Синие глаза, в которых хранится Рай

— Привет, Сэмми, — улыбается Дин. Даже не оборачиваясь, он точно знает, что за спиной стоит его брат. Быть душой в Раю не совсем то же самое, что быть человеком на Земле. Он контролирует тело, ощущает прохладу металлических перил, на которые опирается, но всё же он не человек. Границы существования размыты. Да, он не видит Сэма глазами, но словно касается его какой-то частью себя, которая распространяется во все стороны. — Дин, — отзывается брат. Сэм совсем не изменился. От вида родного лица, по которому он так скучал, Дин испытывает лёгкость воздушного шарика с гелием. Они сталкиваются в объятиях, и чёрт, как он счастлив! Запах брата попадает в ноздри, так пахнет дом, семья. Глаза сами закрываются. Но обниматься вечно нельзя, поэтому они нехотя, с похлопываниями по спинам и плечам, отрываются друг от друга. И всё же, рука Дина не хочет покидать брата и остается на плечах, а потом сползает на спину. Он подталкивает Сэма к перилам. Вокруг них целый мир, красивый и мирный, полный зелени и любви. Здесь нет монстров, проблем и забот. Вода мелкой речушки под мостом едва волнуется, ветер слегка покачивает ветки деревьев. А вдалеке освещенные закатным солнцем острые верхушки елей. Это действительно то, как должен выглядеть рай. Как должен чувствоваться рай. Беспредельное счастье, растянутое на бесконечность. Джек постарался на славу. Дин глядит вдаль, наслаждаясь каждым мгновением. И вдруг этот волшебный, чудесный миг заканчивается. Золотая пелена счастья слетает с глаз, он поворачивает голову к Сэму и понимает — с братом произошло то же самое. — Что это было? — спрашивает Дин, отстраняясь от брата на шаг. Зачем вообще они стояли прижимаясь друг к другу так близко, когда места навалом? — Дин, — басит Сэм с хрипотцой и хлопает глазами, — Какого черта? Вокруг всё в точности такое же, как было до этого. Импала, дорога, мост и лес. Но они будто бы очнулись от какого-то слишком хорошего сна. — Почему ты выглядишь так же, как когда я умер? — спрашивает Дин, удивляясь, почему не спросил это раньше. — Ты умер молодым? — Нет, — возражает Сэм, растерянно трогая своё гладкое лицо. — Я состарился. У меня есть сын… и жена… Дин… Я так и не написал Эйлин! Я женился на Мейбл! — Какой Мейбл? — хмурится Дин. — Вот именно! — почти кричит Сэм с бешеными глазами. Он дёргается, хватается за голову, словно от боли. Дин подскакивает ближе, совершенно не зная, что делать. Что за пелена была перед его глазами? Он очень четко помнит абсолютное счастье, которое было буквально минуту назад. Помнит умиротворенное лицо Сэма, который теперь практически в ужасе. — Я умер, Дин! — говорит Сэм так поражённо, как будто это новость. — Я прожил жизнь с другой женщиной, завёл с ней сына и даже не подумал ни разу найти Эйлин! Ты понимаешь? Понимает? Дин хмурится ещё сильнее и отходит от брата, упираясь руками в перила. Кастиэль. Это имя отзывается чем-то ярким и болезненным внутри. Впервые за долгое время — по-настоящему отзывается. Как будто едешь по дороге и вдруг попадаешь колесом в яму. Вот так чувствуется имя Кастиэля. Взгляд Дина размывается от слез, и он прячет его, опуская вниз, на ровный серый асфальт. О, Дин понимает… — Сэм, — зовёт он. — Что, ты думаешь, произошло с нами? Не получив ответа, Дин вытирает глаза и разворачивается, складывая руки на груди. Сэм стоит, замерши на середине дороги и задрав голову наверх. Но он не смотрит на небо. Глаза закрыты, даже зажмурены. Тяжелая нижняя челюсть дрожит. — Мы проебали наши жизни, — на грани слышимости произносит Сэм. Большие руки поднимаются и зажимают глаза. Его младший брат тоже плачет. Дин собирается с мыслями и подходит ближе, хлопает по плечу. — Идём в машину, Сэмми… Не разводи сопли. Детка встречает их знакомым запахом кожаных сидений, машинного масла и бензина, но это не вызывает эйфорию. Мотор заводится сразу, стоит повернуть ключ в зажигании. Сэм на пассажирском сидении дёргается, кусает губы. С не меньшими нервами, чем у брата, Дин сдает назад и разворачивается, минуя мост. Шум воды быстро стихает, сменяясь неприятной тишиной. — Ты думаешь, — Сэм мнется, не желая произносить это имя вслух, — это дело рук… Чака? — А кого ещё? — практически рычит Дин. — Но… как? — Как-как… Он Бог, Сэмми. Захотел и сделал. Знаешь что? Когда я оказался тут, то встретил Бобби, и тот говорил фразами как из дешевого сериала. Всё, что он говорил, было тем, что я хотел услышать. А знаешь что ещё? Он сказал, что Джек сделал это место с Касом. Кас где-то здесь, Сэм, Джек его вернул! Но я не пошел его искать, понимаешь? — Кас жив? — Так Бобби сказал. — Ты его не видел? — Я же сказал, что не стал его искать. Я просто тупо ехал на машине, пока не доехал до этого моста, где встретил тебя. Не знаю, сколько прошло времени, оно тут странно идёт. А на Земле сколько прошло? — Несколько десятков лет, Дин. Мой сын уже взрослый парень. Дин качает головой и впервые за долгое время почти улыбается, будучи самим собой, а не обдолбанным божественным счастьем шизиком. — Блин, я дядя… Как зовут пацана? — Дин. Его зовут Дин. — Ох, Сэмми, ты такой банальный. Они замолкают. За окнами машины мельтешит бесконечная череда стволов деревьев и обрамляющей их зелени. Дин почти жалеет, что потерял чувство эйфории и не может наслаждаться видом как раньше. — Дин. — Что? — Давай вспомним всё, что мы делали, и что было очень не похоже на нас. Надо понять, что именно — дело рук Чака. Для меня прошло много лет, я уже плохо помню, что было, поэтому давай ты начни. Баранка руля послушно поворачивается, следуя воле руки. Дин задумчиво гладит тонкий обод. Вспоминать неприятно. Обращаясь к прошлому, он неизменно врезается в прощание с Кастиэлем. Да, Бобби сказал, что Кас жив, но всё было ложью, так может и это тоже? Он же не видел его. Он даже не попытался найти его… — Дин? — Да, да, сейчас… Хм. Джек забрал силы Чака, так? А потом Чак лежал на песке и не похоже, чтобы у него оставались какие-то силы. И Джек сказал, что он теперь главный. — Но Джеку было тогда 3 года, буквально. Он мог ошибиться, — резонно возражает Сэм, а затем с запозданием спрашивает, — А куда мы едем? — К Бобби. Хочу поговорить с ним будучи в трезвом уме. — Понял, хорошо. Так, ладно. Мы оставили Чака и поехали в город… — …и Джек ушел… — …и мы не спросили его про Каса. Дин, мы не попросили его вернуть Каса! Это была правда. Правда, которую сложно принять. Хорошо, что это сказал Сэм. Дин не уверен, что смог бы. Он не предал бы так Каса, ни за что. Он не забыл бы о нём. Всё время до самой смерти боль из-за смерти Кастиэля никуда не девалась, но она как будто бы была за ширмой, за которую ему запрещалось заглядывать. Огромный слон в комнате, спрятанный за ширмой. Чужая всемогущая рука насильно отвернула Дина от всего того, что он не должен был чувствовать. А ещё злость. Где она была всё это время? Клокочущая в груди злость, не оставлявшая его многие годы, где она пряталась, за той же ширмой? И выдавалась порционно, маленькими ложечками, чтобы он, как послушная кукла, выдавал нужные по сюжету эмоции? Свернув на очередном повороте, Импала резко останавливается у домика Бобби и Дин выскакивает из неё, хлопнув дверью. За его спиной хлопает ещё раз — это следом за ним покидает машину и Сэм. Читающий книгу Бобби подскакивает с кресла, видимо, совсем не ожидая увидеть взбешенного Дина. А тот хватает одно из свободных кресел за ручки и с невероятным удовлетворением опускает его на стоящий рядом деревянный ящик. В стороны тут же с громким треском летят щепки. Но этого недостаточно. Дин принимается дубасить кресло об половые доски крыльца, пока то не теряет приличный вид, а затем хватает металлическую бочку, чтобы бросить её в окно, но его плечи обхватывают сильные руки брата. — Дин, хватит, остановись! Он не хочет вымещать злость на Сэма, поэтому пытается выровнять дыхание и не вырывается, ведь тогда драки не избежать. Бочка с гулким «бух» возвращается на пол. — Балбесы, что вы творите?! — наконец кричит Бобби, больше удивленный, чем рассерженный. Видимо, он давно не видел ничего такого в тихом и мирном Раю. — Это всё ёбаный Чак! — Дин выпутывается из объятий Сэма и начинает грязно ругаться, чтобы хоть как-то выпустить горящую огнем ярость, — Эта сука нас всех наебала… Он придумал себе грандиозный финал, сделал себя блядским суперзлодеем, дал нам его победить, делая вид, что стал охуеть каким беспомощным, а потом как марионетками играл нами, чтобы мы делали и говорили только, сука, то, что он хотел. И ты, ты тоже его кукла, — он тычет пальцем в грудь Бобби. — Ты вообще помнишь, что сказал мне, когда я сюда попал? «Это не просто Рай, Дин, это Рай, который ты заслужил! Мы все тебя ждали!» Последние слова он произносит, передразнивая. Бобби отпихивает его руку и хмурит брови под кепкой. Сэм кусает губы, поглядывает то на Бобби, то на брата, и явно тоже злится вместе с Дином, хотя и не выражает это так же экспрессивно. Он потерял не меньше из-за Чака, но, как всегда, держится достойно. — Серьёзно, вы, блять, ждали? Чего? Когда я сдохну? — выплевывает Дин, кривясь, как будто откусил лимон. Он не может сдержать эмоции. Злость — это не то, что он умеет сдерживать. — Кто-кто, а ты бы такого не сказал, Бобби, я тебя знаю. Подумай об этом, разве ты бы не отругал меня за то, что умер? А между прочим, я тупо напоролся на арматуру, не сказал бы, что это очушенно геройская смерть. Яростный поток слов иссякает и Дин, наконец, затыкается. Он не может больше. То, что сделал Чак… Да, он манипулировал ими с рождения, они бежали как крысы по лабиринту, но оставались самими собой. Раньше он жаловался, что был марионеткой, сам не осознавая, сколько свободы оставалось у него в возможности чувствовать собственные эмоции, не прикрытые мерзкой «дланью господней», и мочь сказать «нет», даже если Чак хотел услышать «да». Бобби смотрит то на него, то на Сэма, явно стараясь всё осознать. — Чак — это… Бог? Бывший Бог, у которого ваш мальчишка забрал силу? Видимо, Бобби не то чтобы полностью в курсе произошедшего. — Объясни ему, — бросает Дин Сэму, а сам пыхтит как закипевший чайник и уходит в дом. Там точно должно быть что-то крепкое, иначе это будет не Бобби. Внутри тихо, но не безмолвно. Обстановка слишком уютная, даже нет привычного по старому дому Бобби бардака. Слышны типичные кухонные звуки. Пахнет выпечкой. Разумеется, Бобби живет с Карен. Как Дин мог забыть про неё? Впрочем, он много чего забыл за последнее время. Из прихожей видна гостиная со старой добротной деревянной мебелью и большими окнами, которые пропускают много света. Дин заходит и садится на диван. Пытается дышать ровнее. Локти в колени, сжатые кулаки у лица. Розоватые лучи закатного солнца играют на стеклянных поверхностях шкафа, внутри которого среди многочисленных книг стоит статуэтка ангела. Маленького фарфорового ангела с румяными щеками и распушившимися крылышками. Статуэтка сияет, отражая свет и кажется такой непозволительно хрупкой… — Дин? — он слышит женский голос и поворачивает голову налево. В дверном проёме стоит Карен. Но не такая, какой он её запомнил — жутковатой зомби-женой Бобби. Сейчас она очень красивая. Светлые волосы, голубые глаза, острый носик. Голубой сарафан в цветах доходит чуть ниже колен. — Здравствуй, Карен, — он старается быть дружелюбным, несмотря на то, что в глубине души ни капельки не спокоен. — Ты меня помнишь? — Конечно, я тебя помню, — Карен подошла ближе, а когда Дин встал из вежливости перед вошедшей дамой, она слегка приобняла его, — Бобби сказал, что ты здесь, но я не стала беспокоить тебя. Решила, что у нас ещё много времени, чтобы поздороваться. — Да, я просто… хотел кое-что с Бобби обсудить. Сэм тоже теперь тут. — Ох, понимаю. Будешь пирог? Персиковый, с