***
«Мне кажется, что в своей жизни я — второстепенный персонаж. Никто не знает, что спрятано за моей улыбкой. Всегда, где есть надежда — есть и отчаяние» Я, Бокуто Котаро, признаюсь в совершённых преступлениях. В убийстве заложников и товарищей по команде с целью замести следы. Я с рождения страдаю заболеванием — монохроматизм. Вижу весь мир в серых тонах, но до этого дня болезнь мне только помогала. Я не видел крови, не видел всего того ужаса в тех горячих точках, где мы были. Но в этот раз я не смог отличить цвет экипировки противника от товарищей, и некоторых из них убил случайно. Это заметили остальные, и пришлось ликвидировать и их. На предоставленном судом видео видно, как я задушил руками Оливера Стоуна. Камера, на которую снято видео, была прикреплена к моему шлему. Готов понести наказание по всей строгости закона. Мужчина отложил листок с письмом в сторону: — Я закончил, Ваша Честь. Прокурор сел на своё место, как только ему дали добро. Он нервно перебирал лист с признанием обвиняемого и всё никак не мог спокойно усидеть на месте. Постоянно вытирал пот со лба и ёрзал на стуле. — Что ж, вы значительно упростили мне работу. Даже несмотря на ваши прошлые заслуги, смягчения приговора не будет. Опираясь на данные, что предоставила сторона обвинения, показания свидетеля и ваше собственное чистосердечное признание, я объявляю вас — Бокуто Котаро — виновным в совершённых преступлениях. Суд приговаривает вас к смертной казни через повешение. Удар молотка был оглушающим, словно ударили им прямо по голове, в висок. Бокуто медленно встал со своего места, задерживая усталый взгляд на пустом месте рядом с собой. Его адвокат даже не соизволил прийти. А смысл? Он был только для галочки. Но Бокуто его не винил, нет. Этот мужчина не мог ничего сделать, правда, он даже не пытался и не старался. Заведомо проигрышное дело — немногие адвокаты вообще возились бы, ведь оно будет внесено в их послужной список, как «проигрыш».***
«Кругом смятение, размышления, Ложные догадки окружают меня — в суде, в новостях. Мы — словно собачий корм. На нас унизительные ярлыки, нас шантажируют. И твоего брата бросают тюрьму» — Эй, мальчик. Тебе вынесли приговор? — послышался голос из соседней камеры. — Да, а разве могло быть по-другому? Мы все тут рано или поздно будем приговорены к смерти, — лениво ответил Бокуто, глядя в потолок. Испытывал ли он страх? Нет. Он не боялся смерти. Он буквально каждый день ходил с ней бок о бок, она стала ему, как подружка. Бокуто даже чувствовал некое расслабление и спокойствие. Ведь скоро этот нелепый фарс закончится. — Есть другой вариант, мальчик, — все не унимался хриплый старик за стенкой. Конечно, странно было называть взрослого мужчину мальчиком, но Ямагути Райто привык называть так молодняк. — Я могу вытащить тебя отсюда в обмен на твою верность. — Старик, скажи, а почему тебя упрятали сюда? Ты очень часто говоришь странные вещи. И я — не мальчик. — У меня сын чуть младше тебя, но он всегда будет для меня мальчиком, — старик рассмеялся. — Скажем так, я — в командировке, — за стеной послышалась возня. — В вашем возрасте все только начинается, и расставаться с жизнью так просто точно не следует. Кстати, ты знаешь, что самые преданные люди — те, которых ты спас от смерти? У меня много подчинённых, но по-настоящему верных очень мало. А учитывая твои умения и силу — такой, как ты, быстро поднимется в рангах. У тебя будет новая жизнь, с новым именем. Весьма безбедная жизнь. Женишься, нарожаете много детей, и всё у тебя будет хорошо. Поверь, я немногим делаю такое предложение. — Извини, старик, но мне это неинтересно. Бокуто перевернулся на бок, накрывая голову подушкой. Он просто не мог себе позволить принять это предложение, даже если бы очень хотелось. Но проблема была в том, что ему не хотелось жить — он просто устал. Единственное, чего ему сейчас хотелось — хоть немного поспать, ведь в последнее время это стало для него роскошью, от чего под глазами образовались внушительных размеров чёрные мешки. Бокуто закрыл глаза, замедляя дыхание и стараясь как можно скорее провалиться в сон.***
«Даже, если это кажется началом конца — я прокричу твоё имя. Я готов отдать тебе всё. Не в силах выразить словами это безнадёжное желание в моём сердце» «Пятерых должно хватить, чтобы пойти в разведку. Основная сила будет тут…» — Бокуто стоял над планом зданий и продумывал все возможные ходы, рассчитывал и распределял своих бойцов. Нужно было зачистить территорию от террористов. Это было опасно, ведь этих отморозков загнали в угол. — Бокуто-са-а-ан! — послышался громкий голос, прямо над ухом. — Хей, Хината, ты уже проверил всё снаряжение? — Да! Всё в порядке, а что было не в порядке — я заменил и почистил, — отчитался новенький. Он в их отряде числился относительно недавно, но уже успел хорошо проявить себя, как самый быстрый и юркий. — Так держать, солдат! Котаро широко улыбнулся, хлопнув Хинату по спине. — Я так рад, что меня определили к вам в отряд! Я столько раз видел вас на параде, вы такой круто-о-о-й! — восторженно прокричал парень, в который раз повторяя одну и ту же похвалу. Но Бокуто нравилось, когда хвалили его достижения. Можно даже сказать, что он был одержим этим. Ведь раньше, в детстве, ему так сильно этого не хватало. — Да-да, скажи, здорово на мне смотрится белый костюм? Бокуто рассмеялся. — Очень! Я всегда мечтал стать таким, как вы! В школе и в училище меня вечно задевали из-за роста, но я научился не обращать на это внимания и идти к своей цели. И вот, теперь я работаю с вами! И знаете, так хорошо, что с вами я могу поговорить на японском. Сразу дом вспоминается. У меня же есть младшая сестра, она сейчас учится в старшей школе, в волейбол играет. Я так её люблю! — Хината полез в карман армейских штанов, и вскоре вытащил оттуда небольшую книгу. — Ну красавица же! — тыча фотографией прямо в лицо капитану, прокричал Шоё. Он при любом удобном моменте хвастался своей красавицей-сестрёнкой, ведь она была его гордостью и его светом в этом ужасном мире. — Конечно, красавица. Когда ты уже нас познакомишь? — Бокуто поиграл своими кустистыми бровями глядя на фотографию милой девушки, которая так тепло