Цветок

…Зрачки зелёных, едких глаз скрываются под тонкими веками с заметным узором капилляров, когда с лёгким сопротивлением игла входит под кожу парня, впивается в вену, и его кровь смешивается с морфином. Кровь. Такая тёплая, солоноватая и терпкая. Вампиру было даже жаль, что сегодня её бег остановится в этом молодом, крепком теле. И как будто услышав эти мысли и не веря им, парень пьяно смеётся, запрокидывает голову назад – вампиру открывается вид его тонкой белой шеи, и от удовольствия у него покалывает в затылке. Он наклоняется вниз, подхватывая колени парня, и зубы его глубоко проникают под чужие ключицы, тянут в бок, надрывая кожу, выманивая оттуда теплую жидкость. Парень почти не чувствует боли, его мысли путаются в белёсом тумане морфина, и он прижимает вампира ближе к себе. Тот вгоняет зубы глубже, глотает кровь, перемещается немного влево и оставляет почти посередине груди еще одну глубокую рану, окружённую неровными, вздёрнутыми лоскутами кожи. По груди парня растекаются два алых блестящих пятна, затем сливаются в одно. Когда вампир входит в податливое тело, с готовностью принимающее его, простыни под ними уже заметно пропитаны кровью, а у парня начинается лихорадка. Из-за морфина он этого не замечает, его движения плавные, а зрачки в затуманенных глазах невозможно узкие. Всё происходящее для него – животный экстаз, а для вампира – очередной ритуал, в конце которого он насытится и уймёт свой внутренний голос, такой охочий до чужих страданий. Он двигается внутри парня резко, рывками, в приятном для него ритме, не заботясь об ощущениях другого. Однако морфин видимо сильно ударяет по разуму парня, и тот выгибается и громко стонет, что вкупе с давно напряженным членом явно свидетельствует о взаимном удовольствии. Вампир рычит – такой расклад его не устраивает – и выворачивает ему руки, хватая их за запястья и резко вытягивая вверх. Парень вскрикивает, вот только неясно от чего – от боли, которую не смог до конца приглушить наркотик, или от изменившегося ритма, с которым вампир начинает двигаться в нём. Острые когти проникают парню под ключицу, пальцы сжимаются на кости. Для нечеловечески сильного существа достаточно одного движения в сторону и вверх – и кость с характерным хрустом отрывается от связок и ломается надвое. Даже для организма с огромным количеством морфина внутри это слишком, и глаза парня удивленно распахиваются, а рот беззвучно ловит горячий воздух. От боли у него текут слёзы, кожа бледнеет. Вампир усмехается. Наконец-то. Он чувствует страх, который постепенно накатывает на дрожащее тело под ним, когда вторую ключицу постигает та же участь. На минуту отпустив почти не двигающиеся руки, вампир тянется за ещё одним шприцом с наркотиком и не щадя вгоняет его в бедро парня. И спустя короткое время он снова запрокидывает голову и перестаёт дрожать, расслабляясь. Истязания на этом не заканчиваются. Вампир склоняется к его лицу, как будто за поцелуем, на мгновение замирает – и вгрызается в его щеку, крепко сжимает зубы, высасывает кровь. Когда он отстраняется, часть лица парня выглядит как бесформенное месиво: кусок кожи вывернут наружу, через дыру видны зубы, всё это заливает яркая кровь. Вампиру это нравится, и останавливаться он не намерен. Воткнув последний шприц парню в живот, он берёт нож и приставляет его к чужому горлу. Парень скашивает глаза и тихо смеётся, раскрывая рану на щеке ещё шире, явно думая, что это своего рода игра. Вампир видит, что чувство опасности еще не настигло его, и несколько раз толкается в тёплое нутро парня, не убирая нож. Тот стонет, кусает окровавленную губу, а нож спускается ниже и ниже, пока не останавливается над пупком. Вампир обрывает очередную фрикцию и, злорадно посмотрев в полузакрытые зелёные глаза, надавливает на рукоять. Нож на треть входит в живот парня. Пара отточенных движений – и на его торсе красуется кровоточащий разрез в виде трёх сходящихся к солнечному сплетению линий, схожий с тем, что делают патологоанатомы на трупах. И кажется только сейчас парень осознаёт, что живёт последние минуты. Он кричит, его тело мгновенно покрывается холодными каплями пота. Он пытается заслониться руками, оттолкнуть, но вывернутые, затёкшие конечности не слушаются его и безвольно падают на липкие алые простыни. Вампир отбрасывает нож и убирает волосы с лица. Он кладет ладони по обе стороны вертикального разреза, надавливает, и пальцы входят внутрь наполовину, затем целиком, выворачивая лепестки кожи наружу, открывая путь к сизым внутренностям, постепенно окрашивающимся в алый цвет, его любимый цвет. То же самое происходит с верхним лоскутом кожи – и вот под вампиром лежит живое, вскрытое тело с дёргающимся сердцем. Парень выглядит бледнее, чем лист бумаги, он плачет и пытается кричать. Но на крик у него больше нет сил, и он лишь хрипит, сжимает простыни холодеющими пальцами, как будто думает, что это поможет ему остаться здесь, удержать свою жалкую жизнь. Вампир хохочет, запускает руки во внутренности умирающего, выворачивает кишки, даже достаёт один из сегментов наружу и отпускает его. Парень следит, как его собственная кишка с хлюпаньем падает рядом с ним. Вампир хватает нижние ребра парня и рвёт их в стороны так, что мерзкий хруст костей и чавканье рвущихся мышц заглушают все остальные звуки. Его ладонь скользит между лёгких парня, задевая трепещущее сердце, хватается за трахею, вытягивая и её наружу. Вампир видит, как из тела под ним, несколько минут назад извивавшегося от наслаждения, с последними судорогами уходит жизнь. Издав булькающий хрип, парень захлёбывается кровью и наконец умирает. Умирает с открытыми глазами, которые почти сразу же покрываются беловатой пеленой. Его рот удивленно раскрыт, рана в щеке всё ещё кровоточит, а торс похож на экзотический алый цветок, заботливо выращенный умелым садоводом. «Что ж, отчасти так и есть», – усмехается вампир. Он чувствует, как мышцы, обхватывающие его член, сжимаются во время смерти парня особенно сильно. Это доводит его до исступления, и, толкнувшись в мёртвое тело еще пару раз, вампир кончает прямо в него. Наклонившись к лицу парня, он слизывает уже начавшую сворачиваться кровь, сквозь уродливую дыру в щеке проводит языком по его зубам, возвращая им прежний белый цвет и целует его. Целует с такой нежностью, с какой ни за что не поцеловал бы при жизни.