Оно спрятано в крови

      Тепло солнца, запах молодой листвы, прохладный ветер. Спокойствие, сопровождаемое трелью птиц. Верно, это чувство ни с чем не сравнится. Какой бы правдоподобной иллюзия ни была, она не сравнится с реальностью. Если бы мы застряли в мире грез навечно, я бы об этом не задумывалась, но сейчас, стоя под тенью высокой сосны среди шума леса, понимаю всю ценность реальности.       Война, в которой я и не планировала принимать участие, завершилась победой шиноби. Ложные боги убиты, люди оплакивают погибших в бою товарищей, а я уже который день выхожу в свободную минуту на улицу, чтобы просто посмотреть на небо. Пытаюсь не грустить, игнорировать угнетающее чувство, преследующее после пробуждения из иллюзии. Ведь в реальном мире жизнь оказалась не сказкой, а книгой ужасов, в которой я убила отца, терроризировала свой народ и пала жертвой манипулятора.       Почему так плохо? Почему мне постоянно хочется плакать? Закрыть глаза и вернуться туда, в родной дом, встречающий теплом и радостным смехом. А не просыпаться вновь и вновь, уставившись в потолок небольшой комнаты без окон.       – Ты опять тут. Мне начинать беспокоиться?       – Риндзин… – обернувшись к мужчине, я только вздохнула и натянуто улыбнулась. – Карин уже закончила?       – Не уходи от вопроса.       – Ты тоже уходишь от вопроса.       – Да, мы закончили… наконец-то.       Находиться в убежище Орочимару для Риндзина было сущей пыткой, не проходило и дня… да что там, часа, как я бы не слышала от него ругательства или желание избавиться от мужчины. После сражения он уже не скрывал, что беспокоится обо мне. Это приятно. Приятно знать, что ты хоть кому-то не безразличен. Хотя, опасения и сомнения терзали меня до сих пор. Даже после того как Риндзин согласился пройти исследования, и Карин подтвердила, что мы не помрем в реальном мире, я сомневалась. Сомневалась, что мужчина не разорвет оставшиеся цепи, чтобы перестать делиться со мной чакрой. И уйти. Скрыться.       Но нет. Остался. Может, привязался ко мне за минувшие годы. Или за тупыми шутками пытался скрыть симпатию. А если не шутил и действительно испытывал ко мне собственнические чувства… Ну, мужика заперли в небытие больше чем на сотню лет, понять можно.       – Вижу, она тебе понравилась, – не найдя, что еще сказать, замяла я паузу.       – Она тоже Узумаки, хотя бы поэтому. Хотя крикливая и заносчивая.       – Прям как я?       – До твоего комплекса бога ей далеко.       Ехидная фраза ничуть не задела, я только вежливо улыбнулась и снова подняла взгляд к небу, по которому лениво плыли облака.       – Ты не передумал?       Теперь настала очередь Риндзина сохранять молчание. Надо отдать ему должное, если и почувствовал неловкость, виду не подал.       – При всем уважении, я здесь не останусь. И не понимаю, почему ты остаешься.       – Как минимум потому, что особо идти некуда.       – Тебя явно готова принять твоя семья. И то, что я видел в гендзюцу… ты ведь хочешь того же. Быть с ними.       – А ты хочешь вновь быть с Суйко и Асаро, но это невозможно, – позволив себе едкость, сказала я. – Да, я хочу этого, но как ты помнишь, нормальной семьи у меня не будет. У меня никогда не будет любящего отца. Пусть брат и племянники меня простили, однако я буду чужая. Я давно выпала из их жизни, да и проблем от моего присутствия будет больше. Цучикаге занят послевоенными проблемами, но вряд ли он забыл, как я убила его людей.       – Поэтому ты предпочтешь остаться с… ним?       – Хокаге вроде как рассматривает вариант о прощении Орочимару его преступлений за помощь в войне. Ну или что-то вроде заключения сделки на взаимовыгодных условиях. Это как минимум любопытно, открывает перспективы. Я ведь хотела не только узнать о своих силах, когда шла сюда, но и обучиться чему-то новому, полезному.       – А станет ли он?       – А что ему еще делать? Предстоит много работы.       – Если ты в это веришь, ладно. Но будь осторожна. Если тебе будет грозить опасность, уходи. Не уйдешь – я заставлю уйти. Нас все еще связывают цепи чакры, так что я ощущаю колебания твоей чакры. Нашей чакры.       – Только не беги на каждый подозрительный звоночек, хорошо?       – Пф, ты мне не настолько нравишься, чтобы я за тобой бегал… как за маленькой.       – Ну хоть как за маленькой…       – Что?       – А ты чем займешься говорю? – решив не уточнять комментарий, я сменила тему.       – Хочу как минимум посмотреть мир. Больше сотни лет прошло. Может, смогу найти кого-то еще из Узумаки. Как минимум надо добраться до страны Водоворота… или того, что от нее осталось.       – Как минимум двух Узумаки ты уже знаешь. Карин и тот парень из Конохи с девятихвостым.       – Это уже на худой конец, хотя что-то мне подсказывает, это как искать иголку в стоге сена. Может, осяду где-то, может, смирюсь и продолжу доставать тебя. Но главное помни – теперь ты не бессмертна, да и стареть начнешь.       – О-о, точно…       Вроде бы мелочь на фоне всего ужаса, что произошел со мной, однако мысль о морщинах и дряблой коже невольно ввергала в уныние. Пусть биологические часы и отталкивались от двадцатилетнего возраста, в душе я уже собиралась на пенсию.       – Улыбнись, женщина. Я, наконец, оставлю тебя в покое.       – Хм, тоже мне заслуга.       Мне не хотелось выглядеть еще более раздавленной и опечаленной, однако, переступив через гордость, подошла и обняла Риндзина. Уткнулась лбом в его грудь и вздохнула. Мужчина растерялся моему жесту, нерешительно опустил руки на плечи и замер. Ему все еще чужда близость, и так непривычно воспринимать его человеком, а не голосом в голове.       Теперь демон обрел свободу. И не примчится по первому зову, окутанный цепями, словно сторожевой пес. Все придется делать самой.       – Надеюсь, ты найдешь смысл в новой жизни, – шепнула я.       Он лишь вздохнул, и пусть я не видела его лица, почувствовала, как мужчина улыбнулся.       – Ты тоже.       Все так необычно. Мне казалось, я сплю. Проводив Риндзина, все еще долго сидела под деревом, смотря пустым взглядом на дорогу. В голове тишина, ни единого ехидного замечания, а из груди будто кусок вырвали. Может, это просто сон, и я приду в себя под высоким темным потолком своей комнаты в убежище? Нет, не сон. Реальность, к которой я стремилась. Которая в итоге пугала, как ночной кошмар.       Интересно, если довести желаемое до конца, я приду в ужас? Такими темпами подобный исход вполне возможен. Тем не менее сдавать назад как минимум трусливо, поэтому пришлось вернуться на закате в убежище.       На подземных уровнях все также холодно и темно, если не сделать здесь нормальное освещение, я просто психану и сбегу. Если лабораториям еще повезло с оборудованием, то некоторые залы вызывали только уныние. Помещение, в котором мы договорились встретиться с Орочимару, напоминало… даже не знаю что. Комнату пыток без инвентаря? Подвал маньяка? Скудное освещение, кольца для цепей под потолком. Ей богу, я, конечно, за год ко многому привыкла, но чем плоха обычная лаборатория?       А еще он опаздывал. Часов тут, разумеется, не было. Чем дольше я подпирала спиной холодную стену и буравила взглядом дверь, тем сильнее хотелось уйти. Но я сама об этом попросила. Вообще разговор был не из приятных… точнее, разговор-то прошел нормально, даже бодро. Что называется куй железо, пока горячо.       – Если хочешь, чтобы я осталась с тобой, снимешь с меня печать контроля чакры и запечатаешь проклятую.       Вот что я ему тогда сказала. Нет, потребовала. После боя, освобождения от древа бога, у всех в голове была каша. Когда шиноби принялись помогать друг другу, ходить кто где, Орочимару со своими людьми планировал уйти. Риндзин пребывал в шоке от пережитой иллюзии, наверное, поэтому никак не отреагировал на вопрос мужчины.       – Так и будешь сидеть? – спросил у меня Орочимару. – Или пойдешь со мной?       Так бы безвольно и поднялась, последовала бы за ним, не видя причин к сопротивлению. Но то ли гордость ожила, то ли злость из-за потерянного рая, сладкого сна о счастливой жизни. Опять быть его марионеткой? Просто экспериментом?.. Запасным вариантом?       Это меня разозлило. Так что, бросив ему в лицо требование с гордым видом, пошла к Риндзину. Добавила, что приду в деревню Звука чуть позже, когда удостоверюсь, что с семьей все в порядке. Но еще… я боялась вот так сразу идти за ним.       Но теперь я здесь. С Хаято и племянниками все в порядке, Риндзин, упаси боже, вроде отпустил желание отомстить Кушинада и Скрытому Камню. А я… вот уже вторую неделю пытаюсь добиться от Орочимару выполнение ультиматума. То его Коноха озадачивает политическими вопросами, то порядок нужно восстановить в убежищах, то давление подскочило… Серьезно, избегает меня, как мальчишка! Если сегодня опять ему на рояле духи наиграли неотложные дела, я ему наиграю неотложный ремонт в лабораториях!       – Почему так долго?       Решила не церемониться, спросить в лоб, как только открылась дверь. Требовательность вопроса, казалось, ничуть не смутила Орочимару. Словно комар у него над ухом прожужжал.       – Как ты могла заметить, у меня и без тебя проблем выше крыши.       Без меня? Я что теперь – проблема? Если я приношу столько неприятностей, то зачем принимать меня обратно?.. могла бы бросить я, если бы не один немаловажный факт. По сути, я сама приняла решение вернуться. И не только вернуться.       – Тогда к делу. Убери печать отслеживания чакры и запечатай проклятую метку.       – Это тебе не в ладоши хлопнуть, нужно подготовиться.       – А почему не в лаборатории?       – Чтобы ты мне всю лабораторию разгромила ненароком? Я же говорю, это не в ладоши хлопнуть. Ты можешь не сдержать себя… процедура болезненная.       – Нашел кого болью пугать…       – Садись, начну с метки контроля.       Я подчинилась. Опустилась на колени и в угнетающей тишине наблюдала за действиями Орочимару, как он раскладывал кисти, флаконы с чернилами и какой-то субстанцией. Осознание реальности происходящего было каким-то расплывчатым. Только спустив с плеча кимоно и почувствовав, как холодная мокрая кисть коснулась кожи, пришла в себя. Задалась очевидным вопросом: он что, действительно снимет печать?       На мой взгляд, полный немого удивления и недоверия, Орочимару никак не отвечал. Вообще не замечал меня, словно работал с мраморной бездушной статуей.       – Что-то не так? – сухой вопрос заставил меня вздрогнуть.       Ну как сказать?.. Я не ответила, только прищурила глаза, продолжая внимательно наблюдать за его действиями. У него такие тонкие гибкие пальцы, никогда не замечала. А сейчас было достаточно времени, чтобы присмотреться к деталям, пока Орочимару не сложил печать и острое жжение под левой ключицей не отвлекло меня.       Кожа зашипела от тепла, впитывая нарисованные символы. Старая печать постепенно начала исчезать. Неприятное ощущение, но терпимое. Думала, будет хуже, отчего возник очевидный вопрос:       – Раз все так просто, чего мы не сделали это в лаборатории?       – Из-за проклятой печати.       – Ясно… – чуть успокоилась я.       