Ты ещё со мной здесь?

— Тебе еще не надоело? — Что именно? — В голосе Дазая проскользнула насмешка над бывшим напарником. Их встречи были спонтанными. Иногда Чуе казалось, что все, что происходит между ним и Дазаем, похоже на глупый второсортный роман с банальными главными героями, серыми локациями, сухими диалогами. — Может, пропустишь? И опять этот пронизывающий взгляд из-под густых ресниц. В голове абсолютная каша, но Накахара все же смог выдавить из себя что-то внятное: — Цель визита? — Ну же, Чуя, не будь такой занозой! «Паясничает. А как же без этого?» — Ты можешь объяснить, какого черта ты приперся ко мне в 2 часа ночи? Эхо разнеслось по коридору многоквартирного дома, в котором жил Чуя. Кажется, придется извиняться перед соседями. В руках Осаму держал бутылку хорошего красного вина, что определённо подкупало, но Накахара не хотел его видеть. Ему было тошно от прикосновений и слов нынешнего члена детективного агентства. В них чувствовалась фальшь, попытка скрыть реальные мотивы его действий. Становиться пешкой в руках кукловода Чуя не желал. — Не кричи,— тихо, но четко проговорил Дазай. Широкий шаг. Осаму стоял вплотную к рыжему, прижимая того к стене. Вино благополучно забыто на тумбочке. Забинтованные ладони опустились на спину Накахары и, кажется, спускались все ниже и ниже. — Я соскучился, — прошептал шатен, продолжая касаться бывшего напарника так, будто ему это позволено. — Руки! — раздраженно сказал Чуя, отпихивая от себя парня. — Блять, отойди от меня! — Ты так мило злишься, — покорно отступая, проговорил Дазай. — Ты так меня заебал… — За это надо выпить!

***

В квартире Чуи было душно, несмотря на открытую балконную дверь в комнате и окно на кухне. Август был коварен: теплые солнечные дни и холодные тёмные ночи. Но, видимо, алкоголь и напряженная атмосфера давали о себе знать, накаляя воздух в помещении, выжигая кислород. Полумрак кухни осветился щелкнувшей зажигалкой и красным огоньком сигареты. Дым плавными струйками вылетал в окно. «Лучше бы из окна вылетел этот ебаный суицидник», — пронеслось в голове Чуи. Вино кружило голову, язык постепенно развязывался, но неприятное чувство ненужности все еще имело место быть. Это заставляло Накахару каждый раз, когда Дазай тянул свои руки к нему, одергиваться, отодвигаться в сторону или же просто их перехватывать, а затем с натянутой улыбкой делать вид, что ничего не произошло. Тупая ситуация, когда «я понял, что он понял». Пьяный Дазай — отдельный вид искусства. Маска «неполноценного» человека расплывалась, открывая взору глубокую задумчивость в карих глазах. — Мори говорил мне, что вы все суки. — Что за бред ты несешь? — спросил Чуя, отслеживая дальнейшие действия парня. Осаму не ответил; он взял лежащую на столе пачку, достал сигарету. Сизое облако путалось в растрепанных волосах, делая образ шатена расплывчатым, будто нереальным. Затуманенный взгляд был направлен на обладателя «Смутной печали». «Может быть, это все сон?» — подумал рыжий, но вместо этого сказал: — Ты долго будешь на меня смотреть так? — Как? «Действительно, а как?» Он не знал, каким словом можно было описать эту ситуацию. Напряжение? Ненависть? А может лю…? — Когда я хотел тебя обнять, ты сказал мне: «Руки». — Ты драматизируешь. — Я не договорил, — в голосе Осаму послышалась агрессия. Его настрой подтвердился: забинтованный прижал Накахару руками, не давая тому выбраться из своих крепких объятий. Горячее дыхание опалило шею рыжего. — Ты пьян, отпусти меня, пожалуйста… — Я. Не. Договорил. — Повторил Дазай. Парень перехватил попытавшегося вырваться Чую, заваливая его на маленький кухонный диван. Он сел на бедра своего бывшего напарника. — Чего ты добиваешься, пьяный идиот? — Выдохнул Накахара, прикрывая рукой глаза, чтоб не видеть то, что перед ним устроил шатен. Осаму посмотрел на растрепанного от попыток выбраться (не)друга, опустил одну ладонь на его лицо и заговорил так, будто пытался объяснить простую вещь маленькому ребенку: — Блядь, это тебе не рынок, это мои чувства. — Ты можешь выражать их без таких выкрутасов? — Возмутился рыжий, но тут же пожалел о сказанном: кажется, его слова чем-то разозлили и так эмоционально нестабильного человека. Забинтованный резко перенес руку на шею прижатого парня. В карих глазах плясали демоны, когда он сдавил горло Чуи. — Осаму… — Прохрипел эспер. — Что? — Невозмутимо спросил Дазай, смыкая сильнее. — Ну же, что ты хочешь, Чу-у-у-я? — Мне больно. — Я же вижу, что тебе нравится. Он наклонился к лицу Накахары. Их губы отделяла пара сантиметров. — Что-то обещать тебе — это искусственно, — прошептал Осаму, ослабляя хватку, но не отпуская ладонь. У Чуи от недостатка воздуха потемнело в глазах; сил отпираться не осталось. Громкие вздохи звучали оглушительно в тишине квартиры. Но это не волновало молодого человека; перед ним была другая проблема — суицидник, распускающий руки и творящий, что ему вздумается. Дазай нежно гладил покрасневшую кожу, подцепляя пальцами черный чокер. Под сдвинувшимся ремешком остался яркий след от впечатавшейся металлической застежки. — Такой беззащитный сейчас, — произнес Осаму. Он рывком поднял Чую за кожаное украшение, снова сдавливая горло уже расслабившемуся члену портовой мафии, и, не давая ему опомниться, поцеловал. Сначала мягко прикусил сладкие от вина губы, затем коснулся языком, вынуждая приоткрыть рот сильнее, отвечать более настойчиво. Дазай отодвинулся от рыжего, прерывая эту пытку. Руки скользнули по спине Накахары, приобнимая мягко, оставляя возможность выбраться из объятий, но вместо этого Чуя уткнулся в плечо забинтованного, тихо всхипнув от навалившихся чувств. — Ты ещё со мной здесь? — Негромко спросил шатен. — Чуя? — Ненавижу тебя, — пробормотал он, обнимая в ответ своего мучителя. — Я тоже.