С любовью, твой аноним

      — Да! “Татсхилл Торнадос”! Плюс 150 очков! Блестящая победа! Новый ловец снова показал класс!       Стадион взорвался свистом и аплодисментами, волна небесно-голубого цвета неистовствовала на трибунах. Лиц болельщиков не было видно с высоты, на которой находился сейчас новый ловец, сжимающий все еще трепещущий снитч в победно поднятой руке, медленно кружащий над полем в своеобразном круге почета. Чуть ниже его уже ждали остальные шесть игроков “Торнадос”, чтобы плечом к плечу приземлиться на поле — победный ритуал. Они стали чемпионами первой половины сезона, лидерами турнирной таблицы и подарили своим фанатам праздничное настроение вплоть до самого Рождества, которое наступит через пару дней, и потому могли позволить себе покрасоваться.       — Эй, герой, спускайся! Дай нам искупаться в твоей славе, — насмешливые, но совершенно беззлобные интонации капитана команды призвали ловца, и он спикировал вниз.       Колючий декабрьский ветер развевал платиновые волосы, старался забраться под форму, заморозить конечности, но разве было до этого дело Драко Малфою — восходящей звезде “Татсхилл Торнадос”, подающему надежды ловцу, который только несколько месяцев назад присоединился к клубу, но уже полюбился зрителям, да еще и за дело. Драко совсем не обращал внимания на погоду, которая так некстати испортилась перед матчем. Его вообще мало что могло отвлечь от игры, ее анализа после финального свистка судьи и непрерывной подготовки к будущим схваткам с соперниками из Британской и Ирландской квиддичной лиги.       Драко жил квиддичем с малых лет. Он сел на метлу, как только научился ходить. И пусть она была игрушечной, не поднималась выше двух футов над землей, мальчик чувствовал себя Роджером Потацки — капитаном и ловцом “Татсхилл Торнадос”. Да, Малфой болел за клуб, сколько себя помнил, и мечтал играть за него столько же. Хоть кем, но лучше ловцом, а потому усердно тренировался дома и старательно учился полетам в Хогвартсе. Замечание мадам Трюк, что Драко неверно сидит на метле, укололо его в самое сердце, и на первом курсе Малфой раз за разом выпрашивал у старших товарищей метлу и летал по стадиону под чутким руководством игроков факультетской сборной. Драко сразу объявил, что займет так кстати освобождающееся место ловца, и очень боялся, что кто-то вытеснит его, всего лишь второкурсника. Даже для верности упросил отца сделать щедрый подарок капитану и всей команде.       Драко верил в свои способности, но знал, что надеяться только на них нельзя. Он же не Поттер, которому все доставалось за шрам на лбу и статус героя, хотя по факту гриффиндорец был обычным мальчишкой с ужасным характером, манерами и привычкой действовать на нервы всем вокруг. Особенно Драко. Поттера даже в команду взяли на первом курсе, что вообще запрещено правилами, а Драко пришлось ждать, как нормальному школьнику. Чертов Поттер.       Но теперь Драко был на коне, вернее, на лучшей метле “Ультразвук”. Название позаимствовали из маггловских книжек, в которых простаки в белых халатах улетают в диковинные миры, которые якобы можно разглядеть в телескоп, если ясной ночью подняться на Астрономическую башню. Драко прочел парочку ради интереса и подумал, что зауважает всех магглов, если они смогут провернуть такое без помощи магии. Насколько он знал, пока причина менять свое отношение к ним так и не появилась.       Зато сам Драко перестал чувствовать себя второсортным или даже третьесортным волшебником. О нем говорили как о талантливом спортсмене, ореол этого звания освещал и семью, бывших Пожирателей, и это вдохновляло на новые подвиги. Все-таки не зря Драко положил два года на игры в местечковых клубах, а потом заявился на драфт и первым номером ушел в “Торнадос”. Этому головокружительному взлету предшествовали часы ежедневных тренировок в любую погоду: нужно было работать не только над скоростью и реакцией, но и над выносливостью. Все силы были брошены на построение спортивной карьеры и исполнение детской мечты.       — Малфой, будет разговор о переводе тебя в основной состав, — тихо сказал ловцу Потацки-младший, нынешний капитан “Торнадос”, когда команда приземлилась на поле и направилась в раздевалку. — Ты провел меньше игр, чем Робардс, но поймал больше снитчей. Отличная работа.       Драко зарделся. Он не гнался за славой и фанатской любовью, лишь стремился к такому вот признанию в спорте, чтобы стать перспективным игроком, а не сомнительным приобретением, отягчающим состав.       — Спасибо. Сам знаешь, как много это для меня значит, — так же тихо ответил Малфой.       Потацки-младший хлопнул его по плечу, давая понять, что целиком поддерживает предложение руководства. За капитаном было не последнее слово, но очень весомое, и факт, что Ник Потацки на стороне запасного ловца, ободрял.       Команда ввалилась в раздевалку и загалдела, обсуждая прошедший матч. Загонщики и вратарь подкачали, но охотники были на высоте. Только благодаря им удалось создать минимальный отрыв. Но если бы Драко поймал снитч не на тридцатой минуте, а позже, не факт, что “Татсхилл Торнадос” ушел бы на каникулы победителем. Все это понимали, но не могли критиковать или ругать друг друга — ощущение превосходства вытапливало остальные мысли.       Малфой, все еще потрясенный событиями дня, поспешил снять с себя отсыревшую форму и проскользнул в душ. Горячие струи расслабляли тело, и Драко неожиданно обнаружил, что мышцы все-таки промерзли на ветру, будто задеревенели, пока он в напряженной позе круг за кругом облетал поле, выискивая сверкающий снитч. Теперь же напряжение уходило. Осталось только пережить встречу с администрацией “Торнадос”, которая планировала сделать сразу несколько объявлений после матча, и можно будет отправиться в свою комнату, где, наверное, Малфоя уже ждало письмо от фаната.       Первое пришло в августе — не письмо, а записка, странная, на измятом пергаменте, словно отправитель сначала скомкал и выбросил неровные строчки, а потом все же решил показать их адресату. В тот день Драко выпустили на игру против “Пушек Педдл”, неизменного аутсайдера турнирной таблицы. Тренер понимал, что даже если ловец облажается, охотники и вратарь сделают матч. Но для Драко первый выход на поле в составе “Торнадос” был важнее, чем все праздники года вместе взятые. Он нервничал, переживал, дважды чуть не упал с метлы, не вовремя выходя из крутых виражей или входя в них под слишком острым углом, но первым сомкнул ладонь вокруг золотого снитча, металлический корпус которого остужал не только горящие пальцы, но и беспокойные мысли. Он сделал это, Драко поймал мяч в своей первой серьезной игре, заработал за это дополнительные пол-очка команде, но главное — показал, что он чего-то стоит.       Незнакомая сова, принесшая после матча послание, с завидной настойчивостью долбилась в окно, не позволяя игнорировать себя ни раскинувшемуся на постели уставшему Драко, ни его соседу по комнате Ральфу Чапману, старичку-охотнику команды. По заведенной давным-давно традиции игроки “Татсхилл Торнадос” жили на своей базе, и это правило жутко бесило Малфоя. Для чего тогда нужна трансгрессия, если после изматывающей игры нельзя принять ванну в мэноре и утром явиться к команде, отдохнувшим и готовым к подвигам. Кажется, руководство клуба таким вопросом не задавалось, и ради карьеры приходилось терпеть.       — Да открой ты уже окно, — рявкнул Чапман, не выдержавший монотонных ударов клювом по стеклу. — Я не смогу встать, мышцы гудят. Твоя кровать ближе.       — Это не моя птица, — отозвался Малфой, лениво приподнимаясь на локтях.       — И не моя, так что двигай булками, — махнул рукой Ральф.       Драко продемонстрировал ему средний палец, но покорно открыл окно, впуская всклокоченную неясыть. Она словно очень торопилась доставить привязанный к лапке свиток, плевала на направление ветра и все летела к базе в графстве Глостершир. Между прочим, закрытой и защищенной от подобных наглых вторжений. Все письма просматривались, перед тем как уйти в руки адресатов, чтобы не утопить игроков в ворохе любовных признаний, ревностных проклятий и другой ерунды. Разрешалась только семейная корреспонденция, и ту приносили зарегистрированные совы — семейные или выделенные “Торнадос” для общения с родственниками.       На свитке, привязанном к совиной лапке, неровными буквами было выведено “Драко Малфой”, и адресат не без опасения отвязал пергамент и осторожно развернул. В смятом письме не было ничего криминального, сдержанный восторг, осторожная похвала и немного личных эмоций.       ...Как же ты напугал меня, Драко Малфой, когда исполнил финт Гиббза, держась за метлу только одной рукой. Казалось, что ты сорвешься в последний момент, и вся трибуна была готова тебя ловить — даже палочки выхватили, забыв про защитный купол над полем, блокирующий заклинания. Но ты выступил лучше, чем можно было ждать, и видеть снитч в твоей руке, хоть и непривычно, но приятно...       — Ну что там? — проворчал Ральф, заинтригованный молчанием Драко.       — Не поверишь, Ральф, но это первое письмо от фаната в моей жизни, — ухмыльнулся Драко.       — А раньше тебе писали только фанатки, значит?       — Я имел в виду в принципе всех почитателей, вне зависимости от пола и возраста, — не поддержал шутку напарника Драко, спешно откручивая крышечку с чернильницы и вынимая из ящика стола перо и свежий пергамент.       Половую принадлежность отправителя вообще нельзя было отследить, письмо сделали максимально обезличенным. Он знал, что зачастую игрокам пишут хорошенькие девушки, нередко разбирающиеся в квиддиче. Но такие обычно обращались на “вы” и с большим уважением, Драко уже показали несколько подобных посланий. Загадочный отправитель говорил так, словно они знакомы тысячу лет. Еще и не подписался, наплевав на все правила официального общения. Но в любом случае такое внимание к персоне Драко Малфоя было приятно, поэтому ловец решил накарябать быстрый ответ с благодарностями и послать его той же совой.       — Смотри, ответишь одному, остальные тоже захотят эксклюзивное письмо от молодого ловца. И дальше — либо гора писем, либо гора проклятий, — предостерег Малфоя Ральф, опытный в таких делах.       — Чапман, это обычная вежливость, основанная на халтуре сотрудников почтового отдела. Они не должны были пропускать птицу, — рассеянно отозвался Драко, погружаясь в раздумья над ответом.       Дорогой аноним,       Спасибо за признание моего таланта и несомненной пользы как ловца для команды “Татсхилл Торнадос”.       Мне было очень приятно получить письмо и узнать, что фанаты клуба рады новому игроку и не против моего участия в играх наравне с Дареном Хиллом, успевшим зарекомендовать себя легендарным ловцом несколько лет назад.       Пожалуйста, не беспокойтесь о моем стиле игры, уверен, что вы не сомневаетесь в компетенции наших тренеров, полностью одобряющих подобные финты.       Желаю всего наилучшего.       Искренне Ваш,       Драко Люциус Малфой       Драко даже не подозревал, что получит письмо после следующей игры — записку со словами восхищения и ответом на предыдущее послание снова принесла неизвестно как проникшая под защиту базы сова. И никакой подписи. От раздражения таким вторжением в личную жизнь анонима спасала только радость Драко: он возвращал любовь и обожание других, когда-то напрочь стертые черной меткой. Потому лишний раз взяться за перо и черкнуть пару строк неутомимому поклоннику не стало проблемой.       А потом обмен любезностями превратился в бесконечную переписку.       Спустя несколько месяцев Малфой понял, что пропал, оказался втянут в этот чернильный омут. С каждым разом все труднее было смириться с подписью “твой аноним”, которую автор писем не стремился менять на свое настоящее имя. Сложно было обращаться не к конкретному человеку, а к образу, сотканному из накарябанных на пергаменте строк. Странным казалось, что Малфой знал, как его собеседник проводит вечера, где любит гулять, какие книги читает, делился с ним собственными мыслями, и не имел возможности назвать по имени. В итоге Драко решил, что пора вспомнить о своем слизеринском прошлом и подключить полезные связи, обретенные еще в школьные годы, и пригласил на чашку кофе Блейза Забини — сотрудника Отдела почтовой связи Министерства магии.       — Блейз, ну что тебе стоит узнать, чьи это совы? — канючил Драко.       Малфой знал, что отдел Забини участвовал в организации защиты базы “Торнадос”, а потому сотруднику Министерства не составило бы труда отследить, что за волшебник пробил брешь в наложенных чарах.       — Это злоупотребление служебными полномочиями, — назидательно проговорил Блейз, размешивая ложечкой сахар в высоком кофейном стакане.       Друзья сидели в пабе в самом центре деревни Вудкрофт. Драко не решился объявляться в Лондоне, чтобы не привлекать лишнее внимание, или в Глостере, и уж тем более, упаси Мерлин, в Татсхилле, главном сосредоточении болельщиков “Торнадос”. В Вудкрофте игроков глостерширской команды тоже знали, однако к их присутствию относились спокойнее. Все-таки база была недалеко, и в свободные дни именно в “Каменном тритоне”, лучшем пабе на мили вокруг, собирались спортсмены, их друзья и родные.       Забини выглядел чужаком в этом помещении с низким потолком и разномастной деревянной мебелью: Блейз за несколько лет превратился в настоящего чиновника с привычкой носить строгие костюмы, брюзжать без повода и педантично соблюдать даже самые мелкие правила Министерства, лишь бы показать себя хорошим сотрудником и получить то ли премию, то ли повышение. Даже сейчас он не мог расслабиться и продолжал держать лицо, словно находился с Драко прямо в кабинете министра. Разумеется, Малфой знал, чем пробить эту чинушью броню, но пока надеялся справиться лишь при помощи дружеских уз и парочки намеков, что Блейз перестал быть тем самым легендарным слизеринцем.       — Не знал, что тебя такое останавливает, — фыркнул Малфой.       — Мне нравится моя работа, — пожал плечами Забини. — не хотелось бы потерять ее из-за глупой влюбленности по переписке, даже если влюбленность твоя, Драко.       — Я не влюблен! — покраснел ловец, возмущенно глядя на друга.       — Тогда обратись к почтовому отделу вашей базы, они все выяснят.       — Я не могу. Если это дело рук кого-нибудь из сотрудников, поставлю его в неловкое положение. Я уже не на птичьих правах, но и недостаточно укрепился. А если сов присылает кто-то со стороны, то защиту обновят. И я перестану получать письма, — Драко откинулся на спинку стула, с досадой глядя на Забини: он надеялся, что друг не станет упорствовать или задавать глупые вопросы, и обнажать душу перед ним не придется.       — Если я вмешаюсь, защиту тоже обновят, — на всякий случай сообщил Блейз.       — Но я буду знать, на чье имя открывать доступ, — парировал Драко.       — Данные о личности отправителей конфиденциальны, я могу разглашать их только мракоборцам, по их личному запросу. И только если дело касается угрозы жизни и прочего.       — Можно подумать, никто из твоих дражайших коллег не обращался к тебе с подобной просьбой, не прикрываясь запиской из аврората.       — Дела министерства совершенно не относятся к нашему разговору, — Забини все еще был спокоен, а вот Малфой начинал терять терпение.       — На что ты готов за пригласительный на матч? Лучшие места, прекрасный обзор, доступ в раздевалку.       — На любой матч? — тут же заинтересовался Блейз.       — Да, хоть на финал.       — Финал, трибуна с запасными игроками, доступ в раздевалку. И пригласительных будет два.       — Я достану их тебе, — заверил Драко.       — С этого бы и начинал, — хмыкнул Забини, допивая свой кофе и отставляя от себя стакан. — А не с соплей про утрату писем. Теряешь хватку, Драко.       — Главное, что я не теряю снитч, — не отреагировал на колкость Малфой. Блейз почти согласился помочь.       — Отправлю тебе имя совой, — сдался Забини.       От этих слов у Драко сладко закололо где-то под ложечкой. Его аноним перестанет быть анонимом, обретет имя и лицо. Малфой не хотел признаваться себе в постыдных желаниях, однако он надеялся, что после рассекречивания личности собеседника удастся уговорить на встречу вживую, и переписка — это лишь мечта, но не такая уж недостижимая — превратится в настоящую связь и совсем не дружескую.       С той встречи прошло уже больше недели, но Малфой так и не получил записку от Забини. Стоя под душем, он позволил себе понадеяться, что в комнате его будет ждать еще и послание от друга.       — Через пять минут сбор в конференц-зале, — раздался в душевой голос менеджера “Торнадос”, принесенный сверкающей серебристой лисицей. Патронус внимательно оглядел команду, словно убеждаясь, что каждый услышал послание, и растаял. Игроки поспешили в раздевалку: опаздывать на встречу было нельзя.       Когда команда вошла в конференц-зал — комнату в голубых тонах с вымпелами “Татсхилл Торнадос” на стенах, там уже собралось все руководство, включая директора Кендрика Бафлера. Это значило, что на встрече будет ряд серьезных объявлений. Однако первым слово взял главный тренер Пит Чарети.       — Ну что, ребята. Последняя игра года. Отличная игра, надо сказать! Вы славно потрудились, эта победа — заслуга каждого, — речь прервали аплодисментами. — Не устану напоминать, что перед нами стоит амбициозная задача. Мы должны выиграть кубок Лиги! И если в этом сезоне победа будет за нами, то мы станем первой командой, которая продержалась в лидерах десять лет. Это будет новый рекорд!       Зал взорвался одобрительными выкриками, игроки победно вскинули в воздух кулаки, выражая одобрение — эта цель действительно подпитывала во время каждого матча.       — Поскольку мы уже в лидерах турнирной таблицы, завтрашняя вечеринка по случаю завершения года будет особенной, — перехватила внимание менеджер клуба Ирвин Крокк, бойкая дама лет за сорок, едва ли предстающая перед кем-то без тонкой сигареты в зубах. Надо отдать ей должное, на встрече с руководством дымить менеджер не решилась. — Мы пригласим знаменитых болельщиков клуба. Знаю, знаю, это избитый ход, — прикрыла она глаза, коротко усмехнувшись. — Но когда я сообщу, кто именно изъявил желание, а я прошу заметить, что не согласился прийти, а именно изъявил желание посетить нашу вечеринку, вы поймете, что же в ней такого уникального.       — Ирвин, ну не томи уже, — не сдержался Потацки-младший, зная, что драматичные паузы менеджер может выдерживать минутами.       — Гарри Поттер! — торжественно объявила Крокк.       Малфой со свистом втянул воздух, силясь остаться невозмутимым.       — Гарри Поттер, большой болельщик “Торнадос”, будет на завтрашней вечеринке.       Малфой знал, что встреча когда-нибудь должна была состояться, но все равно не был к ней готов. В его фантазиях чертов Поттер сталкивался с Драко на одном из таких официальных приемов лет через пять. Этого времени должно было хватить на головокружительную карьеру ловца.       — Думаю, вы понимаете всю ответственность: внимание прессы, присутствие потенциальных спонсоров и, конечно, бесплатная реклама для нас, — строго посмотрел на игроков мистер Бафлер.       Поттер мялся, не решаясь подойти к Малфою, а затем все-таки выражал свое восхищение, протягивал руку, просил принять его дружбу, сердце и все остальное. Поттер называл себя глупым гриффиндорцем, придурком, не умевшим разбираться в людях, видеть истинные чувства под налетом высокомерия и, конечно, слушать собственное сердце. Обещал Драко, что все будет по-другому, не как в школе, и доказывал это прямо на приеме.       — Нужно выглядеть подобающе, — продолжила Ирвин. — Выходные мантии привезут утром. И не забывайте о своем поведении, мальчики.       Следующая часть фантазий предназначалась для посещения душевой или приятного времяпрепровождения в одиночестве в комнате мэнора. Предаваться им под шум команды, восторженно обсуждавшей визит самого Избранного, Малфою не хотелось.       Драко поморщился. Поттер был наваждением едва ли не с первого школьного дня. Сначала Малфой бредил дружбой с золотым мальчиком, затем — противостоянием, а в конце концов влюбился. Поттер был красивым и выгодно отличался от всех, кто окружал Драко — всклокоченный, угловатый мальчишка, каждый год вывозящий на своих плечах спасение мира или хотя бы парочки жизней. Сложно было не реагировать на насмешливый взгляд зеленых глаз, вечные тычки в коридорах и на уроках, неумелую слежку. Это лежало в основе их странных и, наверное, нездоровых отношений.       Даже пребывание по разные стороны в развернувшейся несколько лет назад политической игре не мешало Драко мечтать о Поттере ночами и выискивать его в толпе днем. Никакие спутанные планы, почти смертельные проклятия, украденные палочки и даже помещение отца в Азкабан не влияли на чувства. Глупое сердце жило своей жизнью, хотя разум понимал — это необоснованно и попросту смешно, а Драко предпочитал внимать именно его голосу.       — Классно, да? Познакомимся с самим Гарри Поттером, — выпалил Ральф, когда сокомандники вошли в свою комнату.       — Я уже знаком, спасибо, — пробормотал Драко, бросившийся сразу к окну. За стеклом сидела всклокоченная птица, та самая, что доставила первое письмо.       — Да ладно, когда ты успел? — удивился Чапман.       — Мы учились на одном курсе, но на разных факультетах, — рассеянно отозвался Малфой, запуская сову в комнату.       — Точно. Так ты завтра встретишься с приятелем? Не поверю, что вы не дружили, слизеринец бы не упустил такой выгодный союз.       — Хм, скорее, со знакомым. Мы разделяли разные ценности в школе, а после выпуска не было возможности заключить выгодный союз.       — Слышал, Поттер свидетельствовал в пользу Малфоев, чем был не повод для союза? — не унимался Ральф.       — Серьезно, Чапман, считаешь, что сегодняшний вечер подходит для разговоров о суде над моей семьей? — ядовито уточнил Драко.       — Думаю, никакой вечер не подходит, — серьезно ответил Ральф. — Извини.       — Принято.       Малфой с облегчением завершил разговор и вернулся к письму.       … Я знаю, что завтра пройдет вечеринка. Кстати, поздравляю с первым местом в турнирной таблице, без тебя у “Торнадос” не было бы шансов. Я тоже буду на вашем мероприятии. Наконец-то будет шанс увидеть тебя вне поля, в неформальной обстановке. Как бы хотелось подойти и перекинуться парой фраз, чтобы ты понял, кто перед тобой. Но я так ценю нашу установившуюся связь. Поэтому не пытайся меня вычислить, правда, ничего не выйдет. Но я передам тебе весточку. Мерлин, звучу как одержимый человек, да? Поверь, пока так лучше для всех, чтобы ты не знал моего имени…       Сердце предательски забилось сильнее. Его аноним будет на вечеринке! Драко едва не рассмеялся от радости, но при Ральфе не хотелось показывать, какие эмоции вызывает каждое письмо. Он и так регулярно подшучивал над этой перепиской, считая ненормальной одержимость совиной почтой, когда вокруг столько фанатов и фанаток.       Но в том и было дело, что каждого, кто подходил к нему с недвусмысленным намерением, Малфой невольно сравнивал с Поттером. А сейчас, не зная ни возраста, ни пола, ни внешности, ни голоса — только характер человека, его мысли и взгляд на мир, Драко мог отвлечься от мыслей об Избранном мальчике, избавиться от одержимости и дать себе возможность переключиться на кого-то еще.       Присутствие анонима на празднике должно было помочь проститься с Поттером. Эта встреча теперь подразумевалась как последняя, прощание с юношескими чувствами и похороны его ненормальной привязанности к врагу, порушившему идеалы, но давшему шанс на новую жизнь. Осталось подождать совсем немного, имя собеседника будет в кармане. Возможно, у Драко появится шанс на нормальные отношения.       Малфой схватился за перо, добавил в уже готовое обстоятельное письмо с описанием прошедшей недели несколько ответов на вопросы из пришедшей записки, все равно выразил надежду на встречу во время вечеринки и отправил неясыть назад. Драко ложился с молитвой, чтобы завтра наступило как можно скорее.       И тем сильнее было его огорчение, когда наутро прилетела министерская сова, посланная Забини.       На клочке пергамента, привязанном к лапе, аккуратным почерком было выведено: “Совы принадлежат аврорату, отправитель — Гарри Джеймс Поттер”.       — Это что за ебанутая шутка? — не понял Драко, прикидывая, как прямо сейчас призвать к ответу Забини. Он решил поприкалываться над Малфоем? Но Блейз бы не стал так делать, особенно учитывая плату, которую пообещал ловец за столь ценную информацию.       Малфой только проснулся и еще плохо соображал, поэтому сел на кровати и попытался сложить воедино все кусочки истории, в которую влип. Если предположить, лишь предположить, а не поверить, что отправителем был Поттер. Большой поклонник “Торнадос”. То он, конечно, мог писать Драко после каждого сыгранного матча и каждой пропущенной игры, выражая или восторг присутствием Малфоя в составе, или огорчение, если тот был на скамейке запасных. Это было приемлемо. Но личные детали жизни. Просьбы дать совет. Тысячи слов, открывающих спрятанные от других уголки души. Наконец, последнее письмо с фразами о желании подойти, увидеть, поговорить. За ними ведь читалось гораздо больше, чем простое стремление стать ближе к кумиру. У них действительно была связь…       — Опять письмо? Твой аноним зачастил, — раздался голос Чапмана, продравшего глаза и заметившего шокированного Малфоя, уже проснувшегося и с пергаментом в руках.       — Это письмо от друга, — хрипло ответил Драко. — Спи, до завтрака еще далеко.       Ральф послушался. Драко выдохнул, ему было необходимо переварить все одному.       У них была связь! Во всяком случае, так казалось Драко. Но теперь все встало на свои места. Поттер просто решил напомнить Малфою о его месте, поиздеваться над упавшим в грязь аристократом и выбившимся из нее ловцом, чтобы тот не зазнавался. Пока логично. А что в конце — Поттер хотел лично увидеть все эмоции, которые испытает Драко, узнав, кто был его собеседником? Посмеяться? Продуманная шутка, на которую не были способны даже самые изощренные умы Слизерина, ловко разыграна золотым мальчиком, который, как надеялся Драко, оставил все распри в прошлом.       Ведь Ральф говорил правду: Поттер, несмотря на явную неприязнь к Люциусу Малфою, вытащил и его, и остальных членов семьи из Азкабана, заставил реабилитировать Драко и Нарциссу. Три года назад казалось, что это что-то значит. Наивно, но думалось, что школьные обиды сгорели в Адском пламени, из которого Драко был спасен как раз Поттером. Хотя Малфой не просил об этом, он был готов принять смерть от вышедшей из-под контроля магии своего идиота-друга, представляя ее расплатой за все, через что заставил пройти окружающих. Драко видел чудовищный пожар чем-то вроде священного огня, он верил в этот образ. Поттер разрушил его патетические представления вереницей издевательских писем.       — Я не могу пойти на вечеринку, — хмуро заявил Драко менеджеру, когда завершалась примерка парадных мантий.       — Малфой? — вместе с фамилией губы Ирвин выпустили сигаретный дым. — Какого, прости, хрена?       — Личные обстоятельства.       — Что-то с семьей? — на это Драко отрицательно покачал головой. — Ты болен? — снова мимо. — Тогда не делай мне мозги и прекращай свои детские игры, тут тебе не “Плакли Гулс” с тусовками в сельском клубе, а серьезное командное мероприятие!       Драко задохнулся, словно его ударили под дых. Он ненавидел упоминания о предыдущих клубах. Да, они много ему дали и так далее, но всякий раз его тыкали носом в недостаточную собранность, недостаточно рискованную игру или в недостаточно серьезное отношение, которые, якобы, были нормой в местечковых командах, но не у национальных героев из Татсхилла.       — Малфой, — уже мягче обратилась к нему Крокк, — ты обязан там быть. Ведь появится Гарри Поттер. Ну только представь первые полосы газет: ваше рукопожатие, забыты школьные обиды, герой Магической Британии — главный фанат ловца-новичка “Торнадос”.       — Какой еще главный фанат? — Драко ненавидел эти пафосные заголовки “Ежедневного пророка” и “Квиддичного вестника”, часто далекие от правды, но привлекающие внимание.       — Чистая правда, — ничуть не смутилась менеджер. — Он сам мне так сказал, когда спросил, может ли присутствовать на вечеринке. Заявил, что в восторге от твоей игры. Между прочим, всем известно, что Поттер был лучшим ловцом на своем курсе.       К своему неудовольствию Малфой почувствовал, что краснеет от переданной похвалы, хотя и ни на йоту не верит в ее правдивость. Последние слова и вовсе оскорбили.       — Что же тогда в команду взяли не лучшего ловца на курсе, а всего лишь меня? — ядовито осведомился Драко.       — Не язви. Ты нужен на вечере. Точка, — Ирвин стушевалась, но недостаточно для того, чтобы пойти на уступки.       Настроение Малфоя испортилось окончательно.       Терзая дурацкую бабочку, которая никак не хотела застегиваться, Малфой продолжал размышлять о грядущем вечере. Не было сомнений, что Поттер заявится туда со своими дурацкими друзьями, ведь никуда без них не ходит. Драко был уверен, что и зубрилка Грейнджер, и оборванец Уизли в курсе всех событий. Перед глазами ловца возникла картина, как Поттер корябает на пергаменте записки, науськанный Грейнджер, а Уизли ржет и не может остановиться, представляя реакцию Драко.       Но где-то глубоко в душе Малфой все же надеялся на искренность Поттера. Окей, сам Драко, может, возложил больше надежд на эту переписку, чем было нужно. Пришлось это признать. Но уж как минимум друзьями они могли стать после нескольких месяцев практически непрерывного общения. Поттер столько раз мог вытереть об Драко ноги в школе, но не стал, и сам Малфой ничего за последние годы не сделал, чтобы привлечь внимание Поттера с такой стороны. Может, Драко зря накрутил себя и Поттер без задней мысли решил поддержать новичка “Торнадос”? Но к чему тогда вся эта секретность в последнем письме, отказ во встрече, хотя они проведут бок о бок несколько часов?       — Малфой, что ты там в зеркале увидел? — поинтересовался Чапман, успевший застегнуть выходную мантию и ждавший, пока Драко справится с костюмом.       Одели их как надо, стоило признать. Хотя Малфой сначала переживал, что его и без того неяркая внешность потеряется на фоне белой рубашки, белого жилета и белой мантии. Но оттенок удивительно ему шел. Даже хорошо, что Крокк убедила руководство в этот раз отказаться от таттсхилских цветов. Вырвавшись из размышлений, Драко снова посмотрел на отражение — определенно, он выглядел очень привлекательно. Осталось только справиться с белой бабочкой.       — Талантливого красавчика, который не может застегнуть дурацкий галстук, — ответил Малфой, не желая посвящать Ральфа в свои переживания.       — Давай помогу, а то опоздаем. А я бы хотел познакомиться с Поттером в неформальной обстановке, вдруг он не останется до конца вечеринки.       Драко закатил глаза, но не стал возражать. Чапман ловко повязал бабочку, хлопнул Малфоя по плечу, и они вместе отправились в холл, где находился порт-ключ. Место для последней вечеринки года каждый раз выбирали новое, держали в строжайшей тайне, потому трансгрессировать туда не было возможности, и команда отправлялась с базы, держась за квиддичный кубок предыдущего года.       Опознать просторный зал с видом на озеро не удалось, Драко никогда здесь не был. Помещение украшало множество крохотных голубых огоньков, искрящихся в свете бледно-желтых фонарей-ламп, свисающих с потолка; стены задрапировали голубой и белой тканью, ей же покрыли столы, за которыми предлагалось провести большую часть времени, которую занимали речи администрации клуба.       Людей было много, но Малфой не знал, связано ли это с присутствием на вечере Поттера. Сам ловец впервые посетил мероприятие такого масштаба. В школе отец утверждал, что Драко еще мал для подобных встреч, а потом не было возможности. Искать в толпе Поттера не пришлось. Драко сразу же бросилась в глаза его вихрастая макушка — даже на такой ответственный вечер он явился нечесаным, хоть что-то осталось вечным в этом мире. Кроме того, Ирвин Крокк уже стояла рядом с Избранным, рот ее не закрывался, а улыбалась она так широко, что скулам становилось больно от одного вида. Менеджер, заметив прибывшую команду, тут же призывно замахала рукой. Драко взмолился, чтобы Поттер не оборачивался проверить, кого приглашает Крокк, но тотчас же наткнулся на пристальный взгляд зеленых глаз.       Сглотнув неожиданно образовавшийся комок в горле, Малфой поплелся за игроками. Он продолжал смотреть на Поттера, который тоже не разрывал зрительный контакт. Это было бы почти интимно, не будь Драко так чертовски зол из-за почтового розыгрыша. Клокочущее внутри чувство обиды, разочарования и легкой ярости не помешало Малфою заметить, что Поттер находится на вечере один. Рядом с ним не крутились ни Уизли, ни Грейнджер, ни даже рыжая малявка, вцепившаяся в героя на шестом курсе и не разжимавшая свои ручки, насколько знал Драко, и после победы над Темным Лордом.       Драко, разумеется, не мог винить Поттера в смиренном следовании за Уизли. Сам слизеринец не давал повода относиться к нему как-то по-особенному, лишь как ко врагу, и уж точно он не был первым человеком, которого вспомнил Поттер, приходя в себя в лесу после секундной смерти. Драко был уверен, что под закрытыми веками вспыхивали только огненные волосы, россыпь веснушек и мелодичный смех, а вокруг растекался цветочный запах. Да, Малфой запомнил, как Поттер однажды рассказывал нечто подобное этой рыжей. Кажется, Драко ревновал, но в этой гамме охвативших его чувств не был уверен в собственных ощущениях.       Крокк уже представляла команду Поттеру, он вежливо пожимал каждому руку, улыбался и заявлял, что познакомиться очень приятно. Драко стоял в самом конце этой вереницы, удостоившейся почетного прикосновения самого Избранного, но больше всего хотел оказаться где угодно, лишь бы не в центре богато украшенного зала.       — Драко Малфой, наш подающий надежды ловец, стремительно восходящая звезда, — дернула его на себя Ирвин, заставляя резко оказаться ближе, чем хотелось.       — Малфой, рад тебя видеть, — совершенно обезоруживающе улыбнулся Поттер и — о Мерлин! — притянул к себе, так что их сомкнутые ладони оказались прижаты к груди ловца, и хлопнул по спине, словно старого приятеля, а затем провел ладонью от лопаток до поясницы.       Не знай Драко отвратительную тайну переписки, он бы поверил, что Поттер счастлив встрече, и даже покрасовался бы перед сокомандниками таким дружелюбным отношением. Но Малфой знал слишком много, чтобы клюнуть на эту наживку.       — Поттер, — процедил Малфой, резко дернувшись от всех этих прикосновений, словно обжегшись. Важный гость быстро опустил руки, Драко, воспользовавшись свободой, скользнул в сторону и начал пробираться к бару, ему срочно требовался алкоголь. Руки предательски дрожали.       Стараясь держаться как можно дальше от толпы, Малфой жался по углам и избегал активного общения. В этот вечер хотелось как можно быстрее перейти к официальной части и растянуть ее на много часов. Желательно до утра, чтобы Поттер вспомнил о важных делах и ушел, а Драко смог, наконец, дышать полной грудью и не прятаться за бокалом какого-то коктейля, вкус которого он даже не мог разобрать.       — Ты, конечно, говорил, что вы не друзья, но я не думал, что настолько, — пробравшийся к Малфою Ральф хитро смотрел на ловца, ожидая хоть каких-то объяснений. Кажется, они считались приятелями, но Драко точно не был готов к обсуждению с Чапманом подобных вещей. И вообще…       — Что ты имеешь в виду? Он тебе что-то сказал? — Малфой резко развернулся, выискивая Поттера с его смолистыми, необычайно темными кудрями, среди гостей.       С героя сталось бы поделиться парой-тройкой веселых школьных историй, в которых Драко неизменно представал мудаком, задирающим или унижающим гриффиндорца и его прихлебателей.       — А есть что рассказывать? Ты едва не зашипел на него и свалил, а Гарри Поттер только и делал, что спрашивал, как мы тебя приняли и сможем ли мы раскрыть твой большой потенциал, — хмыкнул Ральф. — Вы точно не были, знаешь, друзьями? — он изобразил в воздухе кавычки.       Малфой понял намек, а также то, что Чапмэн слегка пьян.       — Ты придурок, — ухмыльнулся Драко, пихнув охотника плечом. — Пошли за стол, скоро все начнется.       Ральф не стал сопротивляться, но продолжал пялиться на Малфоя и глупо, хитро улыбаться, чем буквально выводил из себя. Этим вечером, подумал Драко, вокруг слишком много раздражающих людей. Впрочем, ловец пожелал скорее выбросить лишние мысли из головы. Он занял столик поближе к сцене, чтобы не давать себе повода пялиться на Поттера: не видя его, было гораздо проще забыть о существовании Избранного хотя бы на этот час.       