The strong man

      — Эй, а какие девчонки вам нравятся?       Этот разговор случился в середине второго триместра, в классе 2А йокогамской старшей школы Нораинугакко. Хотя в то же время он мог произойти в тысяче других школ — в конце концов, разговор не отличался оригинальностью и был, по мнению Дазая, очень скучным.       — Что насчёт тебя, Дазай? Какие девчонки тебе нравятся?       — Мне все девушки нравятся, — с улыбкой пожал плечами он.       Было ли это правдой, не важно. Дазай не собирался и дальше участвовать в этом разговоре, вместо этого с большим удовольствием возвращаясь к созерцанию вида за окном. Погода этой осенью выдалась на редкость хорошей. Тёплое, но не агрессивное солнце, лёгкий ветерок и разлитое в воздухе спокойствие. Бывали и пасмурные дни, и моросящий дождик, ближе к концу октября уже холодало, но Дазаю, в отличие от большинства, нравилась и такая погода.       — Эй, Чуя! А ты что думаешь?       Дазай вздрогнул и обернулся, безошибочно находя вторую парту среднего ряда, над которой гордо возвышалась рыжая макушка.       — Чего? — хриплым, немного грубым голосом откликнулся обладатель огненной шевелюры.       Разговор сразу же стал интереснее.       Потому что это же Чуя, мать его, Накахара.       Чуя, бунтарь всея параллели, а то и школы, не хулиган в полном смысле этого слова (хотя учителя считали иначе), но авторитет, способный набить морду всем и каждому. Чуя, мистер «Я люблю рок», сэр «моя ориентация ни для кого не секрет, пусть даже больше половины из вас впервые слышит это слово», господин «хочу проколоть бровь, купить мотоцикл и набить тату на заднице» и месье «плевал я на ваше мнение с высокой колокольни». Чуя, Аполлон версия 2.0 (карманная), на накаченное тело, яркую внешность и неповторимую энергию которого молилась добрая половина школы.       Хотя Дазай, конечно, не входил в их число. Он и сам был популярен — умный, весёлый, не лишённый загадки и, признаться без лишней скромности, привлекательный. Дазай был высоким, изящным, имел миловидное лицо и растрёпанные мягкие волосы — короче говоря, красив по всем стандартам. Были, конечно, ещё руки и шея, скрытые от всех слоем бинтов, но это же пустяки, верно? Для всех в школе бинты были всего лишь ещё одной деталью эксцентричного облика второгодки, наравне с привычкой кривляться и шутить про суицид.       Короче говоря, от недостатка внимания Дазай не страдал.       Но послушать про типаж Чуи было интересно. Просто так. На всякий случай. Чтобы был ещё один повод для шуток над рыжим коротышкой.       — Какие девушки тебе нравятся, Чуя?       — Разные, — буркнул рыжеволосый, — и не только девушки, если ты не знал.       — Да, да, все в курсе, что ты у нас всеядный, — попытался пошутить одноклассник.       — То, что мне может понравиться человек вне зависимости от его гендера, ещё не значит, что мне может понравится кто попало.       — Да, да, — закатил глаза собеседник, — Итак? Если тебе плевать на то, что у человека в штанах, то что же тогда тебе нравится в людях?       Чуя поморщился, но всё же ответил:       — Ну… — он задумался, — мне нравятся высокие и стройные.       «Так, хорошо», — Дазай немного наклонился вперёд, прислушиваясь. Он с детства был высоким и тонким, будто тростник.       — Хотелось бы, конечно, чтобы человек был умным и с чувством юмора.       «Это прям про меня!», — Осаму взволновано сглотнул, — «Чуя, я умнее тебя раз в сто и могу придумать столько шуток про твой рост и ужасную манеру одеваться, что тебе и не снилось!»       — Но это не так уж и важно, — сказал Чуя наконец, — больше всего мне нравятся сильные люди.       Дазай замер.       — Ну, это, пожалуй, всё, — пожал плечами рыжеволосый.       — Как и ожидалось от Чиби, — язвительно протянул Дазай, заставив всех обернуться к нему, — вкус у тебя такой же отвратительный и глупый, как и ты сам.       — Заткнись, тупая скумбрия! — тут же вскинулся Накахара, оборачиваясь к нему, — Тебя забыли спросить! У меня хотя бы этот вкус есть, не то, что у тебя, мистер «мне все девушки нравятся»!       — Я умею видеть красоту во всём! — пафосно воскликнул в ответ бинтованный, — А Чуя просто неотёсанный грубиян!       Чуя в ответ швырнул в одноклассника учебником. Тот успешно увернулся, и в следующий миг в обидчика полетел пенал. Остальные поспешили уйти с линии огня и уже со стороны с интересом наблюдали за развернувшейся битвой, которая из перебранки и бросания предметами обещала быстро перерасти в драку. И переросла бы, но Дазай, стоило Чуе ринуться к нему, тут же рванул из класса, давая начало увлекательной погоне по всем этажам.       Такие погони уже давно стали обычным делом, ещё с первого года Дазая и Чуи в старшей школе. Поговаривали, что в момент их знакомства между парнями сверкнула молния и полетели искры — настолько сильна была вспыхнувшая с первого взгляда вражда. Дазай, слыша эти разговоры, только усмехался. Он-то помнил, что их с Чуей первая встреча состоялась вовсе не в старшей школе, а раньше, в самом начале средней. Они почти не общались тогда, но Дазай помнил его — вечно в движении, ни секунды на месте, живой огонёк, уже тогда взрывной и драчливый, но такой улыбчивый и сияющий. По-настоящему искренний и счастливый ребёнок.       Интересно, а Чуя его помнит? Наверное, нет. Он не выказал никакого узнавания в их первую встречу в старшей школе, и в его рассказах о детстве никак не фигурировал странный угрюмый тощий паренёк. Дазай думает, что это к лучшему.       Он просто продолжает дразнить вспыльчивого одноклассника, чтоб потом убегать от разъярённого рыжего по всей школе, не желая ввязываться в заведомо проигранную драку.       Дазай всегда хорошо убегал и прятался — от некоторых привычек не так-то просто избавиться.       Ведь чем-чем, а силой Осаму природа обделила.       — Ни дня без приключений, да, Дазай? — покачал головой Анго, — Прекращай уже дразнить Накахару! Вы своими догонялками всю школу на уши ставите!       — Бу-бу-бу, какой ты серьёзный, Анго! — рассмеялся Дазай, — Прям настоящий взрослый!       — Я-то взрослый, а вот ты в свои семнадцать всё ещё ведёшь себя, как дитя малое! Вот зачем ты его вечно трогаешь? Что он тебе сделал?       — А разве нужна причина, чтобы как следует повеселиться? — подмигнул бинтованный, — Чуя такой смешной, когда злится, я просто не могу удержаться!       Анго испустил полный отчаяния вздох.       — Ты очень умный, Дазай, — подал голос прежде молчавший Ода, — ты мог бы придумать более подходящий способ для выражения своих чувств.       Дазай рассмеялся.       — Я не понимаю, о чём ты говоришь, Одасаку!       — О цветах. Или о конфетах, — ответил Ода, не изменяя выражения лица, — Хотя, наверное, Накахаре такое не подойдёт. Ты знаешь, что ему нравится?       Читать между строк этот парень не умел совершенно.       — Хахаха, ты такой фантазёр, Одасаку! — Дазай поднял голову, с интересом рассматривая белые облака, — Давайте поспешим, я обещал Мори заглянуть в магазин.       Он быстрым шагом направился к школьным воротам, практически чувствуя спиной, как Ода и Анго задержались, чтобы переглянуться.       Сакуноске Ода и Анго Сакагучи были лучшими и, пожалуй, единственными друзьями Дазая. Они учились на год старше, в последнем классе старшей школы, но на их общении это отражалось слабо — пусть Одасаку и выступал своеобразным старшим братишкой, а Анго полными праведного горя глазами наблюдал за выходками младшего, на деле все трое были между собой равны.       Дазай и сам не понял, как они сошлись. Анго, с его серьёзностью, любовью к костюмам и круглым очкам, с его развитой тревожностью, вечным недосыпом и твёрдой целью поступить в самый престижный Йокогамский университет. Одасаку, с его удивительной добротой и фантастической прямолинейностью, с его наивностью и, вместе с тем, проницательностью, с его туманными планами, но очень яркой мечтой — стать писателем.       И Дазай. Дазай, который к воротам старшей школы пришёл никем, чтобы потом долго учиться — не только и не столько решать тригонометрические уравнения, сколько дружить, любить, хотеть чего-то и просто жить. А это в разы сложнее.       Дазай правда благодарен и, наверное, даже немножечко счастлив — какое странное слово — что у него такие терпеливые друзья.       — И всё-таки, — сказал Одасаку, когда они оба нагнали его, — из-за чего на этот раз вы поцапались?       — Он высмеял типаж Накахары, — ответил Анго, который уже был в курсе произошедшего.       — Типаж?       — Вкусы Чуи такие тупые и банальные, — фыркнул Дазай, — хотя я не удивлён. Я уже было понадеялся, то есть, я хочу сказать, я уж было решил, что Чуя не так безнадёжен. Он сказал, ему нравятся высокие, стройные, умные и с чувством юмора, — перечислил он, загибая пальцы, — это же прямо про меня! У человека, которому нравятся люди вроде меня, просто не может быть плохой вкус! Но Чуя всё испортил! Он сказал, что ему нравятся сильные! Нет, ну вы представляете? Ну найдёт он себе парня с такими же потрясными мышцами, как у него, и что дальше? Будут до конца жизни соревноваться в армрестлинге? Тупо-тупо-тупо! Чуя такой тупой!       — И ты буквально только что сказал, что у него «потрясные мышцы», — вставил Анго.       — И у него потряс… — Дазай осёкся, — Анго, не сбивай меня!       — Почему ты сказал именно «парня»? Многие девушки в нашей школе тоже довольно спортивные, — заметил Одасаку.       — И то правда, — согласился Анго, — даже если не ходить в спортивные кружки, можно неплохо так прокачаться на физкультуре. Если, конечно, не сидеть на уроках на скамеечке, пользуясь липовыми освобождениями.       — Но спорт — это так глупо! — возмутился бинтованный, — Кучка качков просто гоняет мяч по полю, а люди смотрят и переживают так, будто от этого их жизнь зависит!       — Им это нравится, — пожал плечами Одасаку, — так же, как Накахаре нравятся спортивные люди. Ты этого не изменишь.       — Просто признайся, что ты завидуешь, — добавил Анго, видимо, решив добить друга.       — Я? Завидую? — воскликнул оскорблённый в лучших чувствах Дазай, — Чему мне завидовать?       — Ты, может быть, хорош в учёбе, но признай, — Анго с усмешкой скрестил руки на груди, — в том, что касается спорта, ты Чуе не ровня.       — Не недооценивай меня, Анго, — произнёс Дазай со всей серьёзностью, — я хорош во всём. И если я захочу, я быстро стану самым сильным и спортивным в этой школе, вы все обзавидуетесь!       — Хотелось бы это увидеть, — похоже, даже Одасаку стало смешно.       — А вот и увидите, — заявил вдруг бинтованный, — я завтра же пойду и запишусь… куда-нибудь!       — Этот разговор зашёл чересчур далеко, — опомнился Ода, — у тебя много достоинств, не нужно нагружать себя, чтобы что-то доказать. Или чтобы понравиться Накахаре.       — С чего ты взял, что это ради него? Я просто хочу заняться спортом, вот и всё.       — Как скажешь, — смирился друг, — только прошу тебя, не перестарайся.       Дазай не единожды видел, как Чуя играет в баскетбол. Тот не был членом команды, но его, бывало, звали помочь на тренировках его друзья и хорошие знакомые — их у Накахары было в избытке. Дазай всегда поражался тому, как легко Чуя заводит друзей. Правда, иногда это выходило парню боком — помнится, в прошлом году он не хило так разругался с другом из параллели, Ширасэ, и его розоволосой подружкой, и потом ещё месяц ходил, как воду опущенный. Дазая так бесило его кислое лицо, что он не мог не отомстить тому, кто обрёк его на такие муки — от кислотно-зелёной краски Ширасэ не мог отмыться два дня, а визг Юан, когда из её ящика в шкафчике поползли жуки (совершенно безобидные, между прочим), надо было слышать. А вот так называемые Флаги — школьная банда, с которой Чуя любил потусить на крыше — были, вроде бы, неплохими ребятами.       