Дейв-вампир? Не, не слышал.

      В жизни полной риска, опасности и адреналина всегда можно увидеть много всякого дерьма, разной степени всратости. Также, будучи солдатом в армии Соединенных штатов и имея под боком ненормальных сослуживцев, Руперт не был тем человеком, которого можно было легко удивить. Особенно учитывая то, что в последнее время всякого дерьма стало только больше.       Единственное, чего он никогда не ожидал в своей жизни — это то, что Дейв любит кусаться. Хоть и легонько с редкими сильными укусами, но зато везде, оставляя по всему телу красные следы и смакуя каждый момент: нарочито медленно проводя губами по мягкой коже, садистки долго лаская пальцами по особо эрогенным местам, и жестоко обходя стороной пульсирующий член брюнета.       А Руперту ничего и не оставалось делать, только лежать, ошеломлённо уставившись на потолок с шумом в ушах и с полностью покрасневшим лицом, сжимая в руках подушку, также иногда вздрагивать, когда шатен кусал внезапно резко и сильно. Штаны с трусами давно были отброшены за ненадобностью, а чёрная майка задрана до ключицы. С каждым прикосновением зубов на коже в комнате раздавался негромкий стон, а с каждым засосом —тихий скулёж, но жалко, что эти звуки глушила мягкая ткань небольшой подушки, за которой Прайс прятал лицо и шею.       Дейв восхищался своей работой, но особенно телом под ним, усеянным засосами, следами от укусов, невидимыми мазками поцелуев, и блестящей то ли от слюны, то ли от пота, то ли и того и того сразу. А особое внимание он уделил бёдрам, прессу, коже вокруг сосков, где отметин было особенно больше. Он чувствовал себя художником, добавляющим новые штрихи раз за разом, чтобы и так идеальная картина стала ещё лучше. Но чего-то не хватало, какой-то детали. Панпа знал о какой детали идёт речь. — Руперт... Может отпустишь подушку? — сам с удивлением обнаружил, насколько хриплым его голос был, как же сильно пылали собственные щёки. Походу, это занятие реально затягивает, раз уж даже не заметил свой стояк.       Руки разжались, выпуская из объятия постельную принадлежность. Взору Дейва открылось лицо с пылающими красным огнём щеками и с приоткрытыми губами, из которых тонкой нитью стекала слюна. Тёмные от похоти глаза следили за ним несфокусированным взглядом. Руперт зажмурившись, отвернулся, давая доступ к своей еще нетронутой шее.       Бывший ночной сторож застыл, оценивая. Был, так сказать, очарован, почти не мог отвести взгляда от вида. Ключевое слово почти. Он нетерпеливо набросился на шею, удерживая Прайса за талию. Сначала под челюстью, потом целуя, перешёл под подбородок прямо к кадыку. Руперт пытался рукой сдержать стоны, другой обнял чужие плечи, слегка царапая тупыми концами ногтей нежную кожу. Ему было очень жарко, влажно, больно от жжения по всему телу, его член изнывал от отсуствия внимания, но, чёрт возьми, он наслаждался этим и позволял творить с самим собой всё что угодно.       С каждым тяжёлым дыханием, воздуха будто становилось всё меньше и меньше. Пространство комнаты раз за разом наполнялся звуками вскриков, стонов, скрипа кровати, шлепков кожи о кожу. Руперту казалось, что сейчас превратится в лужу или даже умрёт из-за сильного желания, обжигающего тепла и чрезмерного возбуждения. Его душа готова была покинуть тело и улететь в лучший мир, но даже сейчас, на данный момент, он словно был на небесах.       На следующее утро брюнет поймёт, насколько отвратительно ощущается засохшее семя на теле и будет задавать себе вопрос, почему не принял ванну сразу. Затем ощутит боль по всему телу, особенно в пояснице, и вспомнит почему. А Дейв узнает, насколько сильно может ударить Руперт.