Art Deco

Кастиэль продолжал сомневаться в правильности своего решения. Может не стоило так быстро отпускать Бальтазара? С другой стороны, ангел-ренегат спас его от Рафаила. Камень Лота обратил сосуд архангела в столб соли, значит Бальтазар действительно укрывает могущественное оружие небес, которое могло бы принести ангелу победу в войне. «Знаешь, что в тебе смешно? Ты веришь, что можешь остановить войну… Она никогда не остановится» И всё же не только мысли о Гражданской войне на Небесах терзали Кастиила. Слова Бальтазара о разгульном образе жизни здесь, на земле, заставили ангела задуматься о том, как сильно изменились его собратья. Даже один из архангелов, Габриэль, уже давно вёл столь непристойную для своего звания жизнь. Как могли они опуститься до такого? Кастиил не осуждал своих братьев, просто не мог поверить в то, что такую жизнь они предпочли Небесам. Они нарушили завет Отца, обязывающий их, Небесных Воинов, защищать род людской. Они предпочли раствориться среди людей, затеряться среди их пороков. Кастиэль понимал их, но лишь отчасти: многие ангелы в глубине души завидовали людям, восхищались их правом выбора, возможностью испытывать эмоции. Эмоции… На Небесах ангелы часто перешептывались об этой грани человека, рассказывали то, что подметили сами и то, что услышали от других. Перешептывались о влиянии эмоций на человека, но сколько бы они не судачили, им не дано было понять сколь многогранны человеческие эмоции. Могущественные существа, хранители великого множества знаний — они не представляли, каково это испытывать запретную любовь, каково радоваться и ощущать, как на душе скребутся кошки. Это и многое другое было им неведомо, но оттого их и манила людская сущность. Некоторые решались даже на более близкий контакт с людьми. Так появились нефилимы, плоды любви ангела и человека, те, кто обладал человеческой душой и ангельской благодатью. Они сильно отличались от своих небесных братьев поведением: были импульсивны, нерациональны, чаще руководствовались эмоциями, а не правилами. Это не понравилось Отцу, и нефелимы были преданы гонениям. С тех пор интерес к эмоциям у ангелов поутих: они просто оберегали людей, наблюдали за ними, но никогда не вмешивались в их жизнь. А теперь… «Да пошло оно всё! Отец не вернётся». В памяти вновь всплыли слова Бальтазара. Что если Отец и впрямь навсегда покинул их? Кастиил тряхнул головой, прогоняя мрачные мысли. Хотя куда уж мрачнее? На Небесах творился бедлам, ангел бросил вызов архангелу! Многие поддержали Кастиила. Он и впрямь был объектом для подражания: возглавлял небесный гарнизон, был преданным и храбрым воином, верным другом каждому, а его любовь к людям не знала границ. Другие же считали его «ручным ангелом» Винчестеров и не видели в нём предводителя, а потому приняли сторону Рафаила. Кастиил больше всего на свете не желал победы Рафаила, ибо знал о его планах: тот стремился подчинить себе Небеса, стать новым Богом и направить историю в её правильное, по его мнению, русло: начать апокалипсис. Он не мог этого допустить! Столько было сделано, чтобы его предотвратить, сколько жизней покалечено ради одной цели! Нельзя сейчас вот так всё потерять! Кастиил решил ещё раз обратиться к Бальтазару. Ему уже нечего было добавить, оставалось только умолять старого друга отдать мощное оружие. Найти ренегата оказалось не так просто: ангел хорошо скрывался от собратьев. И всё же спустя полчаса поисков Кастиил обнаружил своего спасителя.