кремом. Я сегодня испекла. Предложение слишком заманчивое. Что может быть лучше, чем заедать проблемы? Только запивать их. Но напиваться при Карен он не станет, тем более не факт, что в Раю вообще можно напиться. Поэтому он соглашается на пирог и через пять минут уминает уже второй кусок. Кажется, хозяйку это вполне устраивает. Карен щебечет о том, как они с Бобби тут проводят время, рассказывает про прогулки по лесу, рыбалку, садоводство, чтение книг, встречи с всеми возможными старыми друзьями… И о полном отсутствии проблем. Совсем. Даже кран никогда не течет. Дин жует третий кусок, слушает про идеальное послесмертие и понимает, что черта с два он готов к этому. Он ещё не прожил жизнь. Ему настоящему, без золотой пелены искусственного счастья перед глазами, здесь не место. Поначалу, может быть, тут будет хорошо. Он найдет Каса, если тот здесь, Чарли, маму, будет рад всех их видеть, но долго это не продлится. — Дин? — слышится из коридора голос Сэма. А через несколько секунд заглядывает и сам он. — О, Карен, привет. Рад тебя видеть. — И я тебя рада, Сэм. Будешь пирог? Непродолжительное время Сэм ведёт вежливый разговор с женой Бобби. Та рассказывает, что, наконец-то, после смерти, нашла время рисованию, которое с детства ей нравилось. Дин жует четвертый кусок пирога, наблюдает за братом и думает про Эйлин. Он тоже ни разу, с момента их так называемой «победы» над Чаком, не предложил брату позвонить Эйлин. А ведь он бы обязательно это сделал. Ему нравится пара Сэма и Эйлин. Такие сладкие, как два хомячка, так бы и… Но им нужна была небольшая помощь. Стоило бы только подтолкнуть Сэма действовать… Вот только Дин ничего не сделал. Даже не вспомнил о ней, на самом деле. Если о Касе напоминали Сэм, надпись на столе в бункере, некоторые строчки из песен Led Zeppelin, то про Эйлин Дин не вспомнил ни разу. Это казалось нормальным, хотя ничего в этом нормального не было. Они думали, что победили. Но на деле как два безвольных придурка просто жили вместе в бункере и охотились, словно ожидая, когда Дин, наконец, умрёт. Да и без «словно». Буквально ожидали. Гребаный Чак! Видимо, они так надоели ему своей свободой воли, что он ради хорошего эпилога сделал из них тряпичных кукол, напялил на руки и изобразил то, что захотел увидеть. И похер на то, что это их жизни. Похер, с кем они хотят быть, кого они любят, о ком скучают. Главное — красивая история. — Дин, выйдем? — зовёт его Сэм и Дин понимает, что замер с приоткрытым ртом возле последнего куска пирога. — Уху, — мычит он и запихивает всё, что осталось, в рот, — Шпашибо, Каэн, ошен фкуфно. — Пожалуйста, заходи когда хочешь, у меня всегда пироги есть. Выпечка — это моё хобби, но Бобби не очень-то любит сладкое. — Карен ужасно мило улыбается, провожая их до дверей. — Только когда придешь, перед тем, как зайти, стучи в дверь на всякий случай… мало ли что. — Воу, — хмыкает Дин, всё ещё жуя, и ловит взгляд слегка усмехнувшегося Сэма. Время суток приближается к сумеркам, но на улице всё ещё светло. Бобби снова сидит в кресле, правда, теперь без нарочитого умиротворения на лице. — Прости за кресло… — Дин походит к Бобби и садится рядом, — и за ящик. — Ничего, пацан. Это же Рай. Посмотри, всё уже как новенькое. Обернувшись, он видит, что ящик и в самом деле цел. Как и третье кресло, которое уже тащит к ним Сэм, чтобы устроиться рядом. Пиво из переносного холодильника расходится по трем парам рук, и какое-то время стоит тишина, нарушаемая лишь открыванием пива и первыми глотками. Это мог бы быть очень хороший момент, не приведи их сюда козни Чака. Сэм глядит на Дина щенячьим взглядом, поэтому он протягивает руку и похлопывает брата по плечу, постаравшись простым жестом передать то, что он рядом. — Бобби, — наконец говорит Дин после того, как допивает одну бутылку и открывает вторую, — ты правда видел Каса? — Думаешь, я придумал? — Бобби скептически изгибает бровь. — Может, ваш Чак и сказал за меня несколько фраз, но Каса я видел своими глазами, когда границы исчезли. Он рассказал мне про Джека. — Значит, Джека ты не видел? Спрашивая это, Сэм заинтересованно придвигается на край кресла. Из-за этого ему приходится согнуть прежде вытянутые ноги, потому что теперь им не хватает места на крыльце. Дин ухмыляется и отпивает пиво. Дылда. — Ты знаешь, где Кас сейчас? — непринужденно сказать это не выходит. По крайней мере сам Дин точно слышит волнение в своём голосе. — Нет, ребята, он мне не отчитывается. Летает где-то, наверное, — пожимает плечами Бобби и опускает на пол опустевшую бутылку. Кас где-то здесь. Наверное. Дин оглядывается по сторонам, как будто ангел может стоять возле крыльца или леса и до сих пор оставаться необнаруженным. Но площадка перед домом пуста. Только сухая летняя трава, кусты и деревья. Всем своим существом Дин хочет увидеть Кастиэля. И чувствует горькое облегчение оттого, что не видит. «Ты самый заботливый человек на Земле. Ты самый самоотверженный, любящий человек, которого я когда-либо встречал». Никто никогда не говорил ему ничего подобного. Никто никогда не… Дин подскакивает с кресла и идёт к Импале. — Ты куда? — кричит ему вслед Сэм. — Мне надо найти Чарли, — отвечает Дин на ходу. — Чарли? — недоумевает Бобби. — Рыжая девушка, программистка, она ещё… Дальше Дин не слышит. Импала повинуется его резким командам и стремительно отъезжает от старого, но добротного дома Бобби. Если этот новый Рай подстраивается под желания жителей, дорога должна сама привести туда, куда нужно. Ведь путь от моста занял гораздо меньше времени, чем путь к мосту. По субъективным ощущениям Дина, по крайней мере. Они даже не успели закончить с Сэмом выяснения, что именно их принудил делать Чак. Теперь, в общем-то, совершенно ясно, что всё, что делали Дин и Сэм с «победы» над Чаком до момента на мосту, когда они очнулись, нельзя назвать их собственными решениями. Вообще всё. И в самом деле, дорога через лес не занимает много времени. За одним из поворотов он находит то, что ищет. По правую сторону от трассы появляется небольшое овальное озеро не совсем правильной формы. В зеркальной поверхности воды отражаются растущие вдоль берега деревья и стильный двухэтажный домик с современной плоской крышей и панорамными окнами вдоль стен, выходящих к озеру. Такие дома обычно публикуют на обложках архитектурных журналов. Вот, значит, какой вкус у Чарли. Асфальтовая дорога не сворачивает к дому, а земля возле озера может быть влажной, поэтому Дин оставляет Импалу на обочине и доходит до входной двери пешком. Уже вечер, поэтому вокруг разносится лягушачий хор. Ухоженные голубые цветы и китайский сад из камней не похожи на что-то, чем занималась бы Чарли. Дин предполагает, что она живет (если это можно назвать жизнью) с мамой. Насколько он в курсе, у неё не было никакой девушки, с которой она бы хотела воссоединиться после смерти, но мало ли, о чём Чарли могла умолчать? Дверь открывается не сразу, но когда это происходит, Дин едва успевает поздороваться. Потому что маленькое тельце подруги тут же врезается в его грудь, заставляя сделать пару шагов назад. — Дин! — пищит Чарли, сдавливая его грудную клетку так сильно, что даже хорошо, что уже умер и не может задохнуться. Рыжая макушка пахнет цитрусом, Дин не сдерживается и целует куда достанет, крепко сжимает в ответ. Возможно, в какой-то из параллельных вселенных она действительно его сестра. Иначе он никак не может объяснить, откуда такая привязанность. Наконец, Чарли выпутывается из объятий. Она выглядит чудесно, рыжие волосы горят как солнце. На ней надеты простая футболка с коммандером Споком, показывающим вулканский жест «Живи долго и процветай», и удобные спортивные штаны. — Эй, сучка, чего глаза на мокром месте? Всё путем! — Чарли нагло хлопает его по плечу, хотя Дин видит, что её глаза слезятся ничуть не меньше. — Я бы сказала, что рада тебя видеть, но лучше бы ещё как можно дольше не виделись, если честно. Давай, заходи. Ма-а-ам, тут Дин пришел в гости, я тебе про него рассказывала! После знакомства с мамой Чарли они уходят на крышу с пивом и чипсами. На крыше напротив низкого и чересчур мягкого дивана стоит огромный плоский телевизор с игровой приставкой, два старых игровых автомата, а ещё столик с классическими DC комиксами. — Восемьдесят дюймов? — Дин с завистью присвистывает, когда видит телевизор. — Могу себе позволить, это новый Рай, — Чарли пожимает плечами и они устраиваются на диване. — Старый, с воспоминаниями, был гораздо дерьмовее. Сыграем? Сходу вываливать все проблемы — это плохая идея, а вот отвлечься от них на игры — замечательная. Рубясь с лучшей подругой в приставку на крыше с видом на озеро и закат, Дин на секунду даже думает, что, может, он всё же мог бы смириться с тем, что их так жестко поимел Чак. Если Сэм умер от старости, значит подавляющая часть всех, кого он когда-либо знал, теперь тоже здесь. Кроме ребятни, вроде Клэр и Кайи — он смеет надеяться, что эти двое доживут до глубочайшей старости. Mortal Kombat, как ни странно, действительно хорошо отвлекает. Даже несмотря на то, что Чарли раз за разом безжалостно убивает его персонажей. — Чёрт! Как ты это делаешь? — с досадой Дин бросает джойстик и устало откидывается на диване. — Годы тренировок, лузер, — хихикает Чарли. — Просто ты задротка, — лениво отвечает он. Солнце прячется за верхушки деревьев, как бы намекая, что совсем скоро взамен него придет темнота. На глубоком темно-синем небе проступает россыпь звезд. Несмотря на его опасения, что в Раю пьянеть нельзя, хмель разливается по конечностям приятной слабостью, тело расслабляется. Взгляд Дина хаотично прыгает от звезды к звезде, а затем сосредотачивается на цвете неба. Знакомый цвет. У одного ангела такой же цвет радужки. — Чарли. — Что? — Кас сказал, что любит меня. Из-за того, что он сказал это вслух, Дину тяжело дышать. Горло сдавливает. Удивительно, как вообще какой-то осмысленный звук смог выйти из его рта. — Ого, — не слишком-то удивленно выдаёт Чарли и отворачивается от неба, чтобы посмотреть на друга. — Угу. Что ещё тут сказать? Кас — его лучший друг. Ближе него только Сэм. Он не может быть счастливым, когда рядом нет Каса, не может жить дальше, если тот умирает. Что ему делать? — И что ты ему ответил? — Ответил? — Ну да. На такие вещи обычно что-то отвечают. — Я… — теряется Дин. — Ничего, в принципе. Честно, я не могу поверить, что он всерьёз. — Почему? — Ну… Он — ангел. Не думал, что он может… вот так, — тяжёлый вздох. — Кас пожертвовал собой, чтобы спасти меня. Но сейчас он жив, Джек вернул его. — Он снова умирал? — удивленно спрашивает Чарли. — В любом случае, после изменения Рая Кас заходил повидаться, так что сейчас он вполне жив для твоего ответа. И отлично выглядит, между прочим. Похоже, Каса видели уже все, у кого вообще есть глаза. Кроме Дина. — Всё равно мне нечего ему сказать. — Ты уверен? — в голосе слышится мягкий скепсис. Дин поднимается со спинки дивана, упирает локти в бедра и прячет горящее лицо в ладонях. Легко драться и убивать. Есть только он и противник, который должен быть побежден. Никаких сомнений, никакого самоанализа. Это Дин умеет отлично. Думать о том, что чувствуешь, слишком сложно. Почти невозможно. Мысли готовы убежать куда угодно, тело стремится чем-то занять себя, чтобы отвлечься. Так и тянет перевести разговор на другую тему, предложить ещё один бой в Mortal Kombat, или ещё что-то. — Он мужчина, — едва слышно выдаёт Дин. — Он — ангел. Ты сам сказал. Дин, — Чарли придвигается ближе, обнимает его за плечи, гладит по спине. — Насколько я понимаю, ангелы бесполые. Если учесть это, что ты к нему чувствуешь? — Я… не… Он мой лучший друг, — Дин убирает руки от лица и смотрит вдаль. Небо ещё темнее, чем было. — Я никогда не делал ничего