Мистер Чарети и мистер Бафлер говорили долго и нудно, и Драко уже начал засыпать. Он, скучая, поболтал трубочкой в стакане, подергал нитки из скатерти, изучил потолок, попытался распознать наложенные на огоньки чары и, наконец, начал поправлять на себе белую мантию, а затем услышал легкий шелест пергамента. Во внутреннем кармане, расположенном у груди, лежала записка, и Малфой был поражен, как не заметил ее раньше. Быстро развернув, стараясь не демонстрировать клочок пергамента Чапмэну и другим соседям, он прочел:       Я сгораю от счастья, встретившись с тобой. Если ты поймешь, кто я, с превеликим удовольствием открою все карты. Конечно, если тебе это будет нужно. Но не переживай, я могу оставаться под маской анонима, лишь бы иметь возможность быть ближе, чем ты обычно подпускаешь людей.       Малфой покраснел, проклиная свое сердце, быстро забившееся от этих строк. Он ведь знал, что автор Поттер, понимал, когда тот подложил записку — во время такого тесного и дружелюбного приветствия, и считал, что видит насквозь грязные цели Избранного. Драко скомкал послание, не желая поощрять розыгрыш Поттера, на глаза почему-то навернулись колючие слезы. Драко уже давно не плакал, но, кажется, именно сейчас на него навалилась тяжесть всего произошедшего за долгие годы после оправдательного приговора.       Еле дождавшись конца речи, полной пиетета по отношению к владельцам клуба, гордости за команду и восхваления татсхиллской стратегии, Драко бросил когда-то бывшую разглаженным пергаментом записку на стол и хмуро оглядел зал. Он столкнулся взглядом с Поттером, сидевшим позади него, и вдруг самодовольно ухмыльнулся, поняв, что только что на глазах того самого анонима едва ли не растоптал оставленное ему послание. В глазах Поттера мелькнула обида, но убедиться, не показалось ли, Драко просто не сумел: подоспевшая Крокк утянула всех фотографироваться с Избранным и звездами “Торнадос”.       Немного покрутившись перед камерой, Драко ретировался на балкон, оставив сокомандников восторгаться Поттером, его подвигами и присутствием на вечере. Зимний холод не ощущался, видимо, были наложены согревающие чары. Удивительно, что никто не воспользовался помещением, чтобы уединиться, но, видимо, гости были очень воспитанными и наслаждались обществом друг друга, только Малфой стремился к одиночеству, хотя бы до ухода Избранного.       Стоило оформиться этой мысли, позади хлопнула дверь. Опиравшийся на перила Драко не стал поворачиваться, им овладели привычная лень и незаинтересованность происходящим, которые ловец насильно сбрасывал на время квиддичного сезона.       — Малфой не стремится быть в центре внимания? Что-то новенькое, — раздался позади голос, который Драко не перепутал бы ни с кем при всем желании.       — С чего ты взял, что я когда-то стремился, Поттер? — Драко продолжал смотреть за пределы балкона, пытаясь сфокусироваться на далеких огнях у линии горизонта.       — Ты меня узнал? — интонации были спокойные, и это неимоверно злило.       — Хотел бы я забыть твой противный голос, да он до сих пор звучит из каждого котла.       — Какого котла?       — Это фигура речи, Поттер. Тебя слишком много.       — А тебя почему-то нет. Я удивлен, что тебя выпускают не в каждом матче, — голос звучал ближе. Малфой старался не думать об этом.       — Я новичок, Поттер, к тому же с незавидной репутацией.       — Война давно в прошлом, ты оправдан, и твоя репутация очищена.       — Видимо, только для тебя, так свято чтящего закон и правила, — фыркнул Драко. В чем-то Поттер был прав, команда относилась к Малфою прекрасно. Но пробиться на драфт было сущей пыткой, а без него Драко не стоял бы сейчас на этом балконе.       — Тебе ли не знать, что я предпочитаю нарушать правила, а не соблюдать их, — Поттер оперся на перила справа, явно намереваясь продолжить разговор. Малфой с досадой осознал, что игра в кошки-мышки продолжается и он сейчас в слабой позиции, а Поттер, хоть и пытается демонстрировать расположение, нависает над ним и точит когти.       — Не знал, что ты фанат “Татсхилл Торнадос”, — решил сменить тему Драко.       — Шутишь? — изумился Поттер. — Когда-то Гермиона подарила мне энциклопедию по квиддичу, я ее изучил вдоль и поперек и сразу понял, что “Торнадос” лучшие. Выписывал спортивные журналы, лишь бы быть в курсе их результатов. На матч-то я не мог попасть, вынужден был проводить каникулы, как захотят все, кроме меня самого. Но зато после войны я хожу на каждую игру.       Малфой отметил, что глаза собеседника горели неподдельным интересом. Такое возбуждение нельзя было сыграть, если только Поттер не искусный лжец, чего за ним раньше не наблюдалось. Значит, хотя бы любовь к команде искренняя.       — Достойный выбор, — только и смог сказать Драко.       — А знаешь, кто мой любимый игрок? — лукаво улыбнулся Поттер.       — Знаю, я. Мне уже передали высокую похвалу лучшего ловца нашего курса. Благодарю.       — Да какой я лучший. Я даже в Гриффиндоре уступал Джинни. Хотя в нашем году, действительно, кроме нас с тобой, не было достойных в погоне за снитчем.       — Всегда любил твою честность.       — Любил?       Черт. Драко закусил губу.       — Да, но остальное меня просто бесило, — Драко выровнял дыхание. — Что тебе надо, Поттер? Объясню, раз не понимаешь намеков: мне не нравится твоя компания.       — Вообще-то я пришел выразить свой восторг.       — То есть?       — Ты правда великолепно летаешь и играешь.       — Восторг принят. Спасибо.       Драко отвернулся, всем видом демонстрируя, что разговор окончен. Хотя на самом деле он отчаянно желал, чтобы Поттер остался с ним еще немного. Он стоял очень близко, локти почти соприкасались. Поттер говорил мягко, спокойно, не реагировал на грубости, срывавшиеся с языка Драко прежде, чем он успевал закрыть рот. И Малфой почти забыл о том, почему с самого начала вечера избегал парня.       — Ты обронил, — Поттер протянул ему скомканную записку. Когда только успел ее поднять?       — Это не мое, — слишком быстро отказался Малфой.       — Я видел, что она твоя, — настаивал Поттер.       — Хочешь довести свою унизительную игру до конца? — не выдержал Малфой.       Поттер выглядел таким честным, смотрел невинно, словно не понимал, о чем Драко вообще говорил, но бывшего слизеринца нельзя было пронять безобидными взглядами, часто скрывающими самые гадкие интриги.       — Какую игру?       — Зачем ты мне ее передал? — Драко вырвал записку из рук Поттера и тряхнул ей в воздухе.       — Это не я, — дернулся Поттер. Слишком поспешно.       — И письма были не от тебя? — в лоб спросил Драко.       Глаза Поттера забегали, но он взял себя в руки.       — Какие письма?       — Хм, не знаю. Может быть, о том, как ты счастлив, что наконец можешь поговорить с кем-то по душам и открыться единственному человеку, понимающему тебя так точно, словно наши души настроены одним камертоном? Или, может, о том, как ты восхищаешься моей ловкостью и грацией, когда видишь на метле, и что мои волосы в солнечном свете сияют ярче, чем крылья снитча? Или, может быть, о том, как тебе бы хотелось оказаться рядом со мной и выдернуть из всех проблем одним объятием, в которое ты вложишь столько тепла и нежности, сколько хранишь для меня?       — Ты выучил их наизусть? — почти прошептал Поттер, неверяще глядя на Драко.       — Ничего подобного, — ужаснулся Малфой.       — Цитируешь слово в слово.       — Откуда тебе знать, если ты не в курсе, что за письма? — в Драко теплилась надежда, что Поттер признается сам и все уладит, предложит забыть, как страшный сон, эту тупую игру, может, даже извинится. Он молчал, моргая своими зелеными глазами, но Малфой никогда не умел читать взгляды. — Я подозревал, что все они чей-то глупый розыгрыш. Но не твой!       — Это не розыгрыш, — выговорил Поттер, сделав шаг навстречу Драко.       — Не подходи, — предупредил Малфой.       — Как скажешь, — Поттер сник. — Я надеялся, что ты перерос школьную вражду.       — При чем тут я? — выплюнул Драко. — Это не я начал заваливать меня письмами, вынуждал обнажить душу, чтобы потом посмеяться при всей команде над доверчивым Малфоем.       — Что ты несешь? Я ничего от тебя не требовал. И не вынуждал тебя отвечать, даже на первое письмо, не вынуждал!       — Я думал, что кто-то закрыл глаза на мое прошлое и прошлое моей семьи и решил открыться и довериться.       — Малфой…       — А тебе просто стало скучно на благополучной работе в благополучном окружении, нашел доступную мишень?       — Да ты хоть знаешь, как тяжело было написать тебе первым? — неожиданно вспыхнул Поттер. — Я ведь надеялся, что это ты сделаешь, Малфой. Когда я защищал твою семью. Я думал, ты поблагодаришь меня в письме, формальной записке, а я тебе отвечу, и мы сможем построить… что-то приятнее, чем взаимная ненависть.       — С чего бы?       — Так уж вышло, что мне еще в школе перестала нравиться наша вражда.       — О, ты так настойчиво это демонстрировал, что я и не заметил, — скривил губы в усмешке Драко. — Но допускаю. И с чего бы тебе возвращаться к этим мыслям сейчас?       Поттер глубоко вздохнул, отводя взгляд, переводя его в бескрайний купол цвета индиго над ними.       — Однажды “Торнадос” выпустили на поле нового ловца. Я восхитился твоей скорости, ловкости. И твоей смелости. Я ведь так и не сел на метлу после того случая в Выручай-комнате. Я так боялся тебя тогда не спасти и снова и снова переживаю эти чувства, поднимаясь в воздух.       — А я не смог расстаться с метлой. Будь я в тот момент со своим “Нимбусом”, все бы остались живы. И тебе не пришлось бы рисковать своей жизнью и своей целью, — признался Драко. Он, вообще-то, раньше никому об этом не говорил.       — Я почти смог забыть о тебе. Но тут увидел на поле. И ты был такой, такой… — Поттер прикрыл глаза и вздохнул. — И такой нелюдимый. Я решил, что тебе нужно знать, как ты на самом деле хорош. Захотел написать тебе о своем восторге, но почему-то не смог поставить подпись. Было стыдно за мое школьное поведение. И ты бы не поверил, знай, кто автор этих записок.       Он замолчал.       — И что? — тупо спросил Драко враз охрипшим голосом.       — И ты ответил, — зеленые глаза снова смотрели прямо на Малфоя. — А когда я написал еще раз, ты ответил снова. Я был вне себя. Как будто я протянул тебе руку, как тогда в поезде, а ты не отказал, в отличие от меня, а пожал ее. Это было фантастически.       Драко моргнул. Фантастически было слышать все это, но Малфой давно не верил в сказки.       — Никак не пойму, с чего ты вдруг решил подружиться. Все школьные годы нас объединяли только тычки-пинки. Да я тебя просто бесил.       — Нет. То есть сначала да, а потом нет. Мне почему-то стало жаль тебя на шестом курсе. Ты был таким потерянным, ни следа прежнего Малфоя. Я был готов наплевать на факультетскую вражду и подставить плечо, если бы ты хоть раз показал, что и сам готов от нее отступить. Но ты показал Черную метку, нас просто отрезало друг от друга. Мы были по разные стороны баррикад, я не мог признаться в такой слабости, как желание помочь Драко Малфою. Ни себе, ни кому-то другому. Слабость тогда не прощалась.       — Мне…       — Мне не нужна твоя жалость, Поттер. Слышал, знаю. Я больше тебя не жалею. Я хочу… Да я сам не знаю, чего я хочу. Быть ближе?       Драко захотелось потрясти головой, кажется, у него возникли проблемы со слухом. Зачем Поттеру становиться ближе? Если это продолжение игры, как в письмах, то она определенно затягивалась. Но зрителей вокруг не было, ну и для чего этот спектакль? Драко не давал возможности шепоту, который бился где-то в уголках его сознания и требовал довериться Поттеру, обрести власть над разумом. Разум же был непоколебим и заставлял ершиться.       — А сейчас мы не по разную сторону баррикад?       — Нет, я убрал все баррикады своими руками.       Драко не мог с этим поспорить.       — Хочешь сказать, все, что ты писал в письмах, правда? — хмыкнул он.       — Да, — Драко в неверии приподнял бровь. — Честно говоря, я надеялся, что ты увидишь меня за этими строчками. Хотя бы узнаешь мой почерк. А потом мне показалось, что между нами появилось что-то… — Поттер смотрел на него с надеждой, но Драко молчал. — Ладно, Малфой, я пойду, я и так тебе много наговорил.       Драко перестало хватать воздуха, хотя вокруг по-прежнему не было ни души, кроме него и Поттера, а легкий ночной ветер ласкал облаченное в тонкий костюм тело. Он боялся, что ему послышалось, и на самом деле Поттер молчал или ответил что-то прямо противоположное. Ведь иначе зачем ему идти на попятную прямо сейчас, делая пару шагов назад, разворачиваясь ко входу в зал. Но если Поттеру действительно плевать, то зачем тогда плотно сжимать губы и отводить взгляд, словно боясь, что он скажет больше, чем позволил себе сам Избранный.       Драко схватил его за локоть.       — Ты идиот, Поттер? — прошипел он. — Как бы я тебя за ними увидел? Я даже надеяться не мог, что ты, мечта всего магического мира, будешь писать мне.       — Но надеялся?       — Мерлин! — в сердцах воскликнул Драко, удивляясь, как Поттер может быть таким слепым и глухим одновременно. Для Драко все сказанное за вечер были сродни признанию в чувствах, он не мог вот так просто вывалить все терзающие душу мысли, а Поттер стоял и не понимал что к чему.       Шальная мысль пойти до конца и открыться пронеслась в голове у Драко, и он схватился за нее, как за спасательный круг, который позволил бы не утонуть в щемящем душу взгляде Поттера. Можно подумать, что он, золотой мальчик, единственный здесь переживал из-за непонятных чувств или подавленных эмоций. Драко не меньше него настрадался и натерпелся, и внимание на Избранного обратил не на шестом курсе, а куда раньше.       — Я не мог тебе написать, потому что это была бы точка невозврата. Я не мог сказать тебе, что я нуждаюсь в поддержке, потому что Малфои не роняют гордость. Я не мог признать, что мне нужен ты, потому что я тебе не был нужен, я видел это, ощущал. Как я мог подумать, что письма от тебя, если после суда мы не пересекались? Если бывшие Пожиратели смерти, даже оправданные, до сих пор персоны нон грата? Разве может святой Поттер связывать себя с запятнанными даже обычной перепиской? И то, что ты писал мне… После Чанг, после Уизли — мне? Я не смог бы в это поверить никогда в жизни.       Звеневший голос смолк, и балкон накрыла оглушительная тишина.       — Но поверил? — нарушил ее Поттер.       — Блейз рассказал мне, чьи совы нарушали все защитные барьеры. И, поверь, Поттер, только это предупреждение спасло тебя от веселого проклятия, которое я бы швырнул пару минут назад, заяви ты, что был моим анонимом. Я решил, что ты просто издеваешься! Но к вечеру немного остыл.       Драко лукавил, он ничуть не остыл после записки Блейза. Однако не мог позволить себе потерять лицо, и потому держался из последних сил, даже сейчас, хотя держаться было почти не за что.       — Пожалуй, мне нужно попрощаться… — нерешительно начал Поттер.       Драко отдернул руку, отпустив его локоть. Злость затопила Малфоя. Черт возьми, он снова, снова попался на удочку этого искреннего взгляда, спокойных интонаций и предполагаемой гриффиндорской честности. Разве не после них его грудь располосовало неизвестным заклинанием? И это только один из вереницы обманных моментов.       — Малфой, мне нужно попрощаться с твоей командой, — Поттер сжал его предплечья, заглядывая в серые глаза. — Я сейчас вернусь. Не сбегай, пожалуйста, не бросай меня здесь.       Поттер кинулся в зал, где разгорался вечер, а Малфой остался на продуваемом, но теплом балконе. Драко хрипло рассмеялся над глупостью ситуации. Несколько часов назад он представлял, как обставит Поттера, прекратит переписку, разорвет с ним любую связь и не позволит над собой смеяться. А теперь ждет его, кажется, намеревающегося сбежать вместе с Драко, и даже готов ему позволить провернуть задуманное.       Или Поттер сам сбежал, оставив Малфоя на посмешище всей команде, которая наверняка видела через панорамные окна, как он общался с Избранным. И на посмешище самому Драко. Он в панике развернулся, чтобы оглядеть зал через голубоватое стекло, и тут же увидел решительного Поттера. Тот вернулся, ни слова не говоря обхватил запястье Драко, притянул к себе ближе — и мир сжался на несколько секунд, а затем открытая ветрам площадка сменилась узким тротуаром возле маггловских сблокированных домов.       — Площадь Гриммо, 12, — негромко сообщил Поттер, и стены начали двигаться, позволяя выползти откуда-то из глубины особняку, судя по виду, принадлежавшему благородной семье, а ныне Избранному. Драко безошибочно определил резиденцию Блэков.       Поттер все еще держал Малфоя за запястье и вел за собой по каменным ступеням, проворачивал тяжелый ключ в массивной двери. Драко понимал, к чему все идет. Вряд ли Поттер приглашал его на чай. Малфой совсем не хотел производить такое впечатление — доступного, легкомысленного, падкого на героев войны игрока в квиддич с длинной скамейки. Но копившееся в течение долгих лет внутри чувство не позволяло развернуться и уйти, оно требовало насытить внутреннего демона. Дверь распахнулась — и Малфой сдался.       — Из зала нельзя было трансгрессировать, — заметил он, закрывая за собой дверь и отрезая пути к отступлению.       — Для героя сделали исключение, — быстро ответил Поттер. — Я сказал, что это важно. Срочные личные обстоятельства.       Малфой хмыкнул.       — Срочные?       — Я больше не мог вздрагивать от каждого движения в сторону балкона.       — Стыдился моей компании?       — Боялся, что какой-нибудь остолоп-спортсмен разрушит наше хрупкое перемирие.       Драко все еще стоял у двери, Поттер подходил ближе к нему, словно боясь, что гость сейчас выскочит за дверь, и остановить его не получится. Малфой мог разглядеть болотную каемку радужки находящихся напротив глаз и светло-зеленую ломаную линию, приближающуюся к центру, желто-коричневые вкрапления-всполохи. Он раньше никогда не смотрел на Поттера так близко и не видел его невероятных глаз в деталях. Во рту пересохло, и Драко невольно облизал губы, не отводя взгляд, с непонятным ликованием отметив, что темный зрачок расширяется, захватывая и всполохи, и ломаную линию. Поттер тоже облизал губы.       — Считаешь нас остолопами? — выдохнул Малфой.       — Только их.       — А меня?       — Я не знаю, — признался Поттер. — Послушай, ты должен знать. Я бы не поступил с тобой дурно. Если бы все началось как дурацкий розыгрыш, я бы не довел его до конца после того, что узнал из твоих писем, — он едва ощутимо провел кончиками пальцев по тыльной стороне ладоней Драко, вызвав мурашки. — А теперь можно мне?..       