***

— Входи, Кастиил, — раздался знакомый голос, стоило ангелу появиться под дверью квартиры на последнем этаже нью-йоркского небоскрёба. Не мешкая, ангел потянул на себя ручку и толкнул послушную железяку. — Ты умеешь пользоваться дверью, Кас? Похвально! — вальяжно расположившись на диване, Бальтазар покручивал в стакане дорогой коньяк, любуясь тем, как янтарная жидкость на долю секунды обволакивала стекло и вновь собиралась в единую волну. Терпкий аромат, возникавший после таких манипуляций, приносил ангелу особое удовольствие, ибо оно было недолгим, но слишком желанным. Еда и напитки — всего лишь молекулы, но запахи — это другое, ангел их ощущал. — Дина порой пугают мои внезапные появления, — пробормотал нежданный гость, и, прикрыв за собой дверь, стал осматривать квартиру. Всё было шикарно, но не вычурно. Играла музыка, весьма приятная на слух. — Опять твой Винчестер, — лениво проворчал некогда подчиненный Кастиила. — Ты тоже считаешь меня «ручным ангелом»? — вполне серьёзно спросил Кастиэль, застыв подобно статуе, всматриваясь в глаза собрата, дабы прочитать там ответ. — Ну, — серьёзный разговор — последнее, чего бы сейчас хотел Бальтазар, поэтому он попытался направить его в другое русло, — это решать только тебе, Кас. Так зачем ты меня искал? — Я хотел ещё раз отблагодарить тебя за моё спасение, — хитрый огонёк проскочил во взгляде его собеседника, но ангел не придал этому значения, объяснив всё нарциссизмом и самодовольством Бальтазара, — и попросить у тебя оружие. Пойми, оно… — Ох, Кастиэль, — разочарованно протянул ангел, закатил глаза и нехотя поднялся с дивана. — Забудь ты хоть на один вечер про свою войну и удели время себе! Слегка приобняв друга за плечи, Бальтазар повёл его к мягкому кожаному дивану. — Позволь мне продемонстрировать, от чего ты отказываешься, — заманчиво прошептал чуть хрипловатый голос прямо над самым ухом, прежде чем его обладатель скрылся в другой комнате. Не зная, чем себя занять, Кастиил обратил интерес к музыке. Молодой женский голос завораживал, он как нельзя кстати подходил под оранжировку и передавал самые разные настроения, заложенные автором в эти строки: «Lifting my feet off the ground, The ground» И вновь мысли о Небесах, о войне… «Rai-, rai-, rai-, raise me up» — Почему она просит поднять её? — озадаченно спросил Кастиил, когда Бальтазар появился на пороге комнаты с белым мешочком. Ангел часто слушал людские молитвы, сожалея, что не вправе помочь им. Однако лишь недавно понял, что вправе, ещё как вправе помочь. Тогда нахлынуло чувство вины, прежде ему незнакомое. Прежде он всегда выполнял приказы, не задумываясь о последствиях и мотивах, а сейчас начал сам распоряжаться своей жизнью, и вся ответственность легла исключительно на его плечи. — Не вслушивайся в то, что она поёт, — небрежно отмахнулся Бальтазар, располагаясь рядом и высыпая на гладкую зеркальную поверхность стола аккуратные дорожки кокаина. — Наслаждайся музыкой. — Что это? — наблюдая за манипуляциями друга, спросил Кастиил. — Кокаин. Однако люди также называют его «ангельской пылью», — прицокнув, ответил «непростой вор». Сворачивая стодолларовую купюру в трубочку, которая появилась в его руке из ниоткуда, он протянул собеседнику ещё одну точно такую же. — Почему? — удивился Кастиэль. Сначала он подумал, что это нечто похожее на прах ангела, судя по названию, но трубочку всё же скрутил. Бальтазар прислонил трубочку к ноздре и одним отточенным движением прошёлся по полосочке, вдыхая каждый грамм, а после блаженно откинулся на спинку дивана. — Потому что такие ощущения можно испытать только в раю, — ответ озадачил Кастиила ещё больше. — То есть это не прах ангела? — он всё же решил уточнить, чем вызвал безудержный приступ хохота у Бальтазара. — Боже, нет! Нет, Кас, это наркотик, придуманный людьми, при изготовлении которого ни один ангел не пострадал, — сквозь смех говорил бывший Небесный Воин. Насторожившись, Кастиил попробовал повторить действия Бальтазара, но вышло неуклюже: часть наркотика раздуло по всему столику, другая часть заставила Кастиэля чихать ещё минуты две. Глаза заслезились. Зачинщик продолжал смеяться, раскинувшись на диване. Заиграла новая мелодия, но ангелу было не до неё, он продолжал утирать проступившие слезы рукавом своего плаща, жадно хватая воздух. Наконец дыхание нормализовалось. Кастиил