости в перемешку со стыдом все ещё держала Магнолию за шею. Конечно она не собиралась извиняться или как-либо ещё добиться признания в лице заядлых журналюг во главе с редактором. Решила пустить историю на самотек. Пусть все идёт своим чередом. Она счастлива рядом с Джонни, и это главное. Проснулась ночью от дикого сквозняка. Окно было распахнуто настежь. Невыносимой силы ветер встревожил занавески со шторами. Захлопнула окно, возвращаясь в кровать. Сон как рукой сняло. Его лицо освещала тусклая лампа из противоположного угла комнаты. Сладко сопел в подушку. Провела рукой по его волосам, улыбнулась. Сколько нужно человеку, чтобы быть счастливым? Совсем немного. Её не интересовал никто в этой жизни, кроме него. Не имело значение, где они завтра проснуться и сколько денег останется в кармане. Неважно как они будут выглядеть и чем питаться. Он был её смыслом, её проводником. Она не чаяла в нем души, всецело отдавая себя на растерзание. Не жалела ни о чем. Ни о том, что тогда в первую встречу согласилась пойти с ним в номер, ни о том, что осталась рядом до сих пор. Каждый проведённый с ним день хранился глубоко в душе. Девушке не требовалось времени, чтобы оценить это. Да она этим и не пользовалась, считая что будет вместе с ним до конца своих дней. В чем должна быть ценность? Она продалась ему. Отдала и душу, и тело. Это ли не ценность? Он был всё таким же прекрасным, как и раньше. Только с ней как будто бы расцвёл, стал ещё лучше и краше. Невыносимой силы тяга точно сводила её с ума. Рассматривала его татуировки на руках, пытаясь понять что так сильно тянет к нему, что так безутешно гложет обоих, что заставляет каждый день смотреть друг другу в глаза и целовать губы до исступления. Чем дольше она задерживала взгляд на его лице, тем больше разгоралось желание. Что, если это всё когда-нибудь закончится? Что придёт на его замену? Что заставит испытать её тоже удовольствие и наслаждение, которое доставляет Джонни? Что, если завтра этого будет мало? Что, если он оставит её? От этих мыслей начинала по прежнему гудеть голова. Ложится близко к нему, вдыхает его запах. Джонни чудесный. Это самое лучшее, что она может испытать в своей жизни. Чувствовать его, любить его, удовлетворять его. Никто и никогда не сравнится с ним. Его тихое сопение постепенно растворяло сознание Магнолии. Продолжая рассматривать его, не заметила как уснула снова. Словно завернутая в сахарную пелену, чувствует сквозь сон, как он прижимает её крепко к себе, целует в макушку и засыпает снова. Эта идиллия продлится либо вечность, либо мгновенье. Утро было самое обыкновенное, ничем не приметное. Что случалось крайне редко. Почему-то именно по утрам испытывали на себе все свалившиеся трудности. Даже чувствовался во всем этом легкий подвох. Убирает чистые тарелки в шкаф и вешает полотенце на спинку стула. Джонни сидел в соседней комнате, перебирая нарисованные картины. Почти на всех только Магнолия. Попадалось и что-то личное, например собственный портрет или же портрет сестры. Магнолия села на диван листать журнал. Тишина, стоящая в доме на протяжении уже полудня не давала ей покоя. Внутри все тряслось и сжималось от чего-то предстоящего. Не могла сконцентрироваться ни на чем, постоянно прокручивая, что должно что-то случится. Дело в том, что у неё прекрасная интуиция и она практически никогда её не подводила. Джонни заметил это и отложив работы, сел ей в ноги. Долго рассматривал сосредоточенное лицо любимой, не сдерживая улыбки. Они были слишком близки и связаны, все чувства и эмоции передавались друг другу очень быстро. — Может расскажешь, что случилось? — Что случилось? — Спрашивает она, откладывая журнал в сторону. Смотрит не менее влюблёнными глазами, пытаясь понять что он хочет от неё. Приближается к ней, касаясь рукой щеки. Мягкая нежная кожа. Он чувствовал, как пульсировала её вена на лбу от напряжения, хотя внешне этого не было заметно. Чувствовал и понимал всё. Это было что-то необыкновенное, совершенная космическая связь неведомо как соединяла их сердца. Передать словами то, что было внутри у каждого - невозможно, таких слов просто не существует. Но им этого и не требовалось, чтобы понять. Так было в первый вечер, и остается по сей день. Так может быть это и заставляет их быть вместе? Смысл в том, чтобы они искали ответы на эти вопросы? Запутанность такой системы пугала и завораживала одновременно. — Я же чувствую, ты не в порядке. — Джонни. Не знаю, но я чувствую что должно что-то случится. Это лежит у меня внутри, здесь. — Она приложила кулак под грудь, с сочувствием глядя ему в глаза. — Давай сходим куда-нибудь вечером? Не хочу здесь оставаться. — Хорошо. Целует её в губы и возвращается. Смотрит в окно, разглядывая голубое небо. Без единого облачка, без единого изъяна. Такая голубизна должна была поднять ей настроение, как это случилось раньше, но сегодня её не радовало ничего. Чувство нарастающей тревоги глушило все прелести жизни. Появлялась даже какая-то апатия. Так уже было с ней однажды. Но в тот момент её спас Джонни, вытащив со дна глубокой депрессии. Погружаться в такое состояние для неё было не впервые, поэтому она знала эти ощущения и страсть, как боялась их. Боялась, что если прыгнет в этот омут снова не сможет выйти обратно. Будет некому тянуть и некуда. Если это случится, то это все, конец - апокалипсис. Тянущаяся полоса воспоминаний о мрачных вечерах с горстью таблеток в левой руке почти заставила её поверить в надвигающееся дежавю. Кладёт голову на колени, закрывшись руками. Что-то очень сложное и тяжелое рухнуло на неё. Она чувствовала как внутри все сжимается и немеет. Становилось невыносимо страшно. Резкая духота сковывает горло. Распахивает глаза, чтобы убедиться, что она все ещё в этой комнате и по прежнему с Джонни. Сердце бешено бьется, словно его погрузили в маленькую коробочку. Увлечённо что-то ищет в столе, не зная что происходит с ней. Оно и не нужно. Она боялась спугнуть его, остаться одной. Пусть уж это будет происходить с ней снова, но только в тайне от него. Не нужно было придавать этому огласки. Не нужно искать виноватых, будучи опущенным по горло в вязкую пучину мрака и лени (это и есть депрессия). Кто вообще придумал это глупое просто слово? Оно никак не описывает всю скопившуюся внутри грязь, не подсказывает как бороться с этим, не рассказывает о последствиях. Не то чтобы те, кто открыл сие явление глупые, но они были невнимательны, придумывая это и давая этому разъяснения.