такого, знаешь. Никогда. — Знаю. Но это не значит, что не мог бы? Ты можешь быть бисексуалом. — Не знаю… Я рос в девяностые. Тогда к этому относились сложнее. У вас, миллениалов, взгляды гораздо проще, — он невесело усмехается. — Ты тоже миллениал, Дин. И не уходи от темы. Мог бы? — Не-ет… Да? Я не знаю, Чарли. Я слишком стар для этого дерьма. Я, черт возьми, уже умер. Поздновато что-то менять? И это Кас. Я всегда думал, он слишком ангел для чего-то такого. Может он вообще имел в виду дружбу, а я всё придумал? Взгляд Чарли передает всё, что она думает о таком предположении. И, на самом деле, Дин с ней согласен. Он не помнит всё, что сказал Кас, дословно, но самое важное отпечаталось в его голове каленым железом. «Потому что единственное, чего я желаю — это то, чего у меня никогда не будет». Глупо надеяться, что он имел в виду «Я считаю тебя самым лучшим человеком на свете и люблю тебя, поэтому всё, что я хочу, это чтобы наша дружба стала ещё более дружеской». — Я не гомофоб, ты же знаешь. — Знаю. А ещё я знаю, что к себе ты всегда относишься гораздо строже, чем к другим людям. И всегда пытаешься походить на своего крутого отца, в образ которого вряд ли входят сомнения в своей натуральности. Скажи, что я не права. Не то чтобы он мог это искренне опровергнуть. Когда Джон был рядом, то строго воспитывал его. Когда его не было рядом, Дин становился своим собственным Джоном. Оценивал себя так, как это сделал бы Джон. Когда он не знал, как поступить, то спрашивал себя, «Что сделал бы отец?». Совсем не всегда это были правильные решения, но за неимением лучшего он поступал так. Иногда он был Мэри. Обычно с Сэмом. Но не той настоящей Мэри, которая предпочитала охотиться, нежели выполнять роль матери. Когда того требовали обстоятельства, для маленького брата он становился заботливой мамой, которая дует на ранку и делает куриный бульон, если заболеешь. Со временем надобность в Мэри сошла на нет и всё, что в нём осталось, это Джон. Любовь отца заключалась в том, чтобы вырастить из них с Сэмом достойных охотников, любой ценой. Достойных мужчин. Дин надеется, что так и вышло. Всю жизнь он очень старался быть достойным мужчиной. Но теперь он умер. — Как ты вообще поняла, что тебе нравятся женщины? — Я не буду говорить, что это очень глупый вопрос, только потому, что люблю тебя, — Чарли выпускает его из объятий и с характерными щелчками открывает ещё две бутылки пива. Одну оставляет себе, а второй делится. — Мне просто понравилась одна. — Но как ты поняла, что это не дружеская привязанность? — не отстает Дин. — Честно? Я не была уверена, пока не поцеловала её. Через секунды, осознав услышанное, Дин давится пивом, которое только что попытался проглотить. — Я же не говорю, что ты должен сделать то же самое! Расслабься, — Чарли закатывает глаза. — Ты спросил, я ответила. Я тобой очень горжусь, честно, что ты вообще не спустил всё на тормозах. — Не уверен, что смогу с ним вести себя так, как будто ничего не случилось. — И не надо. Это очень плохая идея, серьёзно. Ладно, я вижу, что у тебя сейчас мозг вскипит, хватит психотерапии на сегодня. Давай ещё сыграем? У меня есть последняя Need for Speed. Оказывается, в Раю тоже спят. Когда наступает глубокая ночь и по тёмно-синему, почти черному небу щедро рассыпаются яркие сияющие звезды, они отрубаются прямо на диване, полусидя. Рыжие волосы лезут в рот, но Дин быстро засыпает, прижимая подругу и негромко похрапывая. Ему снится прошедший вечер, только вместо Чарли он играет на приставке с Касом. Им весело и хорошо, но потом Кас встает и молча уходит. Но это сон, поэтому Дин знает, что Кас уходит из-за того, что не может быть ему просто другом. Потом на его место садится Сэм и Дин играет с ним как ни в чем не бывало, как будто не потерял только что лучшего друга. Следом снятся другие сны, про злого Чака, про Ровену, целующуюся с Бобби, и прочий обычный для сновидений бред.

***

Рассвет ярок, как взрыв. Облака послушно расступаются перед огненным солнцем, давая путь его лучам осветить каждый уголок леса. Дин пытается жмуриться, закрывать лицо рукой, но в конце концов окончательно просыпается. Сон больше не берёт его. Легкая утренняя прохлада ласково забирается под футболку и ласкает кожу. За ночь он совсем не замерз. Усни Дин так будучи на Земле, то по утру не смог бы разогнуться, но в Раю его фантомное тело готово с разбегу запрыгнуть в озеро. И похмелья после несчитанного количества бутылок тоже не наступает. Что тут говорить — Рай! Чарли рядом не оказывается, поэтому Дин спускается в дом и находит её с матерью на кухне. Втроем они завтракают, после чего наступает пора возвращаться, Сэм уже наверняка потерял его. Телефонов-то тут нет. Провожая Дина до Импалы, Чарли не поднимает вчерашней темы разговора, за что он ей очень благодарен. Всё-таки сейчас он трезв как стеклышко и не готов к ещё одной порции психотерапии. — Предавай «привет» своим сучкам. Скажи, что я люблю их, — они крепко обнимаются на прощание. — Приезжайте ко мне все вместе. — Обязательно. Чтобы тряхнуть стариной, Дин круто разворачивает Импалу на дороге, резко тормозит рядом с Чарли и кокетливо подмигивает. — Дурак, — она заливисто смеется, заражая настроением его, лес и всё вокруг. Уезжая, Дин видит в зеркало заднего вида, как Чарли поднимает правую руку в вулканском жесте. На сердце в кой-то веке тепло и Дин рад, что не стал нагружать подругу тем, что сделал с ними Чак. Она ничем не сможет помочь, даже советом, ведь это не её сфера. Только будет лишний раз переживать. А так они замечательно провели вместе время. Может он и не разобрался в себе до конца, но будет всегда помнить этот вечер. Мимо мелькают деревья, но Импала едет не слишком быстро. Не то чтобы Дину хочется скорее погрузиться в пучину выяснений, что им делать, если что-то в принципе можно сделать. Чак их поимел. Использовал для развлечения, отобрал жизни и бросил как использованный материал. Обманул, дав иллюзию победы. А они, как мальчишки, повелись. Привыкли побеждать. Выруливая к дому Бобби, Дин уже достаточно накручен. Не так, как вчера днем, когда случившееся казалось чёртовым концом всего, но всё равно достаточно. Снаружи никого нет. Он паркуется как придется и заходит внутрь. Пора делать дела. — Дин, где ты был так долго? — Сэм выскакивает ему навстречу и едва успевает затормозить, чтобы не врезаться. Он действительно переживал. Сложно привыкнуть, что ты брата не видел день, а он тебя — полжизни. — У Чарли. — Девичник устроили? — хмыкает Сэм, но Дин уже, считай, не слышит брата. Огромные синие глаза испуганно смотрят на него из проема гостиной. Пальцы Кастиэля вцепились в наличник арки. Если что-то и может уничтожить боевой настрой Дина, так это встреча с ангелом. Дин неверяще сглатывает и делает несколько неуверенных шагов вперед, чтобы схватить его в объятия. Ему всё равно, как это выглядит. Он вцепляется в Кастиэля, притягивает к себе и прижимает изо всех сил, втягивая носом знакомый запах. От ангела почти всегда пахнет будто после грозы. — Ох, — выдыхает Кас, не ожидающий такого напора. Но подается навстречу и обхватывает плечи Дина в ответ. — Кас, — вырывается изо рта Дина. — Придурок. Ты придурок. Очень сильно меня бесишь. — Сэм? — жалобно спрашивает Кас, — Я не понимаю подаваемые Дином сигналы. Сэм хмыкает. — Я вас оставлю, ребята, — шаги и мелькнувшая сбоку грива подсказывают Дину, что брат скрылся на кухне. — Кас, — Дин заставляет себя отпустить ангела, но перед этим незаметно вытирает глаза, — Почему ты не пришел ко мне? — Ты не звал, — отвечает тот, отведя взгляд. — Я не мог. Чак контролировал нас. Мы с Сэмом были марионетками этого извращенца, — с отвращением выплевывает Дин. Его руки всё ещё на плечах Каса, он механически поглаживает их вверх-вниз, не в состоянии поверить, что тот жив. Не желая терять контакт. — Теперь я это знаю. Дин, — Кастиэль, наконец, поднимает глаза, в которых так много сожаления, что впору утонуть. — Прости меня, что не приглядывал за тобой и позволил тебе умереть. — Думаю, Чак не дал бы спасти меня. Они всё ещё очень близко. Их разделяет едва ли двадцать дюймов густого, словно насыщенного электричеством воздуха. — И ты уже спас меня. Я бы поблагодарил тебя, если бы действительно был благодарен. Но, если честно, я думаю, что ты — придурок, и если ты ещё раз спасёшь меня ценой жизни, то после того как Джек тебя вернёт, я тебя сам убью ещё раз. — Дин, — качает головой Кастиэль в искреннем и мягком несогласии, — не думаю, что ты сможешь убить меня. — Лучше не бери меня на слабо. Перед тобой стоит человек, который убил Гитлера. Я опасен. Дин игриво подмигивает и цокает языком раньше, чем понимает, что делает. Одно дело шуточно флиртовать с другом, с которым ничего не может быть. Другое — с другом, который признался тебе в любви. Если ещё точнее, который совершил геройский суицид с помощью признания тебе в любви. Просто, чтобы проверить, Дин мельком бросает взгляд чуть ниже глаз. Кончик языка мелькает между потрескавшимися губами, неосознанно повторяя движение. Чёрт. Губы Каса такие странные… пухлые и одновременно немного плоские, бледно-розовые, более светлые, чем загорелая кожа. Не то, чтобы Дин не помнит, как они выглядят, но впервые он рассматривает их внимательно и оценивающе. Кажется, время замирает, когда их взгляды наконец сталкиваются. И в этом нет ничего, чёрт их раздери, дружеского. Друг — это Гарт. Друг — это Чарли. А этот водоворот, эта пучина воды, которая топит в себе Дина, утаскивает на дно, как сирены утаскивали зачарованных моряков — это не дружба. Никогда прежде он не был настолько беззащитным перед Кастиэлем, даже когда испытывал на себе мощь его ярости и кулаков. Так же внезапно время вдруг отмирает, когда ангел прячет взгляд и удивительно ловко, не задев даже краем плаща, проскальзывает между Дином и стеной, чтобы исчезнуть на кухне. Вот так просто, не сказав ни слова, посреди разговора. Оставляя Дина одного в прихожей, без всякого понимания, что только что произошло, но вспотевшего и с заметной тахикардией. В полном раздрае Дин добирается до шкафа в гостиной, открывает дверцу и достает оттуда фарфорового ангелочка. Фигурка легко помещается в ладони. Гладкая, без единой шершавости. Ужасно хрупкая — если уронить, точно какое-нибудь крылышко отколется, если не оба. Роспись очень аккуратная, ручная. На округлом личике нарисованы розовые пухлые губки и голубые капельки глаз с черными точками зрачков в обрамлении коричневых бровок-полумесяцев. Кудри на голове нежно-золотистые, такого же цвета, что и крылья… Красивое враньё, небесный маркетинг. Ангелы не такие. По большей части они холодные и жестокие солдаты, полные божественной мощи и жаждущие приказывать или подчиняться. А ведь Кас тоже таким был. Суровым и послушным орудием Небес. Пока не пал, пока не отрекся от небес, пока не стал самым человечным ангелом и самым ангелоподобным человеком. Кас совершал ошибки. Обижался. Прощал. Он умирал ради и вместо Дина, много раз! И что-то подсказывает, что умрёт ещё столько раз, сколько понадобится, как бы Дин ни ругался, что бы ни ляпнул в ссоре и как бы ни ранил поступками. Кас будет терпеть его с меткой Каина, с ужасным настроением и с глупыми шутками. Будет носить убогую ковбойскую шляпу за один доллар, если попросить. Никто никогда не был готов на такое, чтобы только быть рядом с Дином. Даже Сэм. И самое нелепое во всей этой круговерти, что Кастиэль умудрился умереть от счастья просто сказав о том, что чувствует, вслух. Но иногда, всё же, Кастиэль ведёт себя слишком по-ангельски непонятно. И как Дину после этого быть уверенным, что он всё правильно понял? — Дин, — слышит он голос брата за спиной. Спешно вернув ангелочка обратно на полку, Дин поворачивается к Сэму, постаравшись