почувствовал, что начал терять контроль над своим телом, он точно обмяк, казалось вессель может в любой момент превратиться в лужу атрофированных мышц. Ангел попытался приложить ещё больше сил, чтобы удержать контроль над телом, но ничего не выходило: ощущение легкой тяжести, как бы парадоксально это ни звучало, не проходило. Постепенно Кастиилу начинало казаться, что музыка заполонила всю комнату, и будто понесла его подобно океану, обволакивая со всех сторон. Мягкий голос пел вкрадчиво, неспешно, размеренная музыка струилась своим чередом, унося мысли куда-то далеко: он слышал слова, но не мог их разобрать, понять смысл; он просто доверился новым ощущениям. Неожиданный прилив сил заставил Кастиэля глубоко вдохнуть. Всё вокруг стало ярче в несколько раз. Впервые он почувствовал себя таким… живым? беспечным? свободным? Он не мог подобрать нужного слова. Впрочем, это было неважно. Мягкие руки хозяина квартиры осторожно скользнули по талии, утянув Кастиэля обратно на диван. Мягкая поверхность заставила окончательно расслабиться. Впервые за долгое время ангел пребывал в моменте: он не беспокоился ни о вечно попадающих в неприятности Винчестерах, ни о Гражданской войне, ни об Аде, ни о Рае, ни о чём… Он чувствовал внутренний подъём, некоторое возбуждение, но при этом был спокоен. — Попробуй ещё, я сделаю дорожку поменьше, — послышался голос Бальтазара. — Смотри, когда склоняешься, не смей выдыхать, только вдыхай. Один быстрый вдох и резко откидываешься назад, понятно? — друг говорил медленно, членораздельно, чтобы Кастиэль не только услышал его, но и понял. Кастиил кивнул и принял из рук вора самодельную трубочку. Он аккуратно склонился над дорожкой, собрав воедино мысли, и сделал вдох, полностью сметая кокаин, затем резко откинулся на спинку дивана, как наказал Бальтазар. Спустя несколько секунд по телу прошла легкая дрожь, за которой последовал ещё один прилив сил, удовольствия и радости. Кастиэль не мог понять этих чувств, всё это было так ново, так странно и так... приятно. Удовольствие захлестнуло его новой волной: было просто хорошо, спокойно, мир заиграл палитрой красок, которую ангелу не довелось лицезреть даже в раю. В один момент все его чувства обострились до предела, отчего яркая вспышка света озарила прекрасные крылья. Голоса праведников, возносящие молитвы, смешались с музыкой в единое целое. Кастиил не знал за что ухватиться как за связь с реальностью, ему казалось, что он потерялся в своих собственных ощущениях. Он был подобно оголённому проводу. В какой-то момент закралась шальная мысль, что теперь по силе он сравним с архангелом, но она быстро сгинула в круговерти всех других. — Открой рот и высунь язык, — шёпотом приказал Бальтазар, наблюдая за бывшим предводителем. Ему нравилось это зрелище, нравилось то, что он понимает друга, как никто сейчас, испытывает похожие ощущения. Кастиил послушался. Набрав маленькую горстку из другого пакетика, ангел осторожно провёл пальцем по кончику языка и вновь отстранился. Ощущения снова обострились до предела. Теперь Кастиэль не пытался совладать с ними, просто наслаждался, отдаваясь в их власть всецело и без остатка, что, конечно же, не укрылось от зоркого взгляда Бальтазара, в светлой голове которого уже созрел хищный план. Подвинувшись ближе, он осторожно провёл тыльной стороной ладони от ключицы, скрытой под тремя слоями одежды, до подбородка, ухватил и притянул мало что понимающего Кастиила за волосы ближе, слегка взъерошив брюнета и оставляя на его губах томный поцелуй, лёгкий, но такой чувственный, с привкусом коньяка. Этот жест тут же нашёл отклик в теле Джимми. Бальтазар осторожно накрыл своей ладонью возбужденный орган, начиная слегка сжимать сквозь ткань штанов, чем вызвал едва слышный стон. Ещё пара осторожных движений, ангел внимательно следил за реакцией спасателя Небес, ожидая, что тот воспротивится его ласкам и оттолкнёт. Но