Малфой ощутил, как его затапливает необъяснимой нежностью от этого глупого, трогательного, какого-то детского вопроса. Во взгляде Поттера сквозило желание, и Драко разрывало от осознания взаимности хотя бы в эту секунду. Но Поттер оставался чертовым гриффиндорцем и не мог поступить нечестно, хотя и знал, наверняка знал ответ. Ведь Малфой почти растекся от одной близости к Избранному.       — Да, черт возьми, да! — выдавил Малфой, и это вышло жалобно, к чему Драко вовсе не стремился.       Впрочем, в данный момент ему было плевать.       Поттер бросился к Драко, пригвоздив к массивной двери, переплел их пальцы и прижался к губам в удивительно нежном поцелуе. Малфой на пробу провел языком по нижней губе Поттера, заходя на гладкую внутреннюю часть, ощутил солоноватый вкус его слюны, от чего голова тут же закружилась. Поттер приоткрыл рот, впуская, коснулся кончика языка Драко, и Малфоя словно током ударило. Он крепче сжал ладони Поттера, углубляя поцелуй и не сдерживая стона, который пытался вырваться из него сразу после первого касания губ.       — Подожди, — Поттер отстранился, глубоко втягивая воздух. Он погладил Драко по щеке, провел большим пальцем по нижней губе, слегка погружая его внутрь, а потом развернулся и потянул Малфоя за собой. — Не так… Не здесь.       Они взлетели по ступенькам старой лестницы, словно трансгрессировали, хотя в доме Поттера, очевидно, это тоже было невозможно. Малфой догадался, что на особняке лежали защитные чары, скрывающие местонахождение от всех, кто не получил адреса от владельца, и магические перемещения внутри были под запретом до особого распоряжения хозяина.       Поттер толкнул одну из дверей и затащил Драко в слабо освещенную комнату. Даже не дав как следует оглядеться, Поттер набросился на Малфоя, без церемоний проникая языком в его рот. Он ласкал и вылизывал, а его руки скользили под белой мантией Драко, и он даже сквозь ткань рубашки ощущал, насколько горячая у Поттера кожа. Тот явно не торопился переходить к более решительным действиям.       Но и не Поттер мечтал о происходящем сейчас столько лет.       Драко поспешно развязал мантию Поттера и начал расстегивать рубашку, облегавшую его тело. После школы прошло всего несколько лет, он едва успел закончить аврорские курсы, но выглядел просто превосходно. Словно подготовка к работе заключалась исключительно в выполнении физических упражнений с утра до вечера. Малфою лишь однажды представилась возможность рассмотреть Поттера без одежды — на четвертом курсе. Тогда была ужасная погода, ветер пробирал зрителей до костей, сам Поттер, еще по-тинейджерски худощавый и костлявый, зябко ежился на берегу, ожидая команды прыгать в Черное озеро и спасать что-то очень дорогое. А Драко было так жарко, что пришлось стянуть шарф, ведь невозможно было равнодушно скользить взглядом по практически раздетому Поттеру.       Теперь Драко мог его касаться, и от ощущения вседозволенности срывало крышу. Он увернулся от губ Поттера, не желая смешивать впечатления от поцелуя с ощущениями от едва уловимых касаний. Пробежал пальцами по задней стороне шеи, от линии волос до выступающих позвонков, погладил лопатки, провел ладонями чуть выше, проскользил по рельефным рукам, прикоснулся к яремной впадине. Кадык Поттера дернулся, и Малфой прижался к нему, чтобы языком провести влажную дорожку к ключицам, а потом ниже.       Поттер судорожно втянул воздух, когда Драко начал покрывать мелкими поцелуями его грудь, живот, прикусил кожу над тазовой косточкой. Не теряя времени, боясь, что Поттер остановит его, Малфой схватился за ремень, едва не оторвав пряжку от выделанной мягкой кожи. Драко не хотел давать Поттеру ни малейшей возможности передумать, а сам отчаянно пытался воспользоваться неожиданно выпавшим ему шансом. И если забыть всю его с Поттером историю, оставив только последние пару месяцев, можно было представить, что они сейчас не переспят по-быстрому, а займутся любовью. Драко никогда не жаловался на воображение.       Поттер растрепал прическу Драко, так тщательно уложенную перед вечеринкой, и теперь медленным властным жестом тянул светлые пряди и отпускал их, заставляя мурашки удовольствия разбегаться по шее и плечам Малфоя и торопиться снять с Поттера брюки. У Малфоя уже давно стоял, а сейчас он представил, как Поттер будет управлять движениями его рта и языка на своем члене, надавливая и оттягивая. Собственный член болезненно заныл, требуя высвобождения из тесных брюк, но Драко не реагировал.       — Малфой, — выдохнул Поттер, когда Драко, наконец, стянул с него чертовы брюки вместе с боксерами, одним взмахом руки расшнуровал ботинки и заставил сбросить их с себя.       Малфой стоял на коленях, а Поттер возвышался над ним, голый и прекрасный.       Драко не сдержал еще одного стона, хотелось кончить от одного этого вида. У Малфоя давно не было секса, но он прекрасно понимал, что другой парень не вызвал бы столько желания и не разбудил копившуюся внутри похоть. Этой способностью с этой самой секунды обладал только Поттер.       Тот словно очнулся, подернутый пеленой вожделения взгляд вдруг стал слишком осмысленным. Драко дернулся вперед, но Поттер оказался проворнее и, подхватив Малфоя, заставил его подняться.       — Я тоже хочу тебя видеть, — заявил Поттер, видимо, заметив нарастающую панику во взгляде Драко. — Хочу раздеть тебя, — он прижался лбом ко лбу Малфоя и начал развязывать бабочку, — прижать к себе, — мантия тоже полетела на пол, Поттер принялся за пуговицы на рубашке. — Хочу узнать, какой ты.       Малфоя вело, он прижимался пахом к бедру Поттера и еле удерживался от того, чтобы непристойно потереться об Избранного. Драко растерял последние капли самообладания, пока Поттер возился с его ширинкой.       — Хочешь меня, Поттер? — спросил Драко, вышагивая из брюк. Поттер впился в него взглядом, словно пытался запечатлеть на сетчатке, чтобы видеть нагого Малфоя всякий раз, когда закрывает глаза. — Хочешь потрогать? — Драко сделал шаг ближе, взял Поттера за руку и приложил ладонь к своему прессу, позволив проскользить вниз. — Или хочешь, чтобы это сделал я? — он толкал Поттера к кровати, а сам вычерчивал двумя пальцами на нижней части живота незамысловатые линии, подбираясь ближе к каменному стояку, который демонстрировал Избранный. — А может, хочешь, чтобы я тебе отсосал?       О да, Малфой мог быть развратным и пошлым, если хотел, и сейчас бешеное желание просто отключило сознание.       Поттер заскулил, Драко легонько толкнул его на кровать, заставив раскинуться поперек, а сам навис сверху. В его голове роились образы, бывшие частыми ночными гостями на протяжении несколько лет: что он делает с Поттером, что Поттер делает с ним… От этого шумело в ушах, и ноги становились ватными.       Драко быстро поцеловал Поттера, раздвинул коленом его ноги, спустился ниже и облизал головку с выступившей капелькой смазки. Терпкий вкус его кожи дразнил язык. Драко не мог сказать, что ему нравится делать минет, но для Поттера он решил постараться — стоило только услышать удивленное восклицание и последующий стон, когда губы Малфоя сомкнулись вокруг ствола и двинулись вниз по члену.       Поттер приподнялся на локтях, следя за поднимающейся и опускающейся светлой макушкой. Драко поймал его взгляд и подмигнул, заставив покраснеть. Это было так очаровательно, что Малфой не сдержал смешок, при этом глубже вбирая член, и вибрация горла заставила Поттера застонать еще раз. Драко готов был слушать его вечно. Поттер положил ладонь на щеку Драко, огладил ее, прошелся по линии челюсти, краю ушной раковины, а затем запустил руку в волосы и чуть надавил, задавая ритм. Теперь застонал уже Малфой: прямо сейчас воплощалась его самая первая фантазия, а потому особенно желанная, и от этого происходящее казалось нереальным. Драко потянулся к собственному члену, который ныл от желания. Поттер тут же перехватил его, заставив подняться выше.       — Нет, нет, нет, — прошептал он, немного безумно улыбаясь, потому что его глаза были затуманены от удовольствия. — Я сам, я не хочу, чтобы ты трогал себя сегодня.       — Да ты собственник, Поттер, — восхитился Драко.       — Да, — решительно ответил Поттер и сразу это доказал, потянувшись к шее Малфоя и оставив на ней пусть маленький, но засос.       Драко думал, что не может возбудиться еще сильнее. Но то, как Поттер втягивал его кожу, а потом зализывал наливавшееся цветом место, заставляло все тело подрагивать от желания получить еще ласки, пусть даже такой грубоватой. Поттер явно почувствовал это, потому что ловко перевернул Драко на спину и принялся изучать его. Он гладил, кусал и облизывал, а Малфой плавился, после каждого прикосновения переживая, что кончит просто от наслаждения процессом. Он пытался сдержать стоны, но выходило так себе, и он периодически звал Поттера и даже пару раз помянул Мерлина, когда почувствовал губы на внутренней поверхности бедер, а потом широкий мазок языка на своем члене.       А потом Поттер спустился ниже.       Малфой широко открыл глаза и вскрикнул:       — Поттер! Ч-что…       — Это называется римминг, Малфой, никогда не слышал? — пробормотал Поттер, но ухмыльнулся. Как чертов слизеринец!       