улыбалась. — Вы же уже старый! А моя сестрёнка — школьница! — Ну, где же я старый? Вообще-то я в самом расцвете сил! — возмутился Бокуто. Бокуто услышал шум и возню где-то над собой, и это вывело его из состояния сна, прерывая приятное сновидение из прошлого. Мужчина перевернулся на другой бок, и поудобнее улегся на жёстком футоне, который местами уже скатался. Он хотел вернуться в приятное воспоминание о товарище — об этом радостном и заводном парне. Бокуто всегда считал своих ребят чем-то большим, чем просто коллегами. Он считал их своей семьёй и за каждого нёс ответственность. И если, не дай Бог, кто-то погибал — Котаро долго не мог отойти от этого потрясения. Но Хината стал ему ещё ближе, он был, словно младший брат, и Бокуто всеми силами хотелось его защитить. — Ты сбрендил?! Это заложники и, тем более, дети! Ты в своём уме?! Оливер, опусти автомат, мать твою! — не своим голосом кричал Хината. — Что у вас там происходит?! — крикнул Бокуто, перебегая из одного укрытия в другое. Команда под его началом должна была зачистить главное здание, а пятеро других должны были аккуратно разведать обстановку. И как раз у тех пятерых явно что-то случилось. — Он собирается убить детей и стариков! Они — заложники, их надо вывести отсюда. — Приказ был зачистить территорию, — не унимался Оливер, держа старика, который закрывал собой детишек, на мушке. — Чувак, серьёзно, прекращай, — товарищ по команде подошел к враждебно настроенному другу и попытался опустить автомат, без резких движений. — Ты что… творишь? — прохрипел мужчина, падая на пол. Он умер быстро. Попадание в самое сердце. Хината среагировал молниеносно, прячась за выступающей стеной: — Бокуто-сан! Оливер стреляет по своим! Альберт мёртв! Мы держим оборону! — доложил Хината, судорожно пытаясь найти новое укрытие. Он и подумать не мог, что Оливер на такое способен. Этот отморозок поливал свинцовым градом из автомата, убивая всех подряд. Под раздачу попали и товарищи, и невинные старики, и дети. Крики боли и отчаяния заполнили небольшое пространство под землей. А реки крови стекали куда-то ниже, пропитывая землю на сотни метров. — Ребята! Я иду! Держитесь там! Брайан, как тут закончите — уходите, как и планировали, я — на подмогу! — отдав указания своей части отряда, Бокуто рванул к выходу из здания. Он бежал настолько быстро, насколько позволяло его тело. В наушнике он слышал крики Хинаты, который пытался образумить сошедшего с ума товарища, но на него ничего не действовало. Шоё уже израсходовал все свои пули, но Оливер продолжал палить, а это значило то, что он знал, что будет так — он подготовился заранее и взял куда больше чем нужно было. Бокуто ворочался на узком футоне. Он был, будто в бреду, он опять видел тот самый день, который раз за разом возвращался к нему в кошмарах. Каждый чёртов раз. Учащённое дыхание, удары о стену и попытки бежать. Если бы он прибавил ещё чуть-чуть — он бы успел. Но картина, которая занимала просто весь экран памяти, так и застыла перед глазами — как Хината замертво падает на залитую кровью землю, как рядом громко плачет маленькая девочка, которую Шоё пытался защитить. Эта жуткая гримаса будет преследовать Бокуто всю жизнь: искажённое лицо, эти наполненные страхом и непониманием глаза, ведь он даже не успел осознать, что умер. Всё произошло слишком быстро. В тот момент Бокуто просто потерял контроль над собой. Он ринулся на Оливера, когда он перезаряжал автомат. Котаро хватило секундного замешательства, чтобы выбить оружие из рук предателя и повалить на землю. Он бил со всей силы, желая только одного — убить. И когда от лица Оливера осталось лишь кровавое месиво, Бокуто сомкнул руки на его шее и хладнокровно задушил, слушая, как этот ублюдок задыхался. Он пытался спихнуть капитана с себя, но тщетно. Оглушающий взрыв раздался где-то неподалеку, что даже стёкла в небольшом окне под самым потолком разлетелись на тысячи осколков. Это привело Бокуто в чувства. Он вскочил с уже мёртвого бывшего товарища и подбежал к тому самому окну, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь столпы пыли и языки пламени. — Парни! Приём! — надрывая голос, кричал Бокуто, но ответа не последовало. Вместо этого он отчётливо услышал приказ из точки наблюдения: «Уходи, они все мертвы.» Эта фраза звучала в голове набатом. Так хотелось кричать от боли, как раненный зверь. Бокуто винил во всём себя. Он не смог никого защитить и спасти. Немногочисленные выжившие заложники уже успели убежать, оставив Котаро одного в этом темном подвале. — Капитан… Бокуто дёрнулся, пытаясь найти место, откуда доносился голос, и вскоре увидел у дальней стены товарища. Не медля ни секунды, он рванул к нему, перепрыгивая тела убитых и обвалившийся потолок. — Сэм, держись. Я вытащу тебя отсюда, — Бокуто в спешке оценил раны товарища. Нужно было действовать незамедлительно. Он принялся скидывать с себя лишнюю экипировку, лишний груз. И когда более-менее разгрузился, схватил друга на руки и побежал прочь. Бокуто бежал по осыпающейся лестнице, а на его спину падали булыжники и куски бетона, раздирая кожу рваными ранами, но он упорно продолжал бежать, не обращая внимания на боль. — Сэм, прижимай руку к ране! Ты только не отключайся! Говори со мной! Вспомни свою невесту! Как её зовут, друг? — Анна, — хрипло отозвался мужчина и грустно улыбнулся. — Она разозлится, если я сдохну. — Вот, думай об этом, — Бокуто уже видел дверь, и собрав остатки сил, рванул на выход. Только он успел выбраться оттуда — как спину обожгло, а в следующее мгновение волной взрыва их обоих отбросило в сторону. — Сэм! — Бокуто резко сел, тяжело дыша. Он судорожно оглядывался по сторонам, пытаясь собраться с мыслями. — Опять кошмар? — послышался хриплый голос соседа. — Да… Котаро запустил пальцы в поседевшие волосы, взлохмачивая их. Он всё ещё тяжело дышал, а капли холодного пота скатывались по спине, которая вся была исполосована ранами и ожогами. Бокуто прикоснулся рукой к плечу, будто ощущая наяву тот жар от взрыва. Но это было мелочью, ведь он всё же смог вытащить и спасти друга.***