Кастиэль, похоже, пребывал в собственном мире тайных грёз и не желал прерывать его действия. Бальтазар осторожно избавил Кастиила от плаща, оставив его на диване. Дальше пиджак, рубашка, от галстука ренегат решил избавиться в последний момент, поэтому оставил его болтаться на шее своей давней мечты. В памяти стали всплывать отрывки из далёкой жизни, когда Бальтазар находился в подчинении у Кастиэля. Ещё тогда этот ангел начал занимать все его мысли. Он был идеальным по всем параметрам, даже для ангела он был слишком идеальным. Бальтазар не смел даже подумать о том, что между ними может что-то быть, однако всегда старался быть рядом, пытался выслужиться и всячески привлечь к себе внимание, но почти всё своё внимание Кастиил уделял творениям Божьим и людям. Это сильно бесило, но в тоже время и привлекало. Сейчас у Его ангела были столь добрые и тёплые голубые глаза, в которых прежде хотелось утонуть, чтобы не показать свои чувства. Бальтазар всегда их отрицал, но продолжал испытывать, не зная, как усмирить. Холодными пальцами он провёл по подтянутому телу, спускаясь к паху. Бальтазар медлил, чтобы растянуть удовольствие, он без труда мог бы избавить их от одежды по щелчку пальцев, но определенные фильмы дали понять, что процесс избавления от одежды является своего рода прелюдией. Расстегнув пряжку ремня, ангел перешёл к молнии на брюках. Расправившись с ней, он аккуратно подцепил брюки и резко стянул их вместе с боксёрами. Избавив Кастиила от обуви и носков, Бальтазар вновь вернулся к торсу. Нежно провёл по едва проступающим кубикам на плоском животе. Его ледяные руки вызвали очередную волну наслаждения, которая захлестнула Кастиэля с головой, заставив шумно выдохнуть. Прежде прикрытые глаза распахнулись. Бальтазар заметил эту резкую перемену и тут же припал к пересохшим губам своего тайного возлюбленного, увлекая в более долгий и страстный поцелуй, ненароком задевая розовый сосок. Наклонившись к самому уху, он практически зашипел: «Сегодня веду я, мой милый предводитель!». Затем Бальтазар несильно прикусил мочку уха, слегка затянув узелок галстука, как бы придушивая. Ухмыльнувшись, он стянул галстук с шеи и завёл руки Кастиила за спину, связав их некрепко, но прочно. Припав к шее, он оставил алеющий засос на еле заметной красной полоске там, где несколько секунд назад был галстук. «I will love you to the end of times» Бальтазар мысленно вторил певице, продолжая ласкать ртом желанное тело. Сначала он покрывал легкими поцелуями шею и ключицы, а затем повёл дорожку к затвердевшему от холода соску. Обхватив его губами и опалив горячим дыханием, он слегка прикусил его. Лаская второй рукой, он нежно перекатил чувствительную бусинку меж пальцев, периодически сжимая то сильнее, то вовсе отпуская. Рой мурашек заставил Кастиила поддаться навстречу ласкам и издать стон наслаждения. Но ангел не собирался останавливаться. Отстранившись, Бальтазар сделал ещё один глоток коньяка и поднёс бокал к губам Кастиэля. Тот с жадностью сделал большой глоток, потому что от происходящего у него пересохло в горле. И кажется, даже воздух накалился, будучи немым свидетелем пикантной сцены. Ренегат вновь возвратился к сладостной пытке: он осторожно провёл указательными пальцами по ареолам сосков, слегка царапнув ноготком каждую горошинку, будто ненароком. После чего втянул Кастиила в долгий французский поцелуй, как бы отвлекая, резко, до боли зажал каждый сосок межу указательным и большим пальцами, оттягивая. Манипуляция заставляет ангела вскрикнуть и болезненно простонать, не разрывая поцелуй. Бальтазар отпустил «пленников» и по щелчку заставил окно распахнуться, впустив морозный воздух. Долгожданная свежесть приятно охладила кожу. Ангел запустил руку в мягкие волосы шатена и крепко сжал несколько прядей возле корней, зафиксировав положение головы и углубив поцелуй. В какой-то момент он больно прикусил кончик языка оппонента, не дав отстраниться ни на миллиметр. Кастиил недовольно промычал, в попытке отстраниться. Но осознав безвыходность своего положения, он попытался лягнуть Бальтазара. Тот вовремя раскрыл хитрый план и одним ловким движение уложил Кастиэля себе на колени, отвесив хлесткий шлепок по правой ягодице, отчего податливое тело резко выгнулось. На нежной коже тут же проявился красный отпечаток ладони. Ангел не ожидал такой реакции, поэтому начал нежно оглаживать пострадавшую булочку.