***
Шота ещё утром встретил отряд, который прибыл по расписанию, удивляясь тому, что большинство лагерей выживших, как всегда, отказались брать сирот под свою опеку. — И вот куда я их дену?! — Аизава ходил мимо тренировочных площадок, наблюдая за подростками, отмечая что-то в своём блокноте, — Они думают, что здесь им детский кружок по рисованию с бесплатным входом? Сорок девять беженцев детей! И это только с первой крупной вылазки… — Я глянул на них, — Мидория шёл в сторону ворот вместе с учителем, — там много способных ребят. Подумайте, они выживали какое-то время сами, от них точно будет толк. — Дальтон давно привык следовать за Изуку по пятам, если он не в стойле, поэтому даже держать его морду не было нужды. Но вот что действительно могло его отвлечь от преданности своему хозяину, так это вкусная еда, источающая соблазнительный запах. Большая чёрная морда была направлена в сторону открытого окна небольшого здания кухни, откуда постоянно доносились голоса, так как ужин сам себя не приготовит, а ртов в лагере было много. — Ладно, — Аизава остановился и посмотрел в сторону коня, который довольно сильно отстал от Мидории, остановившись около открытого окна, где остужался свежеиспеченный хлеб, — Забирай это говницо и иди снаряжать его, после ужина подойдёшь ко мне, я дам тебе ориентир, куда ты отправишься. Поступил сигнал о помощи, отправлю тебя, как самого опытного. Веснушчатый кивнул и быстрым шагом направился в сторону коня, которого главная кухарка избивала полотенцем по огромной морде, что не мешало ему мирно пережёвывать сворованный хлебушек. — Деку! Эта конина опять ворует! — блондинка буквально плевалась ядом от злости, — Ещё раз и я его точно на жаркое порублю! Вот увидишь! — Будет тебе, Ибара, — девушка скрестила руки на груди и пригрозила зеленоволосому, отзываясь на отклик из кухни и убегая в её глубь, — Вот, мы опять её разозлили, — Изуку запрыгнул на Дальтона, хватаясь за гриву и ведя к стойлам, — опять она мне не доложит мяса… Изуку прошёлся по длинному пути до конюшни, чтобы конь немного расходился, так как ночью ему предстояла не близкая дорога до города, в который он должен был отправиться по поручению Шоты. Мужчина с недавних пор стал довольно занят, потому что лагерь стал действовать в качестве «Логова Серебрянок». Огромное количество народа, которое нужно переправлять в лагеря выживших. Множество документации и отчётов по действиям серебрянок не давали вздохнуть ни минуты. Количество детей небольшое, но напоминало событие три года назад. Лагеря выживших отказывались принимать «ничейных» детей из-за отсутствия на территориях свободных людей, что смогли бы присматривать за ними. Во время того, как взрослые работали и хоть как-то пытались отстроить жилища и воспитать выживших детей. Было забавно наблюдать за только-только приехавшим Шоджи и его реакцией на весь сыр-бор, что творился в лагере. Мезо был не особо рад такому количеству детских взглядов в его сторону, но делать было нечего, его вызвал «наниматель», он обязан быть здесь. — Хей! Как дела? — Изуку подошёл к парню, и тот немного приспустил закрывающую лицо маску, — Хорошо добрался? — Да, как обычно, то тут вампиры, то там наёмники, ребята меня не заставляют скучать… Мидория пошёл в сторону стойла, а Мезо увязался за ним, поняв немое приглашение. Дальтон зашёл к себе и, как-будто почувствовав, что сегодня будет тяжёлая ночь, сразу же задремал на сене, завалившись на бок. Парни шли до дома Изуку молча, лишь иногда здороваясь по пути с какими-нибудь знакомыми. И как-только они переступили порог дома, Шоджи заговорил, отчеканивая каждое слово без запинки. — На юго-западе виднеется слишком большая активность в районе болот. Не знаю, что там происходит, не решился сунуться ближе, но кипишь смертных вперемешку с