натянуть на лицо самую невозмутимую маску. — Ты чего тут стоишь? Мы там все уже за столом собрались, только тебя ждём. Карен специально для тебя пожарила бургер. — Да, да, сейчас. — Ты в порядке? — Сэм понижает голос и подходит ближе. — Вы с Касом снова поссорились? Он влетел в кухню какой-то ошалевший, да и ты не лучше выглядишь. — Всё путём, Сэмми. Двигай булками, я хочу жрать. Круглый обеденный стол из светлого дерева стоит на кухне возле широкого окна. Стульев вокруг него ровно пять, хотя что-то подсказывает, что будь гостей больше, то и стол расширится, и количество стульев увеличится пропорционально желающим сесть. В центре стола стоит стопка тарелок и одно большое блюдо с сочными домашними бургерами. Запах жареной говядины заполняет всё помещение. Ближе всего к окну сидит Бобби. Он задумчиво вертит в руке бутылку, которая при ближайшем рассмотрении оказывается лимонадом. Видимо, Карен не поощряет его увлечение алкоголем. Либо, что ещё лучше, возможно ему достаточно хорошо в Раю, чтобы не тянуться постоянно к бутылке. Справа от него сидит и сама Карен, расслаблено водящая карандашом в блокноте. Сегодня на ней жёлтый сарафан в цветочек. Завтра, видимо, будет розовый. Не очень оригинально, но это её Рай, ей и решать, как выглядеть. Кас здесь. Он сидит спиной к двери, поэтому Дин видит только его темноволосую вихрастую макушку. Волосы, как всегда, стоят дыбом. Видимо, это какая-то ангельская магия. Собственные волосы Дина так не могут, если не нанести горсть мусса сразу после душа. Хотя, может в Раю они выглядят так, как он хочет? Дин делает заметку посмотреться в зеркало. Обогнав зависшего брата, Сэм протискивается мимо него и занимает предпоследний свободный стул. Разумеется, подальше от Каса. Засранец. — Ну, что нарешали тут без меня? — громко вопрошает Дин, пока устраивается за столом. — Кас сказал, что не почувствовал никакого влияния, — отвечает Сэм. Одна тарелка — два бургера. Дин не мелочится. Пальцы сжимают булку, и зажатая между её частями котлета течет жиром. Сыр ещё горячий. Дин открывает рот пошире и с блаженно закрытыми глазами делает первый укус. — Ммм… Самый вкусный бургер, что он вообще пробовал. Нежная котлета, яркий тянущийся сыр, пикантный маринованный огурчик, остро-сладкой лучок… — Мм… — Дин? — вопросительно зовёт Сэм. — Фто? — недовольно мычит Дин с набитым ртом. Чего Сэм с Бобби пялятся? Не дают человеку поесть спокойно. Если завидно, пусть себе тоже возьмут, на всех хватит. — Мы тут обсуждаем Чака, помнишь такого? Мудак-Всевышний, который играл с нашими жизнями? — Ну и фто? Я шлушаю. Ты шам мня пошвал есть! — Сэм, дай брату поесть, — вставляет замечание Карен, не отвлекаясь от блокнота. Дин усиленно кивает. — Я для него делала. — Окей, — Сэм закатывает глаза. — Кас, повтори Дину то, что рассказал нам. Молчащий всё это время ангел вскидывает голову с таким видом, будто то ли спал, то ли плутал в самых глубоких мысленных лабиринтах. Дин косит глазами вправо, чтобы наблюдать за ним. — Что? — переспрашивает Кастиэль. Из-за приподнятых бровей на его лбу проступают две горизонтальные морщинки. Последние годы на Земле сильно потрепали его сосуд, видимо, он старался лишний раз не тратить ангельские силы на него. Но сейчас Кастиэль выглядит… хорошо. Он полон сил, нет синяков под глазами и щетины. Рай идёт ему на пользу. — Расскажи Дину то, что рассказал нам. — А… Конечно. Сэм мне сказал, что вы оба в какой-то момент ощутили, как Чак убрал с вас своё влияние. У меня такого не было, значит, либо я всё ещё под контролем, либо никогда не был. — Всё это Кастиэль говорит куда-то вперёд, упорно не поворачиваясь к Дину. — Джек тоже не упоминал ничего такого. Очевидно, Чак сумел обмануть всех. К этому моменту второй бургер заканчивается. — Где сейчас Джек? Ты можешь его позвать? — спрашивает Дин. — Ну… Дело в том… — Кастиэль мнётся и игнорирует настойчивый взгляд. — После того, как мы отстроили Рай и воссоздали некоторых ангелов… Ещё много других миров, и он… — Кас! — Дин почти теряет терпение. — Ты знаешь, где Джек, или нет? — Я не знаю, Дин, он Бог и не отчитывается мне о своих передвижениях! — повышает голос ангел и возмущено кладет Дину на тарелку ещё один бургер. — Ешь! Когда ты ешь, то не задаешь глупых вопросов. Двух бургеров и правда маловато. Но теперь он не может его съесть из принципа. Никто не смеет затыкать его с помощью того, что он любит! — По крайней мере, я… — Э-е-ей, ребята! — резко перебивает его Сэм и несколько раз машет своими длинными лапищами между ними. И как вообще дотянулся? — Брейк! Пять минут назад обнимались, а теперь лаетесь, что случилось? — Ничего! — Ничего! Хоровое отрицание не добавляет убедительности, но они оба сдуваются, словно проколотые воздушные шарики. Сэм недоуменно смотрит то на одного, то на другого. — Ничего, Сэм, — твёрдым голосом повторяет Дин. В разговор вступает молчащий до этого Бобби: — Парни… А чего, собственно, вы хотите от Джека? — В смысле? — не понимает Сэм. — Кхм… Боюсь вас расстраивать, но даже если Джек вернет вас на Землю, это не вернет то, что вы потеряли. Сэм, твоя Эйлин либо тоже умерла от старости, либо скоро, к тому же вряд ли она всю жизнь ждала, пока ты позвонишь. И у тебя есть взрослый сын, как ты ему всё объяснишь? А ты, Дин, не был на Земле несколько десятилетий. Представь, как всё изменилось. И все твои друзья теперь здесь. Напряженное молчание затягивается. В этой тишине кажется очень громким, когда Дин резко встаёт со стула и уходит. Сэм догоняет его уже на улице: — Дин, ты куда? — Подышать воздухом. Могу я подышать воздухом? — Хорошо, но со мной, — упрямится Сэм. — Зачем? Куда я денусь отсюда? Мы заперты тут навечно! — Дин разводит руки в стороны, показывая, какая необъятная клетка стала наградой за все их мучения. — А я могу побыть со своим братом, которого не видел полжизни? Сложно привыкнуть, что на земле прошли десятилетия с твоей смерти. Дин думает, что на месте брата он бы, наверное, на несколько дней прилип к нему как рыба. Надо быть мягче. — Прости, Сэмми… Просто… — Я понимаю. Поверь, я понимаю. — Бобби прав. Нам нечего делать внизу. Чак не просто отнял у нас всё. Он дождался, пока возвращать стало нечего. Может он прямо сейчас смотрит на нас и насмехается, ублюдок. — Дин качает головой, а затем задирает её и кричит в небо, — Эй, Чак! Если ты меня слышишь — ИДИ НАХУЙ! — Мы ещё можем что-то придумать. Дин… — Сэм пытается привлечь внимание брата к своим словам, — Дин! Пожалуйста. Ты нужен мне. Я не смогу вернуть Эйлин без тебя. Мы должны всё исправить. Я понимаю, что ты вообще не прожил жизнь, но я как будто бы тоже. Да, я вырастил Дина, но это единственное хорошее, что было. Я развёлся с Мейбл, Дин остался со мной и больше я жену не видел. Чак подсунул её мне просто чтобы я завёл ребёнка, понимаешь? Я не готов к Раю, Дин. Я не чувствую, что прожил жизнь. Я изобразил её. Дин никогда не мог смотреть, как брат плачет. Ни когда тот был маленьким, ни теперь, когда тот вырос здоровенным великаном на полголовы выше. Он подходит и обнимает Сэма, утешающе гладит по спине. — Хорошо, хорошо, Сэмми, мы что-нибудь придумаем. Я, ты, Кас и Джек. Мы вместе что-нибудь придумаем. Ласково похлопав его по шее, плечам, Дин отступает на шаг. Сэм хлюпает носом и благодарно кивает, высоко задрав голову. Даже после смерти Дин всё ещё в первую очередь старший брат. Он не может сдаться, даже если сейчас всё кажется абсолютно бессмысленным. Возвращаться в чужой мир будущего, где нет никого, кого он знает, нет никакого смысла. Дин слишком стар, чтобы строить жизнь с нуля. Но это не значит, что он сдаётся. Позади Сэма, на крыльце, стоит Кастиэль. Полы бежевого плаща слегка покачиваются на ветру. Его лицо давным-давно потеряло способность выглядеть безэмоционально. Прямо сейчас он всем нутром сочувствует им. Дин видит сопереживание в сведённых на переносице бровях, плотно сжатых губах и даже в глубине синих глаз. Да, Кастиэль наконец позволяет случиться зрительному контакту. На последок ещё раз хлопнув Сэма по плечу, Дин обходит брата и приближается к ангелу. — Кас, — негромко говорит он, словно боясь, что Кастиэль сбежит. — Нам надо поговорить. — Дин, ты не обязан… — Нам надо, — Дин делает ударение на последнее слово. И смотрит, пытаясь передать взглядом всё, что не может сказать при Сэме. Когда ладонь ангела ложится на левое плечо слишком знакомым прикосновением, сердце Дина ухает вниз, и мгновение спустя они оказываются далеко от дома Бобби и Карен. Вокруг — бескрайний зеленый луг, окутанный ароматом разнотравья, над головой — громадный купол безоблачного неба и яркое, но мягкое солнце. — Где мы? — оглядывается по сторонам Дин. В нескольких шагах от него ангел, окруженный колышущимися волнами высокой травы и цветов. Сильный степной ветер треплет его плащ, галстук и волосы. — В Раю. Он весь создан из Эфира, который приобретает форму по нашему желанию. Поэтому в Раю не существует точной системы координат, которая позволила бы оценить наше местоположение точнее. Но я подумал, здесь мы сможем поговорить наедине. — Да, собственно… Об этом… — Дин, позволь мне? — Кас поднимает руку, жестом прерывая попытки Дина что-то сказать. — Мне от тебя ничего не нужно. Всё, что я сказал тогда, было ради твоего спасения. Мне нужно было испытать счастье, чтобы призвать Пустоту. Будь моя воля, я бы никогда не обременил тебя своим признанием. — Ты не… — Дай мне договорить… — Кас, хватит! — взрывается Дин, — Ты уже говорил, у тебя была такая возможность! А я ничего не успел тебе ответить, потому что ты оттолкнул меня, а потом тебя утащила Пустота, и я остался один, наедине со всем, что ты мне наговорил, без всякого шанса что-то тебе ответить, потому что ты опять умер! И да, ничего в этом мире не бывает честно, но это уже выходит за все рамки. — Я не понимаю… Снова этот взгляд. Испуганный взгляд, который невозможно выдержать. Дин опускает глаза вниз, на густую траву, заполнившую каждый дюйм луга. — Ты можешь получить желаемое, Кас, — говорит Дин сквозь зубы, едва дыша от волнения. Его словно вот-вот хватит удар — так истерично бьётся его сердце. — Ты можешь получить то, что желаешь, если я правильно тебя понял и если тебе это всё ещё нужно. Всё. Это всё, на что он способен. Следующий шаг за Касом. Даже пошевелиться — невозможно. Потому что эмоций слишком много. Система вот-вот перегрузится и мозг закоротит. Он не привык говорить о таком, язык прикосновений и поступков ему ближе. Но прикоснуться даже страшнее. Без всяких причин Дину кажется, что его оттолкнут. Что он перестанет быть собой. Что земля разверзнется и он свалится прямо в Ад без шанса на спасение. Высокая травинка, покачиваясь, щекотит сжатый кулак. Поздно сбегать, вот она — реальность. Но правда в том, что он, Дин Винчестер, трус во всем, что связано не со смертью. Умирать привычно и просто. Позволить себе чувствовать что-то, кроме привычных трёх с половиной эмоций, вызывает панику. Вот если бы можно было перемотать жизнь до момента, когда они уже во всем разобрались! Не в силах больше слушать один-единственный шум ветра, Дин поднимает голову. Внезапное дежавю прошибает его холодным потом. Кастиэль улыбается и его глаза блестят, отражая солнечный свет. В первый и последний раз он видел Кастиэля таким счастливым перед тем, как того украла Пустота. Но больше он не позволит такому случиться, а если Пустота и придёт, то пусть забирает их обоих. Вдруг оказывается, нет ничего правильного в том, чтобы стоять так далеко. Путаясь ногами в вязкой траве, Дин делает шаг вперед, ещё один и ещё, пока между ним и Касом не остается совсем тонкая полоска воздуха. Быть объектом таких чувств похоже на столкновение с цунами лицом к лицу. Но не когда он и сам — такое же цунами. Агония, захватившая