«Пришло мое время, жизнь проносится перед глазами. И совсем скоро я осознаю, что пора прощаться. Но что, если есть шанс? Всё, что нужно — продать свою душу» — Здравствуйте. Я — адвокат, Акааши Кейджи. Меня ожидает мой клиент, — парень протянул в окно приема свою карточку и документы. — А вы к какому? — сотрудник недобро прищурился и глядел на Акааши, периодически бросая взгляд на его документ. — К Бокуто Котаро. Я — начинающий адвокат, и мне поручили вести расследование по этому делу. — А. Ещё один стажёр, — прыснул от смеха сотрудник тюрьмы и вернул документы Акааши. — Пройдите в комнату для досмотра, — мужчина кивнул в сторону железной двери. — Простите? — Акааши недоумевающе посмотрел на сотрудника. — Но адвокат не обязан проходить досмотр. Это нар… — Тогда катись отсюда, — перебил его мужчина с до дрожи неприятной внешностью: эти хитрые глаза с прищуром, вечно искривлённый в ухмылке рот и сутулая фигура. — Хорошо, пусть будет по-вашему, — Акааши сдвинул тонкие брови к переносице, но его голос был спокоен и даже холоден. Он должен был вести себя подобающе. Зайдя в пустое помещение, где была лишь небольшая кушетка и стул, Акааши невольно вздрогнул. Парень пару раз шумно выдохнул, стараясь скрыть свои негативные эмоции. А ещё противное яркое освещение резало глаза, отчего они начинали слезиться. — Раздевайся, — приказным тоном гаркнул мужчина. Акааши молча поставил кейс на кушетку, и одним движением стянул с себя галстук, повернувшись лицом к сотруднику тюрьмы. Кейджи резко и грубо снимал с себя строгий пиджак и рубашку, глядя на мужчину со всей злобой, на которую только был способен. А этот ублюдок только стоял рядом и ухмылялся, попутно прощупывая снятую одежду Акааши на наличие чего-то запрещённого. — Брюки и трусы. Акааши сжал челюсти так сильно, что желваки начали шевелиться под тонкой кожей. Если бы он сейчас что-то сказал — это могло принести много проблем. Поэтому он засунул свою гордость куда подальше и принялся расстёгивать ремень на брюках. Его осматривали, как самого настоящего преступника, и Акааши было мерзко от такого отношения к себе. Он, конечно, знал, что не стоит ждать радушного приема в месте, где содержат приговорённых к смерти, но такого не ожидал. — Повернись спиной, нагнись и раздвинь жопу, — прощупывая трусы Кейджи, выдал приказ сотрудник. Он с вызовом и безумной ухмылкой скользил взглядом по нетренированному телу молодого адвоката и разве что не облизывался. Акааши чуть было не взорвался от возмущения. Он даже не мог сформулировать то, что хотел сказать, а хотел он многое. Но этот поток гневного спича прервал смех надзирателя. Он кинул трусы в руки Кейджи и, развернувшись, пошёл на выход.***
«Даже сейчас, когда так больно, мы все ещё умеем смеяться. Создаём новые счастливые воспоминания — где мы вместе, где мы рядом. Хочется прокричать во всеуслышание, написать на линии горизонта: как я счастлив» — Простите за задержку, возникли небольшие трудности, — поправив наспех завязанный галстук, Акааши опустился на стул перед заключенным. Тот ничего не ответил, продолжая смотреть в небольшое окно. — Я — Акааши Кейджи, ваш новый адвокат, — попытался развеять эту давящую тишину. — Вы и так знаете, кто я, — отрешенно пробормотал Котаро, всё ещё даже не взглянув на своего адвоката. Ведь не имело значения, кто он и что — всё равно ничего не изменится. Пустая трата времени. — Верно. Бокуто-сан, я провел частичное расследование до прихода сюда, и многое не сходится. Показания Сэмюэля Коллинза противоречат данным, которые были получены из командного центра. К тому же, я летал в Штаты, чтобы лично встретиться с ним. Бокуто резко вскочил со стула и ударил руками по столу: — Не смей трогать его и втягивать в это, — прошипел Котаро, глядя адвокату прямо в глаза. Акааши старался даже не дышать. Он с опаской глядел на Бокуто. Его гнев буквально ощущался кожей, и Кейджи действительно было не по себе. Мгновение — и этого чувства уже нет. Оно сменилось на непонимание и смятение. Брови Бокуто поползли вверх, выказывая крайнюю степень удивления. Он резко подался вперед, хватая Акааши за лицо, сильно сжимая его. Пальцы больно впивались в нежную кожу, оставляя краснеющие отпечатки. Акааши руками вцепился в мощные запястья Бокуто, попытался оттолкнуть, но мужчина не сдвинулся ни на сантиметр. Он пристально вглядывался в глаза Кейджи, скользил по лицу взглядом, будто увидел что-то нереальное, что-то неземное. — Что… Что вы себе позволяете? Я позову охрану, — как-то неубедительно пробормотал Акааши. — Я вижу, — на выдохе пробормотал Бокуто, смотря своим пугающим взглядом прямо в глаза Кейджи, будто заглядывая в самые потаённые уголки сознания. — Ч-чт-то? — заикаясь пробормотал Акааши. — Глаза… — Бокуто замялся, как-то даже тепло улыбаясь. — Они не чёрные. Они… Какие они? — Может, вы меня отпустите? Акааши почувствовал, как хватка ослабла, а вскоре Бокуто сел на своё место, но всё так же продолжал глядеть на своего адвоката, стараясь даже не моргать. — Какого цвета твои глаза? — Голубые, — потерев щёки в местах, где Бокуто сжимал, Кейджи недовольно посмотрел на заключенного. Парень поправил воротник пиджака — этим жестом он вернул себе невозмутимость. — Так вы всё же различаете цвета? В вашем деле написано, что у вас генетическое заболевание — монохроматизм. — Ага… — отрешённо бормотал Бокуто, следя за руками Акааши. На одном из пальцев было кольцо. Сокомандники часто показывали свои кольца и говорили, что, в основном, они — жёлтые. Глядя на это многообразие цветов, что были вокруг этого парня: на эти папки, в которых торчало множество разноцветных закладок-стикеров, кольцо на пальце, и в эти голубые глаза. Бокуто ещё раз проговорил про себя «голубые глаза», смакуя, перекатывая эти слова на языке, запоминая навсегда. Он всегда полагал, что это — глупая байка. Про то, что такие, как он, смогут видеть мир в цвете. Но, как оказалось, это бывает. Один на миллион случаев, но бывает. И нужно было повстречать своего «реагента» именно в этот момент своей жизни, когда она катилась к закату, когда жить и не хотелось вовсе. Но этот парень смог всколыхнуть нечто дремлющее на дне загнивающей души. Там, куда не доставал солнечный свет, и была лишь тьма, боль и ненависть к себе. — Какой это цвет? — Кейджи пододвинул папку с пестрыми закладками, и указал