Только спокойствие продлилось недолго. Как ни в чем не бывало Орочимару принялся закрывать колбы и убирать кисти, вызвав у меня крайнее негодование. Холодок пробежал по спине, но я постаралась не опережать события.       – А… проклятую печать ты…       – Я ее не буду запечатывать.       Секунду я смотрела на него, глупо хлопая ресницами. А затем к горлу подкатила обжигающая желчь, которая, словно пламя, чуть не сожгла все внутри.       – Чего?! – я аж подскочила от злости. – Мы не об этом договаривались!       Мой гнев не тронул мужчину, он неспешно продолжал сборы.       – Вот поэтому я и привел тебя сюда. Не хватало, чтобы ты мне погромила лабораторию.       – Ты издеваешься так?! В чем дело?! Я не хочу жить, слушая твой голос в голове, я хочу, наконец, быть свободной от этого!..       – Помнится, мы заключали сделку. Я обучаю тебя, ты отдаешь себя мне. Если ты и дальше собираешься работать со мной, проклятую печать я не уберу.       – Что?.. – поперхнулась я негодованием. Стиснула челюсти и оскалилась. – Ты это серьезно? После всего, что произошло?       Он замер и бросил на меня исподлобья пугающий взгляд. Едва не отпрянула, меня будто толкнули в грудь, но гордость не позволила испугаться.       – Сядь. И позволь, раз ты не понимаешь, объяснить.       Разговаривает даже не как с ребенком, а умалишенной. Куда проще послать его лесом и уйти, хлопнув дверью. Но… куда я, черт возьми, пойду? Тем более с проклятой печатью? Орочимару не составит труда свести меня с ума, без Риндзина, связь с которым значительно ослабла после разрушения цепей, я вряд ли смогу справиться. Нет, справлюсь. Но…       Сжав кулаки, опустилась на колени и, не скрывая отвращения, уставилась на собеседника. Его это не тронуло.       – Да, многое изменилось. Сейчас ты для меня не столько материал для исследований, сколько ценный… союзник, скорее. Лишиться тебя было бы серьезным просчетом и упущением, поэтому я не могу допустить, чтобы ты ушла.       – Шутишь что ли? – опешила я. – То есть ты меня шантажируешь?       – Можно и так сказать, – беспечно пожал плечами Орочимару. – Если я сниму проклятую печать, здесь тебя ничто не удержит. Или я ошибаюсь?       Ошиба… это он что, намекает, что я останусь здесь ради него? Он мог иметь в виду все, что угодно, однако сердце неприятно защемило. С трудом сохранила лицо беспристрастным. Хотя, чего юлить, часть его сознания до сих пор у меня в голове, я для Орочимару как открытая книга, а без Риндзина…       – Поэтому ты помог, – неожиданно обнаружила для себя я. – Вот почему ты так легко согласился привести сюда Риндзина, провести исследования… убедиться, что наша связь ослабла и я не смогу призвать его как прежде.       – Ну, как прежде ты его действительно не призовешь. Ты можешь его призвать, точнее, прийти к нему, у вас же одна чакра на двоих. Вы связаны через искаженную реальность, которой расстояния нипочем. Но ты не станешь просить у него помощь. Я хотел лишь убедиться, что он не примчится к тебе за считанные секунды.       – Чего тебе бояться?       – Дай ему любой повод, и он убьет меня. Не думал, что скажу такое, однако у него есть возможность сделать это. Слишком уж ты ценна для нас, Мэйкум.       Ценна?       Орочимару смотрел на меня с присущей змеиной ухмылкой, взгляд горел ехидством и злорадством. Поймал меня на крючок. Он прекрасно понимал, что я к нему привязалась, и мое желание остаться лишь сильнее радовало его эго. Лишь Риндзин постоянно мешал ему полностью завладеть мной. А я… а я – что? Со мной никогда так не обращались, подобное вызывало раздражение и возмущение. Но когда встречаешь такую силу и влияние невольно восхищаешься. Вот что значит любить и ненавидеть: любить чью-то силу и ненавидеть себя за слабость.       