тело, перестает страшить, когда Дин понимает, что их в ней двое. Он понимает это через прикосновение пальцев Кастиэля к его судорожно сжатому кулаку. Через движение грубой ладони вверх по запястью, предплечью, до места на левом плече, где когда-то давно, много воскрешений назад, у него была метка, оставленная одним наглым ангелом. Нет. Даже если бы Дин мог, то ни за что не стал бы перематывать эти мгновения. Странно, но никогда прежде он не был храбрее и сильнее, чем сейчас. Воздух распирает грудь, нормально выдохнуть никак не получается. Не получается, до тех пор, пока теплые губы не касаются рта Дина в таком трепетном поцелуе, как будто его целует не живое существо, а ветер или солнце. И тогда Дин, наконец, отмирает. Впервые в жизни он цепляется лацканы плаща Кастиэля не потому что зол, а потому что, как ему кажется, без этого пропадёт, утонет. И нет никаких разумных причин, почему они не делали этого раньше. Ярче, сильнее, ближе! Это уже не едва ощутимая ласка ветра или солнца, а столкновение, воссоединение чистых стремлений. Ладони Кастиэля впиваются в спину, вжимают тело в тело. Дин ошарашенно стонет в его рот, поцелуй становится глубже и жаднее — пока время и пространство не уходят, стыдливо отвернувшись, чтобы не участвовать в чужом безумии. Зарывшись пальцами в макушку Каса, Дин сначала прижимает его к себе ещё сильнее, а затем оттягивает за волосы, чтобы разорвать поцелуй. Кастиэль не сразу понимает, что от него требуется, но потом нехотя отпускает. Прижавшись влажными лбами, они больше не отодвигаются друг от друга ни на дюйм. — Дин…? — вопрос произносится настолько низким голосом, что от него по спине бегут мурашки. — Погоди, — с трудом выдавливает Дин. — Мне нужна передышка. — Зачем? — Не хватает воздуха. — Тебе не нужен воздух, — отрезает Кастиэль и снова впивается в его губы. Совсем не осторожно, из-за чего они сначала сталкиваются зубами, Кас демонстрирует, что никакие аргументы против не принимаются. И, в общем-то, капитуляция в такой безвыходной ситуации кажется лучшим решением. Не тем решением, что принял бы Джон Винчестер, но тем, которое принимает сам Дин. Спустя какое-то время они сидят бок о бок на поваленном дереве, которое нашли неподалёку. Их ноги соприкасаются. Ладонь Кастиэля лежит тыльной стороной на бедре Дина, пока тот задумчиво водит по ней кончиками пальцев. — Хорошо, что я не человек больше, — признается ангел. — А то не смог бы терпеть эту пытку так долго. — В смысле? — Мне щекотно, — поясняет он. Дин перестает гладить его ладонь, а затем и вовсе убирает свою руку подальше. — Но ты продолжай, пожалуйста, — свободной правой рукой Кастиэль берёт Дина за кисть и возвращает её обратно. — Мне приятно. В здоровой благодати есть много преимуществ. — Значит, ты теперь полон сил? — Даже сильнее, чем раньше, насколько я могу судить. Джек оставил меня за главного на Небесах, поэтому мой авторитет не должен подвергаться никаким сомнениям. Моя истинная форма теперь больше в два раза. Меньше, чем архангельская, но больше, чем у любого другого ангела. — Да ты теперь самый крутой парень на районе, — теперь Дин без стеснения подмигивает и с удовольствием любуется румянцем на щеках Кастиэля. — Как ты вообще? Мы так нормально и не поговорили. Ты в порядке? — Здесь и сейчас — более чем, — Кастиэль улыбается, но потом улыбка пропадает. — Но если ты вдруг передумаешь, Дин, я пойму. Вы, люди, очень непостоянные в таких вещах. Сходитесь и расходитесь по много раз за жизнь. — Прекрати, — обрывает его Дин, — Я не собираюсь передумывать. — Но если вдруг, то… — Ш! — шикнув, Дин изворачивается и клюёт его в губы. Прерваться приходится быстро, поскольку, как теперь известно, Кастиэль с пол-оборота заводится и с трудом успокаивается. Но главная цель достигнута — ангел прекращает глупые разговоры. — Ладно, — выдыхает Кастиэль тихо. — Только давай пока ничего не говорить Сэму. — Увидев, как меняется его лицо, Дин быстро добавляет, — Я скажу, чуть позже! Дай мне немного привыкнуть. Договорились? — Хорошо. Прости, что я так… Просто никак не могу осознать. — Вот и я о том же. Прекратив щекотать ладонь Кастиэля, Дин накрывает её своей, палец к пальцу. Их руки почти одинаковые по размеру и очень похожи по форме. У Кастиэля чуть более смуглая кожа и пальцы выглядят более изящно, но в целом — это просто две крупные жилистые мужские ладони, одна на другой. То, что должно чувствоваться неправильно и стыдно, на деле — просто очень приятное прикосновение. Дин верит, что Сэм всё поймёт, но пока ему надо уложить происходящее в собственной голове. По возвращению к Бобби они узнают, что Сэм поехал к родителям и отправляются туда же. В мгновение ока Кас переносит их к классическому американскому дому. Два этажа, стены из белого кирпича, просторный гараж и идеальная зеленая лужайка. Крыльцо широкое, справа от входной двери оборудована зона отдыха с двумя маленькими диванами и кофейным столиком в окружении горшков с растениями. Отличия от обычной картины два — дом стоит не на провинциальной улице, а на опушке леса, и нет почтового ящика. Дин бросает ласковый взгляд на припаркованную Импалу. Что-то ему подсказывает, что в гараже стоит ещё одна копия, отцовская. Это же Рай, тут Деток на всех хватит. Направляясь с Кастиэлем ко входной двери, Дин ведёт себя дёргано, поправляет футболку, искоса поглядывает на ангела. Они всегда так близко друг к другу или нет? Они не подозрительно растрёпанные? Губы не слишком розовые? Кас, судя по его невозмутимому виду, даже не подозревает, как легко спалиться перед семьей на тему отношений. Если Джон вряд ли догадается сам, пока они прямо перед ним не начнут целоваться, то Сэм знает брата как облупленного, а Мэри просто чертовски проницательна. Вот приспичило Сэму прямо сейчас пойти в гости к родителям. Уже на крыльце, после того, как Дин нажимает на «звонок», Кастиэль наклоняется к нему и шепчет на ухо. От его горячего дыхания по шее Дина бегут мурашки. — Насколько я помню, у людей тема знакомства партнеров с родителями часто вызывает волнение. Но не беспокойся — Мэри уже меня хорошо знает, а с Джоном мы знакомы заочно. К тому же, они не в курсе о наших… — Я знаю! — сердито шипит в ответ Дин, пытаясь скрыть этим нервозность и смущение, — Просто будь… Дверь резко открывается, всколыхнув занавеску, которая прикрывала её застекленную часть. — Дин! — Загоревший и счастливый Джон с горящими глазами тут же обнимает сына. — Мэри! Иди сюда, Дин пришёл! Семейное воссоединение медленно перетекает в обед, а затем и в ужин. Рядом с женой Джон действительно ведёт себя совсем иначе. Много улыбается и шутит; не пытается муштровать сыновей; даже идёт мыть посуду. Раньше все бытовые обязанности ложились на Дина, из-за чего он теперь терпеть не может убираться. Только после ужина, когда Сэм успевает рассказать родителям абсолютно всё об их внуке, наступает момент серьёзного разговора. Они все сидят в гостиной, Джон и Мэри на одном диване, Сэм и Кастиэль на противоположном, а Дин, на всякий случай, устраивается в кресле. За окном уже стемнело, поэтому уютный огонь в камине как нельзя кстати. На стенах висит самое разное, безупречно отполированное оружие, от револьверов до катан — как-никак, это дом охотников. Хотя, конечно, в Раю от него никакой пользы, кроме эстетической. — Значит, Бог сделал из вашей жизни своё личное шоу? — переспрашивает Джон в попытке уложить всё в голове. Он, конечно, более-менее помнил все те безумные истории, которые услышал, когда на один день оказался в будущем, но то, что Бог — злой мудак, это ему ещё предстояло принять. — В одной из параллельных вселенных мы вообще просто дрянной телевизионный сериал, — добавляет Дин с показным презрением. — И всех нас играют актеры, которые выглядят точно так же. Только они супер-богатые и ходят в гриме. — Откуда вы это… — недоумевает Джон. — Это всё Кас, — тут же палит друга Сэм, без всякого стыда. — Он использовал нас как приманку, чтобы отвлечь архангела Рафаила, и закинул нас с ним в параллельный мир. — Кастиэль? — возмущается Мэри. — Мэри, уверяю, в этом была необходимость, — с лицом пойманного с поличным преступника оправдывается Кастиэль. — В том мире не было никакой магии, поэтому Рафаил там был не сильнее любого прохожего. Я никогда бы не подверг Дина и Сэма серьёзной опасности. — Верю, верю. Но всё же, пожалуйста, лучше не используйте друг друга в качестве приманок, — уже мягче отвечает ему Мэри, а затем строго зыркает на сыновей. Слишком мерзкие ухмылочки появились на их лицах, когда ангелу пришлось оправдываться. — Конечно, — с очень серьёзным лицом соглашается Кас, а затем поворачивается к Дину, — Мне нужно будет уйти. Я отдам приказ всем свободным ангелам искать Джека и сам тоже займусь этим. — Я с тобой, — сразу вырывается у Дина. — Нет, — на лице у Кастиэля сочувствие, но голос твёрд. — Ты не можешь. Сейчас вы оба с Сэмом — чистые беззащитные души, лишенные плоти. Поэтому вы подождёте здесь, пока я найду Джека. Нет ничего приятного в том, чтобы остаться за бортом, пока остальные занимаются делом. Сложно представить кого-то, более не готового к пассивному послесмертию в Раю, чем Дин. Он хочет что-то делать, но Кастиэль действительно прав. — Ладно. Я тебя провожу, — говоря это, Дин очень надеется, что выглядит совсем не подозрительно. Дин выходит с Кастиэлем на освещенное одним-единственным светильником крыльцо и за локоть отводит его к сплошной стене между окнами, чтобы их не было видно из дома. Теперь свет на них практически не попадает, но так даже лучше. Возможно, это уже паранойя, но что поделать? — Я бы мог просто улететь из гостиной, Дин, но понял, что ты хочешь побыть наедине, — недостаточно тихо говорит Кас, из-за чего его рот тут же затыкает динова ладонь. — Я сейчас уберу руку, но ты будешь говорить только шепотом, — угрожающе шипит Дин. Но когда он начинает отводить ладонь, Кастиэль перехватывает её своими двумя и целует ровно в центре внутренней стороны, там где наименее огрубевшая кожа. С дикими, широко раскрытыми глазами Дин замирает, даже не пытаясь забрать руку. Кастиэль сам отводит её от лица и говорит шепотом: — До встречи, Дин. Я вернусь сразу, как найду Джека. В следующее мгновение ангел уже исчезает. Дин прислоняется к стене, откидывает голову и тяжело сглатывает накопившуюся слюну. — Дин, — слышит он голос матери со стороны двери и резко вздрагивает, поворачивая голову. Мэри кутается в накидку. — Если ты захочешь мне что-нибудь рассказать, я готова выслушать. — О чем ты? — отмахивается Дин, как будто совершенно не понимает, о чём может идти речь, но на самом деле сердце его бешено заходится. — Что-то о Кастиэле, например? — Мам, — останавливает её Дин, — тут нечего обсуждать. Он найдет Джека и вернётся. — Я не об этом. Но я не настаиваю. Последнее предложение Мэри говорит, уже закрывая за собой дверь в дом. Дин остается один на крыльце. Идти внутрь не хочется. Ладонь, поцелованная ангелом, горит. Чёрный вытянутый силуэт Детки словно магнитом притягивает к себе. Дин забирается внутрь неё, заводит мотор и включает радио. Он заранее знает, какая песня должна заиграть на первой же волне и ничуть не удивляется, когда слышит знакомые неторопливые аккорды. Роберт Плант начинает тихо и чувственно петь, часто делая паузы, про солнце, любовь и разгорающееся внутри него пламя. Совсем не торопясь поделиться чувствами, он замолкает на долгую гитарную партию спустя какие-то три строчки. Дин устраивается на водительском сидении удобнее, закрывает глаза и размеренно дышит насыщенным ночным воздухом через опущенные стекла. Вступает скрипка, привнося оптимистичные мотивы. Дин не хочет ни о чём волноваться. Что бы мать ни увидела, она никому не скажет. Да и что она могла рассмотреть из-за его спины, когда