Однажды ты будешь моей!

Сюжетная дыра непримечательна в любое время суток. По ней спокойно бродят как Черный Вилли Вонка, так и Иисус Христос. Критик давно перестал удивляться, а уж тем более перестал удивляться тому, что в его доме не защищают от гостей даже двери. В последнее время у того почему-то стало плохо со сном, кажется, серия обзоров на фильмы Шьямалана, сделанная в кратчайшие сроки, возымела свое действие — Критик валится спать прямо за рабочим столом, а снятся ему инопланетяне, боящиеся воды и дерева. Он подскакивает с жутким козлиным криком, пугая каждого, кто его может услышать. Он понимает, что ему нужно взять отпуск и отдохнуть от работы, сегодня, когда решение уже было принято, его планам помешал неожиданный гость. Критик как обычно подскочил от кошмара, и глаза его в тот же момент уставились на самолет. Пассажирский. Здоровый такой. — Здорово, Критик. Тот проморгался пару раз прежде чем ответить. Он быстро вспоминал все, что знал за других в эти секунды, но так и не смог припомнить такого персонажа. — Говорящий самолет? — Да, чувак, а чему ты удивлен? Критик хмыкнул. А действительно. — Ничему. После этого самолет, дружелюбно улыбающийся фюзеляжем, долго рассматривал человека. Пауза затянулась. — Что ты тут делаешь? — в конце-концов всплеснул руками Критик, состроив недовольную мину. — Чел, ты думал про отпуск. И вот он я. Они еще немного помолчали. — О! — в итоге поднял палец вверх Критик. — Это так мило… Слушай, только я что-то тебя не припомню… Ты вообще кто? — Я Бройлер747, пассажирский самолет из одного русского сериала, который ты, Критик, никогда не видел. Брови Ностальгирующего поползли вверх. — Это что, типа дружба народов? — Ну, типа того, — хохотнул турбинами Бройлер. — Круто! — улыбнулся Критик. — Куда мы отправимся? — Я исполню самую заветную из твоих мечт в этот отпуск. Забирайся в мои внутренности, там тебя уже ждут. Критик на миг задумался, но стоило только еще хоть раз вспомнить про свои кошмары, как согласие сразу вырвалось из него утвердительным кивком. Он обошел пассажирский лайнер, а потом забрался внутрь него. Отчасти он ощутил себя пророком Ионой, что три дня мучился от темноты и одиночества, но рассмотрев салон, он понял, что одиночество точно его не ждет. Поблизости от него располагалась круглая мадам со странным макияжем на лице, а, пройдя чуть вглубь, он увидел довольно придурковатую стюардессу, которая практически тут же вежливо усадила его на место и пожелала приятного полета. Тем временем из кабины пилотов звучал разговор: — Дринкинс? — Да, сэр? — Сколько еще осталось до конца? — Ровно пятьсот двадцать четыре серии, сэр. — Отлично, тогда мы еще успеем удивить нашего нового пассажира. Критик ничего не понял из их разговора и расслабился. Самолет взмыл ввысь. В какой-то момент Бройлер начало немного покачивать, а сам Критик ощутил небольшое покалывание во всем теле. Он дремал, но это ощущение заставило его вынырнуть из дремоты. Почему-то Критик стал осматривать себя. Первое, что ему бросилось в глаза — это его собственные, слишком изящные, лишенные волос, руки. Критик сморгнул, но открыв глаза, понял, что все то, что он увидел оставалось, в силе. И тут он почувствовал что-то странное на своей груди. Хвать — сиськи. Критик широко раскрыл глаза и заорал. — Какого хера ты сменил мне пол, ублюдок?! Я что теперь, женщина? Из глубины салона послышался спокойный голос Бройлера: — Успокойся, это только на время отпуска. Таковы условия нашего отбитого на голову автора. Ты привыкнешь. Или что, поставить нам рейтинг повыше, потому что ты ненавидишь женщин? Упоминание рейтинга и мизогинии сменило гнев Критика на спокойное состояние, а от кабины пилотов послышался натянутый смех и тихий шепот: «Командор, остановитесь, а то вас выбросят за борт». Критик вдруг пожал плечами, а потом попросил у стюардессы, без конца болтающей по телефону, зеркальце. У него почему-то не было настроения отчитывать ее за это. Он стал осматривать себя, находя себя довольно привлекательной зазнобой, которая сможет покорить не одно сердце. Сделав мертвую петлю, Бройлер совершил удачную посадку на землю. — Все, Критик, твоя остановка, бывай. Вернусь за тобой через неделю. — Стой, погоди, погоди минутку! — вдруг начал злиться Критик, потому что перед ним был тот самый проклятущий дом, который он ненавидел всеми своими фибрами, но ничего не успел ни сделать, ни сказать, так как Бройлер быстро смотался на высоту обратно. Критик остался один, а потом вдруг начал неразборчиво истерить, так как дом, перед которым он оказался, был в фильме «Призрак дома на холме». Он взмахивал руками, пинал землю, проклинал русских и корчил рожи около трех минут. — Вижу, что попала туда, куда нужно… — послышался вдруг самый сладкий голос из возможных. Критик замер, почувствовав, что что-то там в штанах, что теперь вместо стояка, засвербило так, будто бы сейчас взорвется. Он медленно обернулся и его челюсть отвисла, ударившись о землю. Его с интересом и задором рассматривала самая горячая девушка из всех, кого он когда-либо знал, смотря фильмы, мультики и сериалы днями напролет. — КЭТРИН ЗИТА ДЖОНС! — только и вырвалось из него. Девушка дернула головой и улыбка сошла с ее лица. — Подруга, все понимаю. У меня тоже после нескольких бессонных ночей едет крыша, — спокойно пожала плечами она. — Меня зовут Теодора. Для тебя просто Тео, — после чего она игриво ей подмигнула. У Критика сердце билось так, что скорее всего еще чуть-чуть и выскочило бы нафиг. Он долго раскрывал и закрывал рот, а Тео, перекинув свою сумку с вещами через плечо, вдруг подошла ближе, оценивающе оглядела, а потом тихо прошептала: — Я не против познакомиться с тобой поближе, если ты не против, конечно. А то будет скучно просиживать весь эксперимент в одиночестве. Повисла пауза, к аритмии прибавилась дрожь в коленях. Тео, вдруг поджав губы, думая, что эта смешная девушка слишком уж себе на уме, решила идти дальше. Как только обожаемое лицо скрылось от Критика, он мигом пришел в себя, потом сделал быстрый рывок в сторону за Тео-Кэтрин и осторожно взял ее за руку, а после проговорил, уже мысленно благодаря этот странный Бройлер и все, что с ним случилось за последние дни, предчувствуя неделю большого секса и прочих прелестей. — Да, я согласен… В смысле согласна. Тео светло и легкомысленно улыбнулась. — Заметано. Я буду тебя ждать, вечером. Критик, когда она ушла, а следом за ней поплелся носильщик, подумал, что, возможно, у дурных фильмов есть свои нераскрытые плюсы. «Неделя, значит. Ох, что это будет за неделя…» — размечтался он, тоже потихоньку забредая в дом.