на одну из них. — Не знаю, но не серый и не черный, — Бокуто на секунду глянул на яркую закладку, а после опять во все глаза уставился на Акааши. — Это розовый, — Акааши откинулся на спинку стула, массируя переносицу и судорожно пытался придумать, как теперь удачнее обыграть все имеющиеся факты. Он был уверен на сто процентов, что Бокуто подставили, что он не совершал этих преступлений. Изучив все задания, в которых он участвовал, Кейджи подытожил, что этот капитан никогда не бросит своих товарищей, и за всё время, что он прослужил, потери в его отряде были минимальны. Хоть их и кидали в самое пекло Афганистана, Малайзии, Филиппин. Бокуто всегда горой стоял за своих товарищей. Но это были мелочи по сравнению с действительно реальными фактами фальсификации дела: показания Сэмюэля сильно отличались от данных командного пункта, которые наблюдали за всем и не могли ничего упустить. Однако внезапно все видео с камер солдат пропали, кроме того момента, как Котаро душил Оливера. Сэм рассказывал, что всё это — неправда, что Бокуто не убивал никого из ребят. Ну, кроме Оливера. Но Сэм просто не мог рассказать, почему. Почему, чёрт возьми, Бокуто убил этого Оливера? Почему Сэм и сотрудник из командного центра молчали о причине хладнокровного убийства товарища? Да и этот мужчина из командного центра — он тоже рассказал о многих несостыковках с делом. Акааши провел перекрёстный поиск всех, кто участвовал в этой операции и после этого ушёл в отставку. Этот мужчина оказался именно таким человеком. После жуткой трагедии, он не смог больше выносить кровопролитий и несправедливости и ушёл. Но что больше всего вызывало вопросы — почему Бокуто написал чистосердечное признание, и почему он принимал всё то, в чём его обвиняли, ещё и выставив такую глупую историю про цвет экипировки союзников и врага. — Бокуто-сан, я не знаю, как так получилось, что вы не различаете цвета, но я хочу использовать это в суде и просить ходатайство на пересмотр дела. Мы оспорим выдвинутое обвинение. — Ага… — в который раз отрешённо пробормотал Бокуто, всё вглядываясь в глаза Акааши. От такого пристального взгляда становилось не по себе, но Кейджи не выказывал своего недовольства. — Тогда на сегодня закончим. Я подготовлю все бумаги и направлю в суд. Акааши быстро собрал все папки со стола, которые так и не понадобились сегодня — а он ведь готовился. Но ничего страшного. Не бывает бесполезной работы. Всегда, даже малейшая частичка могла склонить чашу весов в их пользу. Акааши только недавно закончил институт и сейчас был полон энтузиазма. Он всегда хотел помогать людям, спасать их, давать надежду. А учитывая, какой в Японии суровый суд, и в целом то, как к заключенным обращаются, словно с животными — это лишь подстёгивало желание помогать. А выручать таких, как Бокуто Котаро — тем более. Пусть это было одно из самых первых его дел, но Кейджи дал себе обещание выиграть его во чтобы то ни стало. — Ака-а-аши, — протянул Бокуто, сам поражаясь как мягко прозвучала его фамилия, — не надевай больше серых костюмов. Уже стоя у дверей, Кейджи бросил заинтересованный взгляд через плечо и еле заметно улыбнулся.***
«Обними крепче, не дай упасть, обними крепче, спрячь ключ от моего сердца. Когда у тебя больше не останется сил бороться, я хочу чтобы ты знал. Что пошёл бы за тебя на войну» — Добрый день Бокуто-сан, — Акааши приветливо улыбнулся и жестом предложил Бокуто сесть. — Привет! — широко улыбаясь, громко проговорил Котаро, плюхаясь на стул напротив. — А какого цвета у тебя костюм сегодня? — Синего, — Кейджи улыбнулся уголками губ и, взяв в руки блокнот с ручкой, откинулся на спинку стула. — Бокуто-сан, я бы хотел, чтобы вы были честны со мной. Вы можете рассказать, что произошло на самом деле? Акааши видел как с лица Бокуто медленно сходила улыбка, а вскоре он и вовсе погрустнел — длинные пряди волос закрыли лицо из-за того, что он чуть наклонился, смотря куда-то в пол. — Я подал ходатайство. Обычно рассмотрение не занимает больше трёх дней, так что, думаю, вскоре получим ответ. Но они обязаны дать нам разрешение на пересмотр дела. Но мне надо знать, что же произошло? Я вам не враг, Бокуто-сан, — Акааши попробовал прощупать почву. — Дело не в том, что случилось на самом деле, а в том, что мы сможем доказать. Ты понимаешь, что нами вертят не простые люди, и по их прихоти мы можем быть кем угодно: хоть военным с кучей наград, хоть хладнокровным убийцей товарищей и детей, хоть Папой Римским. Я полагал, что ты — такой же, как и предыдущие два адвоката. Думал, что зелёным адвокатишкам дали моё дело, лишь бы показать, как просто может быть в суде, когда все улики говорят за себя, и когда убийца признался в совершённых преступлениях. Но ты зашел так далеко, столько разузнал и смог найти причину чтобы подать это, ну, что ты там подал? — Ходатайство, — помог ему Акааши, не говоря более ни слова. Он внимательно слушал, делая заметки для себя. — Да, вот его. Ты думаешь, я не хочу справедливости? В том, что дело всей моей жизни, вся моя репутация и награды теперь ничего не значат. Но я готов пожертвовать всем этим, даже собственной жизнью, ради того чтобы мои пацаны были героями для своих семей и страны, — Бокуто грустно улыбнулся, вспоминая своих боевых товарищей. Не передать словами, через что они прошли бок о бок, но они всегда были большой дружной семьей, которые готовы были умереть друг за друга. — Оливер почти убил Сэма, убил двоих из отряда, поэтому я и задушил его в порыве гнева. Вытащил Сэма из здания как раз перед взрывом. Изначально это была провальная миссия, и вышестоящие прекрасно знали и о заложниках, и о том, что эти отморозки готовы будут на многое, лишь бы не сдаться в руки противников. Но даже командный центр не думал, что они заминируют все здания и подорвут их с собой. А Оливер, оказывается, всегда был засланным человеком и подчинялся ублюдкам из мирового правительства. Вот, в опасный момент с заложниками, Оливеру приказали действовать. А когда я очнулся, мне поставили выбор: или я беру вину на себя, или моих ребят причисляют к военным предателям, лишают их семьи наград, званий, пособий и всех привилегий. Мне нечего терять — у меня никого нет. Так