она стояла под лампой, а они с Кастиэлем в тени? Всё в порядке. Ну, или будет в порядке, когда они со всем разберутся. — Говори со мной одними взгля-ядами, — тихонько подпевает Дин, погружаясь в музыку, дальше от волнений и тревог. Пальцы похлопывают по рулю в ритм музыки. — Тебе я дарю эту пе-есню. Не так сложно осозна-ать — такие вещи становятся со временем яснее-е… У Роберта бурлящие внутри страсти легко превращаются в слова, которые он не боится произносить вслух. Не сгнивают в глубинах без доступа к свету, а прорываются через все запреты вверх, с высокими нотами улетая в звёздное небо. Слушая, как кто-то говорит правду за него, Дин может молчать о своём без опасности поехать крышей. Ведь подпевать — не то же самое, что говорить собственные мысли, даже если они идентичны словам песни. — Я ощутил холод своей зимы-ы и никогда не думал, что она уйдет про-очь. Я проклял мрак, который окутал, окутал, окута-ал нас, но я зна-аю, что я люб… «…лю тебя так сильно-о», — допевает Роберт уже в один голос, потому что Дин замолкает. Дверь пассажирского сидения открывается и в салон залезает Сэм. У него в руках две бутылки пива, одной он делится. Дин улыбается уголками губ, но больше не подпевает. Братья в приятном молчании слушают эту песню, а потом другую, и последовавшую за ней. Это Рай. Здесь вся их семья, все друзья, бесконечное пиво и бескрайняя природа. В доме их ждут отец и мать. Много лет, рассматривая старые фотографии родителей, Дин думал, что они — это всё, что ему нужно для счастья. Тогда почему теперь он хочет на Землю? Просто из упрямства к играм Чака дожить свою собственную, полную боли и разочарований, жизнь? С Сэмом всё понятно, он никогда не зацикливался на родителях и жаждал самостоятельности. К тому же, если его влюбленность в Эйлин не стёрлась за десятилетия, то она определённо «та самая», которая ему нужна. Сэм и Эйлин заслуживают совместную порцию счастья. Вопрос в том, что забыл на Земле Дин, если всё, что он когда-либо желал, все его близкие, даже Кастиэль, есть на Небесах? Дверь дома открывается и из неё появляется крупная фигура отца. Он подходит к машине и наклоняется окну водителя. Дин убирает звук радио до минимума. — Мама подготовила вам комнаты. — Хорошо, сейчас придем, — кивает Дин. Замявшись на секунду, как будто хочет сказать что-то ещё, Джон только легонько хлопает по крыше машины и уходит в дом. — Я чувствую, будто Рай пытается… Успокоить меня, — это первые слова, которые говорит Сэм с момента, как присоединился к Дину в Импале. — У тебя нет такого? — Не понял. — Ну вспомни. Когда мы только вышли из-под влияния Чака, то были злы как черти. А сейчас спокойно ждём, пока Кас найдет Джека, пьем пиво и слушаем Led Zeppelin. Прошло только чуть больше суток. В словах Сэма есть резон. Но с другой стороны, почему бы Раю не успокаивать души, которые в него попали? Вряд ли они единственные, кто, даже попав в Рай, не может смириться со смертью. — Даже если так, — Дин разводит руками, — Ты же не передумал? Вот и хорошо. Мы вернём Эйлин тебе. Или вернём Эйлин тебя, я не лезу, может из вас двоих она — папочка. Сэм закатывает глаза. — Давай ты не будешь привносить свои личные наклонности в мои отношения? Это не у меня «daddy issues», из-за которых я восхищаюсь каждым крутым мужиком, которого вижу. С самым стервозным лицом из возможных, Сэм даёт брату время осознать, что он сказал, а затем выскакивает из машины и исчезает в доме со скоростью пули. — Ах ты… сука! — всё, что Дину получается выдать в ответ, но и то слишком поздно. Кастиэля нет несколько очень долгих дней. Дин с Сэмом успевают проведать почти всех. Эллен и Джо, Джоди и Донну, Эша, Памеллу и даже Кевина и Линду Тренов. Также они выясняют, что Эйлин точно нет в Раю. Либо долгожительница, либо, о чём даже думать не хочется, по распределению у Анубиса она попала не в Рай. Постепенно то, что произошло между ним и Касом, всё больше начинает казаться Дину чем-то больше похожим на сон или бурное воображение. Проходя через крыльцо родительского дома, Дин постоянно цепляет взглядом укромное место, где Кас без всяких сомнений поцеловал его ладонь. О безумии, которое накрыло их на лугу, даже вспоминать дико. Удивительно, что в жизни Дина, полной всего самого невозможного и невероятного, тяжелее всего ему поверить в возможность серьёзных отношений. С Кастиэлем. Подходящей категории даже нет в его представлении о мире. Это не что-то более-менее нормальное, как с Кэсси или Лизой. Если эти отношения не сработают, он не сможет просто сказать «Знаешь, я подумал, нам лучше расстаться» и уйти. Со внутреннего взора Дина никогда не сотрутся те ужасные воспоминания, как Кастиэль, чёрт дери этого паршивого ангела, умер от счастья, просто-напросто признавшись в своей дурацкой любви. Нельзя уйти и забыть про лучшего друга-ангела, который положил на плаху твоих плохих решений свою жизнь и всё, чем дорожил. С другой стороны, с Касом не придется строить из себя нормального человека. Не придётся решать все проблемы самому. Не придется быть одному, когда Сэм уйдет, чтобы создать собственную семью с Эйлин. Плюсов тоже много. Под такие размышления Дин засыпает в гостевой спальне родителей. Ни этой, ни комнаты, где спит Сэм, не существовало ещё несколько дней назад. Всё-таки новый Рай — удобная штука. Всё здесь создано, чтобы дарить душам покой. Даже подушка всегда остаётся приятно прохладной, сколько ни лежи на ней в теплую летнюю ночь.

***

Проведя в Раю уже практически неделю, Дин привык просыпаться не из-за экстренных ситуаций или орущего будильника Сэма, а потому что выспался. Это очень приятно. Тело, которое, конечно, на самом деле не существует, в своём несуществовании поразительно бодро и полно сил. Мышцы расслаблены, как после хорошего массажа. Не нужно никаких пяти минуточек, чтобы заставить себя встать — встать легко. Появляется желание пойти и вершить великие дела. Жаль, никаких дел в Раю не бывает. Это утро отличается от предыдущих. Дин просыпается, лежа на правом боку и зарывшись в уютное объемное одеяло. Открыв глаза, он сразу видит сгорбившуюся на краю постели фигуру в бежевом плаще. Кас давно себе такого не позволял. Но Дин, наверное, даже не против. — Доброе утро, Дин, — здоровается Кастиэль. Как же сильно видны изменения в нём, если вдруг вспомнить любое из схожих старых воспоминаний. Во взгляде, который он направляет на Дина, горит теплым светом бесконечная, неизмеримая мягкость. Ласка, которой отказано в физическом выражении, передаётся всеми другими возможными способами. Мимикой лица, блеском в глазах, поворотом головы и даже едва заметными подрагиваниями руки, которая будто бы ненарочно лежит в полудюйме от ладони Дина. — Доброе, — отвечает Дин. А затем, под аккомпанемент тут же разогнавшегося сердцебиения, касается пальцами края чужой ладони. Кастиэль вздрагивает, бросает на место соприкосновения взгляд и снова направляет его на Дина. — Я могу это понимать так, что ты не изменил своё мнение? — звучит неуверенно, но с надеждой. — Я говорил тебе. — Возможно, тебе придется повторить мне это ещё несколько раз, — честно признается Кастиэль, наклонив голову на бок. Есть в этом что-то надрывное, сломанное. В том, что он не может поверить в происходящее между ними даже больше, чем Дин. — Ты нашел Джека? — переводит Дин тему. — Да, — Кастиэль кивает. — И где он? — Я отведу вас с Сэмом. Звучит загадочно. В загадочности нет ничего хорошего. Хорошо — когда всё понятно и очевидно. Тайн в жизни охотника просто по горло, хоть на завтрак ешь. Поэтому Дин уточняет: — Почему он не пришел сюда? — Из-за Мэри. Они уже разговаривали и она простила его, но он себя простить не может. — Ясно, — есть нечто успокаивающее в том, что Джек при всем обретенном могуществе всё ещё стыдливый ребенок, а не бессовестный Бог, — Нам надо поторопиться? — Я думаю, нет. — Кастиэль качает головой, а потом поясняет, — Джек никуда не торопится. А что? — Просто. Сейчас — или ещё не скоро. Дин обхватывает бицепс Каса ладонью и тянет его на себя. В первые же мгновения глаза ангела понимающе распахиваются, а затем он разворачивается всем телом и наваливается сверху. Губы находят губы быстро и хищно, языки сталкиваются мокро и с откровенной честностью желаний. Сильные, ласковые руки обнимают лицо Дина, но не задерживаются там, а спускаются на шею, плечи, сжимают мышцы, гладят. Кастиэль словно и не знает, как быть ведомым в поцелуе. Он голоден и жаден. Теряясь от такого напора, Дин мычит, а затем послушно раскрывает рот шире. «Хорошо, Кас. Всё, что ты хочешь». Одеяло лишнее, оно мешает, загораживает самое нужное. Руками и ногами Дин стягивает его с себя куда-то вбок, оставаясь в одних боксёрах. И не важно, что на них принт с лицами Шегги и Скубби. Это же Кас. Теперь, когда ничего не мешает, правая рука Кастиэля спускается ниже, сжимает грудную мышцу, бок, гладит живот, а губы разрывают поцелуй и спускаются мажущим движением на горло. Дин зарывается пальцами в его волосы на макушке, прижимает голову Каса ближе, когда тот начинает кусать шею. — О мой… О чёрт, — Дин закатывает глаза, потому что большая теплая ладонь оказывается ровно между Шегги и Скубби и деловито сжимает. Он шипит, — Кас-с, с-снимай плащ! И остальное! Рука исчезает с паха, слышится щелчок пальцами и между ними не остается никакой ткани. Совсем. — Раньше же ты так не умел? — Я почти архангел сейчас, — довольным голосом выдыхает Кас ему на ухо. — Иди сюда, почти-архангел, — Дин затягивает Каса на себя, цепляет одной ногой его колено и приемом из вольной борьбы оказывается сверху. Дина ведёт от собственной наглости. Он такой голый. На не менее голом Кастиэле. В доме родителей. Между ними нет ни кусочка ткани. Что они творят? — Кас, — руки следуют за взглядом, трогая тело ангела. Проводят по рукам, груди, задевают соски, спускаются по животу, мимо острых бедренных косточек… У него больше мышц, чем Дин ожидает. Намного больше. И кое-что другое тоже достаточно большое. То, как отзывается его собственный организм на вид распростертого под ним мужского тела, говорит Дину о его ориентации гораздо больше, чем жалкие попытки теоретических размышлений. — Что? — хрипло выдыхает Кастиэль. Крепкие, широкие ладони ложатся на бедра Дина и подтягивают его таз ближе, как будто он, здоровенный мужик, ничего не весит. Ох. В ответ Дин сжимает коленями бока Каса и на пробу трётся. Просто трётся. Чтобы узнать, каково это. Так ли хорошо, как он себе представляет? Даже лучше. Лучше всего, ни на что бы не променял. Ярко, мокро и сладко. Он и не заметил, когда так вспотел. Дин закусывает нижнюю губу повторяет движение ещё раз, но более плавно, медленно проезжаясь членом, яйцами и задом по бедрам и члену Каса. С лицом, как будто не в силах выдержать так много лишнего воздуха между ними, Кас притягивает его, кладет грудью на грудь и целует с отчаянием и щедростью. Слегка прогнувшись в спине, чтобы дать себе немного места, Дин просовывает правую руку вниз между животами и плотно обхватывает, прижимая друг к другу, влажные головки. Ладонь потирает нежную, чувствительную кожу. Движение привычное, Дин делает всё как обычно себе, но ощущения несравнимо острее. Кас впервые теряет всякую инициативность в поцелуе и просто низко стонет ему в рот. Предэякулята недостаточно, поэтому Дин нехотя разрывает поцелуй, плюёт на ладонь и возвращает её обратно. Так-то лучше. Ангел должен стонать. Терпения не то чтобы много. Дин отчаянно хочет кончить и подозревает, что Кас в этом с ним солидарен. Ладонь набирает темп. Сигналы, посылаемые нервными окончаниями — чистый ток по мышцам. Руки Кастиэля, успевшие изучить каждый дюйм спины Дина, спускаются на его задницу. — Сожми… ах… сильнее, — просит Дин. Они уже не целуются, он уперся головой в подушку