бессмертными был заметен за несколько миль. — Парень достал потрёпанный блокнот, читая что-то и неаккуратно переворачивая листки, от чего они были помятыми и порванными в нескольких местах, — Клуб приспешников, — так называли место обитания главного вампира, — стал почему-то слишком тихим местом. Мой человек, заходящий туда, сказал, что босса уже давненько не было видно. — Что на счёт главного города? — Мидория встал около деревянного стола, скрестив руки на груди. — Нет чего-то особенного, ходят туда-сюда, трупов мало, народу много, дни спокойные. Да и ночи тоже ничего. — Думаешь, затишье? — Уверен. Они точно готовят что-то масштабное. Не смею предполагать, что это. Веснушчатый вздохнул, он явно надеялся на более содержательную беседу, тем-более прошло чуть больше полугода с тех пор, как он последний раз видел своего информатора. Даже спустя два года слежки за клубом, информации о нём практически не было. Помещение охранялось с такой силой, что подойти ближе, чем на два квартала, было просто невозможно, спасибо связям Мезо. Изуку зачастую возмущается на вышестоящих из-за трусости и глупости их, но они лишь улыбались на такие обвинения, поэтому Мидория чётко решил, что когда приобретёт хоть какую-нибудь власть, сразу же восстанет против «кровососов» и, чего бы это не стоило, закончит это ущемление. А пока что он может собирать исключительно информацию и перебиваться вылазками наружу. — Хочешь услышать про юг? — Шоджи заметил напряжённое выражение лица веснушчатого и решил немного разбавить обстановку хорошими новостями, — Лошадь Полночи уже родила жеребёнка, она скоро закатит в честь этого пирушку… — Чёрт, она с этими лошадьми поехала умом. Сколько их у неё? Пятнадцать или семнадцать? — Восемнадцать. — Чёрт, ладно, — Изуку выдохнул, — сегодня, после ужина, я собираюсь в город около западной границы. Ехать далеко, поэтому надо отдохнуть, ступай. Мезо скромно попрощался и направился в сторону дверей. Он тихо вышел и оставил Мидорию одного. Уже темнело, за окном была слышна какофония голосов, не дающая сосредоточиться на одной мысли, постоянно сбивая. Ужина Изуку дожидаться не стал, ему нужно было срочно подумать. А думал он прогрессивнее всего в тишине. Напрягало всё: и смех детей, и плачь, и простые разговоры. Голова пухла от количества мыслей, что лезли в голову без очереди. Веснушчатый быстро собрал вещи и, закинув сумку на плечо, чтобы никто его не видел, побрёл к конюшне, а после — к главному входу. Дальтон уже почти вышел за приоткрывшиеся ворота, как рядом с его копытами разорвалась пуля, что не на шутку напугало его. Обернувшись назад, Изуку увидел своего сенсея, который с недовольной миной и незнакомой девочкой на руках стоял и зло смотрел на него. — Не хочешь объясниться? — мужчина поставил девочку на землю и сказал ей идти к Урараке помогать накрывать огромный длинный стол для ужина, — Я надеялся проводить тебя на миссию, а ты решил уйти раньше времени, так ещё и без спросу. — Изуку цокнул и, дёрнув коня за узду, повернул его мордой к Шота, — вот не надо мне тут своего подросткового максимализма, ты прекрасно знаешь, что нельзя выходить просто потому что. — Я спешил, не хочу оставаться на ужин. — Что-то произошло? — Нет, просто слишком шумно, неприятно. — Даже твой информатор остаётся на мясо. Нам много завезли молоденьких ягнят, ты точно не хочешь? Урарака обидится. — Изуку промолчал, лишь повернул Дальтона в сторону ворот, — Как знаешь. Было понятно, что с парнем что-то не так. Но как Аизава мог промывать мозг взрослому парню, который с пелёнок учился самостоятельности и хладнокровию. Вот, научился, сейчас требовать от него каких-то плюшек в виде открытости ко всем людям и любви ко всему живому было бы глупо.***