И снова обвел кончиком языка колечко мышц, заставил Драко согнуть ноги в коленях и расставить их как можно шире. И начал ласкать Малфоя, хотя они вообще-то не договаривались, что Поттер окажется сверху.       Черт возьми, они вообще не договаривались, что такое случится.       Драко ведь еще утром хотел разорвать с Поттером все неожиданно появившиеся контакты!       Но тут Поттер что-то прошептал, Драко почувствовал легкий холодок между ягодиц, тут же сменившийся теплым и влажным прикосновением. Поттер наложил очищающее и решил поиметь его языком. Малфой потерялся в ощущениях.       Хотелось двигать бедрами навстречу Поттеру. Хотелось погладить себя, но Драко боялся, что не успеет даже один раз провести по члену — и все закончится. Сбежать тоже хотелось: это было так стыдно, лежать полностью раскрытым под бывшим врагом, героем магического мира, пока он вылизывает его задницу. Стыдно, развратно и чертовски возбуждающе.       Поттер снова что-то прошептал, после чего между ягодиц стало мокро.       — Мне нужно твое обещание, — заявил Поттер, снова серьезно глядя в глаза Драко. Малфой попытался собраться, но оказавшийся в нем палец Поттера не давал сделать этого. Он чувствовал движение подушечки чуть согнутого пальца по стенкам.       — Ах… какое, Поттер?       — Когда ты будешь кричать подо мной… — он добавил второй палец, Драко готов был начинать уже сейчас.       — Когда… да, да, — Драко тихонько заскулил, ощущая, как Поттер раздвигает и сдвигает пальцы.       — Хочу, чтобы ты кричал мое имя. Гарри. Повтори?       — Гарри, — проворчал Малфой, потому что Поттер вышел из него и сейчас кружил пальцами по нежной коже между яичками и анусом. — Ох, Гарри! — гораздо дружелюбнее повторил он, когда уже три пальца Поттера толкнулись в него, погружаясь во все еще узкую, но уже готовую дырочку.       — Если бы я знал, как прекрасно ты выглядишь в постели, начал бы писать тебе на шестом курсе, — прикусил губу Гарри, продолжая двигать пальцами. А потом добавил: — Драко.       — Трахни уже меня, сил нет терпеть, — прохныкал Драко и заерзал, изнывая от желания подрочить себе и Поттеру, а лучше обоим сразу и кончить прямо сейчас.       Драко сдался. На краю уплывающего сознания мелькнула мысль, что сдался он еще в тот момент, когда прочел письмо после сообщения Крокк о присутствии Поттера на вечеринке. И аноним сразу обзавелся непокорной черной шевелюрой и яркими зелеными глазами, но Драко упорно это игнорировал до собственного появления на Гриммо, 12.       Поттер распределил остатки смазки по члену и приставил головку ко входу, Драко непроизвольно сжал мышцы.       — Драко, расслабься, я не сделаю больно. Хочешь, я остановлюсь? — забеспокоился Поттер.       — Нет, — Драко сам двинулся навстречу, лишь бы Поттер не передумал, и когда почувствовал в себе геройский член, окончательно расслабился. Перед глазами плясали звезды. Это был без преувеличения охуенный подарок на Рождество, хоть и полученный загодя.       Поттер был нежен, он двигался очень медленно и постоянно целовал Драко, периодически переходя с губ на щеки, глаза и уши. Малфой с готовностью отвечал, привыкая к ощущениям, обнимал Поттера и прижимал к себе как можно ближе, боясь отпустить и потерять прямо сейчас.       — Какой же ты узкий, — выдохнул ему в ухо Поттер, меняя угол и задевая головкой чувствительный узелок. Драко вскрикнул от новых ощущений, которые словно заставили оставшуюся кровь прилить к его паху. — Я просто не могу контролировать себя.       — Если ты не перестанешь шептать мне на ухо, я кончу, — признался Малфой.       — Тогда давай, Драко, потому что я не выдержу, — простонал Поттер.       — Гарри, — захныкал Драко.       — Блять, — выдавил Гарри, уже ускорившийся и, кажется, с трудом сохраняющий контроль.       — Вместе, — предложил Драко и чуть приподнял бедра, чтобы потереться членом о живот Поттера.       Этого оказалось достаточно, оргазм накрыл Драко с головой, он выгнулся и, кажется, не застонал, а закричал. Кончающий в него Поттер продолжал твердить:       — О боже… О Драко… О боже… — а Малфой сейчас не смог бы связать и пары звуков, чтобы получить хотя бы осмысленный слог.       Он продолжал тяжело дышать и гладил Поттера, отказываясь отпускать. Тот все-таки сумел выбраться из на удивление крепких объятий Драко, упал рядом и накрыл обоих одеялом.       — Ты невероятный, — сообщил ему Поттер, глядя в глаза, а потом поцеловал и подтянул к себе, обхватывая расслабленное тело Малфоя рукой и ногой. Драко подумал, что надо вернуться на базу или хотя бы в Мэнор, но глаза закрывались. К тому же в объятиях Поттера было так уютно засыпать.       Но пробуждение оказалось не таким приятным, как выглядело в пьяных от близости к Поттеру фантазиях. Когда Драко вспомнил, что именно произошло прошлым вечером, ему захотелось провалиться сквозь землю, но Поттер все еще удерживал его в крепких объятиях. Вчера его можно было называть Гарри, не стесняясь интонаций и обстоятельств, а сегодня все выглядит не более чем инфантильным порывом. Драко до боли закусил губу и сжал кулаки, чтобы сдержать рвущийся наружу крик отчаяния.       Он же Малфой. Он не доверяет людям просто потому, что они заявляют, будто делали что-то без злого умысла. Ну какого черта его так повело вчера?       — Драко? — зашевелился рядом Поттер и потерся щекой о его спину.       — Ну что, с наступающим Рождеством, Поттер, — Драко постарался высвободиться из его объятий. — Гештальт закрыт? — козырнул он недавно выученным термином. — Можем двигаться дальше. И даже не писать друг другу.       — Я и не хочу писать, — серьезным голосом ответил Поттер. В груди у Драко почему-то закололо. — Но и твое “дальше” мне не нужно, — он заставил Драко перевернуться и навис над ним. Видимо, надеялся продавить так свое мнение. — Слушай, давай попробуем продолжить вместе.       Малфой не был уверен, что Поттер понимает, о чем говорит.       — Ты ведь встречаешься с мелкой Уизли? — осторожно уточнил он.       — Уже давно нет, но об этом знают только самые близкие, — многозначительно посмотрел на него Поттер.       — Я Пожиратель смерти, от тебя отвернется все магическое общество, и мы ненавидим друг друга, — на всякий случай напомнил Драко.       — Бывший, нет и нет, — быстро ответил Поттер. — Я знаю, какой ты сейчас, из твоих писем. И что ты продолжаешь быть таким несносным, каким мне понравился, теперь тоже знаю, — Драко слабо улыбнулся, вспоминая сцену, которую закатил вчера на балконе. — Можно даже не переживать из-за секса — он превосходен. И мне плевать, что подумают обо мне. Я хочу знать, что думаешь ты.       — Я думаю, что это смешно: на тебя охотятся сотни поклонников и поклонниц, а ты катишь яйца к Малфою.       — Захочешь ли ты их принять? — ухмыльнулся Поттер.       — Это сложно, — не стал лгать Драко. — Я не могу ответить после всего лишь одной великолепной ночи и пары месяцев ненавязчивого общения.       — Мы знакомы с первого курса! — возмутился Поттер, но Драко все еще не реагировал на его шутки. — Драко, пожалуйста, ну давай попробуем. Вдруг у нас получится великолепной не только одна ночь?       Малфоя подкупило искреннее желание Поттера, пусть и абсолютно иррациональное и во многом необъяснимое.       — У Малфоев все всегда получается, Поттер, — ухмыльнулся он. Драко не мог выдавить из себя согласие, но чтобы обозначить его, легонько погладил плечо все еще нависающего над ним парня.       — Хм, тогда, может, у тебя получится найти общий язык с Уизли? Я приглашен к ним на обед, — зеленые глаза весело заблестели.       Малфой замер.       — О нет, — пробормотал он.       — Я хочу, чтобы ты пошел со мной, — твердо сообщил Поттер. — Видишь, мне плевать, что они подумают. Я не намерен скрывать тебя или стыдиться.       — А что подумаю я, ты не хотел бы узнать? — прошипел Драко.       — Ты можешь подумать о наказании мне за твои будущие мучения, — миролюбиво предложил Поттер.       Драко не мог понять, как это у него получалось — вести себя так, словно они миллион лет обнимаются голые по утрам и спорят, идти ли на обед к Уизли. Но Малфою определенно это нравилось.       — Пойдешь со мной на обед в Мэнор. Думаю, это достойная кара, — мстительно улыбнулся он.       — Какой же ты садист! — простонал Поттер, и от его интонации начавшая исчезать утренняя эрекция Драко вернулась. — Мой садист, — прошептал Поттер на ухо и Драко заерзал. — Помнишь, что нужно кричать? — невинно поинтересовался Поттер и тут же опустился чуть ниже, припав к шее партнера.       — Гарри, — Драко улыбнулся, услышав одобрительное сопение.       Впереди была неделя отдыха. Люциус и Нарцисса ждали его не раньше 26 декабря. Обед у Уизли Драко был готов потерпеть. И если сплетники из “Ежедневного пророка” не станут портить рождественские каникулы перспективному ловцу “Татсхилл Торнадос” и герою магической Британии, то Гарри и Драко без суеты разберутся, что между ними за отношения и есть ли у них будущее.       Малфой скрестил пальцы и попросил всех святых, Мерлина и на всякий случай Гриффиндора со Слизерином, чтобы будущее было, и узнал он об этом не от очередной совы, а лично от Гарри Поттера.       Его Гарри Поттера.