что же такое моя жизнь, по сравнению с сотней других? Как дети и жены моих товарищей жили бы без обеспечения от государства из-за смерти на службе их кормильца? — Бокуто внезапно вспомнил ту милую девушку, о которой всегда с придыханием рассказывал Хината. Его младшую сестру, ради которой он и служил. Всё это было ради неё. — А ведь у очень многих есть дети, и не по одному, сестры и братья, старые родители. Я помню все их имена — парни постоянно делились фотками и интересными воспоминаниями. У нас даже была доска, куда мы вешали фотографии родных и близких, чтобы, когда вернуться с задания — забрать обратно фото. А я всегда вешал наше совместное фото с парнями. Бокуто резко выпрямился, запрокинув голову назад. Он попытался сдержать слёзы, которые дрожали на уголках глаз. Акааши не смел прерывать его — он слушал эту душещипательную историю, затаив дыхание, он даже перестал делать заметки. В нём закипал недюжинный гнев, который с каждой минутой все нарастал и нарастал. Как же он был зол. На сраное правительство, на ублюдков, которые сотворили такое с этим потрясающим человеком. Он видел по сводкам прошлых операций, сколько жизней спасла их команда, сколько людей сейчас живут и радуются жизни, благодаря этому человеку. — А, — сглотнув ком что застрял в горле, Акааши продолжил, — а почему они вообще решили выставить вас виноватыми? В чём ваш прокол? — Убийство заложников всколыхнуло общественность, и правительство США встряло бы по полной, если бы признало свою ошибку. И бессмысленная смерть целого отряда привела в шок. Поэтому нашли козла отпущения и виновника во всем этом. Этого можно было избежать, если бы уроды сверху не вели двойных игр. Я уверен, что у кого-то были личные мотивы в этом деле, — Бокуто пару раз быстро моргнул и принял привычное расслабленное выражение лица, будто сменил маску. — Ужасно… — пробормотал неподобающее выражение Акааши, но вскоре опомнился, и попытался прикрыть неловкость кашлем в кулак. — Слушай, мне очень приятно, что ты начал копаться в этом, что смог добиться таких результатов, но не стоит. Ты даже представить себе не можешь, какие люди стоят за этим. Так что, ты вполне можешь пострадать, а я этого хочу меньше всего. Ровно, как и проблем для Сэма и погибших товарищей. Бокуто в который раз пристально разглядывал эти невероятного цвета глаза и хотел бы смотреть в них всю жизнь. Этот странный парень открыл для него мир цветов, окрасил его серую жизнь в яркие краски. Жизнь, которая была никому не нужна, даже ему самому. Но встреча с «реагентом» стала настоящим подарком судьбы. Будь они в других обстоятельствах, будь всё не так — Бокуто бы, не раздумывая, забрал бы Акааши себе, и только для себя. Сегодняшнюю ночь он не спал — всё в деталях вспоминал черты лица, этот тёплый оттенок кожи и бездонные глаза голубого цвета. — Я не привык сдаваться. Не хочу хвастаться, но я не проиграл ни одного дела, пока учился, — горделиво проговорил Акааши. Он решил умолчать о том, что ему звонили, угрожали и настойчиво просили отказаться от этого расследования. Чтобы он перестал лезть в этот чертог. Они даже опустились до того, что начали угрожать родителям Акааши и его сестрёнке. Поэтому пришлось привлечь полицию и вести постоянное наблюдение за членами семьи. Но всё это только еще больше подстегивало молодого адвоката добиться справедливости. — Парень, жизнь — это не ваши умненькие учебники. Тут все подчинено тем, у кого есть деньги и власть, что, по сути — одно и то же. И ты с этим ничего не сможешь сделать. Я правда не хочу, чтобы ты пострадал. — Бокуто-сан, не стоит беспокоиться, я смог… Но Акааши не дали договорить. Дверь резко распахнулась, громко ударяясь о стену. От многолетней долбежки, там даже образовалась дырка от ручки. — Время кончилось. На выход, адвокатишка, — елейно протянул сотрудник тюрьмы. — Завтра договорим. Я надеюсь, ответ на пересмотр дела придет завтра же, — Акааши поднялся со стула, убирая в кейс блокнот и ручку. Он с злобой взглянул на сутулого мужчину и чуть было не скривился в отвращении. — Да, завтра… — тихо пробормотал Бокуто, пытаясь уловить звук его удаляющихся шагов. Акааши даже ходил с какой-то грацией и легкостью. Его шаги мелодично разносились эхом по пустому коридору этого жуткого места, придавая лёгкий оттенок прекрасного.***
«Бейте меня, ненавидьте меня. Принуждайте меня, запугивайте меня, но вам не убить меня. Обманывайте меня, судите меня — вам ни за что меня не сломить» Акааши сидел за стойкой в баре и задумчиво глядел в полупустой бокал с виски. Ему нужно было расслабиться, немного разжижить мозги и отдохнуть. Эта вопиющая несправедливость и обида за Бокуто просто съедала изнутри. Но, помимо чисто профессиональных тем, были ещё и личные. Он изучил это генетическое заболевание от и до. Прочёл всё, что только можно было. Таких людей, как Бокуто, называли «Моно». Они действительно видели весь мир в серых тонах. И то, что существуют люди, приоткрывающие завесы цветного мира для таких, как он, Акааши тоже прочёл. Он был этим самым «реагентом». Кейджи усмехнулся и залпом допил остатки горячительного напитка. По телу стало разливаться приятное тепло, и Акааши не знал, от алкоголя ли, или от мысли о Бокуто. Кто-то говорил, что «Моно» становятся безумными, боясь потерять возможность видеть мир в цветах. Они становятся одержимыми своими «реагентами», готовы идти на преступления ради них и даже убивать. Кейджи всё вспоминал их первую встречу — то как Бокуто глядел в его глаза, с невероятным восторгом, как потом рассматривал всего его, словно под микроскопом. Он такой странный, но, несмотря на это, Акааши влекло к нему. И Кейджи была действительно небезразлична судьба Бокуто. Пусть и не профессионально смешивать личные мотивы и работу, но он ничего не мог с собой поделать. Парень устало потер глаза и, оставив на столе деньги за выпивку, не спеша пошел на выход. Нужно было поспать, ведь когда им дадут разрешение на пересмотр дела — работы значительно прибавится. Выйдя из душного помещения, Акааши вдохнул свежий воздух полной грудью, прочищая голову и лёгкие. Ночной воздух давал приятное расслабление, и Кейджи решил прогуляться — тем более, его дом был всего в паре