На распутье судьбы глаза себе завяжи

Описывая свою жизнь, Антон выбрал бы всего одно слово. Например, пиздец. Меланхолия. Самобичевание. Ненависть. Синяки. Разруха. Запас большой, даже можно каждый день менять в зависимости от того, на какой стадии прострации находишься. Утро, вроде бы, не такое плохое, но Антон настолько погряз в горьких, мрачных мыслях, что не может долго находиться в состоянии относительного спокойствия и радости. Угнетение самого себя отрезало от внешнего мира, выкинуло на другую сторону, а пытаться вернуться бесполезно. И не хочется. Намного проще наблюдать, как жизнь меняет все твои мечты и цели на противоположные. Как упражнение в русском языке в начальной школе — придумайте антонимы к словам: счастье, улыбка, жизнь, свет, друзья. Хотя ладно, здесь, пожалуй, можно притормозить, ведь друзья у Шаста были: Дима и Сережа. Единственные, кто помогли ему спокойно пережить развод родителей, который совершался долгие годы и с большими скандалами. И как подобает любящим родителям, заботящимся о психологическом здоровье ребенка, взрослые втянули в свои проблемы и Антона, и развод в большей степени сказался на нем. Ужасный период, о котором Шастун не хотел бы вспоминать, закончился, но осадок, как говорится, остался. Побочными действиями стали бессонница и хроническая усталость, организм был истощен, но Дима с Сережей всячески пытались растормошить своего друга, всегда звали в гости, чтобы парень хоть менял обстановку и не сидел только в своей комнате. Им даже удалось вывести его в «свет» — своей компанией они съездили на крупный фестиваль компьютерных игр, — и Шаст преображался с каждым днем, начал верить в нормальную подростковую жизнь с ее подростковыми, порой глупыми проблемами, если бы не одиннадцатый класс. Начался новый учебный год, и открылась старая рана. Два месяца так называемого восстановления и поддержки от друзей растоптал Кирилл Белокуров — новенький парень, любящий пускать про всех слухи, а еще кого-нибудь отпиздить. За семнадцать лет Антон надеялся, что самое жестокое, что он видел, как голубь угодил под колеса автомобиля, но теперь, на пороге восемнадцатилетия, всю жестокость он ощутил на себе. И если бы это был загруженный график с репетиторами, экзамены и прочее, о чем следует беспокоиться выпускникам. Кирилл узнал, что родители Антона в разводе и что это был громкий и долгий процесс, и стал пускать слухи, в которые, казалось, бы невозможно поверить, и слухи эти достигли такого масштаба, что вся школа теперь знала про выдуманные отношения в семье Антона. Если бы только все закончилось сплетнями. Кирилл не унимался и переходил на оскорбления, издевки, и, когда Антон устал игнорировать всю ситуацию, произошла драка, из которой Шаста за руки и за ноги вытаскивали Дима с Сережей. Белокуров не преминул и отметелил как мог, разбив Антону нос, губу и оставив немаленькую гематому на ребрах.  — Слабак. Не можешь даже свою честь отстоять, — надменно выплюнул Кирилл, пока Дима и Сережа приводили своего друга в чувство.  — Свою честь ты уже потерял, — хрипло произнес Антон скорее для себя и для друзей, настолько это было тихо, и сплюнул кровь. — Ублюдок. Я ему очко на глаза натяну, — в порыве ненависти продолжал он.  — Я бы воздержался, — остановил его Дима. — В следующий раз можешь и не встать вообще, — друг осматривал побои Антона и выносил вердикт по каждому — насколько все плохо выглядит и насколько плохо будет выглядеть через несколько дней. — В жопу шестой урок, пошли ко мне, тебе срочно тут все надо продезинфицировать.  — Надо рассказать Татьяне Николаевне, — приговаривал по дороге Сережа, когда они втроем шли до дома Позова.  — Ага, и вызовет она родичей. Кого только вызывать? Хрен знает, где вообще живет отец, а мать работает на сутках постоянно, — приговаривал Антон.  — И что же, это оставлять просто так? — не унимался Сережа.  — Да, — влез Дима.  — Нет, — Антон тут же бросил на друга недовольный взгляд. — Будет еще одна драка.  — Антон, очнись, этот идиот сейчас тебя отпиздил знатно, а что будет в следующий раз? — Дима из их компании был, наверное, самым интеллигентным и матерился очень редко, практически никогда, и сейчас для парней было удивлением слышать слова-паразиты. — Тебе напомнить, что было десять минут назад? — Позов специально хлопнул по правому ребру, куда пришелся сильный удар, и Антон тут же зашипел и уставился с широко раскрытыми глазами на друга. — Вот и молчи лучше. В эту же ночь Антону приснился странный сон. В нем был мужчина-ангел, и он долго разговаривал с ним. О чем, Антон не помнил, но зато отчетливо запомнил объятья в конце разговора, тепло от которых почувствовал даже наяву. Было приятное послевкусие от пробуждения, если так вообще можно описать чувства. Никогда прежде не было таких реальных ощущений, и на протяжении всего дня Антон чувствовал теплые ладони на спине, будто у него самого прощупывались крылья. Ложась спать, Антон надеялся вновь увидеть ангела, но тот не пришел. И не пришел в последующие ночи. Вернулся он, когда Антона снова побили. И побили еще серьезнее, чем в прошлый раз, поэтому пришлось просить Димку заночевать на одну-две ночи помогать банально вставать. После очередных побоев это затрудняло процесс. Сережа тоже в стороне не остался, так они втроем и проводили время у Шаста и учили уму разуму больше не лезть на рожон. Ну и, конечно, подкалывали и стебали друга. По-доброму и по-дружески, разумеется! В ту ночь ощущения были еще острее и реальнее. И разговор тогда тоже запомнился.  — Как ты думаешь, почему это происходит со мной? — спросил Антон. Он сидел, уткнувшись в ладони, и отчетливо ощущал вселенскую несправедливость и грусть. В жизни он старался не показывать свою разбитость, но во снах он мог быть слабым, мог расчувствоваться. Это было единственное место, где он мог позволить себе дать трещину своей неприступной крепости и никто бы не побил его за это. Это было по-настоящему его место и только сейчас он ощутил, что сны стали его пристанищем. Побегом в другую спокойную жизнь.  — Может, тебе дают испытания, — размышлял мужчина-ангел. — Знаешь, как говорят, что трудности в жизни даются такие, которые мы посильны преодолеть, — он сидел в ногах у Антона, положив голову на колени.  — Мое испытание — это терпеть боль? — со злостью проговорил Антон и заставил ангела поднять голову.  — Я не знаю, — мужчина улыбнулся, но улыбка эта была жалостливая. — Мы, ангелы, подчиняемся божьим законам, и нас с детства учат мудростям.  — Я далек от бога, — равнодушно произнес Антон, взгляд был таким же стойким и холодным. — И мудрость хреновая. Почему бог учит всех понимать истину через боль? Неужели так трудно защитить меня от этой боли? — он прикрыл глаза, сдерживать слезы было трудно.  — Для этого я и есть у тебя, — ангел взял руки Антона и заключил в замок из своих ладоней. Шастун почувствовал прикосновение как реальное и распахнул глаза, встретившись с внимательным взглядом мужчины.  — Но ты только здесь, во снах, тебя нет, когда мне плохо там, — Антон качнул головой в сторону, имея в виду под «там» явь.  — Я всегда с тобой. Вот здесь, — ангел положил ладонь на сердце. — Или здесь, — указательный палец коснулся виска.  — Но ты нужен мне в реальной жизни! — не сдержался Антон и крикнул, когда почувствовал теплую ладонь на щеке. Захотелось взвыть, настолько в этом жесте было нежности. Он чувствовал соприкосновение с реальной теплой кожей, которая дарила ему спокойствие, и этого всего не хватало в жизни. Шастун положил свою ладонь на ладонь ангела и заплакал.  — Я приду, обещаю, — говорил ангел мягко, и голос обнимал все вокруг. Шастун уперся ему в плечо, глубоко втянув воздух, и даже здесь, плавая в нереальных сновидении, он мог услышать запах его кожи. Ему не хотелось просыпаться, потому что он знал, что ангел не придет. Здесь было хорошо, здесь был он, и ему нужен был его ангел-хранитель.  — А-а-а! — закричал Антон, и его пристанище вмиг стало комнатой, а перед ним сидели шокированные Дима и Сережа. — Что-то случилось? Че, блин, разбудили? — недовольно пробубнил он. — Да ты орал так, что, наверное, весь дом разбудил и соседний заодно, — пояснил Сережа, и лицо стало чуть спокойнее. — Мы с Диманом сами обосрались. Ты кого там звал? — Я? — Нет, бля, головка от хуя, — съязвил Сережа и хлопнул ладонями по коленям. — Че я орал-то? — Что кто-то тебе нужен здесь, а кто, хрен знает, — ответил Дима и развел руки. Антон вспомнил, как несколько секунд назад разговаривал со своим ангелом-хранителем и как говорил точно такую же фразу. Видимо, эмоции были настолько настоящими, что грань между сном и реальностью стерлась, и Антон не осознавал, что делает. — А еще я что-нибудь говорил или делал? — Перед тем как мы тебя разбудили, ты так отчаянно сжимал подушку, будто это твоя последняя надежда, — обеспокоенно произнес Сережа. — Тебе кошмар приснился? Антон покачал головой и опустил взгляд на руки. Фантомные ощущения прикосновений до сих пор были с ним, и если зажмуриться, то, наверное, можно было бы снова представить ангела, сидящего у него в ногах. И воссоздать по памяти его добрые голубые глаза. И темные волосы, которые шли вразрез с его ангельским ликом. И вечно спадающую челку, которую мужчина постоянно поправлял, и в какой-то момент Шастун словил себя на мысли, что сам хочет убрать мешающую прядь и потрогать его волосы. А еще запах — теплое молоко. И что-то сладкое, терпкое, как пьяная вишня, что точно так же не вязалось с образом божественного существа. — Пацаны, давайте спать, — бросил Антон и сразу же улегся, чтобы не задавали лишних вопросов. До утра он все равно не уснул.

***

На выходных Антон решил прогуляться. Хоть тело и болело, нужно было двигаться, чтобы привыкнуть к боли. Дальше должно быть легче, иначе если пролежать два дня, то к понедельнику можно и не встать. И все-таки мое испытание — это привыкать ко всему через боль, — думал Антон и вспоминал последний сон. Ангел обещал, что придет, но когда? Может, если представить его, он появится? Или как нужно вызывать ангелов, если их вообще можно вызывать? Антон закрыл глаза и попытался вызвать в памяти прошлые встречи, вспомнить голос мужчины, его прикосновения. Образ четко вырисовывался, и Антон даже наделил его надеждой, что вот-вот он откроет глаза, и мужчина будет перед ним, но перед ним был всего лишь двор. — Пиздец, пиздец, пиздец, — запричитал Антон, надавив двумя пальцами на глаза. — У меня реально поехала крыша. И нет никакого ангела. Меня этот Кирилл отдубасил до того, что у меня шиза началась, — продолжил в мыслях Антон и зашел в подъезд.