* — Ты был очень непослушным ангелом, — второй шлёпок приходится чуть ниже, он слабее первого. Однако то ли это действие наркотиков и алкоголя, то ли происки Бальтазара, но Кастиилу кажется, что голос принадлежит Рафаилу. Эта мысль заставляет его задергаться в попытках избавиться от галстука, так некстати сковывающего. Третий удар пришёлся на левую ягодицу. Действие наркотика не отпускало, но разум истерично бился, точно запертый в клетке Люцифер. Он кричал, что необходимо сопротивляться Рафаилу всеми силами. Бальтазар заметил резкую перемену в поведении Кастиила, прочитав его мысли, он решил все же сменить тактику. — Я не Рафаил, Кас, — ангел осторожно провёл по ложбинке между ягодиц, принимаясь оглаживать спину любовника в попытке успокоить и вернуть его себе. — Рафаила здесь нет, — нежный шёпот Бальтазара завораживал и Кастиэль понемногу начал успокаиваться, расслабляясь под умелыми руками собрата, который выводил на его спине енохианские символы, означающие слова любви. — нас никто здесь не найдёт, — Я люблю тебя, Я не позволю тебя обидеть, Ты только мой, каждую вырисованную нежным поглаживанием фразу Бальтазар зачёркивал, надеясь сбить Кастиила с толку, не дать разобрать свой почерк. Но он не учёл один момент: Кастиэль уже давно его знает и не раз мучился, пытаясь разобрать очередной доклад Бальтазара, так что его почерк более чем знаком Небесному Воину и он отличнопонимает, что «пишет» Бальтазар даже сквозь пелену опьяняющих веществ. — так как я нарисовал символы, скрывающие это место и от ангелов, и от демонов, и даже от архангелов. Нам никто не помешает. Заметив, что Кастиил расслабился и успокоился, ангел проверил узелок и затянул его потуже, чтобы уберечь себя на случай очередных галлюцинаций Каса, в которых главным героем является много возомнивший о себе архангел. Теоретически, таких может быть даже 2, а то и все 3, если не больше. Бальтазар начал осыпать попку Каса хлесткими шлепками, вынуждая того ёрзать и иногда тихо вскрикивать, когда особенно сильный удар приходился на одно и тоже место. Зрелище ангелу нравилось, но начало надоедать. Он юрко просунул руку под торс Кастиэля и вновь сжал чувствительную горошинку в свои тиски, тут же нанося очередной удар по заднице. Реакция превзошла все ожидания: Кастиил непроизвольно дернулся от шлепка, чем вызвал новую волну боли, ведь рука Бальтазара не сдвинулась ни на миллиметр, продолжая болезненно сжимать чувствительный сосок. Сладкий стон перешёл в болезненный вскрик и шипение. Несмотря на то, что происходящее походило скорее на издевательство или очередной эксперимент Бальтазара, Кастиил не хотел, чтобы эта сладостная мука заканчивалась. В глубине души он понимал, что ему это нравится, нравится это наслаждение, граничащее с болью, нравится чувствовать себя таким уязвимым, но при этом понимать, что находишься в безопасности, нравится безоговорочно доверять, отдавшись всецело своим ощущениям, которые открылись для него с новой стороны, что прежде казалась запретной и недоступной. — Я скоро вернусь, — промурлыкал Бальтазар и, вспорхнув крыльями, оставил собрата в одиночестве. Через секунд может двадцать вновь послышался шелест крыльев. — Кас, будь добр, перевернись на спинку, — на ходу распаковывая принесенную коробочку, обратился ангел к развалившемуся на диване телу. Тот непонимающе перекатился на спину и скривился, когда кожа дивана соприкоснулась с его пострадавшей филейной