Повесть влюблённого человека

Мы обнимаемся. Тони всегда обнимает меня крепко-крепко, будто в последний раз. Я кричу и вырываюсь, но на самом деле совершенно не против. Мне нравятся эти объятия, но показывать этого совершенно не хочется. Я уверена, что эти чёртовы объятия чёртового Фернандеса понравятся каждой чёртовой девчонке в школе. И это раздражает. Я не хочу быть такой же. Но ты улыбаешься и не отпускаешь меня, а я успокаиваюсь. И остаюсь в твоих руках. Мы стоим и говорим о чувствах. Тони всегда такой эмоциональный. Иногда это дико меня раздражает. Я не терплю, всегда говорю ему о том какой же он дурак и как мне надоел. Но сегодня я тихо слушаю его. Долбаный испанец высказывает свои переживания, рассуждает об отношениях, о людях, о будущем. А потом неожиданно треплет меня по голове (придурок, он же мне причёску испортит!) и смеётся во весь голос, я же ругаюсь и поправляю свои волосы. Это как атомная бомба медленного действия. Всё в порядке, но потом мы расходимся и меня буквально разрывает от этих эмоций. Я чувствую себя любимой и нужной, и разве не это ли самое главное? Тони каждый день заходит за мной с утра. Я люблю поспать подольше, но теперь опаздывать не получается (раньше это сильно раздражало, однако я привыкла). Если мне холодно, то он отдаёт свою кофту и поддакивает одноклассникам, шутящим гору шуток о том, что мы встречаемся. Я же только кричу на них, ведь мы просто друзья. Всё рушится в один момент: мы идём пить всей компанией. Во мне с самого начала закрадывается странное предчувствие чего-то плохого. Мы берём три бутылки вина на троих (я, Бонфуа и Байльшмидт). Хотя скорее не бутылки, а тетрапака, денег на большее не хватает. Тони не пьёт, а остальные ребята не хотят. Но потом присоединяются Брагинский с Джонсом, а потом почему-то и долбанный Фернандес. Тони всегда в центре внимания: шутит (вообще несмешно!), громко смеётся и рассказывает глупые истории. Я смотрю как девчонки флиртуют с ним и отворачиваюсь. Он такой тупой, даже не понимает очевидного. И продолжает мило разговаривать с ними. Но иногда он уходит сидеть в тихий угол, ко мне. Мы сидим и разговариваем, не всегда спокойно. Я часто возмущаюсь и оскорбляю Тони, но он пропускает это мимо ушей. Мы обсуждаем что будем делать весь этот год, и я слышу, как кто-то нас фотографирует, как Аличе снимает историю в инстаграм и говорит, что мы парочка, а Тони лишь тихо смеётся с этого. И вечно забирает мой пластиковый стаканчик с вином, и пьёт, пьёт, пьёт, пока я не забираю его обратно. Тони говорит, что вкус отвратительный. Я обещаю больше не давать ему пить. Обещание я, кстати, не сдержала. Глупая, глупая, глупая Кьяра. Не представляю кому в голову приходит идея, что вылить оставшиеся полбутылки в тебя будет хорошей идеей, но все за. Я ругаюсь и говорю, что они идиоты. Но не то что бы кто-то меня слушал, ведь мой голос не играет никакой роли. Гилберт лишь называет меня сварливой бабкой (за что получает пинок под зад) и говорит, что за полбутылки вина залпом он даст сто долларов. Тони соглашается. И опустошает бутылку. А мне резко становится хреново – мне никогда не было плохо от алкоголя – и мы выходим на улицу. Мы идём по улице, и Тони берёт меня за руку, когда я начинаю спотыкаться на ровном месте. Он так и держит меня за руку до конца пути. Мы опять разговариваем. Когда ему что-то нужно, этот чёртов испанец знает что делать. Он давит на меня, а я проговариваюсь, что да, у меня есть человек, который мне нравится. Но на этом Фернандес не останавливается. Ему интересно кто это, а я слишком размякла от алкоголя, чтобы ругаться на него. – Гил? Ваня? Людвиг? – я лишь с отрицанием качаю головой на чужие вопросы, а Тони всё спрашивает и спрашивает, кто же мне нравится, предполагая самые странные варианты (Ван Яо, серьёзно?), но ни разу не называет себя. – Подумай головой, придурок, – почему-то мне хочется, чтобы он сказал это. Чтобы он наконец-то догадался. Осознал. И он резко замолкает. И говорит всего одно слово. Одну букву. – Я? – А что, если и так? – наверное, так на мне сказывается выпитый алкоголь, но я могу ответить лишь это. И неожиданно начинаю плакать. Конечно же Тони начинает просить меня не плакать, успокаивает, гладит по спине и раз за разом повторяет моё имя. «Кьяра, Кьяра, Кьяра». Но я ведь слышу его голос. И таким я не слышала его никогда: будто бы на грани, будто Тони сейчас сорвётся. А я сижу на скамейке, в его кофте и его футболке. Футболка заляпана вином, макияж от слёз потёк по лицу. Я не могу сдержаться и продолжаю рыдать. Тони слишком добрый. Он звонит моей сестре, просит её выйти и забрать меня. И уходит. Уходит, впервые меня не обняв, не забрав кофту. Уходит, не сделав ничего. Моё сердце разбивается на миллионы осколков, хотя, казалось бы, дальше ему разбиваться уже некуда. Тони обещает Аличе поговорить со мной, когда протрезвеет. Говорит, что никогда не задумывался обо мне в таком смысле (а он задумывался, я ведь знаю, что всё это было не просто так). Конец как всегда неизвестен, и даже с надеждами на лучшее, я не имею понятия, что будет дальше.