Погнав коня быстрой рысью, Изуку старался направлять Дальтона так, чтобы объезжать выпирающие корни деревьев и глубокие лужи. И следуя пути на карте, который любезно начертил ему Шота, они вышли из леса уже в то время, когда светало. Рассвет был нереально красивым, но воздух не давал насладиться им в полной степени, заставляя Мидорию подрагивать. Густой пар изо рта коня валил, когда веснушчатый решил ускориться. Парень подгонял Дальтона до того момента, пока солнце не стало припекать макушку, а воздух прогрелся до комфортного градуса. Но когда Изуку решил немного сбавить темп, на дороге он увидел Шинсо. Парень был уставший больше обычного, чего не сказать про его пса, всегда активного и радостного. Парень шёл по тропинке, придерживая одну лямку рюкзака и иногда кидая палку, которую постоянно приносил его четвероногий друг. — Брис, ты как всегда хороший мальчик! — пёс подбежал к веснушчатому и стал прыгать рядом с конём, обнюхивая ноги Изуку, — И тебе привет, Хитоши, как там задание? — Мидория улыбнулся и заметил, что на вечно недовольном лице парня проступила лёгкая, еле заметная, улыбка. — Я только возвращаюсь с задания. Влад, как всегда, отправил меня в самую задницу, зная, что людей там уже давно нет. — Жаль, что нам не в одну сторону, я бы тебя подвёз. — Нет, в прошлый раз Влад разозлился, что ты помог мне. Отправил ещё дальше, чем когда-либо. Мидория рассмеялся и погладил Бриса по голове, пока он был в полёте. Веснушчатый достал карту и, попрощавшись с Шинсо, направился вперёд по тропинке, запоминая маршрут, чтобы не доставать карту по нескольку сотен раз.***
Уже вечерело, солнце садилось за кромки деревьев, а маленький городок только-только стал показываться вдали. Дальтон уже стал выдыхаться, что было и понятно, ведь он бежит уже чуть меньше суток. Заметив это, Мидория слез и решил передохнуть на обочине дороги, чтобы Дальтон хоть и немного, но вздремнул. Конь завалился на бок и храпел уже около часа. Солнце окончательно село. Завалившись головой на живот Дальтона, который то вздымался, то опускался, Изуку стал смотреть на небо. Сон не шёл совершенно. Глаза отказывались закрываться, а безделье бесило нереально. Хотелось спать в кровати, которая не была такой уж и удобной, из-за старого матраца и редких клопов, но всё-таки это было куда роднее травы. Вдруг парень копчиком почувствовал, как земля понемногу начала трястись. Конь продолжал спать, не обращая внимание на нарастающую трясучку. Через десять-пятнадцать минут на небольшой пригорок стали взбираться машины. Начиная от мотоциклов и заканчивая большими грузовыми машинами, которые очень громко газовали, что даже Дальтон проснулся от них. Один из мотоциклистов, вырвавшись вперёд, подъехал к Изуку, светя фамильным гербом Тодороки на защитной амуниции. Мидория понял, что это картедж одной из главных семей их страны. Скорее всего в одной из этих огромных машин сидел Энджи или его правая рука с сыном. — Что ты здесь делаешь? — через мотошлем еле было что-то слышно, конь уже стоял на ногах, с подозрением глядя на незнакомца, — Тут закрытая территория, где твои родители? — Мертвы. — Мидория достал из кобуры револьвер, показывая надпись на ней, — Я приехал в этот город уже сутки, решил отдохнуть, конь не выдержал. — Ясно, — парень обернулся назад, на подъезжающие машины и подал знак фонариком, который был прикреплен к его защитной перчатке на ладони. Они в момент остановились и заглушили моторы, — Мы направляемся в один из защищённых районов под властвованием Тодороки, в городе никого нет. Прошлой ночью там поубивали всех, ни одного выжившего. Незнакомец снял шлем, и показалась его двухцветная шевелюра и разноцветные глаза. Казалось, что радужка глаз светиться из-за фар машин, но парень был и вправду красивым. — Думаю, у нас осталось место в машине для твоего коня, поедешь в одной из