частью. — Извини, — заметив страдания юного Вертера, невинно сказал Бальтазар, заканчивая возиться с коробочкой и вытаскивая оттуда две висюльки, напоминавшие чем-то серёжки. Присев рядом, ангел осторожно прицепил механизм на правый сосок возлюбленного, потянул на себя, заставляя механизм немного съехать к краю розовенькой бусинки, и закрутил ещё немного, пока снизу не раздался болезненный стон. Проделав всё то же самое и со вторым соском, Бальтазар вернул Кастиила в прежнее положение, перекинув через колени, уже покрасневшей попкой к верху. Правой рукой он придавил своего ангела к дивану, вызывая новый приступ боли в районе сосков и недовольное мычание Каса. — Потерпи, малыш, ещё 10 шлепков, — Бальтазар проводит свободной рукой по красной ягодице. — Это за то, что ты утомлял меня своими просьбами отдать оружие. Считай вслух, собьёшься или промолчишь — начнём заново, — строго оповестил ангел, готовясь нанести первый удар. — Один, — Кастиэль вздрогнул, когда Бальзар опустил ладонь на красную кожу. Первый шлепок был несильным, но весьма чувствительным. Защемленные соски вновь дали о себе знать, вынудив Кастиила вскрикнув. — Два-а, — счёт перешёл в небольшой всхлип, так как ангел нанёс второй удар аккурат по первому, но уже посильнее. — Три, четыре… а-а-а, Боже, пять, — следующие три удара последовали один за другим и снова по одному и тому же злосчастному месту, заставляя ангела практически выкрикнуть чертовы числа и заерзать на диване, пытаясь хоть как-то снять или ослабить прищепки. — Не стоит упоминать папочку, ты ведь не хочешь, чтобы он застал тебя в таком виде? — невинно поинтересовался Бальтазар, нанося следующий хлесткий удар уже рядом, но все же задевая то самое место. — Не хочу, — покорно выдохнул ангел, забывшись в ощущениях. — Шесть, — он чуть не забыл. — Семь, ай… восемь, девять, — ещё три удара подряд, но теперь по разным местам. Кастиил стиснул зубы, ожидая последний. Послышался звук расстегивающейся бляжки ремня. Следующий удар Бальтазар нанёс ремнём, красный след мгновенно заалел, выделяясь. Кастиэль готов был провалиться под землю от обиды и несправедливости, но послушно произнёс: — Десять… — Бальтазар взъерошил волосы Кастиэля. — Молодец, а теперь ещё дюжину, — задорно оповестил он и начал осыпать ягодицы ударами ремня. Ангел хотел отомстить Кастиэлю за то, что то его столько веков игнорировал, не замечал. Обида вскипела в нем с новой силой, затмевая рассудок. — Бальтазаар! А-а-а, — злобное обращение потухло в крике боли. Но не успел Кастиэль прочувствовать толком даже первый удар, как всё закончилось. Бальтазар отбросил ремень в сторону и нежно провёл рукой по горящей адским пламенем заднице, с помощью своих сил притупляя боль, но не полностью исцеляя оставшиеся последствия. Он хотел отомстить Кастиилу, хотел, чтобы тому было больно, но одновременно с этим не хотел видеть его боль, не хотел быть её причиной. Один нефилим сказал ему, что противоречия в душе — верный признак сознания, приближенного к человеческому. Его слова ещё больше смутили Бальтазара, неужели он чувствует что-то человеческое? Возможно ли это? Избавив Кастиэля от бирюлек, ангел нежно массирует поалевшие горошинки. Он помогает принять исходное положение, облокачивая на спинку дивана, но в этот момент Кастиил начинает требовать новую дозу волшебного порошка, ибо эта уже не действует. Ренегат протягивает тому купюру, чтобы он самостоятельно скрутил трубочку, пока он соорудит дорожку. Но руки Каса дрожали, так что как он ни бился — ничего не вышло. Он вяло протянул бумажку другу, чтобы тот помог. Усмехнувшись, ангел на раз два смастерил столь «сложную конструкцию» и протянул новоявленному наркоману. Дважды Кастиэлю объяснять не пришлось, он проделал те же самые движения и откинулся на диван, наслаждаясь очередным приливом счастья. Бальтазар спускается ниже. Проведя пару раз рукой вверх-вниз, он осторожно обхватывает