кварталов от бара. Он перекинул пиджак через плечо и медленно пошёл в сторону дома, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Мгновение — и кто-то сзади закрыл его рот рукой и, взяв в захват, затащил в злачный переулок. Акааши вырывался, упираясь ногами в землю. Точнее, пытался вырваться, но всё было тщетно. Первый удар пришелся под дых — это был не кулак, не нога, а что-то тяжелое и холодное. Этот удар выбил весь воздух из лёгких, заставляя тело скрючиться от боли. Но Акааши крепко держали. Руки и ноги отчаянно пытались ухватиться хоть за что-то. И у него получилось. Ногой он нашарил неровность в каменной кладке, и, используя это, попытался максимально сильно оттолкнуться вместе с тем, кто держал его. Мужчина, не удержав равновесия, приложился со всего маху в мусорный контейнер. Послышался противный лязг металла. — Урод! Хватка ослабла, что позволило Акааши выбраться и, наконец-то, вдохнуть. Но радовался он недолго. В следующее мгновение в его челюсть врезался кулак. Акааши даже отлетел в сторону, уже не совсем соображая, что происходит. То ли от нехватки кислорода, то ли от выпитого алкоголя он так заторможено соображал, да и его тело не особо отзывалось на боль. Он лишь чувствовал привкус собственной крови во рту, слышал, как набатом стучит в висках кровь от переизбытка адреналина, чувствовал, как его раз за разом били, поднимали с земли и опять били. Но боли не было, была какая-то прострация. — Слышишь? Эй! Адвокатишка! Не смей лезть в это дело, просто сворачивайся и вали, как все остальные. А то тебе будет куда хуже, чем сейчас. Акааши слышал до дрожи неприятный и знакомый голос, словно через толщу воды. Он почти не разбирал того, что ему говорили, но понял одно — стоит сдаться. Пока не пострадал кто-то из его близких. Он всегда наивно полагал, что закон превыше всего, что такого попросту не бывает. Но сейчас, лёжа в собственной крови, в куче мусора и грязи, его розовые очки развеялись, словно дым. — Вы придурки совсем?! Я сказал — по лицу не бить! И где бутылки с водой? Вы же били ими? Нельзя оставлять синяков. — Да, босс. Били бутылками. Простите за его лицо, я просто сорвался.***
«Будущее без тебя похоже на бесцветный мир — черно-белый и холодный. Чтобы противостоять прошлому, и чтобы дотянуться до тебя — как сильно надо этого желать?» — Хей-хей-хей! Акааши, а чего наши посиделки перенесли? Я вообще-то ждал тебя, — игриво проговорил Бокуто, заходя в знакомое помещение с одним столом и двумя стульями. Он действительно очень ждал этой встречи. Хотел увидеть «своего» адвоката. Бокуто и сам не заметил, как Акааши стал «его». Как же он хотел всегда видеть его красивое лицо, эти глаза, что он никогда не сможет забыть. Ожидание казни не было таким мучительным, как ожидание следующей встречи с Акааши. — Произошел небольшой инцидент, — Кейджи сидел спиной ко входу и отрешенно смотрел в окно. Он не знал, что со всем этим делать. Он безумно хотел помочь Бокуто, но он также боялся за свою семью. — Что?.. — тихо прошипел Бокуто. Он немигающим взглядом скользил по некогда идеальному лицу, которое сейчас было «украшено» багровым синяком, и дополняло всё это разбитая губа. — Кто это сделал? — за секунду Бокуто максимально приблизился к Акааши, аккуратно приподняв его лицо за подбородок, так, чтобы он смотрел прямо в глаза. — Не важно, — прохрипел Акааши. Он стыдливо глядел в эти два янтарных омута, которые с каждой секундой будто зверели. А вечно дружелюбное выражение лица приобретало суровость и серьёзность. За все эти их небольшие встречи Акааши ни разу не видел Бокуто таким. — Я говорил тебе не лезть в это! — громко крикнул мужчина, и со всей силы ударил кулаком в стену рядом с Акааши. Кейджи даже вздрогнул и закрыл глаза от испуга. Его тело стало непроизвольно трястись от подступающего страха и обиды на весь этот чёртов мир, и на себя — в первую очередь. Лёжа в больнице, Акааши размышлял над тем, правильно ли поступил, что пошёл учиться на адвоката. Он хотел помогать людям, спасать их, но даже не смог защитить себя. Ему «прозрачно» намекнули, что все эти законы — не более, чем фарс и инструмент по управлению обычными людьми. А тем же, кто стоял на верхушке, можно было всё, и никто не в силах это изменить. Бокуто отошел от Кейджи и остервенело бил стену за ним, срывая всю злость. Белая побелка осыпалась на пол от таких мощных ударов, а вскоре белые хлопья местами окрасились в алый цвет. Котаро смотрел на свои разбитые кулаки и не мог оторвать взгляда от сочащейся крови. Он впервые видел её настолько ярко, настолько живо и правдоподобно. Он даже пришел в некий восторг от насыщенности цвета, но минутное помешательство развеялось, стоило лишь повернуться лицом к Кейджи. — Простите Бокуто-сан… Ходатайство отклонили, — Акааши замялся, собираясь с духом, — и я… Боюсь, — он смог произнести эти слова. Пусть было до боли в груди обидно принимать поражение, но жизни его родителей и любимой сестренки были превыше всего. Он нервно вертел кольцо на пальце — то, что подарила его малышка. Самая любимая девочка в мире. И Акааши сделает всё, чтобы ей не причинили вреда. — Послушай, закрывай это дело. И просто уходи. Хорошо? — Бокуто схватил Кейджи за плечи, чуть откидывая его на спинку стула. Акааши поморщился от тупой боли, но не оттолкнул Котаро, в который раз замечая, что ему так нравилось, когда он прикасался к нему. Даже сквозь ноющую боль, ему были приятны прикосновения этих больших и сильных рук. — Может… Может, я могу хоть что-то сделать для вас? Должно же быть что-то, чего вы хотите. — Мне ничего не надо. Мне достаточно знать, что ты жив и с тобой все в порядке. Бокуто зачарованно смотрел на рану на губе и просто не смог сопротивляться. Он провел большим пальцем по ней — легко, почти невесомо. — Больно? — Переживу, — прошептал Акааши. Он сам не ожидал того, что его голос будет звучать так томно, ровно, как и не ожидал того, что Бокуто вздрогнет от этого. — Я запачкал твой костюм. Котаро нехотя отстранился от Акааши и сел на стул. Он смог приструнить себя и не дать волю рвущимся наружу чувствам. Бокуто решил, что Акааши незачем знать об этом. Ведь он скоро умрёт и заберёт с собой эту тайну. А у него ещё вся жизнь