возле уха Кастиэля. — Ммм… Пальцы Каса жестко вцепляются в ягодицы, мнут их, из-за чего темп руки Дина на их членах сбивается, но затем набирает скорость, грозя в ближайшее время свести предплечье судорогой. — Да-да-да-да, — бормочет Дин в забытьи. Он так любит эти руки на своей заднице, боже. Они должны остаться там навечно. Кас хрипит ему в шею, обжигая горячим дыханием, а затем впивается в неё зубами и хнычет. На пальцы Дина выплескивается чужая тёплая сперма. Не задумываясь, он обхватывает ими только член Кастиэля, чтобы добиться от него всего, на что способны ангельские яйца. А тот тихо стонет, позволяя домучивать себя, после чего мягко отталкивает ладонь Дина. — Дай мне, — хрипло требует Кас. Одной рукой он хватает Дина за волосы, оттягивает, чтобы увидеть лицо, и целует в губы. Дин только мельком успевает увидеть пьяный взгляд ангела. А второй рукой он обхватывает его член и грубо дрочит. Ладонь такая идеально скользкая, что Дин мгновенно понимает, что именно используется для этого. Ох. Дин мычит и немного отводит голову, чтобы вырваться из жесткого поцелуя. — Шею… Шею… Выполнение просьбы не заставляет долго ждать. Кас присасывается к горлу Дина, кусает его, целует там, где шея переходит в плечо. Его рука всё ещё в диновых волосах, немного оттягивает их, чтобы контролировать удобное положение для доступа к шее. Когда оргазм наступает, Дин забывает, как его зовут, где он и существует ли в мире что-то, кроме секса. Его бедра судорожно дёргаются, толкаясь в чужой кулак, пока вытекает семя, а глаза закатываются так, что почти слишком. Он сжимает плечи Кастиэля так сильно, что будь тот человек — наверняка остались бы кровоподтеки. — Так хорошо, — выстанывает Дин, совершенно не понимая, что несёт. — Так хорошо, Кас, так хорошо. — Да, Дин, — руки Кастиэля обвивают его, когда всё заканчивается, и крепко прижимают к груди. — Так — хорошо. В комнате тихо и спокойно. Одеяло смятой кучей лежит на полу. Солнце проникает в зазор между закрытыми шторами. Полоса света ложится на левый бок Каса и поясницу Дина и ласково греет кожу. Ноги переплетены. Дин не боится показаться тяжелым и продолжает лежать сверху. Нет никаких причин, чтобы глаза щипало. Незнакомая прежде квинтэссенция покоя и счастья не может быть причиной. Обнаруженная внутри себя правда не может быть причиной. Близость с другим существом не может быть причиной. Дин не относит себя к тому типу людей, для которых что-то из перечисленного может быть причиной. Поэтому он зарывается лицом в подушку и делает несколько глубоких вдохов и выдохов. Между подушкой и Касом не то чтобы много воздуха, но хватает, чтобы успокоиться. — Дин, мне очень нравится лежать под тобой, но… — Да, — кивает Дин. — Джек. Скатившись с Каса, он собирается уже подняться с постели, как вдруг Кас нависает сверху и клюет его губами в нос. А затем с серьёзным лицом заявляет: — Спасибо, Дин. Секс с тобой оказался несравнимо лучше, чем со жницей, которая пытала меня. — Эм… Всегда обращайся? Такой комплимент Дин слышит впервые. Даже за непродолжительное время вместе в Раю Винчестеры придумывают себе семейную традицию. Не оригинальную — просто завтракают вместе. Садятся за стол, что-то едят и о чем-то говорят. Получается не идеально, совсем не похоже на завтраки в американских семейных комедиях. Иногда поднимаются острые темы, иногда упоминается то, о чём лучше не упоминать. Но воспоминания об этих завтраках Дин планирует хранить также бережно, как и о дне на Земле, когда Джон ненадолго попал к ним в будущее. Да, это чуть не сломало ход времени, но зато как хорошо они провели время! Мама даже пыталась что-то приготовить… В отличие от Джона, Мэри спокойная семейная жизнь без охоты и риска действительно не подходит. Дин видит это в её глазах, которые горят особенным светом, если тема разговора заходит о приключениях и смертельных опасностях. То, что Джон рядом, не успокаивает её душу, как могло ожидаться. Возможно, если бы не стрела купидона, Джон и Мэри действительно никогда не сошлись. В один из вечеров Мэри рассказывает, что время от времени уходит в многодневные походы. Конечно, в Раю по лесу безопасно гулять даже ребенку, но всё-таки, то, что она уходит одна, о кое-чем говорит. Спускаясь по лестнице на первый этаж, Дин чересчур взбудоражен. К счастью, его вид вполне объясним, никто ничего не заподозрит. Кас просто залетал с новостями, правда в его спальню, но это же Кас, он всегда был странный, правда? — Сэ-эм, — зовёт Дин, чтобы определить, идти в кухню или гостиную. — Мы здесь! Голос слышится почему-то с улицы. Дин проходит коридор насквозь и выходит на крыльцо, где, повернув голову налево, видит брата и родителей, облюбовавших зону отдыха для завтрака. Сэм сидит на диване, повернутом спинкой к стене, Джон устроился на дальнем диване, а Мэри полулежит на муже, забравшись на сидение с ногами. — Вы чего здесь? — спрашивает Дин, подходя ближе. Сочный тост с сыром сам просится в его рот и тут же туда попадает. — Да вот, решили сменить локацию, — пожимает плечами Мэри. — Садись, — приглашает Сэм и кивает на место возле себя. — Всё в порядке? Ты какой-то… — Кас приходил, — перебивает Дин, не давая развить тему того, как он выглядит. — Он нашел Джека и перенесет нас к нему, как только мы будем готовы. Никто не готов. Расставаться непросто. Конечно, ни Дин, ни Сэм не уверены, что Джек сможет придумать, как им помочь. Но на случай, если всё удастся и они не вернутся в Рай, пока не наступит их настоящий черёд, лучше попрощаться. Пока Сэм разговаривает с отцом, Мэри подходит к Дину. Она берёт сына за предплечье и отводит на другую сторону крыльца. Испытующий взгляд сверлит его несколько долгих секунд и Дин не выдерживает: — Что такое, мам? — Я знаю, — говорит она, многозначительно глядя из-под бровей. — О чём? — О Кастиэле. — Хех, — тут же напрягается он, всеми силами притворяясь, что даже не представляет, о чем может быть речь. — Ну, я тоже о нём знаю. Пернатый, ходит тут неподалеку. На лице Мэри отражается грусть. Она поджимает губы перед тем, как сказать: — Мне жаль, что мы так и не смогли стать достаточно близки, чтобы ты мог мне всё рассказать. И это моя вина. Но я хочу, чтобы ты был в курсе: я поддержу любой твой выбор в жизни. Любой. И ты наверное думаешь, что Джон не поймет, но у меня будет чертовски много времени, чтобы вставить ему мозги к вашему возвращению. Если ты не против, конечно. — Мам… Встав на цыпочки, Мэри целует Дина в щёку и обнимает за шею. Ему ничего не остается, кроме как обвить её талию и вдохнуть запах волос. Он плохо помнит, но кажется, так пахло его детство. — Ты меня понял, — отпустив Дина, Мэри поворачивается и бросает взгляд за спину, на Сэма и Джона. — И скажи мне спасибо, что я вывела их на улицу и убедилась, чтобы никто не пошел на второй этаж. А то звуковое сопровождение могло рассекретить твой секретный секрет. Убедившись, что заставила лицо старшего сына походить цветом на спелый помидор, Мэри добродушно усмехается и уходит прощаться с Сэмом. А Дин стоит, вцепившись руками в перила крыльца и забыв все слова. Вот так просто? Небо не обрушилось и пол не проломился под ногами оттого, что мама узнала. Буквально ничего, совершенно ничего не изменилось. Кроме него самого. Вряд ли можно кардинально измениться, если тебе уже за сорок. А если накинуть сверху ещё сорок лет в Аду, так он вообще старик. Но сейчас Дин понимает, что одно конкретное изменение назревало в нём гораздо дольше, чем можно подумать. Оно просилось наружу, просилось быть осознанным и принятым. «Увидь меня, Дин Винчестер. Я тут, возле сердца. Это я делаю тебе больно, когда с ним что-то случается. Это я предлагаю записать на кассету топ-13 любимых песен Led Zeppelin и подарить ему. Это я ставлю тебя на колени во время молитвы ему о прощении. Это я, это я, я здесь! Ты же чувствуешь это, так почему ты меня не видишь? Перестань бояться и увидь меня, Дин Винчестер. Иначе, если будет слишком поздно, я тебя уничтожу». И ведь это почти случилось. Он едва не потерял всё — даже то, чего никогда не имел. Но сейчас у него есть шанс пойти по правильному пути. И он больше не боится. Потому что небо совсем не собирается обрушиваться на голову, а пол — ломиться под ногами. Изменится только один-единственный Дин Винчестер. Наговорившись с Сэмом, Джон подходит к Дину и становится рядом, прижавшись поясницей к перилам крыльца. Он ненавязчиво хлопает сына по плечу, а затем порывисто обнимает. Безмолвные объятия длятся совсем недолго, но их хватает. После них Джон снова выглядит так, как будто хочет сказать что-то действительно важное. Но вместо это он снова хлопает Дина по плечу. — Надеюсь, пацан вернёт вас на Землю. Вам тут рановато быть. И больше не падай на арматуру. И Сэма береги. — Конечно, — ухмыляется Дин и думает, что кое-что никогда не меняется. Воздух электризуется и наполняется запахом озона. С шелестом крыльев в центре лужайки появляется Кас. Возвращённая способность летать хорошо демонстрирует, что он вновь могущественный ангел. Дин нехотя любуется, просто не может не любоваться. Теперь-то он в курсе, какая мощная фигура прячется под объемным плащом. Кто бы мог подумать? — Здравствуйте Мэри, Джон, — Кас кивком здоровается и подходит ближе, — Привет, Сэм. Готовы? Нам пора. — Передавай привет Джеку, — говорит Мэри, после чего ещё раз обнимает обоих сыновей. Джон по очереди пожимает им руки. — Давайте, парни, поживите ещё. Уверен, Джек не оставит всё так. Перед тем, как переместиться, Дин видит, как Джон приобнимает Мэри за плечи. Эта картина на фоне уютного родительского дома, в котором он провёл несколько хороших дней и одно великолепное утро, очень четко отпечатывается в его голове. Звук разбивающихся о камни огромных волн и соленый запах моря приходят раньше, чем появляется картинка. Кастиэль убирает руки с плеч Дина и Сэма. Вокруг них, на триста шестьдесят градусов, до самого горизонта, синий-синий океан. А под ногами — совсем небольшая, в пятьдесят футов в диаметре, более-менее ровная площадка наверху выдающейся из воды каменной скалы. — Мы всё ещё в Раю? — спрашивает Сэм. — Почти. Если говорить в человеческих терминах, мы на границе Рая. Джек должен быть где-то здесь, — Кас растерянно шарит взглядом по сторонам. — Супер, — недовольно рычит Дин. — Ты говорил, что он будет нас ждать! — Дин, я правда думал, что… — Не ругайтесь, я здесь. — Все втроём они оборачиваются на голос Джека. Он стоит, подняв правую ладонь в приветствии. На нем простая бежевая футболка и голубые джинсы. Выглядит, в общем-то, как всегда, обычный Джек. — Привет, Сэм, привет, Дин! — Джек! — на лице Сэма расцветает такая искренняя улыбка, что Дин тоже немного расслабляется. В последовавших после этого обнимашках он не участвует, а только пожимает Джеку руку. Рука теплая, человеческая. Это так странно — что пацан, который объедался по ночам в бункере шоколадом теперь негласно правит Вселенной. А ещё довольно жутко, учитывая, сколько раз Джек, не в состоянии контролировать свои силы, делал ужасные вещи. Но Дин старается думать о лучшем. Выбирая между Богом Чаком и Богом Джеком, разумеется, он предпочтет Джека. По крайней мере, у пацана страсть не к писательству, а к сладкому. Уже большой плюс. — Джек, слушай, тут такое дело… — Я всё знаю, Дин. — Кас уже рассказал? — И да, и нет. Понимаете, в чём дело… — Джек нервно мнет низ футболки, — Мне нужно извиниться перед вами. Всеми вами. Всё, что с вами случилось — это сделал я. Но мне очень-очень жаль! — Что?! — Дин шокировано отступает на шаг. Нет. Этого он уже не может вытерпеть. Гнев застилает ему глаза. Он яростно наступает на Джека, хватает за футболку и рявкает: — Ты сделал что? Руки Каса (Дин тут же их узнает по бежевым рукавам плаща) обхватывают его грудь и тут