губами возбужденный орган и начинает играть язычком с головкой. Кастиэль зажмурился от удовольствия, с губ один за другим срываются стоны, которые ещё больше раззадоривают и возбуждают «беглеца». Он слегка отстраняется и осматривает своего ангела: растрепанные волосы, расширенные зрачки, бледная кожа, кое-где раскрасневшаяся от недавних ласк, прерывистое дыхание, тело слегка подрагивает, то ли от холода, то ли от нахлынувшего возбуждения, руки заведены за спину. Вновь возвращается к пульсирующему от возбуждения пенису, медленно, словно дразня, проводит по всему стволу от основания до головки, заставляя Каса стонать в голос и поддаваться навстречу, надеясь продлить удовольствие ещё хотя бы на секундочку. Однако Бальтазар снова отстраняется и уходит в другую комнату. Он возвращается с баночкой смазки и пачкой презервативов. Повалив Кастиэля на его плащ, Бальтазар нависает над ним, вновь наслаждаясь открывшимся видом, о котором он так долго мечтал, затем увлекает ангела в ещё более долгий и чувственный поцелуй, слегка прикусывает нижнюю губу и вновь сплетается в страстном танце с языком друга, а возможно даже больше… Руки ангела оглаживают талию Кастиила, успокаивая и отвлекая от лишних мыслей. «Loving you forever can't be wrong» Обрывки песен доносятся как сквозь вату, но эта фраза отчетливо отпечаталась в мыслях. Бальтазар вновь отстраняется и тянется к лубриканту. Его любимый ангел начинает ворочаться — неудобная поза, однако ренегат слегка улыбается, наблюдая за неуклюжим трепыханием ангела. — Сейчас будет немного больно, потерпи, — опаляя своим дыханием уже немного пострадавшее ушко Кастиила, прошептал Бальтазар. Возбуждение уже с головой захлестывает его самого, хочется взять Кастиила, прямо здесь и сейчас, быстро, грубо, бесцеремонно. Плевать, если что он сможет исцелить свой вессель, но успокаивающий голос и музыка не дают сорваться и заставляют держать себя в руках, напоминая об истинной природе чувств. К тому же подкупает то, как Кас доверяет ему сейчас. Конечно, возможно это лишь действие наркотика, но что-то внутри ангела подсказывало, что это не так. Выдавив гель на два пальца, Бальтазар притянул Кастиэля поближе и закинул одну ногу себе на плечо. Оторвавшись от открывшегося и столь возбуждающего вида, ангел аккуратно приставил два пальца к входу и постарался протолкнуть, однако Кастиил резко отпрянул, шипя и жмурясь, в последний момент Бальтазар успел перехватить ногу, до того мирно покоившуюся на его плече, и отрезать пути к отступлению. — Успокойся, я буду осторожнее, — и вновь нежный и глубокий поцелуй. «Every time I close my eyes, it's like a dark paradise No one compares to you I'm scared that you won't be waiting on the other side Every time I close my eyes, it's like a dark paradise No one compares to you I'm scared that you won't be waiting on the other side» Отхлебнув ещё немного коньяка, Бальтазар выдавил побольше лубриканта и приставил только один палец, который осторожно проскользнул сквозь тугое колечко мышц. Он остановился наблюдая за реакцией Кастиила: тот зажмурился, закусил нижнюю губу, всё его тело напряглось. Однако спустя пару секунд ангел сам стал насаживаться на палец, медленно, но решительно. Бальтазар чуть крепче сжал его член у основания, срывая с губ очередной стон наслаждения, начиная сгибать и разгибать палец внутри. Лаская член Кастиэля, Бальтазар старался переключить его внимание с боли на удовольствие, осторожно подготавливая своего ангелочка к основной части. Когда гримаса боли покинула прекрасное лицо, Бальтазар решился добавить ещё один палец. Снова тихое шипение, на этот раз Кас слегка прогнулся в пояснице. Наркотики обостряли ощущения, замедляли время, позволяя сполна насладиться каждым моментом. То, что сейчас с ним творил Бальтазар Кастиилу казалось неправильным, но он не мог оттолкнуть того, не хотел, его тело отчаянно требовало внимания, не позволяя