Возвращаясь к теме баскетбола. Дазай никогда бы не поверил, что коротышка вроде Чуи будет хорош в этом виде спорта. Но тот первый раз, когда он увидел Накахару за игрой, развеял все сомнения. Чуя был хорош. Стремительный — вроде, вот он рядом, а в следующее мгновение он уже на другом конце поля. Ловкий, он, пригнувшись, скакал между игроками, будто заяц, а потом его вдруг выбрасывало вверх невидимой пружиной. Такой яркий со своими растрепавшимися рыжими волосами и чертовски бесстыдный в белой спортивной майке, которая не скрывала сильные накаченные руки и, словно бы специально, постоянно задиралась в прыжках, обнажая невообразимый чуин пресс.       Не удивительно, что именно эта картина всплыла у Дазая в голове, пока он думал, в какой же спорт ему всё-таки податься. Если Чуя с его гномьим ростом так хорош в баскетболе, то чем Дазай хуже?       Баскетболисты — народ дружелюбный и громкий. Косятся удивлённо — всё-таки лучший ученик своей параллели славится своей нелюбовью к спорту — но возражений никаких не высказывают и улыбаются совершенно искренне. А ещё полностью игнорируют личное пространство, то и дело хлопая гостя по плечу, а то и внаглую опираясь на него.       — Ого! — восклицает кто-то из старших, пока Дазай переодевается, — Чуя не преувеличивал, ты и правда та ещё мумия! Может, стоит их снять?       У него коротко-стриженные волосы, выкрашенные в блонд, и проколотая в двух местах бровь. Симпатичный, держится дружелюбно, но его взгляд Дазаю не нравится.       Осаму вежливо улыбается.       — Я оставлю.       Игра начинается.       Дазай старался изучить правила прежде, чем прийти сюда, только вот правил этих оказалось, как грязи, поэтому он решил не париться и действовать по ситуации. Он ведь умный, он быстро анализирует и соображает, что ему какая-то дурацкая игра?       Дазай ещё никогда так не ошибался.       Он выдерживает, кажется, игр пять, только вот толку никакого. Он ничегошеньки не понимает, кроме того, что нужно постоянно стучать мячом и кидать в кольцо — правила со всеми фолами, штрафными и прочей дребеденью всё ещё находятся за гранью его понимания. А ещё баскетбол — командная игра, и если все игроки понимают друг друга без слов, прекрасно ориентируясь на поле и всегда оказываясь там, где надо, то всё, что может Дазай, это передвигаться вслед за всеми чисто наугад и создавать видимость активной игры.       Как итог, это создаёт множество неловких, смешных и не очень ситуаций. Например, когда Дазай пытается передать пас и попадает прямиком в лоб игроку вражеской команды.       А ещё он наконец понимает, что его так насторожило в этом крашенном блондине, который ранее отпустил комментарий про его бинты. В процессе игры внезапно ощущает очень явный шлепок по собственной заднице и, обернувшись, обнаруживает того самого парня. Тот поднимает ладони и извиняется за досадную случайность, но у Дазая все основания ему не верить.       Один единственный раз Осаму выпадает возможность показать себя. Он прямо под кольцом, и когда товарищ передаёт ему пас, приходит озарение — вот он, его звёздный час. «Сейчас я вам покажу», — думает он, разворачивается и высоко подпрыгивает, намереваясь во что бы то ни стало забить этот гол.       Вместо этого Дазай с грохотом врезается лбом в баскетбольный щит.       В повисшей тишине хорошо слышно стук так и не попавшего в корзину мяча и хохот крашенного старшеклассника. А вот Дазаю не смешно. Он лежит на спине, бездумно пялясь в потолок спортивного зала. Лоб болит, а под языком ощущается фантомная горечь.       Баскетболисты предлагают сделать перерыв и продолжить позже, но Дазай отказывается.       — Ох, не стоит, я, пожалуй, пойду, — улыбается он.       — Жаль, — говорит блондин, — твоя игра доставила нам большое удовольствие.       — Не преувеличивай, я плохо играю.       — Зато весело, — ухмыляется собеседник, а потом вдруг наклоняется к Дазаю ближе, — как думаешь, может я тоже смогу тебя развлечь, м?       — Думаю, я прекрасно развлекаю себя сам, — как можно нейтральнее отвечает он.       — Посмотрим, — пожимает плечами баскетболист.       Хмыкнув, Дазай уходит, дав себе слово больше не связываться с баскетболом.       — Ну, как твои успехи на спортивном поприще? — спрашивает на следующий день Одасаку.       — Баскетбол — это отстой, — фыркает Дазай, потирая пластырь на лбу, — поищу что-нибудь получше.       — Дазай, тебе правда не обязательно…       — Да ладно тебе, Ода, пусть пробует, — встревает Анго, — мне интересно посмотреть, на сколько тебя хватит, Дазай.       — Мне интересно, на сколько хватит тебя, Анго, — бинтованный серьёзно посмотрел на друга, — если столько сидеть за учебниками, твои стёкла станут такими толстыми, что ты будешь ходить, согнувшись, как цапля в поисках лягушек.       — Не всем же быть одарёнными придурками, — проворчал тот.       Как итог, Дазай вытаскивает обоих на ночёвку с тем, чтобы Анго мог поесть и поспать чуть больше, чем он это делает дома. А когда друг пытается возражать, Осаму выпускает на него тяжёлую артиллерию в виде Мори. Так что Анго получает почти часовую беседу о важности заботы о собственном здоровье, пока Дазай и Одасаку, посмеиваясь, играют в приставку в соседней комнате.       Идеально.       О спорте Дазай вспоминает только на следующей неделе.       — А где Чуя? — спрашивает он, не видя за партой знакомой рыжей макушки.       — А, ты ещё не слышал? — отвечают ему, — Он вчера подрался с кем-то из баскетбольного клуба — что они там не поделили, не понятно. Так что сегодня он с чистой совестью прогуливает.       Подрался? С ребятами-баскетболистами? Чего это вдруг? Дазаю даже жалко становится, что он пропустил такое зрелище — у Чуи достаточно силёнок, чтобы выбить дерьмо из кого угодно, но баскетболисты ребята крепкие.       Кстати о силе… что там следующее в списке?       Бейсбол — чуть ли не самый популярный вид спорта в Японии. Причём подобной популярностью пользуется не только профессиональный бейсбол, но и любительский — свою команду имеет практически каждая школа, университет и предприятие. Старшая школа Нораинугакко не является исключением, местными бейсболистами дорожат, как зеницей ока, и самые лучшие игроки обладают немалым авторитетом (хотя Дазай, признаться честно, даже имён их не знает).       Это самый очевидный выбор после баскетбола. Правила здесь ещё сложнее, но Дазай твёрдо решает попробовать — спорт во всех смыслах развивающий, тут и мышцы, и ловкость с координацией, и нервная система. А ещё престижный. Такие вещи обычно не заботят Дазая, но от мыслей, что он будет стоять на огромном стадионе, в бейсболке, с закинутой на плечо битой, весь такой высокий, красивый, сильный, а в самом первом ряду будет сидеть Чуя — такой гордый и крутой Чуя — и смотреть только на него, Осаму наполняется невиданной раньше решимостью.       Бейсболисты Дазаю как-то больше приходятся по душе. Они не такие громкие, как ребята из баскетбольного клуба, и производят впечатление достаточно умных и сдержанных людей. Интересно, это спорт накладывает отпечаток на характер человека или, наоборот, люди с определённым складом ума выбирают соответствующий вид спорта? Загадка.       Местный авторитет — третьегодка Кирако Харуно — недолго, но вдумчиво объясняет Дазаю правила, и Дазай, вот так чудо, почти всё понимает. Это однозначно лучше баскетбола, решает он. Это интересно.       Правда поначалу ему дают не самую, как ему кажется, увлекательную роль — роль аутфилдера. Всё, что от него требуется, это стоять во внешнем поле, ловить мячи и при необходимости бросать их обратно. Дазай, всё ещё увлечённый воображаемой картиной себя с битой наперевес, не впечатлён. Но всё не так просто, как кажется. Поймать мяч на лету уже сложно: маленький снаряд летит с большой скоростью, и Дазай пытается раз, другой, третий — всё безуспешно. Конечно, кроме него ещё два аутфилдера, но всё равно обидно и неловко. «Проклятый мяч!» — морщится парень, когда отскочившее от забора недоразумение из резины и ниток бьёт его в плечо, — «Грязный ты драный клубок!»       Злость, видимо, придаёт ему сил. Следующий мяч Дазай всё-таки ловит. Правда, пропахав при этом носом поле.       — Ты в порядке, сэмпай?       Дазай поднимает голову, отплёвываясь от пыли и искусственной травы. Над ним склоняется паренёк, один из тех, кто стоял на базах. Из-под кепки выбиваются белые волосы с чёрной прядкой, а глаза, которые с беспокойством оглядывают бинтованного, имеют удивительный жёлтый цвет.       — Упффф, — отвечает Дазай и с благодарностью принимает протянутую руку.       В перерыве первогодка Ацуши Накаджима покупает ему воды в ближайшем автомате и ловко уходит от попытки вернуть ему деньги.       — Ты довольно… неловко играешь.       — Никогда раньше не играл в бейсбол, — пожимает плечами старший и с жаждой присасывается к бутылке.       — Серьёзно? — удивляется Ацуши, — То есть, не пойми неправильно, все говорят, что ты не поклонник спорта, но неужели даже в детстве не играл? С друзьями или родителями?       Дазай замирает, в очередной раз не донеся бутылку до рта.       — Нет.       — Ох, — Ацуши не выглядит гением-психологом, но интуиция у него хорошая, — прости, если задел тебя… И всё-таки, почему ты вдруг решил попробовать себя в бейсболе?       — Просто захотелось попробовать, — пожимает бинтованный от балды, — никогда не поздно заняться чем-то новым.       — Ты лучший ученик, очень популярен, и всё равно решил заняться чем-то ещё? Ого, — кохай смотрит на Дазая с искренним уважением, — Знаешь, у меня есть одноклассник, мы с ним не особо ладим, но я знаю, что он искренне восхищается тобой. И теперь я его понимаю. Ты и правда очень крутой, Дазай-сэмпай.       — О, ты мне льстишь, Ацуши-кун! — смеётся бинтованный, стараясь не показывать, насколько приятными на самом деле были эти слова.       К игре парень возвращается на удивление воодушевлённым. Хотя мячи всё ещё летят мимо него.       Дома, за ужином, он некоторое время мнётся, прежде чем заговорить.       — Эм… Мори?       — Да?       Дазай думает о бейсболе и о небрежном вопросе Ацуши, но у Мори щетина на щеках, растрёпанные чёрные волосы и усталый взгляд. Мори и так делает гораздо больше, чем должен. Да и, честно говоря, Дазай с большим удовольствием сыграл бы с ним в шахматы, а не в мяч.       — Ты снова забыл снять халат, — говорит он, указывая пальцем на белую докторскую одежду и впервые радуясь этой нелепой привычке.       Дазай продолжает приходить к бейсболистам в свободное время. Ещё несколько дней он торчит то в аутфилде, то на базах, потом ему дают поиграть за кэтчера. С этой ролью он как раз-таки справляется без проблем — мяч ловить он уже научился, а вся остальная работа носит исключительно интеллектуальный характер. Дазай внимателен, умеет читать людей и обладает развитым стратегическим мышлением, поэтому быть кэтчером ему вполне по душе. А ещё ему, как человеку, который находится в непосредственной близости от взмаха биты и летящего мяча, выдают кучу средств защиты, которая включает в себя и нагрудник, и шлем с лицевой маской, и щитки, защищающие голени, и толстые перчатки. В кои-то веки Дазай может не опасаться за сохранность своей головы.       А в перерыве можно поболтать с Ацуши — тот оказывается на редкость интересным собеседником. Он занимается волонтёрством в приютах для животных на каникулах, обожает поесть и умеет вязать — правда, пока только шарфы. А больше всего на свете он любит бейсбол.       — Мой отец — довольно суровый и сдержанный человек, но в детстве он всегда находил время поиграть со мною в мяч. Поэтому в средней школе я особо не раздумывал, когда все расходились по клубам, — улыбаясь, рассказывает он, — сейчас бейсбол — это неотъемлемая часть моей жизни. Я всерьёз думаю над спортивной карьерой.       Дазай чувствует лёгкую зависть к таким людям — которые уже начинают понимать, чего хотят от будущего. У Осаму пока нет никаких мыслей на этот счёт.       Дазай-питчер — это то ещё посмешище, и это приходится признать. Начиная от того, как он поднимает согнутую в колене ногу — Ацуши потом говорит, что Дазай так ужасно похож на цаплю — и заканчивая тем, что при первом броске бинтованный умудряется поскользнуться и почти садится на шпагат. На втором броске мяч пролетает над головами бэттера и кэтчера и, отскочив от ограждения, летит обратно в Дазая. Тот вовремя приседает, а вот одному из игроков базы везёт меньше.       