Но я, будь ты проклят, не слабая. Не кусок мяса.       Злость от проскочивших мыслей придала уверенность. Нет, даже не так. Послужила пинком. Если хочешь что-то – бери. Все, кто окружал меня, постоянно брали и не стеснялись, когда-то и я брала все, не раздумывая. Что изменилось? Обстоятельства? Да, обстоятельства. Но не я, черт возьми. Так чего дрожать, как беспомощная овечка? От осознания допущенной слабости едва зубами не заскрипела от злости.       Схватив Орочимару за запястье, привстала на коленях и поцеловала его. Требовательно, решительно. Свободная рука скользнула к его щеке, позволяя усилить поцелуй, но мужчина то ли опешил от моего жеста, то ли намеренно оставался холодным. Не оттолкнул, однако не ответил взаимностью, будто произошла совершенно обыденная вещь.       Подумав об этом, разозлилась. Но на этот раз на себя. Только демонстрировать это не лучший вариант. Если покажу, что оскорбилась отсутствием реакции, это будет сродни ударом под дых.       Отстранившись, оставила выражение лица бесстрастным насколько позволяли силы. Во мне даже вспыхнуло любопытство. Орочимару спокойно окинул меня сдержанным взглядом, немного вопросительным, и в этот момент все чувства разом упали с сердца, словно камень.       – Ну да, чего я ожидала? – разочарованно вздохнула я.       – А чего ты ожидала?       Схватившись за мой пояс, мужчина рывком дернул меня к себе. Чуть не ударилась носом о его плечо, предусмотрительно выставив руки вперед, только это не помогло сохранить дистанцию. Другой рукой он прижал меня к себе, держал крепко, как добычу.       – Что я нежно проведу рукой по твоему плечу, – с усмешкой произнес Орочимару, повторив упомянутый жест. – Или заботливо обниму тебя? Ты же знаешь, что я не такой человек.       Снова резкое движение, он оттолкнул меня и рванул в бок, заставив упасть на пол, причем болезненно удариться локтем. Я скривилась, зашипела, как змея. Но ничего в ответ не успела предпринять, мужчина просто забрался сверху, прижав к полу за запястья. Сжимал их крепко, я бы даже сказала больно.       – Но и ты не такой человек.       – Не такой?       Замечание заставило удивиться, на короткий миг. Не успела отреагировать на одно, как последовало другое. Орочимару поцеловал меня, но без осторожности, а как человек, который привык лишь забирать. С напором, страстно, прикусив мне губу. Я аж чуть не подавилась удивлением. Попыталась вывернуться, но едва задергалась, как он грубо схватил меня за нижнюю челюсть. Неприятно, даже обидно, но эта жесткость в движениях лишь сильнее будоражила.       Только черта с два!       Вытянув освободившуюся руку и открыв небольшой разрыв в реальности, схватила мужчину со спины и рывком сбросила с себя. Ну, как, сбросила? Заставила отстраниться, но этого оказалось достаточно, чтобы сменить наши позиции. От резкого движения кимоно окончательно сползло с плеч.       – Ты, кажется, тоже забываешь, с кем имеешь дело.       В ответ Орочимару засмеялся: тихо, но с нескрываемой довольной улыбкой.       – Я-то помню. А вот ты, похоже, совсем забылась.       Он коснулся моего живота и провел пальцами вверх по оголенной коже, остановившись на ребрах чуть ниже ключиц. Снова ухмыльнулся.       – Я столько раз видел тебя без одежды… но никогда не оценивал, как женщину.       – Прям никогда?       Вопрос задала с язвительностью, чуть склонившись вперед. Его ладонь полностью легла на грудь, от нее хлынуло приятное тепло. Я прогнулась в спине, спускаясь чуть ниже, поиграла бедрами, пытаясь понять, возбудился мужчина или нет. По его лицу один черт поймешь.       – Не думай, что со мной так можно играть, Мэйкум.       – О, а ты думаешь, справишься со мной? – спросила я, склонившись еще ниже, едва не касаясь своими губами его, дразня горячим дыханием. – С мужчинами у меня всегда был разговор короткий.       – Да что ты?       Он рванул вперед, накрыв мои губы поцелуем и собираясь скинуть с себя, но я вовремя отреагировала и оттолкнула его обратно. Похоже, слишком сильно, заставив случайно удариться головой. Орочимару нахмурился, но злость выразил иначе, притянув меня к себе и впившись в губы. Поцелуй оказался грубый, страстный. Мне казалось, будто я веду борьбу, но это лишь сильнее возбуждало. Мужчина крепче прижал меня к себе, схватив за бедра. Сжимал так, словно пытался разорвать.       Оторвавшись от его губ, я попыталась спуститься ниже, к его шее, освободить рукой от пояса. Думала, даже получится, но Орочимару моментально толкнул меня назад, вставая с пола. Но не позволил уйти, схватил за руку, удержав рядом, и теперь мы сидели друг напротив друга – точнее, я сидела у него на коленях, – буравя злобными, воинственными взглядами.       Никто не хотел поддаваться другому. Встретились как в море корабли.       – Ну? – первой нарушила я паузу. – Так и будешь упрямиться?       Я впилась ногтями ему в плечо. Он и глазом не повел, однако крепче сжал мои бедра до боли, от которой хотелось не столько закричать, сколько… хотя, нет, кричать тоже хотелось, но от нахлынувшего возбуждения.       Орочимару нахмурился, но оставался серьезным всего миг, после чего тихо засмеялся своим мыслям. Не могло не настораживать.       – Помнится, ты сказала, что готова пойти на все ради своего демона.       – Я не это имела в виду, – зарычала я.       – А мне какое дело, – бросил Орочимару, проведя рукой по внутренней стороне моего бедра и остановившись внизу живота. –Ну так что, Мэйкум? – усмехнулся он, надавив сильнее. – Сделаешь все, что я хочу?       Я ожидала, конечно, что пожалею о брошенных в отчаянии словах. Но чтобы так?       – Что, уже жалеешь?       Глаз едва не дергался от злости и раздражения. Твою мать, Риндзин, ты по гроб жизни будешь мне должен за свое спасение. На провокационный вопрос я предпочла с презрением фыркнуть.       – Жалею, не жалею… – сказала я и прищурилась: – главное ты не заставь меня об этом пожалеть.              Немного фактов о работе:       1. Изначально Риндзин должен был быть обычным демоном, ни о каком красавце-мужчине-деде-ворчуне речи не шло.       2. Первое черновое имя Риндзина - Ямато-но-Орочи. Меня вдохновила легенда о змее Ямато-но-Орочи, который был побежден богом ветра Сусано. По легенде старик попросил Сусано одолеть змея-дракона, который забрал себе восемь его дочерей, и в награду он бы отдал свою последнюю дочь Кушинаду-химе ему в жены. Но появились несостыковки с "Ямато-но-Орочи" - одной из форм Орочимару. Поэтому пришлось цепляться за мифического дракона Риндзина. Но хотя бы отсылочка на Кушинада осталась :D       3. Изначально родилась сама идея-сюжет фанфика (5-6 лет назад). И только после этого я начала думать, а какой пейринг можно сюда припочковать. Припочковала Орочимару где-то в тех же временах. Ах если бы я знала, как буду крашить с Мадары xDD       4. Никакой связи с Узумаки не было. Был ритуал, вышедший из-под контроля; цепи, удерживающие демонов, и сами демоны. Рассказав сюжет подруге, получила стабильный ответ "мои поздравления, ты создала Узумаки". Пришлось выкручиваться.       5. Написать этот фанфик решилась после посиделок на НГ с подругами и невинного "слыышь, а давайте глянем Боруто". Дальше как из мема: "Куда мы летим? America? Africa? Kanada? Добро пожаловать в Казахстан", и вот я пересматриваю Шиппуден.