же оттаскивают. — Кас, отпусти меня! — Нет, успокойся! Я уверен, у Джека есть объяснение. — Я очень на это надеюсь, — подрагивающим голосом вставляет молчавший до этого Сэм. Он еле сдерживается, его руки сжаты в кулаки, а лицо насильно лишено эмоций. — Я хочу знать, зачем ты так поступил, Джек. Со мной, Дином. За что, Джек? — Простите, — снова просит прощения Джек. Его виноватый взгляд бегает по лицам всех троих отцов. — Мне ужасно жаль! Это Чак. Он во мне. Я думал, что забрал только его силу, но это не так. Его божественная суть — это и есть он. Мне пришлось договариваться с ним, ребята. Мне пришлось дать ему то, что он хотел, чтобы он позволил потом всё исправить. — Исправить? — переспрашивает Кастиэль. Сквозь попытки осознать сказанное Джеком, Дин также чувствует, что Кас больше не сжимает его, чтобы удержать — да и он сам не вырывается. Кольцо рук остается там же, но больше не похоже на каменные тиски. Теперь это крепость, выходить из которой совсем не хочется. И Дин вжимается в теплое тело позади себя. Без разницы, что подумают Сэм и Джек, если вообще заметят. Есть темы поважнее. — Насколько ты — это ты, а насколько ты — Чак? Отвечай! — требует Дин. — Всё, что вы должны знать — это что я всё исправлю. Сэм, ты не просто так оборвал все связи с друзьями. Я сохранил их для вас, свободных от… — Ну, спасибо! — Дин обрывает его на полуслове. — Спасибо, что убил меня, что заставил Сэма… — Дин, Сэм! Мне очень жаль. Если бы я мог что-то сделать иначе, то сделал бы. Вспомни Михаила, Дин. А теперь помножь его силу в биллион раз. И всё это здесь, — Джек тычет себе в висок. — Он в моей голове. И он хотел увидеть свой грандиозный финал. Больше всего на свете. Он был одержим вами, ребята. Но я смог договориться. — Что теперь? — голос Сэма звучит твёрдо, но едва ли спокойно. — Какой у тебя план? — Я верну вас назад. В момент, когда ты покинул бункер. И прослежу, чтобы прошлый ты никогда не встретился ни с кем из вас нынешних. Вы проживёте свои жизни и вернётесь сюда, но это случится не скоро. Я прослежу за ходом времени для вас. Простите, что не смог придумать ничего лучше. Но… — Спасибо, — благодарность Дина так внезапна, что Кас даже отпускает его из объятий. — И прости, Джек. Я зря так… взорвался. Я всё ещё злюсь, но ты сделал всё, что мог, наверное. Хотя лучше бы сказал нам. Нельзя так с людьми. Это неправильно. — Я понимаю, — кивает тот. — А что насчёт меня, Джек? — Дин оборачивается к сказавшему это Кастиэлю. — Я могу пойти с ними? — Тебе решать. Всё, что захочешь. — Тогда я пойду с ними, — Кас бросает на Дина взгляд настолько переполненный любовью, что у того перехватывает дыхание. А потом снова обращается к Джеку, — Ты справишься здесь один? — Я не буду один. Для меня ты вернешься спустя мгновение, как уйдешь. — Что насчёт Чака? — волнуется Сэм. — Ты уверен, что контролируешь его? — Если бы он мог подавить меня, то не стал бы идти на такие уступки. — И мы не можем никак его…? — Дин кровожадно проводит по шее краем ладони. — Не рискуя выпустить Чака в мир, я могу предложить только своё самоубийство. Ты считаешь, мне стоит убить себя? Как и раньше, в вопросе собственной смерти Джек смиренен. Даже обладая божественной силой, он всё равно ведёт себя так, как будто Дин имеет право лишить его жизни, если посчитает необходимым. — Нет, — Дин качает головой. — Может, Келли была права и ты сделаешь мир лучше. Ты же этим занимаешься? — Я стараюсь. По договору с Чаком, до смерти Сэма от старости я не мог ничего сделать с монстрами, поэтому вам придется жить в мире, где они всё ещё есть. Но сейчас их нет. Души больше не застревают на Земле, поэтому призраков тоже нет. Ад остается, но Ровена закрыла его, так что теперь он просто выполняет свои прямые функции. Такие вот дела, — разводит руками Джек. — Хорошо, — Сэм улыбается устало, но с одобрением, и кладет руку ему на левое плечо, — Ты молодец. И если будут проблемы с Чаком, говори. Ты не должен оставаться с ним один на один. Они ещё немного общаются, уточняя детали. Некоторые вещи Джек предпочитает умолчать, мотивируя тем, что им будет скучно жить, зная все спойлеры. На некоторые вопросы отвечает — Сэм узнает, что Эйлин просто долгожительница и совершенно точно не попала в Ад. Его взгляд горит, и Дин чертовски раз за брата. Пока идёт обсуждение, Кас стоит совсем рядом и касается ладони Дина костяшками пальцев. Совсем слегка, но даже от такого контакта вверх по плечу бегут мурашки. Наступает время уходить. Нет смысла больше тянуть, всё решено. Ветер завывает вокруг, приносит капли солёной воды. Дин стирает попавшую на лицо влагу и думает, что надо проверить, не забыл ли ключи от Детки, а потом вспоминает, что настоящие ключи остались где-то на Земле. — Дин, — вдруг обращается к нему Кастиэль, становясь перед ним лицом к лицу. Дин с любопытством и вниманием встречается с ним взглядом. Синие-синие глаза так похожи на окружающий их бескрайний океан, как будто именно в них, на самом деле, и хранится Рай. — Прости, что спрашиваю при Сэме. Но я не знаю, как поступить и хочу, чтобы ты помог мне. — Конечно, — соглашается Дин, пока не понимая, о чём идёт речь, но искренне желая помочь. Хотя ремарка про Сэма, конечно, немного напрягла. Он очень надеется, что дилемма Каса никак не связана с их крышесносным сексом этим утром. Потому что он точно задаётся вопросом, почему они не делали этого раньше. — В чём дело? — Дин. Я буду рядом всю твою жизнь. И я не знаю, кем бы ты меня хотел видеть рядом с собой. Я могу остаться ангелом. На своих крыльях я покажу тебе весь мир, буду защищать тебя, а когда ты умрёшь, то провожу тебя за руку в Рай. Но также я могу попросить Джека сделать меня человеком. Я буду таким же, как ты — есть бургеры и страдать от гастрита. Буду чувствовать как человек, буду человеком. Я не знаю, возможно это имеет значение для тебя… Глупый, глупый ангел. Ладони Дина обхватывают лицо Кастиэля и он одним слитным движением целует его в губы. Затыкает глупые речи, прижимается грудью к его груди. Заявляет о своих чувствах так, как умеет, — действиями. И не важно, насколько удивлен будет Сэм; не важно, что увидит Джек. Он запускает пальцы в глубину непослушных волос Каса. Это его жизнь, его выбор быть самим собой и быть честным с собой. Разорвав поцелуй, ошарашенный Кас пытается оглянуться на Сэма, но Дин не позволяет, удержав его лицо напротив своего. — Ты нужен мне. Не из-за полезности или удобства. Я знаю, что, последние годы мои действия как будто противоречили этим словам. Но я изменюсь. Я изменюсь, ради самого себя. И ты не должен меняться для других. Ты — ангел, Кас. И человек тоже — больше, чем большинство людей. Если хочешь — стань человеком по-настоящему, но сделай это для себя. Или останься ангелом, тоже для себя. — Тогда… Тогда я останусь ангелом, чтобы лечить тебя, если ты будешь ранен или заболеешь. — Ты меня чем слушал, жопой пернатой? — возмущается Дин, чья трогательная речь оказалась по сути наполовину проигнорирована. — Тебе лучше высказать мне уважение, — глаза Каса становятся недовольными узкими щёлочками, а тембр меняется на грозный, — я теперь очень могущественная пернатая жопа. Не удержавшись, Дин провокационно изгибает бровь: — Заставь меня. — Так-так, ребята! Я очень рад за вас, правда! Но может сначала вернёмся на Землю? — Сэм не выглядит шокировано, но и не то чтобы абсолютно спокоен — его брови перманентно приподняты на протяжении всей речи. — Если вы забыли, вы не в отдельной комнате, а вместе со мной и Джеком на буквально самом маленьком острове, который я видел. Послушав голос разума (т.е. Сэма) и всё же немного смутившись, Дин отступает на шаг. Во взгляде и словах брата не найти подвоха, презрения или отвращения. Джек вообще смотрит так, как будто ничего не произошло. Не то, чтобы он действительно ожидал от Сэма негатива, но чтобы реакция оказалась настолько обыденной… — Ну что, готовы? — улыбается Джек. — Удачной жизни! И щёлкает пальцами.

***

Земля не похожа на Рай. Иногда погода на улице такая, что не хочется даже высовывать нос. Если уснёшь на диване под фильм, придется просыпаться и уходить в кровать, чтобы утром разогнулась спина. Бывает такое, что без всякой причины настроение спускается ниже плинтуса и не поднимается даже после объятий близкого человека. А ещё здесь нет всех тех, кто ушел раньше срока. Зато на Земле есть брат-идиот, который ставит самые лучшие машины на свете в гараж, чтобы никогда на них не ездить. Дин и Сэм стоят друг напротив друга на кухне бункера, их разделяет столешница и взаимное раздражение. На столе натюрмортом разложены недорезанные овощи и виноградное масло. — Ты серьёзно? — не может поверить Дин. — Ты обрёк Детку на вечную тюрьму в гараже? Это катастрофа. Они не могут ничего менять в прошлой жизни Сэма, а по его воспоминаниям Импала будет стоять в гараже большую часть времени. Без свободы, без дороги под колесами, совсем одна, в холодном гараже… — В свою защиту хочу сказать, что меня контролировал Чак! Это его решение, не моё! Вообще не понимаю, зачем я должен оправдываться, — Сэм недовольно ковыряет кончиком ножа доску. — Даже если так! Как мы будем её возвращать? — Мы не будем этого делать! Эффект бабочки, забыл? Заберём машину и всё может измениться, вплоть до того, что мы исчезнем или вернёмся в Рай. Или хуже. Я не могу потерять Эйлин, не сейчас, когда она только-только согласилась встретиться! — Я не могу без неё… — Дин отчаянно бьёт по столу кулаком, а затем обессиленно кладёт сверху голову, сгибаясь пополам. — Ты драматизируешь, — на Сэма поднимается взгляд полный боли и отчаяния, — Слушай, ты даже не сразу понял, что Импалы нет в гараже! — Я был занят, — страдающим голосом прогудел Дин, снова закрыв лицо руками. — Ага, Касом! Могли бы и потише, из-за вас я переехал в другой конец коридора! И это даже не помогает! — Сэм не выдерживает претензий и нытья, поэтому повышает голос и начинает активно жестикулировать руками, в одной из которой острый кухонный нож. — И вообще, если уж ты так не можешь без неё жить, надо было обсудить это с Джеком. Может быть он бы скопировал её для тебя, или ещё что-то. — Не завидуй, скоро Эйлин приедет и будет тебе счастье. И вообще, мне не нужна такая же машина, мне нужна моя… — А это идея, — заходит Кастиэль, вытирая руки тряпкой, которую принёс с собой. На пол падают мелкие кусочки грязи и травы. Оказавшись на Земле, которой не грозит конец существования из-за очередного чудовища, он решил попробовать себя в выращивании овощей. Как минимум, пока они не вернутся к охоте. Пока Кас успел только сымпровизировать миниатюрный огород за бункером, заказать семена в онлайн-магазине и сегодня посадить их в землю. — Что за идея? — оживляется Дин и поворачивается к Кастиэлю. Тот подходит ближе и ласково улыбается ему, на что получает легкую улыбку в ответ. — Мы найдем ещё одну Шевроле Импала 1967 года, сделаем её максимально похожей на твою машину, а потом я подменю одну на другую. Сэм, ты же не рассмат… С каждым словом глаза Дина становятся всё шире, восторга в них прибавляется, пока он не кидается на Каса с смачным чмоком в губы. — Ты гений! Кас, ты гений! — Ещё один чмок. — Чувак, я так тебя люблю! Пойду, поищу объявления о продаже чужих Деток. Хлопнув Кастиэля по плечу, Дин выходит из кухни, полный оптимизма и жажды действия. Он уверен, что всё будет замечательно — Джек приглядывает за ними. Такой умный, красивый и крутой Кас всегда будет рядом. Импала вернётся туда, где ей место. Сэм женится на Эйлин, потому что если нет, то он заставит. Но перед этим надо обязательно, обязательно смотаться вчетвером к восточному побережью… Только через несколько минут, листая объявления в интернете и немного поостыв, Дин понимает, что наконец признался Касу в ответ.