Харуно настойчиво просит потренироваться в бросках где-нибудь в другом месте. Дазай не обижается.       А на следующий день ему наконец-то дают биту.       В первый раз он промахивается мимо мяча, а бита, выскользнув из пальцев, со свистом улетает вперёд — прямиком в несчастного питчера. К счастью, ничего серьёзного, и Дазай считает это большим везением, долго извиняясь. Второй раз бита вылетает у него из рук уже после успешного парирования и летит назад, чудом не задев кэтчера и с грохотом ударяясь о забор.       Третий раз становится вершиной антимастерства Дазая, потому что пощёчину битой он огребает сам от себя.       — Не расстраивайся, сэмпай, — говорит Ацуши потом, когда хмурый Осаму сидит, прижав к щеке бутылку холодной воды и угрюмо вертя биту.       — Ацуши-кун, ты прям как заботливый младший братец, — улыбается бинтованный, — но не волнуйся, твой великий сэмпай в полном порядке. Похоже, это просто не моё. Вы уж извините, что зря потратил ваше время.       — Не говори так, сэмпай, — трясёт головой Накаджима, — было весело.       — О да, — смеётся Дазай.       Они обмениваются номерами, а потом Дазай с облегчённым вздохом снимает шлем и ерошит волосы.       — Эй! — вдруг слышится знакомый голос, — Скумбрия мумифицированная! Ты чего там забыл?       «Чуя!», — понимает Дазай, и сердце само собой сбивается с ритма.       Он поворачивается к однокласснику, выпрямив спину и гордо вскинув голову. Чуя стоит по ту сторону забора, с удивлением глядя на бинтованного. Бита, которую Дазай по-прежнему держал в руках, тут же оказывается на плече — точно так, гордо и небрежно, как Дазай видел в своих фантазиях. Он улыбается с вызовом и уже было открывает рот, намереваясь дать самый остроумный ответ из всех.       — Сэмпай, осторожно!       Когда бейсбольный мяч с эпичным стуком встречается с его головой, Осаму лишь чудом не прикусывает себе язык.       — Аргх, и почему именно я должен тебя провожать? — рыкнул Чуя, но всё же продолжил поддерживать Дазая, перекинувшего руку через его плечо.       — Если бы ты меня не отвлёк, этого бы не случилось, глупый слизняк, — проныл бинтованный, с готовностью наваливаясь на одноклассника, — так что возьми на себя ответственность, Чуя!       — Я на сто процентов уверен, что с тобой всё в порядке, — проворчал Накахара.       — Это ты так думаешь! Вдруг у меня сотрясение мозга? Даже у самого лёгкого сотрясения могут быть очень плохие последствия, если ничего не предпринять!       Это почти чистая правда.       О последствиях сотрясений Дазай знал от Мори, который в своё время неплохо так прогулялся вместе с Осаму по своим коллегам-врачам. Тогда, к счастью, выяснилось, что те несколько сотрясений, которые мальчик успел получить в детстве, никак не отразились на его нынешнем здоровье. Видимо, судьба решила, что с Дазая уже достаточно травм — ему и без этого пришлось два года лечиться.       И от того же Мори Дазай знал, что на данный момент у него никакого сотрясения нет — ни одного симптома. Но Чуе, тепло и твёрдость тела которого он чувствовал даже сквозь слои школьной формы, об этом знать совсем не обязательно.       — Это была случайность! — огрызнулся Чуя, — И мне всё ещё интересно, какого чёрта задохлик вроде тебя там делал!       От пренебрежительного «задохлик» под языком снова стало горько.       — Даже совершеннейший тупица вроде тебя, Чиби, должен бы понимать, что на бейсбольном поле играют в бейсбол, — незамедлительно съязвил бинтованный.       — Ты кого тупицей назвал?!       — Ты видишь здесь ещё кого-то, кто на прошлой неделе взорвал на химии колбу на элементарной лабораторной?       — Этого бы не случилось, если бы ты не перемешал мои реагенты!       — Но только такой идиот как ты, мог это не заметить!       — Сам идиот! Бинтованный кусок дерьма!       — Безмозглое чучело!       — Тупая шпала!       — Ошибка природы!       — Скумбрия вонючая!       — Табуретка рыжая!       Только какое-то невероятное везение позволило им всё же добраться до медкабинета, не убив друг друга по дороге. А потом школьный врач Йосано-сан — прекрасная, чудесная, великолепная Йосано-сан — выгнала Чую из кабинета и, повозившись для приличия, сказала, что никакого сотрясения у Дазая, конечно, нет, но раз уж он так настойчиво жалуется на головокружение, то ей ничего не остаётся, кроме как отправить его домой. Разумеется, с сопровождением. Так что Дазай получил ещё полчаса, наполненных руганью и возможностью беззастенчиво прижиматься к чужому плечу.       Он думает, что не против пропустить ещё пару мячей в голову.       В волейбольную команду Дазай приходит не сам — его туда приглашает одноклассница. Волейбол — довольно простая игра, и Дазай даже умеет в неё играть, но делать этого не любит. И быстро вспоминает, почему. В волейбольной команде у всех должен быть примерно один уровень, а также способности к командной работе и взаимопонимание. Иначе велик риск поссориться из-за любого пропущенного мяча. Что, собственно, и происходит в первый же день, после которого Дазай благополучно сваливает.       А ещё от нижних подач ужасно противно болят предплечья, и Осаму постоянно преследует фантомное ощущение того, что старые, давно зажившие швы под его бинтами вот-вот разойдутся.       После этого он немного забывает про спорт. Наступает середина триместра, а следовательно, и экзамены, поэтому все клубы на время прекращают свою работу, а Дазай пусть и не очень исправно готовится сам, с энтузиазмом помогает некоторым своим одноклассникам. И не только одноклассникам — Ода просто ужасен в математике, и Дазай периодически подтягивает друга перед экзаменами. Признаться честно, это выматывает.       — Что это? — спрашивает он, когда на следующий день после последнего экзамена Мори протягивает ему несколько купюр.       — В первый раз деньги видишь? — мужчина насмешливо косится на него, — Сходи с друзьями в кафе или ещё куда, вы заслужили. Хотя, если не хочешь, я могу забрать обратно.       — Ещё чего, — бурчит Дазай, забирая деньги под тихий смех.       Мори Огай — сложный человек. В прошлом гениальный врач, он почти четыре года как бросил карьеру хирурга и на данный момент успешно развивает свой собственный бизнес, параллельно занимаясь научной деятельностью. Большинство знает его, как человека умного и влиятельного, безукоризненно вежливого и абсолютно беспощадного.       Но это только часть картины. Другую, как правило, лицезреет только Дазай — уставший Мори, расслабленный Мори, весёлый Мори, Мори, который в обычные дни таскает старый белый халат и забывает бриться. Поддразнивает Дазая, даёт ему карманные деньги, напоминает поесть и просит не горбиться. И не испытывает никаких проблем с тем, чтобы звать Осаму своим сыном.       Дазаю стыдно признаться, но он всё ещё привыкает к этому.       На полученные деньги он решает сводить друзей в пиццерию — и это оказывается удачным решением, даже вечно скептичный Анго кажется довольным. Ютясь за столиком у окна, они едят пиццу, запивая её газировкой, и делятся впечатлениями об экзаменах, о которых, к счастью, теперь можно забыть до конца декабря.       — Эй, а это там не твой Чуя? — вдруг говорит Анго.       — Он не мой, — возражает Дазай, но тем не менее тут же оборачивается, ища одноклассника взглядом.       Увиденное… раздражает. Компания из шести человек расположилась за большим столиком с диванчиками, с одной стороны сидят три девушки, с другой — трое парней, в том числе и Чуя. Не догадаться о том, что происходит, сложно.       — Ого, да у них гокон! — Анго берёт на себя роль «Капитана Очевидности».       Дазай фыркает, спеша отвернуться, пока Чуя его не заметил. Однако образ парня успевает чётко отпечататься в памяти — узкие драные джинсы, рокерские ботинки с тяжёлой подошвой, футболка с принтом какой-то группы, кожанка поверх… и чёрный кожаный ошейник.       Чуя выглядит сногсшибательно, что само по себе уже достаточно ужасно, а что ещё хуже — он припёрся в таком виде на тупой гокон. С каких пор вообще парни вроде него ходят на групповые свидания?       — Похоже, им весело, — говорит Одасаку и переводит взгляд на Дазая, — Не поздороваешься?       — С чего бы? — ворчит бинтованный.       Настроение быстро портится.       — Да ладно тебе, это ещё не конец света. На самом деле не так много людей находят свою половинку на групповых свиданиях, — Анго подталкивает к другу кусок Маргариты.       — Мне всё равно, — надменно произносит Дазай, — я не занимаюсь такой ерундой. А Чуя просто в очередной раз подчёркивает то, как на самом деле низок уровень его интеллекта.       — Насколько мне известно, у него средние оценки.       — Это не показатель.       — Ладно, давайте не будем спорить, — прерывает их Ода, — я возьму последний кусочек Дьяболы?       — Я тебя умоляю, Одасаку, кроме тебя эту адскую острятину никто не ест.       Они доедают пиццу и решают пройтись по парку. Уходя, Дазай оборачивается — компания всё ещё сидит, все шестеро увлечённо болтают между собой и смеются. Кое-кто из них вполне во вкусе Чуи, например, стройная спортивная девушка слева. Или крепкий парень, сидящий рядом с рыжеволосым.       Гадство.       О том, что у них в школе есть клуб регби, Дазай узнаёт случайно — каким-то чудом цепляется взглядом за невзрачное объявление. Он некоторое время сомневается, но всё же решает пойти — картинка из кафе всё ещё стоит перед глазами, неприятно щекоча сознание.       Регби мало популярен, и дела у клуба идут так себе. Нынешнее спортивное поле школы почти постоянно занято, поэтому регбисты по мере сил приводят в порядок и используют другое, находящееся за школой, заброшенное поле. Вместо четырнадцати человек — это минимум, а в классическом варианте и вовсе две команды по пятнадцать — в клубе только двенадцать. И то — Дазай не знает, каким чудом их туда заманили. Финансирование на нуле, реклама и заинтересованность тоже. Конечно, в клубе много таких, которые втянулись и по-настоящему полюбили игру, но есть и те, кто честно признаётся — пошёл просто для галочки. Или по другим, совершенно неадекватным причинам, как, например, у Мотоджиро, который постоянно что-то бормочет о сходстве мяча для регби с лимоном.       На плаву клуб держит так называемая Рыжая Т-тройка: Твен, Тачихара и Танизаки. Марк Твен — ученик по обмену из США и основатель клуба. Он весел, самолюбив и амбициозен, но вывести в массы любимый спорт у него пока что не очень получается. Второгодка Тачихара — парень грубоватый и горделивый. Волосы у него крашеные, а на носу он носит дизайнерские пластыри — каждый день новый. Танизаки — одноклассник Дазая, самый простой, мирный и тихий в этой троице, весьма деятельный и ответственный парень, который не расстаётся с красной олимпийкой, что подарила ему младшая сестра.       Дазая встречают с распростёртыми объятиями — Твен буквально хватает его под локоть и ведёт на поле, жизнерадостным голосом расписывая все прелести регби. Дазаю становится немного смешно — он не тот, кому можно просто так заговорить зубы, но старания парня не оценить невозможно.       — Все говорят, что регби — это дикая игра, — вещает Твен со слабым акцентом, — со стороны действительно может так показаться. Но нет! Дух игры процветает именно посредством дисциплины, контроля и взаимного уважения, и в условиях такой физически сложной игры как регби, эти качества выковывают товарищество и чувство справедливой игры!       — Воу, — говорит Дазай, — это… круто. Так ты объяснишь мне правила?       — Ты можешь заработать два очка ударом ногой, если мяч пройдёт над перекладиной, — Марк кивает в сторону Н-образных ворот, сколоченных из досок, — или пять очков, если занесёшь мяч зачётную зону — это зона за воротами — и коснёшься им земли. Плюс штрафные. Пасы разрешены только назад. Игрока с мячом можно удержать и повалить на землю, после этого он отпустит мяч, а ты должен отпустить его. И да — никаких драк, подножек, укусов и прочей гадости.       — И всё?       — Нет, конечно, — усмехается американец, — правил очень много. Если возьмусь объяснить всё сейчас, даже у такого умника, как ты, через пару минут всё вылетит из головы.       Дазай мог бы с ним поспорить на предмет своей почти что абсолютной памяти, но всё, что касалось спорта, и правда заставляет его сомневаться в себе.       — Так что будет лучше, если ты выучишь всё остальное в реальной игре, — зелёные глаза Твена блестят предвкушением.       Число людей с Дазаем нечётное, поэтому им заменяют Танизаки, который на время принимает на себя роль судьи — интересно, кто судит их в обычное время?       Дазаю становится не по себе ещё до начала игры, когда команды выстраиваются друг напротив друга. Игроки сверлят друг друга взглядами, напряжённые, готовые в любой момент сорваться с места. Бинтованный старается подавить растущую неуверенность и взять себя в руки — ему ведь просто нужно охотиться за мячом, верно? Ничего сложного.       Когда мяч вбрасывается в игру, мир ускоряется в несколько десятков раз.       Окунуться в игру не получается ни в первые десять минут, ни в последующие тридцать. Регбисты — решительные, стремительные, смелые, они бегут, кидают и пинают мяч, сталкиваются, борются и валят друг друга на землю. Дазай просто не поспевает за ними. Вот он оглядывается, думает, кому передать пас, а вот он уже на земле — шокировано пялится на покрытие и послушно выпускает мяч из рук.       — Ты в норме? — спрашивает Твен в перерыве.       — Да, всё хорошо.       Ложь.       Дазаю странно и совсем немного страшно. Для регбистов это игра — вот так вот бегать, бороться и ронять друг друга. Но Дазай знает, что бывает и по-другому. Бег, где подгоняет не азарт и желание заработать очки, а боль и страх. Борьба, где ни о каких правилах и равенстве речи не идёт. И падение, после которого уже не встанешь.       — Ты слишком много думаешь, — говорит Тачихара.       Так и есть.       — Представь, что борешься за еду в столовке, — продолжает Мичизу, и Дазай с недоумением выгибает бровь, — лупить кого-то не лупишь, но над тем, чтобы растолкать всех локтями, не раздумываешь.       — А когда бежишь, представь, что за тобой гонится Чуя, — добавляет Танизаки, и вот это, пожалуй, самый действенный совет из всех.       Точно. Чуя. Чуя, от которого бегать, и с которым бороться совсем не страшно. Глупый Чуя с его глупой любовью к сильным людям.       «Я тебе ещё покажу, Чуя!», — думает Дазай, становясь в коридор.       «Я тебе покажу!» — думает он, когда его в очередной раз сбивают с ног.       «Я тебе покажу!» — промахиваясь мимо мяча и хлопаясь на пятую точку.       «Я тебе…!» — додумать Дазай не успевает, потому что мяч прилетает прямиком в пах, и становится уже как-то не до того.       Он пытается уйти из регби на следующий же день.       Он хотел выглядеть круто. Хотел быть не только сильным, но и грациозным. Хотел быть, как Чуя, когда играет в баскетбол — быстрые ловкие движения, мышцы перекатываются под кожей, и каждый манёвр, каждую позу, каждый кадр происходящего действа можно вставлять в рамочку. Только Дазай должен был быть ещё лучше. Чтобы этот самый Чуя смотрел на него открыв рот.       Только вот в регби изящности и грациозности ни на грамм. Регби — игра слишком контактная, смелая и искренняя для Дазая. А ещё азартная, напряжённая и весёлая. Настолько весёлая, что даже самые, казалось бы, эпичные моменты вызывают смех. Что уж говорить о по-настоящему неловких ситуациях.       Пиком стыда для Дазая становится тот день, когда один из игроков пытается схватить его за форму сзади, но в итоге цепляется за шорты и стягивает их чуть ли не до коленей. Дазай почти пищит, оборачиваясь и поспешно натягивая одежду обратно, а регбисты только смеются. Тачихара говорит, что подобное происходит постоянно.       Однако уйти из регби не получается даже через неделю. Отчаявшиеся люди — страшные люди: Твен вцепляется в потенциального члена клуба мёртвой хваткой. Дазай пытается приводить аргументы в пользу того, чтобы капитан сам отказался от его кандидатуры, но тот отметает их без тени сомнений.       Одасаку и Анго шутят, что их друга, похоже, всерьёз держат в заложниках.       — Вот вы всё шутите, а я, может быть, на грани того, чтобы вышибить себе мозги! — со всем возможным страданием произносит Дазай, промакивая невидимые слёзы невидимым платком.       — Не получится, твои мозги вышибло ещё тогда, когда ты пришёл в этот клуб, — Анго сочувствующе хлопает друга по плечу.       Когда бинтованный пытается просто сказать «нет» и уйти с поля — чёрт возьми, он ведь ещё даже не официальный член клуба — Рыжая Тройка хватает его сзади и они валятся на землю, устраивая кучу-малу.       — Нет! — почти воет Твен, крепко держа вокруг пояса, — Не пущу! Не уходи, Дазай, пожалуйста! Ты нам нужен!       Дазай чувствует себя беспомощным. Не из-за трёх тушек, навалившихся на него, а из-за этих слов.       Ты нужен.       Дазаю нравится быть нужным, но ему так редко удаётся насладиться этим чувством. Он ловит себя на мысли, что уходить от регбистов совсем не хочется.       — Эй, Дазай, — обращается к нему Танизаки на следующий день, — придёшь сегодня?       — Куда я денусь, — усмехается он, и Джунчиро широко ему улыбается.       Когда бинтованный поворачивает голову, он сталкивается с пристальным взглядом Чуи.       — Когда это вы успели подружиться? — хмурится он.       — Секрет, — Дазай игриво прикладывает палец к губам, думая, что уж кто-кто, а Чуя не должен знать про регби. Такого позора бинтованный не переживёт.       Всё заканчивается в четверг.       Игра проходит феерично. Дазай сталкивается лбом с Мотоджиро, который с безумным блеском в глазах тянется к мячу, снова бормоча что-то о лимонах, поскальзывается раз шесть, умудряется перелететь через чужую спину в лучших традициях брейк-данса и кусает Танизаки за ногу. Случайно, разумеется.       За пределы поля он вылетает уже немного в апатичном настроении. Перекувырнувшись и чудом не сломав ничего, Дазай падает в канаву — как хорошо, что листья там ещё не убрали.       — Дазай! — на фоне голубого неба возникают три рыжих головы, — Ты как?       Дазай молчит. На дне канавы, кстати, вполне удобно. Сыровато, но удобно.       — Дазааай, — тянет Твен, — ну скажи что-нибудь!       — Говорил же, не надо было его заставлять, — шипит Танизаки.       — Ну кто ж знал, что он не хочет… — шипит в ответ Тачихара.       — Ты тупой? Сколько раз он пытался уйти!       В голове Дазая быстро созревает план.       — Ну, Дазааай, — Твен перевешивается через край канавы, пытаясь заглянуть бинтованному в лицо, — ответь, пожалуйста!       Дазай демонстративно отворачивается.       — Дазай, ну простиии!       Нет ответа.       — Дазай, ну ты же знаешь, как у нас обстоят дела!       Молчание.       — Можешь уйти из клуба, только ответь.       Дазай поворачивает голову и внимательно смотрит на Рыжую Троицу. Те ёжатся под тёмным расчётливым взглядом.       — Я не хочу уходить, — и, не давая радоваться раньше времени, продолжает, — но и играть не хочу.       — Э? — озвучивает общие мысли Тачихара.       — Я не против остаться в клубе, — Дазай хитро улыбается, — но вам придётся убедить меня остаться. Найти для меня какую-нибудь роль, помимо игры.       Тройка переглядывается.       «Ну, давайте, думайте!», — мысленно подгоняет их Дазай.       — Хочешь быть нашим талисманом? — предлагает Твен.       Осаму на мгновение представляет себя в костюме ростовой куклы и еле сдержался, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лбу, на деле лишь посылая Марку полный скепсиса взгляд.       — Можешь заняться поиском новых членов, — заговорщицки шепчет Тачихара, — наверняка много людей пожизненно должны тебе за домашку.       В голове возникает живая картинка того, как Дазай, зловеще хохоча, ведёт закованных в цепи несчастных должников на поле для регби.       Бинтованный мотает головой.       «Ну же, не тупите!»       — Ты можешь быть судьёй, — говорит Танизаки.       — Судьёй?       — Ага. До тебя у нас было чётное количество человек, так что судьи у нас раньше не было. А ведь с судьёй гораздо лучше.       Дазай готов его расцеловать.       Ему помогают выбраться из канавы, после чего они спокойно обсуждают новый статус Осаму, и тот наконец-то официально вступает в клуб. Твен отлучается ненадолго и возвращается с какой-то курткой в руках. Он протягивает её Дазаю.       — Вот, это тебе. Добро пожаловать.       Это оказывается сине-белый спортивный бомбер с цифрой «13» на спине.       — Они ведь не дешёвые, — замечает Дазай, поглаживая плотную ткань.       — Я заказал тридцать таких, когда основывал клуб, — пожимает плечами Твен, — надеялся… на большее. Бери, не стесняйся. Ты теперь полноценный член клуба, даже если и не игрок.       Куртку Дазай надевает тут же и решает, что домой пойдёт только так.       Одасаку с Анго его сегодня, к сожалению, не дожидаются, но Осаму не сильно расстраивается. Танизаки уходит в одно время с ним, и они спокойно переобуваются в школьном вестибюле, болтая ни о чём.       И совершенно неожиданно сталкиваются на выходе с Чуей.       Тот с гитарой за спиной — наверное, только с рок-клуба. На бинтованного он глядит так, как будто он радужный пони в деловом костюме, который упал с неба и представился сотрудником компании Орифлейм. Странно косится на Танизаки, а потом особенно внимательно смотрит на бомбер Дазая, и выражение его лица становится совершенно непонятным. Осаму, чувствительный к переменам чужого настроения, тут же напрягается: «Что такое? Ему не нравится?».       — О, привет, Накахара, — здоровается Джунчиро.       — Чьё это? — спрашивает Чуя, не отрывая взгляда от куртки Дазая.       — М? — Танизаки, проследив за чужим взглядом, отвечает с долей гордости, — Это наше. Правда, Дазаю идёт?       Чуя, видимо, всерьёз собирается прожечь в Дазае дырку. Бинтованный смущённо заправляет прядь волос за ухо и тут же ругает себя за этот жест. Чего доброго, Чуя напридумывает сейчас какую-нибудь ерунду.       Но Чуя только разворачивается и уходит. Молча.       Как-то незаметно пролетел конец ноября, а за ним и большая часть декабря. Снова приближались изматывающие экзамены, а дел у Дазая стало ещё больше. Теперь он подтягивал не только Одасаку, но и Рыжую Троицу. А потом за помощью обратился ещё и Ацуши, попросив немного помочь ему и его однокласснику. Так Дазай и познакомился с Акутагавой Рюноске — тем самым мальчиком, с которым Ацуши не ладит и который восхищается им, Дазаем. Акутагава оказался хмурым и молчаливым парнем, и в его взгляде, которым он смотрел на бинтованного, тот не без удовольствия прочёл не бестолковый фанатизм, а искреннее уважение.       Такими темпами у Дазая почти не осталось свободного времени. Но его это не беспокоило, скорее наоборот. Не осталось времени на то, чтобы сидеть в темноте в собственной комнате и водить пальцами по исполосованным рукам, будучи мучимым мрачными воспоминаниями и тягучими мыслями.       Вечер тридцать первого он проводит с Одасаку и Анго: у друзей есть возможность хорошенько повеселиться, прежде чем каждый вернётся домой — встречать Новый год в компании семьи. На новогодней ярмарке всё так и пестрит красками и сверкает огнями, люди вокруг смеются и поздравляют друг друга. Дазай думает, что в былое время почувствовал бы себя потерянным, песчинкой в этой толпе, невидимкой. Он всё ещё помнил это чувство — когда смеялся и шумел, а про себя кричал «я не в порядке!» и молился, чтобы хоть кто-нибудь спросил. Спросил, почему он до последнего не хочет уходить из школы, почему застёгивается на все пуговицы и переодевается на физкультуру в укромном уголке, почему прислушивается к шагам и следит за каждым движением.       В конце концов ему пришлось залить собственной кровью весь пол школьного туалета, чтобы они наконец заметили. Сейчас это кажется Дазаю почти смешным.       