машин, — гетерохром поиграл бровями и улыбнулся, — хотя, можешь и со мной, — он похлопал по сидению сзади себя. — Я, пожалуй, откажусь, у меня есть задание. — Мидория взобрался на коня и уже смотрел на парня сверху вниз. Конь показался бодрее обычного, скорее всего это было связанно с его непониманием, откуда взялись все эти люди. — У тебя нет выбора. — Парень достал фамильный знак, сделанный из чистого серебра, с его именем и гербом семьи, — Это приказ сына одного из главнокомандующего этими территориями, непослушание карается жестоким наказанием на месте преступления. — Чёрт, привык командовать? Речь прям от зубов отскакивает. — Шото улыбнулся и надел шлем обратно, давая сигнал своим людям, что пришло время двигаться. Тодороки Шото — один из сыновей Энджи Тодороки, имеющий больше всех власти среди своих родственников. Изуку видел его лишь издалека на мероприятии, которое проводила эта замечательная семья. Откровенно говоря, Тодороки — это та мера власти, которую невозможно переплюнуть. Шото является наследником двадцати огромнейших баз продовольствий, а так же рабочих деревень по добыче серебра и посадке растительности. Какими бы сволочами они не были, на них всё держится, потому то им многое и прощается. Дорога заняла около двух часов, и только сейчас Мидория понял, насколько же сильно он хотел спать. Глаза щипало, голова вечно клонилась к шее его коня, чтобы коснуться мягкой гривы и отдаться власти Морфея. Но ему не давало уснуть только осознание того, что за ним едет огромная куча машин, которые сто процентов не увидят его маленького тельца. Раздавят и не моргнут. Через ещё пол часа стал показываться огромный трёхэтажный замок. И это не бредни полусонного Изуку, это был настоящий замок с огромным высоким ограждением и световыми пушками, которые освещали каждый уголок. Подъехав к огромным воротам, которые на фоне ворот в лагере казались совершенно иным размером, Шото посветил караулу, и их впустили. Парни остановились где-то сбоку, чтобы не мешать машинам проезжать на территорию. — Что думаешь на счёт своего ночлега? — Тодороки горделиво окинул замок взглядом, — Эта база находится под полным моим контролем, специально выбирал такое место. Раньше классно делали. — Да, классно, только вот твои заборы и колючая проволока мешают рассмотреть архитектуру. — Мидория слез с Дальтона и заметил, что коня не то что в сон клонит, а он уже спал, — Мальчик, подъём, нужно дойти до стойла. — С животным разговариваешь приветливее, чем с человеком, который даёт тебе крышу над головой. — Меня заставили сюда прийти, это была медвежья услуга. Где тут можно разместить эту жопу, а то сейчас развалится, и хрен кто сдвинет. — Тодороки лишь улыбнулся сам себе и направился в тёмную сторону ограждения, где жил скот. — Здесь не так много места, но я уверен, что выспаться здесь можно, — конь зашёл в тёмное помещение и сразу же улёгся спать, — отлично, пошли, я покажу, где ты будешь сегодня спать. Парни прошли мимо разгружающего продовольствие картедж. Шото попрощался с парочкой своих приятелей, по пути что-то переговорил с самым старым из них, и они направились внутрь. В самом замке было достаточно прохладно и темно, не смотря на большое количество факелов. — Большую часть электроэнергии забирают светодиоды на улице, не хочу лишний раз тратить свет, — увидев понимание в глазах Изуку, он продолжил, — Не тяжко тебе быть серебрянкой? Говорят, что работёнка не пыльная, но всё же… думаю, что страшновато жить под вечным грузом револьвера. — Парни остановились напротив двери одной из комнат, — Знаешь, если ты не хочешь быть серебрянкой, то я мог бы… ну там… Вдруг на улице раздался ужасный звон, который раздражал слух. — Чёрт, слишком рано. — Тодороки напрягся и посмотрел в небольшое окошко, в котором были видны открывающиеся ворота. — Не помню, чтобы за нами ехала вторая партия, — нахмурившись, сказал Изуку, на что словил холодный взгляд гетерохрома. — Мне нужно отлучиться, зайду завтра утром.***