впереди. Пусть на короткий миг, но Котаро был рад влюбиться по-настоящему и увидеть мир в цвете. За это короткое время, проведённое с этим невероятным парнем, Бокуто был так счастлив, как не был никогда в своей жизни. И пусть это счастье будет только для него одного. — Ничего страшного, — Акааши откашлялся, доставая из кейса листок. — Это моя сестрёнка просила передать вам. Она сказала, что дядя с такими добрыми глазами не может быть плохим. Кейджи протянул листок с милым рисунком Бокуто. Котаро дрожащей рукой принял подарок и грустно улыбнулся. В голове всплыло множество эпизодов, как он, рискуя собственной жизнью, спасал детей. Как подставлялся под пули, бросался в самое пекло — и всё ради того, чтобы спасать людей. А чем ему отплатили? Окрестили предателем, убийцей детей и стариков. Общество ненавидело его за якобы совершённые преступления, которые он никогда бы в своей жизни не совершил. Даже если бы ему поставили выбор: смерть или убийство всех этих людей — он бы, не колеблясь, выбрал смерть. — Акааши, могу я попросить тебя об одной услуге? — тихо пробормотал Бокуто, глядя на яркий рисунок с ним, Акааши и маленькой девочкой. — Конечно. — Сможешь выбить разрешение на харакири? — Бокуто взглянул на удивленное лицо Акааши, и тепло улыбнулся ему. — Я хочу очистить своё имя. Не хочу умирать предателем и убийцей. — Но… Но ведь. Но это же, — заикаясь, пробормотал Акааши. Он даже не мог сформулировать то, что хотел сказать. Он буквально задыхался от подступающих чувств. Этот коктейль из страха, обиды, злости и безграничного уважения к Бокуто переполнял Акааши. — Я должен очистить своё имя. И пусть ко мне никто не будет приходить на двадцатое марта и приносить еду. У меня никого нет, и никому не будет до меня дела. А так хотя бы моя душа будет спокойна, что моё надгробие не осквернят и не разрушат, — Бокуто грустно улыбнулся, аккуратно складывая рисунок пополам, а потом — ещё раз. — Я буду, — тихо проговорил Акааши. — Я буду приходить к вам каждый год, — уже громче сказал парень, глядя Бокуто прямо в глаза. Словами не передать насколько он уважал этого человека. Того, кто всю свою жизнь отдал за защиту людей, кто жертвовал собой ради товарищей, ради того, чтобы их семьи и страна могла гордиться ими, как героями. И за всё это Вселенная наградила его предательством, смертной казнью, как преступника и безжалостного убийцы. Но, даже не смотря на всё это, он не потерял веру в людей. Тепло, что разливалось в душе не стихающими волнами, Бокуто буквально ощущал кожей, от чего мурашки пробежали табуном по спине. Как же он был счастлив услышать нечто подобное. Что в него верят, что его не считают предателем. Бокуто резко поднялся со стула и, засунув рисунок в нагрудный карман, у самого сердца, подошёл к двери. — Спасибо…***
«Мое сердце бьётся быстрее каждый раз, когда я вижу тебя. Этот остров лишь для нас двоих. Я — твой океан, а ты — мои звёзды. Боже мой. Я, наверное, сошел с ума» Акааши обил порог начальника тюрьмы, даже добрался до командира той самой операции. Он сказал, что знает всё, что произошло, выложил всё, как есть. Кейджи не просил пересмотр дела, он давил на то, чтобы Бокуто заменили повешение на харакири. Главным аргументом было то, что он достоин умереть с честью. И спустя пару дней пришёл положительный ответ. А в этом нелёгком деле согласился помочь сосед по камере. Этот старик являлся мастером боевых искусств, и, в частности, владел катаной лучше, чем кто-либо. Ведь роль палача всегда отводилась только лучшим воинам, друзьям и тем, кому приговорённый доверял. Нужно было срубить голову так, чтобы она ни в коем случае на слетела с плеч и не покатилась по земле. Это бы означало позор и то, что намерения этого человека были нечисты, и священный обряд харакири не смог очистить его душу. Старик, конечно, уважал выбор этого смелого мальчишки — немногие согласятся на эту мучительную смерть, и он с радостью согласился подать ему руку помощи. Но ему было обидно, что этот упёртый малец ни в какую не хотел принимать его предложение. Этот Бокуто Котаро, несомненно, стал бы одним из ключевых людей в его клане. Но, раз он выбрал свою судьбу, то ничего поделать было нельзя. Бокуто лежал на футоне и разглядывал рисунок с глупой улыбкой на лице. Он был так непомерно рад, что ему разрешили совершить сеппуку, что он сможет оправдаться, что умрёт, как герой. Котаро водил пальцем по смешному человечку с голубыми глазами, и отчего-то в его сердце противно скреблись кошки. Так хотелось побыть подольше с ним, увидеть ещё столько всего интересного, просто быть рядом и обнимать, но дата была уже назначена — завтра, и завтра он увидит «своего» Акааши в последний раз. — Старик, — Бокуто резко сел, все еще вглядываясь в рисунок возлюбленного, — сможешь кое-что сделать? — Для тебя — всё, что угодно, мальчик.***
«Не отпускай моей руки, пока она в твоей. В последний раз взгляни на меня, улыбнись, как будто все хорошо. Чтобы, умирая, я помнил твой образ» Бокуто нервно перебирал рукав белого кимоно и глядел куда-то в пол. Если недавно он был полон решимости, то сейчас, чувствуя приближающийся конец, руки слегка потряхивало от волнения. Он не боялся, нет. Бокуто не знал, сможет ли сделать это, но он должен был. Дверь с противным скрипом отворилась, и вошёл Акааши. Он в два шага преодолел расстояние до Бокуто и сел возле него. Кейджи видел, как Бокуто нервничает, как он трясет ногой, чтобы успокоиться. Он ничего не говорил — лишь взял руки Котаро в свои, пытаясь унять дрожь. Акааши переплёл пальцы с пальцами Бокуто и тепло улыбнулся, видя, как волнение уходит, как Котаро расслабляется. — Можно, мой похоронный флаг и награды отдадут тебе? У меня просто никого нет. — Конечно, — тихо проговорил Акааши, сглатывая ком, что с каждым разом подкатывал к горлу. Как же ему не хотелось прощаться с ним. Но он понимал, что это — последние мгновения, проведённые с этим потрясающим мужчиной, что он больше никогда его не увидит, что больше никогда не будет с улыбкой на лице рассказывать про цвета, что их окружали, что всё это — в последний раз. — Спасибо тебе, — Бокуто сильнее сжал руки Акааши, желая навсегда запомнить нежность и тепло, исходящее от них. — Ты