***

До первого урока оставалось сорок минут, и Шастун решил дойти до школы длинным маршрутом — прямо через мост, делая круг по городу. Такие прогулки иногда отрезвляли, Шаст за это и любил долго и много гулять. Опустишь взгляд, следишь за своими ногами и только и думаешь, как идти и куда. Больше никаких мыслей. Своеобразная медитация. Антон вышел из подъезда и мысленно с досадой вздохнул. Зима. Раннее утро, и абсолютная темнота. Светать начнет ближе к девяти. Антон надеется, что когда-нибудь и в нем произойдет рассвет. Быстро перебирая ногами, справляется с прилично нападавшим за ночь снегом, который еще не успели убрать. Проходит мимо остановки, игнорирует нужный автобус и через двадцать минут оказывается на мосту. Здесь ветер ощущается холоднее, чем внизу. Антон доходит до середины и останавливается, вглядываясь в город. Фонари еще горят, а в окнах домов, наоборот, мало у кого зажжен свет. Антон голыми руками хватается за холодные перила, выдыхает облако пара и возносит голову вверх. Ветер уже обдул лицо, сопли смешались со слезами, но Шаст так и продолжил стоять, не сдвинувшись с места. Вероятнее всего, завтра-послезавтра он сляжет с простудой, зато сейчас парень не испытывает ничего, что могло бы подорвать его относительное спокойствие. После развода родителей он точно так же стоял здесь, но мысли были заняты другим — как бы сброситься с моста, чтобы падение оказалось смертельным и безболезненным. Руки точно так же крепко сжимали перила до выступающих вен, душевное равновесие было нарушено. Антон стоял перед выбором, всматриваясь в черные воды протекающей реки. Она бы поглотила его, и он бы ничего не почувствовал. Он бы стал частью реки, потому что внутри был такой же мрак. На мосту никого не было — было почти одиннадцать часов вечера, и все нормальные люди добирались до дома на автобусах, маршрутках, своих машинах, — поэтому Антону ничего не стоило перекинуть ноги и оказаться за ограждением. Никто бы не узнал, никто бы не увидел, но в последний момент от судьбоносного решения остановил телефонный звонок. Незнакомый номер, на который Антон решил ответить, что было на него не похоже.  — Да? — сухо произнес он без какой-либо интонации. Звук с другого конца трубки очень плохо доходил, и были слышны лишь помехи.  — Антон? Антон, почему ты не берешь трубку! — кое-как доносился голос на том конце и растворялся в шуме. Шастун прикинул, кто мог бы звонить ему в такое позднее время и кому он понадобился ночью. Быстро перебрав в голове возможные варианты, он понял, что ни дальние родственники, ни Сережа с Димой, ни мама тем более звонить не могли. С шумом на линии было трудно распознать, мужчине или женщине принадлежит голос, да даже если бы это и был кто-то из знакомых, голос все равно не был похож ни на кого из них.  — Вы ошиблись номером, — также бесцветно произнес Антон и уже собирался сбросить вызов, но ухватил фразу.  — Возвращайся, — произнес незнакомый голос. Шастун еще долго смотрел на потухший экран мобильника, пытаясь объяснить самому себе этот звонок, но решительно перелазить через перила он уже не собирался. К первому уроку Антон опоздал. Всего на десять минут, даже учитель еще не успел прийти, поэтому парень без лишних поучительно-воспитательных бесед прошел к своей парте. Сережа учился с ним в одном классе, поэтому за партой они сидели вдвоем. Матвиенко лежал, уткнувшись лицом в парту, и спал. Только когда Антон сел, Сережа вскинул одну ладонь, здороваясь, и продолжил дальше спать. Шаст последовал его примеру и также уткнулся в стол, подложив для мягкости руки. Уснуть не удалось. Почти сразу же вошел учитель. То ли недосып сказывался, то ли голод (Шастун решил вовсе не завтракать и пойти на голодный желудок), но состояние Антона резко ухудшилось. Он практически не слышал, что говорят преподаватели. Нет, раньше информация тоже плохо доходила до мозга, но сейчас было другое состояние. Дыхание участилось, а в глазах как будто выкрутили резкость на максимум. Такие приступы часто стали преследовать Антона, и как с ними справляться, он не знал. Такие моменты нужно было пережить, сохранять спокойствие, но куда проще так говорить, чем исполнить на деле. Просто дыши, просто дыши, — разговаривал Антон со своим сознанием, останавливая от панических мыслей. Он не слышал, как прозвенел звонок, как учитель объявил домашнее задание и отпустил на перемену. Он не замечал своих суетливых одноклассников, которые спешили на следующий урок.  — Шаст, ты в норме? — потряс его за плечо Сережа. Антон в это время сидел, крепко зажмурившись. — Диму найти? Дима всегда знал, как бороться с любым ухудшением здоровья Шаста.  — Переживу, — успокоил Антон, слишком быстро собрал вещи и вышел из кабинета. В коридоре Антон даже не слышал смех, крики и бурные обсуждения окружавших его школьников. Мертвенно-бледный он плелся, соображая, как дойти до туалета в конце коридора и не шлепнуться прямо здесь, распугав всех. Хотя, скорее всего, мало кого будет заботить школьник, валяющийся в центре коридора. Антон резко остановился, кто-то врезался ему в спину и в довершение еще и толкнул посильнее. Плевать, кто там хочет нарваться на проблемы. «Ты свалишься прямо сейчас». «Упадешь, тебя затопчут, никто и не заметит». «Сердце остановится через три секунды, ты даже не успеешь досчитать». Словно сам черт нашептывал и злорадствовал, довольно потирая грязные ручонки. В голове жужжало навязчиво. Расталкивая всех, Антон кое-как преодолел немыслимо длинное расстояние и дошел до туалета. Вцепился в ручку двери, как в самую последнюю надежду. Внутри намного прохладнее из-за открытого окна. Холодный воздух захватил помещение, и если раньше здесь воняло дерьмом и ужасным освежителем, которым пытались перекрыть вонь, но становилось только хуже, то сейчас все запахи заморозились. Оказывается, всего-то надо было проветрить помещение. Антон упал сразу же. Перед глазами слепая белая пелена, и от этого стало еще страшнее. Кажется, будто ты вмиг ослеп. И мысли по этому поводу тоже назойливо жужжат: «ты ослеп», «теперь всю жизнь ты будешь видеть только былые полосы перед глазами». Шастун оперся руками в холодный плиточный пол, который дал контраст с горячей кожей, остановил на короткое время отчетливые страшные картинки в голове и притупил все ощущения, кроме холодных мурашек и легкого облегчения. Рациональная сторона постепенно взяла верх, и спокойствие мелкими шажками стало приносить облегчение. Шаст отполз к стене, затылком уперся в такую же холодную плитку и стал держать самого себя за руку. Недавно он вычитал в Интернете, что так люди спасаются от панических атак, создается ощущение поддержки. Держа себя за руку и проговаривая хорошие слова, страх начал отступать. — Опа! — довольно произносит кто-то сбоку, и Антону даже не нужно открывать глаза, чтобы понять, кто это. Блять, как же ты вовремя, сука, — подумал Антон и крепко сжал челюсть. Забей, забей, забей, — внушал себе спокойствие он, чтобы вновь не запустить мыслительный процесс.  — Удачно я зашел, правда? — ехидно радовался Кирилл, присаживаясь на корточки рядом с Шастом. — Хуево стало? Давай помогу, — Белокуров мертвенной хваткой вцепился в толстовку Антона и откинул в сторону. Шастун успел выставить локти, на которые пришелся весь удар. Словно ток, боль прошла по рукам, парализуя. Тысячи иголок впились я в кожу. Антон снова стал рвано дышать и поджал ноги к животу, готовясь к новой порции побоев. Сейчас даже нет сил встать, чтобы дать отпор, поэтому нужно хотя бы пассивно защититься. Морально подготовиться к ударам трудно. Никогда не знаешь, с какой силой тебя отпинают и как отреагируют не прошедшие до конца старые травмы, но Антон надеялся, что эта пытка закончится быстро.  — Ну привет, ублюдок, — разнесся по помещению еще один голос. Шаст боялся поднять голову, думая, что «ублюдок» тоже адресовано ему и помощь пришла на самом деле Кириллу, если помощь в избиении можно назвать таковой. Но в один момент ситуация кардинально поменялась, раздался странный звук — то ли плитка треснула, то ли кость сломалась, — а затем секундный крик вперемешку со стоном. Антон зажмурился сильнее, боясь увидеть чей-то труп и вдобавок раздолбанный туалет, и еще, может быть, более отбитого одиннадцатиклассника, пришедшего отпиздить Белокурова, но вместо всех страшных вещей, которые он представил, его головы коснулась теплая рука и медленно стала поглаживать по волосам.  — Душа моя, не бойся, — произнес мужчина, и Антон узнал этот голос. Дрожь моментально прошла, и парень решился поднять голову и взглянуть на спасителя. Твою мать, — выругался про себя Антон. — Я чокнулся, я чокнулся, я чокнулся, — пытался отрезвить себя он и внушить, что мужчина перед ним совсем не похож на ангела из снов. Повернув голову, он заметил Белокурова, валяющего у стены, и надеялся, что он еще жив и что хрустнула на самом деле плитка, а не позвоночник Кирилла.  — Вы кто? — самое первое и бредовое спросил Шастун, обращаясь к мужчине.  — А ты как думаешь? — спокойно ответил тот и по-доброму улыбнулся. И глаза улыбнулись. Антон не хотел показаться шизофреником, поэтому решил промолчать.  — Ты в порядке? — после затянувшейся паузы вновь спросил мужчина и положил ладонь на щеку Антона. Прикосновения вызвали дежавю и не оставили никаких сомнений, что незнакомец перед Шастом, — ангел из его снов. И вмиг прохладный воздух, гулящий в помещении, стал теплым, тревожность окончательно покинуло тело, и Антон провалился в знакомые приятные ощущения. Трется об руку, желая продлить успокаивающие прикосновения. Без разницы, что со стороны это выглядит странно и вызывает много вопросов. — Я провожу тебя до дома.  — Меня не выпустят из школы без записки от преподавателя, — уже каким-то сонным голосом проговорил Антон, прижимаясь к руке ангела. Он и не видел, как мужчина склонил голову и посмотрел на него внимательным, изучающим взглядом.  — Если ты будешь со мной, выпустят, — убедил его ангел и, решительно взяв за руку, вывел из туалета. Перемена еще продолжалась, коридор был заполнен школьниками, но Антон вместе с мужчиной легко продвигались, никого не задевая, будто все расступались перед ними, как расступаются перед популярными парнями из школы. И точно так же они решительно вышли из школы, минуя охранников.  — Вот бы так каждый раз было, когда я сваливал с уроков, — удивленно произнес Антон.  — В школу нужно ходить, — поучительно ответил мужчина.  — Какой вы душный, — Шаст презрительно фыркнул.  — Душный? Это как? — поинтересовался ангел и даже остановился. Антон растерялся, не понимая, это он так прикалывается или издевается на полном серьезе.  — Ну-у-у, — задумался Шаст, — это скучный человек, не понимающий рофлов.  — Рофлы? — все не унимался мужчина, и Антон осознал, что крыша наверняка поехала не только у него.  — Вы из какого века, дядя? — шутливо спросил Шаст.  — Ты таких времен и не знаешь, — ответил ангел и снова улыбнулся. — Это твой дом? — перевел тему мужчина, кивнув головой на подъезд позади Антона.  — Ага, — ответил тот, даже не обернувшись. Он всю эту местность наизусть знал и с закрытыми глазами мог обойти весь район, попутно называя, что где находится. — А как вас зовут?  — Арсений, — мужчина протянул руку для рукопожатия.  — Антон.  — Я знаю, — ответил Арсений и развеял все сомнения Антона: таких совпадений быть не могло. — Можешь не благодарить.  — И не буду, — с сарказмом ответил Шастун, и в этот раз мужчина уловил шутку. Уже в квартире за долгими размышлениями о сегодняшнем дне Антона потянуло в сон, и он не заметил, как уснул, сидя на диване под очередную глупую передачу по телевизору. Не заметил и то, как ангел-хранитель пробрался через окно и сел рядом с ним, положив голову на плечо и укрыв крыльями.  — Никогда не сдавайся, душа моя, — тихим бархатным голосом проговорил Арсений и взял руки Антона в свои. — Я обещал, что буду рядом, а ты обещай, что не уйдешь. Антон промычал что-то в ответ, и Арсений принял это за «угу».