Не смотря на всю усталость и тяжесть в глазах, Изуку не мог их сомкнуть. Его шестое чувство просто кричало о том, что здесь дело пахнет жаренным. По совету Аизавы Мидория слушал внутреннее «Я» и очень часто. Но этот случай был выходящий изо всех стандартных ситуаций в его жизни. Поднявшись с кровати и тихо приоткрыв двери, он осмотрелся. Все факела были затушены, что не давало нормально рассмотреть коридор. Свет от луны еле-еле пробивался сквозь немногочисленные окошки на этаже. — Что за чёрт? — казалось, что даже прожекторы на стене отключили, такая тишина и отсутствие света пугали не на шутку, — Куда все подевались? — парень вышел из комнаты и направился вниз по коридору, где должна была находиться лестница, а после, на ощупь, он направился вниз. Глаза уже немного привыкли к отсутствию света, как в глуби первого этажа показался просвет. В одной из комнат горел яркий свет, явно не от факелов, оттуда доносились голоса, иногда даже вскрики. Обычное человеческое любопытство сыграло против него. «Лишь одним глазком» Подумал Мидория и прислонился спиной к стене, закрывая глаза, прислушиваясь. — Видишь, двумордый, что происходит, когда не платят вовремя люди по долгам. — послышался хриплый голос, — Я устал предупреждать. — Мы запозднились всего лишь на неделю! — вскрикнул Шото, — Причём тут мирное население?! Там были дети! — Щенок, послушай, я не прощаю даже маленького проступка, а вам я дал целую неделю. Мне кажется, со временем я становлюсь милосерднее, а вы — наглее. В комнате повисло молчание, после шуршание и шаги. — Больше предупреждать не буду. Изуку встрепенулся только после того, как шаги послышались возле дверей. Металлический каблук мужских туфель звонко отбивался от деревянного пола, шаг был тяжёлым. Человек казался немаленьким, половицы под ним скрипели не по детски. Массивная дверь открылась, и в проходе с гордо поднятой головой встал высокий мужчина. Его красные глаза буквально пронзали парня ментально. Красные, как два драгоценных камня, они зло поблёскивали на свету, не позволяя шевельнуться. Изуку знал его. Пусть они и не были знакомы лично, но лицо блондина было настолько узнаваемо, что даже дурак догадался бы. — Вампир… — Изуку глянул на Шото, что замер с бутылкой виски в руках и не отводил взгляда от веснушчатого. — Правильно, малыш, — Кацуки нагнулся чуть ниже, чтобы рассмотреть лицо парня, которое прикрывала чёлка. Бакуго улыбнулся, хотя, скорее оскалился, для зеленоволосого показывая острые клыки, которые были гораздо длиннее, чем у обычного человека, — так-так, а ты тут у нас откуда? Не помню, чтобы ты входил в какую-нибудь семью… может, ты, — красноглазый замолчал, поворачиваясь на гетерохрома, — его любовник. Мидория залился краской, а Шото только цокнул, беря уже открытую банку с горькой жидкостью и отпивая из неё, не удосужившись налить себе в рюмку. — Он правая рука… — Аизавы? — закончил с улыбкой вампир. — Не помню, чтобы что-то рассказывал тебе о нём. — Тодороки нахмурился и мельком глянул на испуганного Изуку. Его явно не готовили морально к НАСТОЛЬКО близкой встрече с кровососом. Его тело окаменело от непонимания и страха, а глаза стали настолько широко открыты, что ещё бы чуть-чуть и глазные яблоки точно выпали бы. — А я вот помню этого парнишку. — Кацуки оглянулся на Мидорию, — И зверушку его помню. Как только Изуку услышал про «зверушку», то в голове что-то щёлкнуло, голоса стали как будто вдалеке, а глаза видели через белую пелену. Не понимая, что с ним происходит он осел на пол и, как его учил Аизава, приложил два пальца в сонной артерии, начиная считать пульс. — Раз…