вернул мне веру в людей, вдохнул в мою бестолковую жизнь смысл, окрасил мой мир в цвета, дал почувствовать себя нужным, — Бокуто говорил искренне, от всего сердца. Просто изливал всю душу. — Как бы я хотел подарить тебе весь мир, — скупая мужская слеза скатилась по бледной щеке. Бокуто быстро смахнул её и вновь взял руки Акааши в свои. — Я ведь нич… Начал было Акааши, но Бокуто не дал ему договорить. Он притянул возлюбленного к себе и поцеловал. Он вкладывал в этот первый и последний поцелуй все свои чувства, всю ту любовь, что этот парень смог пробудить. Это невероятное чувство окрыляло и дурманило разум. Так хотелось раствориться друг в друге навсегда, навечно, нерушимо. Им было не важно, где они, кто они, был важен лишь этот миг — миг, когда они стали друг для друга целой Вселенной. Воздуха не хватало, но они готовы были умереть за этот поцелуй, умереть в объятиях друг друга, чтобы навсегда остаться верными. — Я так люблю тебя… — прямо в губы прошептал Бокуто, не выпуская возлюбленного из объятий. Он прижимал его к себе так сильно, насколько это вообще было возможно. Он не хотел говорить этого, не хотел срываться, но это было выше его сил. Он не смог уйти, не сказав, не признавшись в том, что Акааши смог изменить его, переродить. Может, это могло показаться слабостью, но Котаро готов быть слабым — он больше не мог притворяться. Бокуто даже не заметил, когда Акааши успел сесть на него и так ласково водить пальцами по голове. — И я вас тоже люблю, — Акааши вновь потянулся за поцелуем. Им суждено было быть вместе, они были созданы друг для друга. Но какая же это была чертовски не смешная шутка судьбы — подразнить их мнимым счастьем, дать почувствовать эту эйфорию, это сжигающее чувство, что оставляет пепелище в душе, и так жестоко все оборвать. Они должны были встретиться не так, должны были прожить долгую и счастливую жизнь вместе. Но реальность сурова — она ворвалась без стука и увела Бокуто из комнаты, навстречу к судьбе. Акааши встал и на ватных ногах двинул следом. Он обещал быть там, обещал смотреть и не отворачиваться. Но сейчас Кейджи медлил — он так боялся увидеть смерть любимого человека. «Это не честно…» — Акааши ударил рукой по стене и медленно сполз вдоль неё. — Всё готово? — послышался хриплый голос из-за двери, который отрезвил Кейджи. Он стал прислушиваться. — Да. А вскоре послышались быстрые удаляющиеся шаги. Акааши встал и медленно пошёл на выход. Он должен был быть с Бокуто в последние мгновения его жизни… — Какого?.. — Кейджи недоумевающе смотрел на комнату через стекло и не мог понять, где катаны, где Ямагути-сан, который обещал помочь Бокуто. Вместо этого с потолка свисала петля. Акааши стал озираться по сторонам и, найдя в рядах управляющего тюрьмы, хотел было рвануть к нему, но кто-то остановил его за руку, не давая сдвинуться с места. — Отпустите меня! — крикнул Кейджи. — Вы обещали ему умереть с честью! Почему вы не держите своих обещаний?! — надрывая голос, кричал Акааши, а по щекам стекали обжигающие слёзы. Он смотрел на безразличное выражение лица мужчины, который даже не глядел в сторону обезумевшего парня. — Успокойся, — шикнул рядом стоящий мужчина и сильно сжал руку Акааши, отчего тот поморщился. — Так было нужно. — Вы обещали ему! — все надрывался Кейджи. Услышав тихие перешёптывания и осуждающие слова, он повернул голову в сторону стеклянного ограждения. Бокуто остановился на середине комнаты и улыбался, глядя на любимого. Он был рад видеть его тут. Видеть его лицо, любимые глаза, эти губы, что подарили столько непередаваемого восторга. До последнего мгновения он не сомкнет глаз, он будет умирать, видя любимого перед собой — чтобы там, куда он попадет, Акааши стал его светом, навсегда. — Хотите что-то сказать? Котаро лишь отрицательно помотал головой. К чему слова? И для кого? Всё, что хотел, он уже сказал единственному важному человеку для него, его центру Вселенной, его Кейджи. Он вспоминал все те короткие мгновения вместе, эти мимолетные прикосновения, долгие и пристальные взгляды, тёплые улыбки и искренний смех. Он готов был ещё миллион раз умереть за день, проведённый с возлюбленным. Акааши смотрел на Бокуто и даже не моргал. По его щекам стекали слёзы, капая на так полюбившийся Котаро синий костюм. Он не понимал, почему Бокуто не стал сопротивляться? Почему ему отказали в харакири? И почему он улыбался? Мужчина, что стоял рядом с Котаро, медлил, и не будь Акааши в смятении, гневе и непонимании — он заметил бы, как тряслись руки у этого «палача». Он неловко попытался надеть белый мешок на голову Бокуто, но не смог дотянуться. — А это обязательно? — недовольно пробормотал Котаро, смотря на мешок. Он полагал, что будет видеть лицо возлюбленного до самого конца, пока жизнь не покинет его. Мужчина растерянно забегал глазами по присутствующим в комнате за стеклом. Но когда заметил суровый взгляд начальника — дёрнулся и молча начал натягивать мешок на голову заключённого. Материя пахла сыростью и старостью. Бокуто старался совладать с подступающей тревогой. Когда он смотрел в глаза любимому — этого не было, он был готов на всё. Но сейчас, видя перед собой лишь белую пелену, сомнение мощной волной прибоя накрыло с головой. Но перед тем, как мешок успел упасть на плечи, Бокуто успел прошептать одними лишь губами: «Спасибо». Он надеялся, что Акааши увидит, что он поймет. Кейджи зачарованно глядел на любимого — на эту статную фигуру невероятного мужчины, облачённого в белоснежное кимоно, белизна которого резала глаз, как на его шее затягивали петлю, и просто не мог поверить, что всё это — правда. Что только обретя любовь, обретя друг друга, они должны расстаться навсегда, навечно. Мгновение. Пол под Бокуто провалился, и он упал в темноту, в пропасть. Сердце Акааши пропустило удар — он даже не мог вдохнуть, глядя на толстую верёвку, что ритмично покачивалась, просто не верил в происходящее. Акааши упал на колени и пытался вдохнуть, но каждый вдох противно обжигал лёгкие, потому что жить, дышать без Бокуто было невозможным. Невозможным и неправильным. — Всё у вас будет хорошо, мальчик, — хриплый голос раздался совсем рядом. Тот, что Акааши слышал у дверей, — всё будет хорошо…