Сейчас жизнь Дазая наполнена людьми — людьми, которые нуждаются в нём, которые с интересом говорят с ним обо всём на свете, людьми, которые ему рады.       После экзаменов его завалили подарками — то ли в благодарность, то ли в честь приближающегося Нового года. Рыжая Тройка без лишних предисловий всучила ему кепку и свисток с широким шнурком, раскрашенным под шестицветную радугу. В ответ на шокированный взгляд Твен рассмеялся и сказал, что у него нюх на такие вещи. Акутагава с какой-то мрачной торжественностью преподнёс сэмпаю набор чая и сухо поблагодарил за помощь. Ацуши подарил связанный вручную шарф шоколадного цвета — простенький, но мягкий и тёплый.       Дазай с улыбкой зарывается в этот самый шарф и ускоряет шаг, оглядываясь по сторонам. Куда же делись Анго с Одасаку?       Незаметно для себя он выходит на площадь. Прямо перед парнем возвышается большая нарядная ёлка, на которой в наступающих сумерках уже хорошо было видно огни гирлянды. Дазай тянется за телефоном — ёлка может послужить хорошим ориентиром, так что он, наверное, попросит друзей встретиться здесь — и застывает, не завершив движения.       Чуя одет в тёплую одежду, рыжие волосы скрывает чёрная шляпа, но Дазай, тем не менее, сразу его узнаёт. Теперь они не только виделись каждый день на уроках, но и частенько сталкивались после, когда Дазай уходил с регби вместе с Танизаки или со всей Рыжей Тройкой в полном составе. К сожалению, как-то поддразнить Чую или даже просто с ним поговорить бинтованный не успевал — Накахара каждый раз поспешно уходил.       Сейчас рыжеволосый стоит, запрокинув голову и глядя на ёлку. Сверкающая гирлянда бросает блики на его лицо и отражается в глазах. На губах Чуи сияет мягкая задумчивая улыбка.       Некоторые вещи не меняются.       Накахара Чуя из первого класса средней школы, мальчик, который не имел не малейшего желания дружить с Дазаем, видя насквозь его притворство — жаль, что не его причину — он улыбался также. А Дазай, апатичный, полумёртвый внутри Дазай, тогда впервые в жизни почти сгорал от собственных чувств, а точнее, от ужасной обиды, ведь именно с Чуей ему хотелось дружить больше всего.       Сейчас мало что изменилось. Чуя всё такой же красивый, когда улыбается. А Дазай всё ещё хочет быть к нему ближе — и терпит неудачу.       — Красиво, — бинтованный вздрагивает от голоса Одасаку над ухом.       Надо же, сами его нашли.       — Да, — соглашается Осаму, — красиво.       — Ты ведь не про ёлку говоришь, да? — вздыхает Анго.       — Ага.       Кого Дазай пытался обмануть всё это время?       Он влюблён.       Каникулы пролетели незаметно. После оглушительного признания самому себе Дазай неожиданно ощутил облегчение. Он влюблён в Чую, это очевидно. Влюблён в рыжие волосы, пронзительные глаза, низкий рост и вспыльчивый характер, в яростные крики в коридорах и берущие душу песни за дверью рок-клуба, в редкие сигареты, тайком выкуренные за школой, и посиделки на крыше вместе с бандой Флагов. Влюблён в удары, которыми Чуя награждает хулиганов, посмевших задирать слабых, в язвительные фразы, которыми тот затыкает гомофобных идиотов, влюблён в смелость, силу и защиту. И в неугасающее пламя чужой жизни.       Кто станет винить Дазая в том, что в глазах Чуи он хочет выглядеть таким же потрясающим?       Осаму всё ещё прекрасно помнит этот дурацкий разговор осенью и свою цель знает прекрасно. Школьные клубы отпадают один за другим — от плавания Дазай отказывается сразу из-за бинтов, учитель дзюдо даёт ему отворот-поворот, только раз увидев, а настольный теннис весёлый ровно до того момента, как пластмассовый мяч прилетает парню в глаз. Время остальных совпадает с графиком клуба регби, а Дазай свои обязанности судьи выполняет честно (как это ни странно).       План «накачаться и покрасоваться, занимаясь в одном из спортивных клубов» приходится признать провальным, и Дазай приступает к плану «Б». Самостоятельные тренировки.       Первым делом он решает наведаться в школьную библиотеку — там должно быть хотя бы несколько книг про здоровье и спорт, и это явно более достоверные источники, чем Интернет.       Дазай всегда любил библиотеки, будь это городская библиотека, библиотека Нораинугакко или библиотека его бывшей школы. Последнюю парень вспоминал с особенной теплотой и печалью, в средней школе он проводил в царстве книг бесконечно много времени, сбегая от жестокой реальности в мир знаний и захватывающих историй. Библиотека старшей школы была не такой уютной, более просторной и светлой, но зато ухоженной и очень богатой по книгам.       Было тихо и почти безлюдно — лишь пара человек за столом. Дазай задумчиво прошёлся между стеллажами, поглаживая пальцами корешки и ища нужный раздел. И в царящей тишине очень отчётливо услышал знакомый исторгающий ругательства голос. С любопытством выглянув из-за стеллажа, бинтованный увидел в соседнем проходе знакомую рыжую макушку. Тихо матерясь себе под нос, Чуя вставал на цыпочки и весь вытягивался, стараясь дотянуться до одной из книг на верхней полке, но сделать это никак не удавалось.       Дазай, изо всех сил стараясь сдерживать рвущийся наружу смех, подкрался к однокласснику сзади — тот, полностью сосредоточившись на вожделенной книге, даже не заметил его. Бинтованный ещё немного постоял, наслаждаясь бесплатным представлением и стараясь сохранить в своей голове каждое мгновение. Но тут Чуя стал примериваться к прыжку, и не вмешаться уже было нельзя. Дазай мягко придержал парня за плечо, сам привстал на цыпочки и потянулся за книгой. Чуя вздрогнул, вскинул голову, но Дазай не спешил смотреть на него. Украдкой подмечая, что спина и плечи рыжеволосого всё такие же тёплые и твёрдые, он нарочито медленно подцепил корешок, осторожно потянул книгу на себя и, наконец, взял. Только после этого опустил голову, встречая взгляд пронзительных голубых глаз.       — Поверить не могу, что вижу Чую в библиотеке, — он позволил себе лукавую улыбку, — не знал, что слизняки умеют читать.       Чуя, опомнившись, скривился и выскользнул из ловушки между телом Дазая и стеллажом. Бинтованный даже немного пожалел о своих словах, которые даже не были правдой — Чуя читал, и читал не мало, пусть даже его вкусы и отличались от вкусов Дазая, находясь в сфере фантастики, приключений и, как ни странно, поэзии.       — Дай сюда, — буркнул парень и потянулся за книгой, но Дазай поспешно отвёл руку в сторону.       — Чуя, Чуя, Чуя, — покачал головой бинтованный, — жаль тебя расстраивать, но как бы ты не тянулся к знаниям, вытянуться ты не сможешь.       — Заткнись и отдай мне книгу! — зарычал Чуя уже громче, но тут из-за стеллажей сердито зашипела библиотекарша, и он тут же притих.       Дазай, пользуясь заминкой, рассмотрел книгу.       — Французский? — он удивлённо вскинул брови, — Зачем он тебе?       — Не твоё дело, — прошипел рыжеволосый и снова потянулся за книгой, — Отдай, кому говорю!       Дазай с усмешкой вскинул руку вверх.       — Да ладно тебе, Чуя, мне же интересно, — протянул он, — скажи, зачем тебе разговорник, и я отдам его тебе.       — Или я просто переломаю тебе все кости и заберу книгу, — фыркнул парень, всё ещё пытаясь выхватить желанный томик.       — Чуя совсем не умеет решать вопросы словами, да? — Дазай в очередной раз ловко увернулся.       — Я предоставлю тебе такие тяжкие телесные подтверждения, что ты просто не сможешь со мной не согласиться.       Вопреки собственным словам Чуя оставил попытки забрать книгу, раздражённо вздохнул и, сверля одноклассника недовольным взглядом, ответил:       — Мой брат обещал приехать летом, — выражение лица Накахары смягчилось, — мне нужно как следует подучить французский к тому времени, так что будь добр, отдай.       Он протянул ладонь, но Дазай проигнорировал этот жест, с удвоенным любопытством глядя на Чую.       — Твой сводный брат из Франции? Вы общаетесь?       Чуя несколько раз моргнул, а потом выражение его лица стало очень злым. Дазай запоздало прикусил язык.       — Даже спрашивать не буду, откуда ты узнал, — пророкотал Накахара.       — Не делай из меня злодея, — с видом оскорблённого достоинства ответил бинтованный, — школа слухами полнится.       Это была почти правда. Отправной точкой маленького расследования, которое провёл когда-то Дазай, действительно стали слухи. Ну а дальше… он просто подтвердил свои догадки.       — И как много ты узнал из этих слухов? — осторожно уточнил Чуя.       — Немного. Только то, что второй бракоразводный процесс твоей матери был гораздо более скандальным, чем первый.       Рыжеволосый хмыкнул почти весело, как-то разом расслабившись.       — Так и было.       — Ты не выглядишь расстроенным.       — Я был расстроен. Когда мама вместо того, чтобы извлечь ошибки из прошлого, снова их повторила, — Чуя сжал кулаки, — И Николя вёл себя не лучше… Всё, что их заботило, это как побольнее ранить друг друга. Им было плевать на меня и Поля.       — Вы поэтому сдружились?       — Типа того, — Чуя ненадолго забыл про книгу и облокотился на стеллаж, — Мы не так часто видимся, но много общаемся в сети. Поль вообще классный парень, пусть и со своими закидонами.       Дазай ощутил лёгкий укол зависти.       — Он действительно хороший брат, раз приедет в Японию, просто чтобы увидеться с тобой.       — Ну, не только, — усмехнулся рыжеволосый, — ещё Поль хочет впечатлить своего парня романтическим отдыхом в экзотической стране.       — Парня? — удивлённо переспросил Дазай, — Он тоже?       — Нет, Поль только по мальчикам. Хотя мать всё равно иногда шутит, что это он «научил меня плохому» — к счастью, она просто стебётся, — Чуя кинул острый взгляд на одноклассника, — потому что Поль тут ни при чём.       — Не суетись, коротышка, — хмыкнул Дазай, — я не идиот, я знаю, что ориентация не передаётся воздушно-капельным путём.       Чуя нахмурился, не сразу вникая в шутку, потом его брови взлетели вверх.       — Ха. Вроде бы и хочу тебе врезать, а вроде бы ты и вырос только что в моих глазах.       — В твоих глазах что угодно вырастет, — и прежде, чем Накахара успел разразиться гневной тирадой, добавил, — и почему тебя это удивляет? Я вроде как тоже из «ваших».       — Ещё раз пошутишь про мой рост, и… Погоди, что? Ты не можешь!       — Ты мне запрещаешь?       — Ты никогда не говорил!       — Никто не спрашивал.       — Но тогда… ты говорил, что тебе нравятся девушки!       — Так и вопрос был исключительно про девушек. И я правда считаю, что каждая девушка по своему красива. Вполне возможно, что меня привлекают оба пола. Наверное.       — Не разобрался в себе?       — Не то чтобы я был увлечён самокопанием в этой сфере. И не смотри на меня так. Я знаю, что многие проходят через отрицание, поиски себя и прочее, но в моём случае… я просто понял и принял, как должное, — «Ориентацию — да, а вот с чувствами к тебе было сложнее», — добавил Дазай про себя, — и я знаю, что меня может заинтересовать человек любого пола, но мне странно об этом думать, потому что первым и единственным, в кого я влюбился, стал парень, и, — он осёкся, покрываясь румянцем, но всё же закончил, — я, ну, типа… не могу думать ни о ком, кроме него.       Чуя замер, внимательно глядя на Дазая, и тот мысленно приготовился вырвать себе язык.       — Я хочу задать тебе вопрос.       — Задавай, — пожал плечами Дазай, стараясь не выдать собственной нервозности.       Не стоило говорить об ориентации с объектом своей симпатии, ох не стоило, но Чуя так забавно отреагировал, что бинтованный забыл о смущении и осторожности, а теперь было уже поздно.       — Этот парень… — Чуя замялся, прикусив губу.       Дазай внутри весь сжался, мысленно уже прорабатывая все возможные сценарии. Неутешительные сценарии, надо сказать.       — …это Танизаки?       — Ха?!       Осаму с грохотом выронил книгу, где-то снова сердито зашипела библиотекарша, но ни один, ни второй не обратили на это внимания. Чуя вскинул руки в защитном жесте, поражённый столь эмоциональной реакцией.       — Я никому не скажу, просто…       — Нет, — перебил Дазай, всё ещё в состоянии шока, — нет, Чуя. Как ты, блин, вообще додумался до такого?       — Ну… — непривычно смущённый Чуя потёр затылок, отводя глаза, — я же постоянно вижу вас вместе после уроков. Ты ждёшь его из клуба регби и носишь его форму. Что я должен был подумать?       Дазай выдохнул и потёр переносицу, возвращая себе самообладание.       — Чуя, во-первых, все в классе знают, что Танизаки никто, кроме сестры, не нужен. А во-вторых, — бинтованный ехидно улыбнулся, — не я жду Танизаки, а мы идём из клуба вместе, и это моя форма, а не его.       Накахара уставился на него во все глаза.       — Ты шутишь.       — Неа. Тринадцатый член клуба регби к вашим услугам, — парень отвесил лёгкий шутливый поклон.       — Ты меня разыгрываешь, — качает головой Чуя, — ты же чёртов хлюпик. На тебя подуешь — и ты упадёшь, а ты хочешь убедить меня в том, что играешь в долбанное регби?       Дазай поджал губы, чувствуя, как глубоко внутри разгорается злая обида.       — Ах, и правда, Чуя же знает меня гораздо лучше, чем я сам, — голос сладкий, но в этой сладости чувствуется яд.       Он наклонился, поднимая позабытую книгу, и пихнул её в грудь Чуе, так что тот еле успел подставить руки. А потом развернулся и ушёл.       Нужные книги Дазай так и не взял, поэтому с домашними тренировками приходится импровизировать. Но он решает, что всё это не так уж и сложно. Он юный гений, разве он не может придумать чего-то? Да и много ли надо знать для всех этих упражнений?       Первым делом руки. Плевать на пресс и отжимания — с этим, Дазай уверен, он и так быстро разберётся. А вот руки… «макаронины», — морщась, вспоминает бинтованный поддразнивания Чуи. Да. Плечи пошире и мышцы пообъёмнее — вот, что ему сейчас нужно, и чем скорее он это получит, тем лучше.       Он честно ищет что-то, что могло бы заменить гантели, и хоть ничего подходящего в доме не оказывается, бинтованный не сдаётся. В интернете он вычитывает, что гантели можно сделать из бутылок, наполненных песком. Лишних бутылок дома тоже нет, поэтому приходится сходить и купить колы — одну бутылку Дазай честно выпивает, а вот вторая в него не помещается, поэтому он просто разливает огромную бутылку по всем имеющимся кружкам. Песок с площадки — мамаши и дети косятся с подозрением, но вопросов не задают. Для основы Осаму сначала хочет взять ножку от старого стула, но, похоже, они с Мори раньше времени записали его в ряды рухляди — ножка отламываться не хочет ни в какую. Бинтованный пытается её отпилить, но, больно полоснув по пальцам, психует и берёт длинную деревянную линейку. Сойдёт.       Своё творение — линейку с примотанными скотчем бутылками — Дазай осматривает критично, но с гордостью. Вот только когда он берётся всё это сооружение опробовать…       Линейка с хрустом ломается пополам в первые несколько минут.       Бинтованный плюхается на пол, разглядывая обломок в своей руке, размышляя о том, что его пусть не долгие, но очень упорные труды пошли псу под хвост. Выругавшись, Дазай хочет с силой воткнуть обломок в пол, вот только удар приходится прямиком во вторую бутылку, которая с готовностью лопается, покрывая ковёр щедрым слоем песка. Осаму круглыми глазами оглядывает учинённый беспорядок и поспешно откладывает остатки самодельных гантелей в сторону.       С эспандером проще — резину Дазай срезает с велосипеда, который он успел сломать спустя всего пару дней после того, как его подарил Мори (на самом деле ездить на велосипеде он просто не умел, но сказать об этом мужчине тогда не решился). Пораскинув мозгами, парень зажимает резиновые полоски между закрытой дверью и косяком. Потом упирается пятками в дверь и медленно наклоняется вперёд, перенося свой вес на руки…       Старая резина лопается, и сила упругости услужливо возвращает её не куда-нибудь, а прямиком Дазаю по заднице. Парень с воплем падает на пол, на глазах от боли выступают слёзы. Вскочив, он пытается зашвырнуть резину на шкаф, но промахивается, и несостоявшийся эспандер улетает на люстру.       Да что ж это такое-то?!       Ладно, ладно, он просто будет делать отжимания, окей?       Так, надо просто лечь на пол, упереться руками, согнуть их и… ра-… зо… гхфхнуть!       Изгибаясь, раскачиваясь и булькая полным колы телом Дазай мужественно терпит, чтобы сделать… два отжимания. На третьем руки, переполненные болью и возмущением, подгибаются и отказываются поднимать своего хозяина. Осаму вздыхает и ложится на пол.       Ну что он делает не так?       И что важнее — почему он просто не сходил в магазин со спорттоварами?       — Эм, Дазай-кун, — парень, погружённый в апатию, не сразу замечает, как Мори заглядывает в комнату, — Что ты делаешь?       — Отжимаюсь, — Дазай поворачивает лицо в сторону двери, посылая вошедшему полный безысходности взгляд.       Мужчина обводит взглядом резину на люстре, песок на ковре и, наконец, лежащего на полу бинтованного парня.       — Ты решил заняться спортом? С чего вдруг?       — А почему нет? — бурчит Дазай, отвернувшись, — Или ты тоже считаешь, что я слишком хилый для этого?       Мори молчит, затем устало вздыхает.       — Приберись здесь и спускайся.       И уходит, тихо притворив за собой дверь.       Дазай послушно приводит свою комнату в порядок (если не считать те остатки песка, которые он заметает под ковёр) и спускается как раз к тому моменту, как Мори расставляет тарелки к ужину.       Огай не спрашивает о причинах, только тонко напоминает Дазаю о том, что у него много других достоинств помимо физической силы и вообще, сила не в мышцах, а в мозгах. Парень уныло кивает, ковыряясь в рисе (кажется, кола заполнила всё свободное место в его желудке). Он и так всё это знает. Знает, но правда остаётся правдой — в глазах Чуи именно мышцы являются главным фактором привлекательности, и Дазай с этим ничего не может сделать.       — Я просто хочу стать сильнее, — говорит он тихо.       Мори долго молчит. У него цепкий внимательный взгляд красных глаз и свидетельство долгих глубоких мыслей на лбу. А затем уголки его губ дёргаются вверх, и мужчина говорит:       — Знаешь, есть у меня один знакомый. Раньше он занимался исключительно единоборствами, но сейчас, насколько я знаю, у него свой курс физического развития для людей с самыми разными возможностями. Ты мог бы пойти к нему.       — Знакомый? — с любопытством переспрашивает Дазай.       — Презабавнейший человек, — улыбка Мори отдаёт ностальгией, — Мы с ним не общались с тех пор, как Элис не стало. А тут как раз хороший повод.       — Ох. Ну, ладно тогда.       Мори так редко говорит об Элис напрямую. Дазай никогда не спрашивал о ней, но ему нужно было не так уж и много — капелька слухов, пылящиеся на чердаке детские вещи и то, с каким упорством Огай вкладывался в сферу онкологии — и парень уже сложил в своей голове ясную картину. Когда-то именно Элис стала причиной, по которой преуспевающий хирург бросил свою карьеру и начал жизнь с чистого листа. Непонятно правда, зачем он прихватил с собой в эту новую жизнь совершенно чужого подростка, которому зашивал вены в один из последних рабочих дней.       Странный человек этот Мори Огай. Интересно, каким окажется его старый знакомый.       Фукудзава Юкичи производит неизгладимое впечатление. Он высок, у него военная осанка, и эту выправку не сглаживает поношенная юката спокойного зелёного цвета, в рукава которой мужчина вечно прячет руки. Отросшие волосы чисто серебряные (хотя Дазай готов поклясться, что мужчина немногим старше Мори), а серые глаза смотрят пристально и строго.       Их с Мори разговор короткий и сухой — Дазай, признаться, ожидал большего от старых знакомых, но, похоже, что эти двое не готовы пока разбираться со своим прошлым. Потом Огай уходит, и всё внимание Фукудзавы переключается на парня.       — Чего ты хочешь?       — Эм, разве мой… разве Мори не сказал вам, зачем я здесь?       — Очевидно, чтобы заниматься, — кивает Фукудзава, никак не комментируя оговорку, — но чего ты хочешь добиться?       — Я хочу стать сильнее.       Мужчина окидывает его внимательным взглядом.       — И зачем тебе это?       Дазай незаметно закатывает глаза. Неужели нельзя без этих вступлений в стиле посвящения в истинные самураи?       — Что, боитесь, что я буду избивать одноклассников? Не волнуйтесь, для этого у меня есть своя армия порабощённых роботов-зомби.       Фукудзава смотрит на него ещё пристальнее, и Дазай уже было думает, что его сейчас выгонят, но мужчина только издаёт задумчивое «хм-м-м» и проводит его в зал.       Он кажется очень суровым, но на деле Фукудзава терпеливее и внимательнее всех тех, с кем Дазаю довелось столкнуться в своих спортивных скитаниях. На самом первом занятии мужчина спрашивает о бинтах, но в отличие от парня из баскетбольного клуба он делает это не из любопытства:       — Тебе будет удобно в них? К тому же, хочу предупредить, что ты, скорее всего, сильно вспотеешь.       Это действительно могло стать проблемой, Дазай знал не понаслышке. Было время, когда он месяцами не менял повязки, те желтели, липли к коже, та воспалялась… неприятный был опыт. Мори тогда поставил ультиматум: либо парень следит за собой, либо не носит бинты вообще. Но сейчас всё должно быть в порядке — Осаму знает, что в здании есть душ, а у него всегда есть запасная упаковка бинтов.       — Нет, всё хорошо, спасибо, — ответил он, немного удивлённый чужой заботой.       Фукудзава не просто руководитель, он учитель, и учитель превосходный. Он не позволяет себе кричать на учеников или принижать их — то, что сам Дазай не так уж и часто сталкивался с этой политикой преподавателей, не мешало ему глубоко её презирать — и, что важнее, ищет к каждому свой подход.       — Это нормально, что вам приходится работать с кем-то вроде меня? — спрашивает Осаму, наполовину в шутку, — Уверен, обычно к вам приходят люди, у которых уже есть хоть какие-то данные.       — Все люди равны, — спокойно отвечают ему.       Дазай бы мог с этим не согласиться, но желания спорить нет никакого.       Спорт — это всё ещё кошмар наяву. Суть любого упражнения в том, чтобы словно машина повторять одно и то же движение в надежде на то, что через бесконечное множество подобных повторений это хоть как-то отразится на твоих мышцах. И если поначалу это просто скучно, то потом это ещё и больно! Дазай ненавидит боль! Ненавидит то, как нелепо он выглядит на тренировках — пыхтящий, с быстро краснеющей бледной кожей и глазами, выражающими всю тщетность бытия! А ещё больше он ненавидит то, что эту пытку ему придётся терпеть ещё ой как долго, прежде чем появится хоть какой-то прогресс!       Вселенная, ну за что?       — Что, уже сдулся? — спрашивает его Мори почти каждый день.       Дазай и проклинает, и благодарит его за это. С одной стороны, он знает, что мужчина старается удержать его на тренировках в основном для того, чтобы иметь повод видеться с Фукудзавой. С другой стороны, благодаря этим подначкам Осаму помнит, зачем он всё это делает. С того разговора в библиотеке в их с Чуей отношениях мало что поменялось: они по-прежнему обменивались колкостями и пакостями и устраивали погони по всей школе. Чуя всё так же звал бинтованного то хлюпиком, то задохликом, то ещё каким словом, подчёркивающим недостаток чужой силы. И Дазай твёрдо намерен это исправить.       Январь оказывается ужасно выматывающим, но неожиданно скоротечным. А уже ближе к середине февраля Дазай сбегает по лестнице вниз с криком:       — Мори! У меня появились мускулы!       — Вау, — мужчина поднимает взгляд от газеты, — интересно, как ты до этого двигался без них.       — Ты прекрасно понял, что я имею в виду, — закатывает глаза Дазай, — я серьёзно.       Он показательно сгибает руку, и мускул с готовностью вырисовываются под кожей — совсем слабо, но уже что-то.       — Впечатляет.       — Прекращай. А то я скажу Фукудзаве-сану, что это ты прислал те новые тренажёры, и тогда он ни за что их не примет.       — Ты не посмеешь, — щурится мужчина.       — Уверен, что хочешь проверить?       Ах, у Дазая действительно было хорошее настроение. Он легко отвертелся от дежурства по классу, спрятал тетрадь Чуи по английскому (однокласснику повезёт, если он её вообще когда-нибудь найдёт), нашёл некоторый компромат на Анго и, похоже, заманил ещё одного человека в клуб регби. Возвращаться домой пришлось одному, потому что Ода с Анго остались на дополнительные занятия, но Осаму это не расстроило. Воодушевлённый, он собирался сходить к Фукудзаве (боль из мышц постепенно перестала быть проблемой, и теперь занятия Дазаю почти нравились, пусть он по-прежнему считал их немного скучными), а потом скоротать вечер за новой книгой. И домашку сделать — хотя по мнению парня делать там было нечего.       Так бы, наверное, и выглядел остаток его дня, если бы Дазай не зацепился краем глаза за возню в переулке и прошёл мимо. Если бы не уловил звучание знакомого голоса, если бы решил, что ему послышалось и не остановился, не развернулся, не вернулся бы на пару шагов назад. Но никакого «если бы» не случилось, и теперь Дазай стоял и глядел в переулок, в котором уже вовсю вспыхнула драка. Трое на одного. Трое придурков и один Накахара Чуя.       Вот чёрт.       Дазай и раньше видел, как одноклассник дерётся. Более того, он считал это отличным развлечением — наблюдать за тем, как Чуя набивает кому-то морду, потому что тот умел это делать, и делать красиво, а ещё явно получал удовольствие от всего происходящего. Только вот сейчас всё было по-другому. Потому что злой и порядком растрёпанный уже Чуя не выглядел как человек, у которого всё под контролем. Потому что в какой-то момент парень согнулся от удара в живот, а потом оказался у стены, удерживаемый, пока один из противников принялся бить его по лицу.       Дазай никогда так быстро не думал (позже он решил, что, наверное, не думал вообще).       Школьная сумка, набитая книгами, попала избивающему прямо в голову, заставляя того отшатнуться, а потом и вовсе шлёпнуться на задницу. Пользуясь произведённым эффектом, Дазай бросился к Чуе и оттолкнул одного из державших, позволяя однокласснику вывернуться из чужой хватки. А дальше бинтованный повалился на землю, сцепившись с одним из придурков — и всё смешалось. Кулаки обрушились на лицо, грудь, живот, и на мгновение Дазаем овладел ужас — так знакомо это было. Но ужас тут же исчез, вытесненный осознанием того, где Осаму сейчас, вытесненный злостью за Чую и нежеланием когда-либо ещё в жизни мириться с собственной слабостью.       Они катались по земле, вцепившись в друг друга. Тело Дазая было будто бы и не его вовсе, и вместе с тем он никогда так остро не ощущал его как сейчас. Зажмурившись инстинктивно, он лупил руками, куда придётся, прикладывая все возможные крохи силы, которые успел получить на уроках Фукудзавы. Но не прошло и пары минуты, как противник опрокинул его на землю: затылок встретился с землей, посылая по голове оглушающий звон, на лицо обрушилась боль. Дазай безуспешно забарахтался, прижатый чужим телом, ничего не видя перед собой и внезапно с сожалением понял, что всё ещё ничего не может противопоставить чужой силе.       А потом чужой вес, как и шквал ударов, внезапно исчезли. Сфокусировав взгляд, бинтованный увидел Чую. Тот выглядел не лучшим образом, но это не помешало ему отправить обидчика в полёт, двух других нигде не было видно — похоже, они попросту сбежали.       Кряхтя, Дазай приподнялся на локтях, потом с некоторым усилием сел и ощупал лицо. Из носа шла кровь, к счастью, сломан он не был, губа была разбита, а на скуле, судя по ощущениям, стремительно зрел синяк.       — Дазай? Ты чего здесь делаешь?       — Сижу, — он поднял голову, криво улыбаясь окровавленными губами.       Глаза Чуи потемнели, кулаки сжались, и Дазай внутренне напрягся. Он злится? Почему?       — Вот уроды, — процедил одноклассник и шагнул к бинтованному, протягивая руку, — встать сможешь?       Ох.       Кое-как они доковыляли до скамейки. Дазай с облегчённым вздохом сел и слегка наклонился вперёд, зажимая нос пальцами. Чуя беспокойно потоптался, после чего тоже опустился рядом.       — Может, стоит запрокинуть голову?       — Если бы ты не был таким тупым, Чиби-Чуя, — прогнусавил Дазай, — ты бы знал, что именно этого делать нельзя.       — Агрх, ты можешь не раздражать меня хотя бы пять минут, бинтованный имбецил?       — Как грубо! И это твоя благодарность?       — Благодарность за что? — вскинулся парень, — Тебя никто не просил влезать! Я бы и сам справился!       — О да, — закатил глаза Дазай, — ты определённо прекрасно справлялся до того, как я пришёл, извини, что помешал этим прекрасным ребятам вбить тебя в землю ещё на пару сантиметров.       — Какое тебе до этого дело? — буркнул Чуя, — Мы не друзья.       — У меня, знаешь ли, нет привычки игнорировать людей, которые нуждаются в помощи.       К большому сожалению Дазая, это прозвучало очень лично. Одноклассник покосился на него, потом опустил голову, покусал губу и, наконец, выдохнул:       — Ладно. Спасибо, — он откинулся на спинку скамейки и взъерошил свои рыжие волосы.       Дазай улыбнулся уголком губ. Растрёпанный и смущённый Чуя поблагодарил его, как это мило. Жаль, что он не захватил фотоаппарат.       — И всё-таки зря ты полез, — покачал головой Накахара, — погляди, как тебя разукрасили.       — На себя посмотри.       — Для справки, я дрался с тремя, а ты и с одним-то не справился, — хмыкнул рыжеволосый, — серьёзно, Дазай, когда в следующий раз ринешься геройствовать, убедись, что не придётся спасать тебя. Ты же умный, так какого хрена полез? — Чуя неожиданно разгорячился, — С одного взгляда ясно, что каждый из этих парней намного сильнее тебя!       — Я не настолько слабый, насколько ты думаешь, — огрызнулся бинтованный, — я могу постоять за себя.       — Да? — воскликнул Чуя, — И где же было это «могу» несколько минут назад, когда твою голову чуть не размазали по асфальту? Вот что я тебе скажу, если не можешь выйти из драки победителем, то и не лезь!       — А кто тебе сказал, что я не мог победить? — не мог, конечно, но какое Чуя имел право говорить ему подобные вещи?       — Ты! Твоё тело шириной с зубочистку сказало мне об этом! То, что ты дерёшься, как девчонка, сказало мне об этом! Ты…       Дазай обеими руками дёрнул одноклассника за воротник.       — Заткнись! — зашипел он в лицо шокированному Чуе, чувствуя, как долго копившиеся внутри обида и протест выплёскиваются наружу, — Я смотрю тебе это нравится, да? Раз за разом подчёркивать то, насколько я слабый? Заставлять меня чувствовать себя жалким? Нравится тебе, да, Чуя? Ну уж извини, что у меня не было возможности качаться и играть в баскетбол с друзьями, и я таскался к психиатру, как самый настоящий слабак! Уж извини, что я больше заботился о том, как бы собрать себя по кускам и не удавиться, а не о том, как бы нарастить себе мышцы побольше! Ну и тем более извини, что так унизил тебя своей помощью! Больше этого не повторится!       Кровь из носа снова потекла, и Дазай бездумно облизнул губы, добавляя вкус соли подкатывающей к горлу истерике. Отпустил воротник Чуи, отталкивая одноклассника, вскочил со скамейки и пошёл прочь.       Дазай не помнил, как добрался домой, но к тому моменту бушующие внутри него чувства полностью сошли на нет, оставив за собой лишь пустоту. На автомате вытащил из холодильника лёд и рухнул за кухонный стол. Кровь уже успела накапать на рубашку, и Дазай со вздохом слегка наклонился, прикладывая к носу холод.       Что с ним случилось? Помутнение какое-то. Всё ведь в порядке. У Дазая есть дом, есть еда и тёплая постель, есть Мори, который никогда не позволял себе поднимать на парня руку, есть друзья… у него нет права чувствовать себя несчастным. Срываться из-за каких-то слов — тем более, ведь ни Чуя, ни кто-либо ещё не виноваты в том, что Дазай такой.       Он не знает, сколько просидел так, но лёд растаял, а за окном стемнело. И когда Мори, уставший и снова в позабытом белом халате, появился на кухне, Дазай всё ещё был там — сидел за столом, глядя сквозь стол и растёкшуюся на нём лужу. Кажется, мужчина несколько раз повторил его имя, прежде чем парень вздрогнул, приходя в себя.       — Ох, извини, я сейчас всё уберу, — Дазай пытается подняться из-за стола, но Мори мягко удерживает его за плечо.       — Я сам.       Мужчина внимательно оглядывает его лицо.       — Умойся лучше, а то кровь уже запеклась. И возвращайся потом — обработаем всё это дело. Заодно поговорим.       — Не надо этого, — слабо протестует Дазай, — я в порядке.       Мори со скепсисом вскидывает брови.       — Я прихожу домой и вижу тебя избитым — не пытайся отрицать, я знаю, как выглядят побои. И я даже боюсь представить, как долго ты так сидишь. Так что, если позволишь мнение со стороны, то ты не в порядке, Дазай-кун.       — Это не важно, — качает головой парень, — я прошёл через такое дерьмо, и после всего этого истерить из-за таких мелочей… это просто глупо.       — Это не глупо. Это твои чувства, Дазай, — Мори неожиданно опускается на корточки, заглядывая в чужое лицо, — ты имеешь полное право волноваться и страдать из-за мелочей так же, как и любой другой подросток. Пожалуйста, иди умойся, а потом расскажи мне, что случилось.       Ну почему Мори такой? Умный, сдержанный, с некоторым даже жестокий, почему с Дазаем он делает и говорит такие вещи? Осаму никак не может понять, и это его злит. А ещё больше злит то, насколько он бессилен перед этим.       В итоге он рассказывает, конечно, пусть и довольно сдержанно, опуская подробности своих спортивных неудач и влюблённость в Чую. Мори молчит, осторожно обрабатывая чужие боевые раны, но еле заметная мимика и пристальный взгляд дают понять, что мужчина внимательно слушает. Когда Дазай заканчивает говорить, они некоторое время молчат. А потом парень слышит, как Мори тихо смеётся.       — Не знаю, кого мне благодарить за то, что ты никак не убился в своих приключениях, — говорит он.       — О да, это же так смешно, — бурчит Осаму.       — На самом деле очень.       — Кто-то буквально недавно убеждал меня в том, что мои проблемы важны.       — И они не перестали быть таковыми, — Мори с улыбкой наклоняется вперёд, опираясь подбородком на сцепленные ладони, — а если серьёзно, то послезавтра День Святого Валентина, так что ты мог бы просто подарить своему однокласснику шоколад. И не смотри на меня так, ты ведь не думал, что я не догадаюсь?       Он ведь это несерьёзно, верно?       — Ты сошёл с ума.       — Отнюдь. Подумай логически, разве это не лучшая стратегия? — тон у мужчины такой, как будто они обсуждают бизнес-план, — Даже если он не заинтересован, ты хотя бы заставишь его задуматься о возможных отношениях с тобой. Ты ведь сам прекрасно понимаешь, противном случае ты просто не выбьешься из статуса школьного врага.       — Поверить не могу, что мы действительно это обсуждаем.       — Мне что, уже нельзя поболтать с сыном о делах сердечных?       — А ты не думал о том, что Чуя просто врежет мне и пошлёт куда подальше?       — Тогда он не стоит твоего внимания, Дазай, — неожиданно жёстко отрезает Мори, — хотя я не думаю, что у тебя настолько плохой вкус. И к тому же, — в считаные секунды он расслабляется и откидывается на спинку стула, — наравне с этой вероятностью также существует та, в которой твой обожаемый одноклассник отвечает на твои чувства.       — Такого варианта нет. Ты плохо меня слушал? Я не могу нравиться Чуе.       — Если мои коллеги правы, и ты похож на меня, то ты просто не можешь не нравиться.       — Отличная самооценка, отец.       — Тебе бы не помешала такая же.       Дазай не отвечает, опустив глаза и стараясь не думать о том, что он только что впервые назвал Мори своим отцом. Мори улыбается.       — Просто признай, что я прав.       Бинтованный со страдальческим стоном возводит глаза к потолку.       — А знаешь что? Я это сделаю! Но, — на этих словах он опускает голову и посылает мужчине хитрую улыбку, — не раньше, чем ты поговоришь с Фукудзавой.       — О, говоря об этом, — Мори отзеркаливает его выражение лица, — когда сегодня Юкичи позвонил мне и спросил, почему мой сын впервые решил прогулять занятия, у нас состоялся небольшой разговор. И завтра я вроде как обедаю с ним в одном очаровательном ресторанчике. Так что начинай готовить шоколад, Дазай.       Да вы издеваетесь.       Шоколад он приготовил. Не без мучений и не без помощи Одасаку и Анго, которые почему-то поддерживали Мори и считали признание хорошей идеей. Дазай же ощущал себя самоубийцей — ну, то есть, даже больше, чем обычно. Тем не менее, набор из незамысловатых, но всё же приготовленных со всем старанием шоколадных конфет был готов.       Осталось только прийти в школу и отдать их Чуе.       Четырнадцатого февраля Дазай стоял перед школьными воротами и думал о том, в какую страну ему бежать.       Он даже никогда не думал об этом. Он думал о Чуе, об общении с Чуей, о возможности понравиться Чуе и, изредка, о том, как всё могло бы быть, если бы они и правда начали встречаться. Дазай никогда не думал о признании. У него не было ни одного сценария на этот счёт. Что ему делать? Что говорить? Как вести себя?       Зачем он на это согласился?       Учебный день был самым обычным, если не считать, конечно, эту розово-сахарную атмосферу вокруг. Ну, и ворох любовных записок в шкафчике Дазая, которые тот с натянутой улыбкой запихнул в сумку, планируя выбросить позже. И несколько шоколадок на его парте.       У Чуи парта тоже была завалена, да и шкафчик наверняка также подвергся атаке — а ведь Накахара честно читал все записки. Дазай смотрел на все эти пестреющие бумажки и думал — сколько же людей сегодня признается Чуе? И сколько среди них будет красивых, умных и спортивных людей.       Мори, Одасаку, Анго — проклятые идиоты! Неужели они правда думают, что у Дазая есть шанс?       На первых переменах подойти к Чуе не было никакой возможности — Дазай сам принимал признания и шоколад. И был сам собой недоволен, ведь обычно он всегда мог красиво отказать, отшутиться, никого не расстраивая, но и не давая надежд. Сейчас же он был слишком рассеян.       — Приятель, почему все девушки уходят от тебя такими грустными? — подсел к нему Танизаки, — И что важнее, что случилось с твоим лицом?       — Упал неудачно, — не моргнув глазом, соврал Дазай, — а девушки… Я в ужасе от того, сколько девушек призналось одному мне, а уж если говорить о масштабах школы… Это, конечно, очень романтичный день, но только представь, сколько сердец на самом деле окажется разбито.       — Как пессимистично, — заметил Танизаки, — кстати о признаниях, не только ведь девушки сегодня собираются дарить шоколад.       Дазай встрепенулся. Танизаки не мог знать о коробке конфет, которую он прятал в сумке, просто не мог.       — Что?       — Ты не слышал? Накахара собирается кому-то признаться. Я думал, ты не упустишь шанса его поддеть.       — О, — только и смог ответить Дазай, стараясь унять это ужасное сжимающе чувство в груди.       Ну, это было ожидаемо, разве нет?       Позже он стоял в коридоре, наблюдая за тем, как треклятый рыжий коротышка мягко, пусть и довольно неуклюже, отшивает девушек, и думал — кто? Кто этот человек, которому Чуя собирается признаться? В любом случае, это кто-то действительно потрясающий, раз сумел понравиться Чуе.       Кто-то лучше и сильнее Дазая.       Но Мори и подлые друзья не оставили ему выбора, верно? Ну и ладно. Чем скорее он разберётся с этим и разобьёт своё сердце, тем быстрее пойдёт домой.       Когда девушки наконец оставили Чую одного и тот с тяжёлым вздохом принялся загружать в сумку свои сладкие трофеи, Дазай тихо отделился от стены и подошёл к нему.       — Гляжу, прибыльный выдался денёк, да, слизняк? Смотри, как бы ничего не слиплось.       Накахара вздрогнул и обернулся. Бинтованный запоздало вспомнил, что после позавчерашней драки они так и не разговаривали.       — Чёрт, не подкрадывайся так! — однако не похоже, чтобы одноклассник злился на него за истерику.       — От земли ничего не видишь, да? — привычно поддел Дазай, силясь унять ускорившееся сердцебиение.       Кажется, он переоценил свою способность оставаться спокойным.       — Слушай, Дазай, насчёт недавнего случая… — начал Чуя.       Нет, нет и нет!       — Не надо, — перебил бинтованный, — давай я просто скажу то, что хотел, хорошо? Так будет лучше для всех.       Рыжеволосый сильнее сжал ремни сумки, потом вздохнул и опустил голову.       — Да. Да, ты прав. Так, что ты хотел?       Один дьявол знает, как Дазай умудрился не выронить коробку конфет из ослабевших пальцев и протянуть её Чуе. Рука дрожала.       — Вот. Это тебе.       Чуя глянул на шоколад, как баран на новые ворота. Ах, всё просто не может быть просто, не так ли?       — Что это?       — Шоколад, Чуя, — он подавил раздражённый вздох, — шоколад на День Святого Валентина, если быть точнее. От меня тебе. Со всеми причитающимися признаниями, как ты мне очень сильно нравишься, — голос против воли дрогнул, — или даже я люблю тебя и прочая сопливая дребедень.       Чуя всё ещё смотрел на шоколад, и Дазаю пришлось буквально впихнуть его в чужие руки, потому что он больше не выдержит.       — Это, собственно, всё, что я хотел сказать, ну и… — голос снова подвёл его, и парню пришлось откашляться, прежде чем хоть как-то закончить, — если вдруг захочешь выбросить его, то не делай это на моих глазах, окей?       Не дожидаясь ответа, Дазай прошёл мимо одноклассника и быстро пошёл по коридору. И когда спустя пару мгновений его окликнули по имени, он не придумал ничего лучше, кроме как побежать.       — Дазай? Дазай, подожди! Да блин, да стой же ты, тебе говорят!       Знакомые коридоры, лестничные пролёты, бинтованный снова бежал, преследуемый Чуей, пока люди привычно расступались перед самыми шумными парнями школы, сетуя на то, что они даже в день влюблённых эти двое не могут обойтись без своей беготни — они не знали, что на этот раз всё было по-другому.       — Дазай-сэмпай, здравствуй! — болтающий с Рюноске Ацуши приветливо улыбнулся ему.       — Потом, Ацуши! — крикнул бинтованный и помчался дальше.       — Дазай! — снова крикнул бегущий за ним Чуя.       — А ведь они старше нас, — протянул Накаджима, провожая сэмпаев взглядом.       — Пробежка даже в учебное время, Дазай? — Рыжая тройка в полном составе помахала приближающемуся парню, — Это наш человек!       — Не ждите меня сегодня! — бросил тот, не останавливаясь.       — Э?! — возмущённый Тачихара обернулся следом, но в следующий миг его чуть было не сбил с ног Чуя.       — Дазай! А ну живо стой, кому говорю!       Осаму взлетел вверх по лестнице, вылетая на третий этаж и почти нос к носу столкнулся с Одасаку и Анго.       — О, Дазай, а мы тебя искали.       — Как всё прошло?       Ничего не говоря, бинтованный схватил Анго за плечи и толкнул к дверям лестницы, а потом рванул прочь так быстро, как только мог, не прислушиваясь к грохоту и ругани за спиной.       На крыше свежо и очень тихо. Дазай натягивает на плечи бомбер и утыкается в колени, сидя у стены. Это первый раз, когда он прогуливает урок вот так, без уважительной причины. Но если честно, возвращаться в класс после всего нет никаких сил. Позже он наберёт Одасаку и Анго или, может, Танизаки, чтоб они забрали его вещи из класса, и со спокойной душой уйдёт домой. И можно будет притвориться, что ничего этого не было.       — Нашёл.       Или нет.       — Как ты узнал, что я здесь?       — Твои друзья подсказали.       — Предатели.       Чуя стоит почти вплотную, возвышаясь над прислонившимся к стене Дазаем. Бежать некуда.       — Ну и зачем ты убегал?       — А зачем ты за мной гнался?       — Ты долбанная королева драмы, Дазай! — рыжеволосый топает ногой, — Ты не дал мне и шанса ответить!       — А надо было?       — Аргх!       Чуя плюхается рядом с одноклассником и трёт лицо руками.       — Поверить не могу!       Дазаю ничего не остаётся, кроме как снова спрятать лицо в коленях.       Чуя ещё немного попыхтел и затих. А потом, когда его голос зазвучал снова, он был гораздо спокойнее и мягче.       — Знаешь, я вообще-то тоже сегодня планировал признание.       Осаму не отвечает.       — Но, чтоб ты понимал, невозможно отдать кому-то шоколад, когда этот кто-то от тебя убегает.       Да, это так.       Стоп.       Что?       Дазай вскидывает голову и встречается глазами с сидящим совсем рядом Чуей. Щёки у того красные. Впрочем, у Дазая, наверное, не лучше.       — Вот, — Накахара кладёт ему на живот плитку шоколада, — это тебе. От меня. Со всеми прилагающимися признаниями, вроде «ты мне нравишься» или даже «я люблю тебя».       Теперь Дазай понимает, почему одноклассник так долго втыкал в его конфеты. Потому что что?       — Ты не можешь!       — О, так теперь ты мне запрещаешь?       — Но ты… ты же… — бинтованный беспомощно машет рукой, а потом его прорывает, — осенью, Чуя! Ты сказал, что тебе, цитирую, нравятся, высокие, стройные, умные, с чувством юмора и сильные.       — Я имел в виду тебя!       — Брехня! — злится Дазай, — Ты всё это время будто бы специально подчёркивал, насколько я слабый, и, чёрт возьми, ты был прав! Сколько бы я не пытался заняться спортом, это ни капли не помогло. И теперь ты говоришь… ты просто издеваешься надо мной!       — Я не издеваюсь, это ты ведёшь себя, как полный дебил! — вскидывается Накахара, — Я действительно не хотел как-то оскорбить тебя, и я планировал извиниться за это. Но знаешь, что? Ты зовёшь меня коротышкой, и это, блин, правда, да, я признаю это! И то, что в тебе душа еле держится, это тоже правда! Но, прежде чем ты устроишь истерику, хочу, чтоб ты знал, я никогда не считал это чем-то плохим и позорным. И когда я говорил о силе, я вовсе не имел в виду мышцы! Я думал о человеке, который долгие годы держался один на один со своей болью, и никто этого не замечал! Думал о том, кого не надеялся увидеть живым, но увидел — живым и здоровым! Строящим новую жизнь несмотря ни на что! Ты самый сильный человек, которого я когда-либо встречал, Дазай, и это то, за что… — он вдруг резко притих, но всё же закончил, — это то, что заставило меня влюбиться в тебя.       Дазай глядит на него во все глаза.       — Ты помнишь, — шепчет он, не в силах говорить громче.       — Ты вскрыл вены в школьном туалете, Дазай. Это было сложно забыть.       — Ох.       Крыша надолго погружается в тишину.       — Похоже, мы оба стали жертвой заблуждений.       — Только ты.       — Чуя, ты решил, что я встречаюсь с Танизаки.       — Признаю, был не прав, — Накахара с любопытством оглядывает бомбер, — ты и правда в клубе регби? Чёрт возьми, я заставил Дазая Осаму заняться спортом. Поставьте мне памятник.       Бинтованный фыркает.       — Но знаешь, — Чуя вдруг подаётся вперёд и гладит пальцами шерстяную ткань, — оно тебе идёт. Хорошо, что это твоя форма.       Он склоняется ещё ближе, и Дазай чувствует, как щёки снова обдаёт жаром.       — Так мы… — он сглатывает, — мы типа… теперь встречаемся?       — Надеюсь, — усмехается Чуя, — иначе я не смог бы сделать так.       Его губы очень горячие и немного шершавые — самые лучшие. Прикосновение длится всего ничего, после чего рыжеволосый отстраняется, следя за чужой реакцией. Но Дазай тут же притягивает его обратно, целуя уже сам и крепко сжимая за плечи.       Чуя — самое желанное живое пламя, которое он после стольких лет наконец-то заполучил. Чуя — смелость, сила и защита.       Хотя Дазай, наверное, и сам не промах.       Он долго не может остановиться, а когда останавливается — прижимается лбом к чужому лбу и закрывает глаза, наслаждаясь, впитывая каждую крупицу этого момента. Чуя по-прежнему тёплый и твёрдый. И теперь — весь его.       — Всё в порядке? — Накахара прерывисто дышит, кажется, ошарашенный чужим напором, но с готовностью обнимает своего, теперь уже, парня.       — Да, — кивает Дазай, — всё хорошо.       На этот раз правда.