разуму и здравому смыслу разрушить эти прекрасные мгновения. Когда добавился третий палец, Кастиэль вскрикнул, неожиданно даже для самого себя насаживаясь ещё больше. Неприятная боль сейчас казалась столь желанной, что ангел продолжал поддаваться навстречу пальцам брата, хотя на глаза начали наворачиваться слёзы. Его тело отказывалось слушать само себя. Хотелось большего. Заметив влажные глаза, Бальтазар наклонился и запечатлел пару легких поцелуев возле очей возлюбленного. Снова поцелуй, столь желанный, Кастиэль с охотой отвечал, продолжая ёрзать на пальцах, которые Бальтазар то сводил, то разводил, чтобы растянуть и сделать проникновение менее болезненным. Не разрывая поцелуй, он добавил ещё четвёртый. Кастиил болезненно застонал, замерев на несколько секунд, но после продолжил насаживаться. Боль начала отступать, освобождая место для действия наслаждения. Возбуждение усиливалось, воздуха стало не хватать. — Бальти, не томи, прошу тебя, — прерывисто, как в бреду, прошептал Кастиил. Ангел улыбнулся сокращению своего имени, которое придумал Кас. — Возьми меня… я… я хочу тебя… я готов, прошу… Самодовольная ухмылка озарила лицо ангела. Все точно как он представлял. Кастиил умоляет его взять себя. Такой покорный… Бальтазар по щелчку избавляет себя от одежды, быстро натягивает презерватив и выдавливает как можно больше смазки. — Уверен, что готов? — на всякий случай спрашивает он. Получив утвердительный кивок, Бальтазар медленно входит и замирает, наблюдая за реакцией и давай привыкнуть. Кастиил прогнулся в спине и едва слышно всхлипнул, стоило ангелу войти до конца. Наконец Кастиэль сам проявляет инициативу, неуверенно поддаваясь навстречу. Бальтазар приподнимает ангела, придерживая за талию, в надежде найти ту самую точку. И… бинго! Тихое шипение сменяется громкими стонами и вскриками, когда ренегат снова проходится по заветному бугорку. Он вновь вовлекает находящегося на грани Кастиила в жаркий поцелуй. Бальтазар чувствует состояние ангела и сжимает головку у основания, не давая кончить. Это действо вызывает новый приступ эйфории. Кастиил совсем теряется в пространстве, секс, музыка, наркотики всё слилось воедино, и Кастиэль беспомощно тонул в этом океане похоти и разврата, не желая быть спасённым. Бальтазар решил сменить позу и без особых усилий усадил Кастиэля себе на колени, продолжая входить, задевая столь чувственный бугорок. Он придерживал ангела, у которого голова уже шла кругом, за талию и периодически одаривал его поцелуями, вкладывая в них всю нежность, на которую только был способен. Несколько минут спустя ангел понял, что близок к разрядке. Темп стал рваным, дыхание сбилось, а внизу живота появилось знакомое напряжение. Почему-то ангельская выносливость в человеческих делах даёт сбой. Наконец, войдя как можно глубже, Бальтазар кончил с тихим полу-стоном полу-рыком и ослабил хватку, позволяя и Касу снять напряжения. Новый фейерверк ощущений взорвался внутри ангела, перехватывая дыхание. Он, казалось, совершенно перестал понимать, что происходит вокруг. В теле чувствовалась лёгкая усталость, однако спать не хотелось. Бальтазар скрылся в другой комнате уже в который раз, но снова вернулся, притащив с собой больше тёплое и пушистое одеяло. Устроившись поудобнее рядом с Кастиэлем, ангел накрыл их одеялком и приобнял своего возлюбленного, вслушиваясь в слова новой песни. «Will you still love me When I'm no longer, young and beautiful?» — А ты будешь меня любить, когда я перестану быть молодым и красивым? — все ещё приходя в себя, спросил Кас, мирно устроившись на плече любовника и прерывая повисшее в квартире молчание. — Ты не перестанешь быть молодым и красивым, но если ты умрешь раньше меня, я все равно буду любить тебя… — Бальтазар крепче сжал своего ангела в объятиях и чмокнул в макушку, заставив того покраснеть и расплыться в блаженной улыбке, не беспокоясь больше ни о чём и ни о ком…