Жениться (не) надо.

Антон не любил четырнадцатое февраля. Точнее, он ненавидел его всей душой. Ажиотаж вокруг цветов и конфет в красивых упаковках, плюшевых медведей и зайцев, ресторанов, где нет свободных мест, потому что все забронировано заранее ради романтических ужинов — все это выводило его из себя. Зачем пытаться пафосно показывать свои чувства раз в году. Если любишь, то в любой день, а не только в праздник всех долбанных влюбленных. Поэтому у Шастуна были серьезные проблемы: оставалась неделя до Святого Валентина, а он совершенно не знал, как поздравлять Иру. Они вместе полгода, и если Антон не поздравит ее с таким знаменательным событием, то на этом их отношения и закончатся. Он не разбирался в этой ерунде, не помнил ее любимых цветов, сомневался, есть ли у нее аллергия на шоколад. И даже о том, что они встречались уже шесть месяцев он узнал благодаря напоминалке в телефоне. У Шаста была отвратительная память на даты, он не запоминал ненужную информацию. Какая разница, когда они первый раз обнялись или поцеловались? Шастун неромантичный, Ира частенько на этой основе устраивала скандалы. То Антон забыл, сколько они вместе, то не купил огурцов, хотя она трижды ему звонила и просила об этом. Шастун пожимал плечами, виновато поглядывая на нее. Ему стыдно, но он ничего не может поделать со своей дырявой головой. «В одно ухо влетело, в другое вылетело», — это про Антона. О дне всех влюбленных он услышал от Димы. Позов советовался, какие серьги лучше подарить жене, не доверяя собственному вкусу в украшениях. Тогда Антон проснулся: черт, а ведь всего лишь неделя осталась, что ему Ире дарить? Может, тоже серьги? Но он ведь понятия не имеет, какие понравятся Кузнецовой. Как ей угодить, если он ни черта не запоминает? Пока все обсуждали позовский роскошный презент, Антон нервно постукивал тонкими пальцами по подлокотнику. — Шаст, а тебе какие больше нравятся? — спросил Дима, повернувшись к другу. Антон растерянно посмотрел на него, выпав из реальности и утонув в размышлениях насчёт поздравлений. — Да он опять забыл про то, что скоро четырнадцатое февраля, — усмехнулся Сережа, попав прямо в точку. — Вот и думает теперь, как бы лицо целым сохранить, чтобы Ирка не разодрала новым маникюром. — Не смешно, — вяло отозвался Шастун, не отрицая того, что его лицо и впрямь в большой опасности и в случае плохого подарка может пострадать от длинных ноготков Кузнецовой. — Я тебе в этом деле не советчик, я одиночка, — Матвиенко поудобнее устроился в кресле. — Иногда это очень удобно, например, накануне бабского праздника. Никаких заморочек. — Не хвастайся недотрахом, — осадил его Арс. — Я могу попробовать помочь как человек тонкой душевной организации. — Скорее человек нетрадиционной сексуальной ориентации, — поддел его Серёга, подмигнув. — Вообще правда, Арс разбирается во всей этой херне, так что не бойся, спасём твой зад и твою улыбчивую рожу. На том и порешили. Помощь Попова это лучше, чем ничего. Антону он всегда казался неземным, странным, творческим и духовным что ли. В общем, он разбирается в романтике и искусстве и, вроде, немного понимает, чего хотят женщины. Они с Арсением после работы засели в каком-то баре. Тихий темный угол, прокуренное помещение, располагающая к душевной беседе и распитию алкоголя обстановка. — Что она любит? — спросил Арсений, водя пальцем по окружности стакана с виски. — Если бы я знал, то в помощи бы не нуждался, — огрызнулся Шастун и, тяжело вздохнув, продолжил уже более спокойным тоном. — Наверное, цветы, у нее в квартире на подоконнике полно каких-то горшков с растениями. — У нее? Вы живёте не вместе? — Нет, — покачал головой парень. — А это важно? — Так, ладно, цветы как выглядят? — Ну, — Шастун напряг все извилины, воспроизводя облик растения. — Красное что-то, лепестки в форме сердца. Короче, красные сердца, да. — Цикламены, скорее всего, — кивнул сам себе Попов, делая несколько глотков. Почему-то после довольно веселого разговора в гримерке с Арсения всю радость напрочь сдуло. Он то и дело хмурился, поджимал губы, дёргался, вел себя нервно. — Конфеты ей нравятся? — Вроде за фигурой следит, — поморщился Шастун. Когда он приходил к ней домой, вазочка, где должно лежать сладкое, была наполнена какими-то злаковыми батончиками и козинаками. А их он терпеть не мог, поэтому, пил пустой, слишком крепкий чай из треснувшей кружки с изображением Парижа. — Сладкое отпадает, — Арсений мысленно вычеркнул этот пункт из воображаемого списка и, поднявшись, пересел к Шастуну, так, что они сидели рядом, а не друг напротив друга. — Хобби? — Она, это, йогой занималась, но давно, бросила, — Антону становилось трудно дышать в этом душном подвальном баре, все кружилось, танцевало. — Как с тобой тяжело, Шастун, — обречённо сказал Попов, случайно задевая его колено своим. Из их разговора удалось извлечь следующее: Антон полный балбес и абсолютно не знает интересы и увлечения своей девушки. — Есть беспроигрышный вариант, но ты не оценишь, — пробормотал Арсений, опустив глаза вниз, уставившись на что-то под столом. — Говори, — махнул рукой Шастун, какая уже разница, все равно ему конец. — Ты можешь сделать ей предложение, вот тебе и сюрприз. Все что тебе нужно букет цикламенов и коробка с кольцом. Шаст молчал. Нельзя же такие решения принимать наскоро, да ещё и в дурацком баре. Он поднялся, чтобы выйти на улицу. Попов тоже встал и, слегка покачиваясь, побрел за ним. — Арс, но я не могу сделать ей предложение! Так быстро, мы не очень давно знакомы, и я не знаю, что ещё сказать, — распинался парень перед Поповым, который сидел на заборе и внимательно его слушал. Или просто притворялся, что слушал, актер же, причем талантливый, жаль, что недооценённый. — Ну, ты же ее любишь, значит, женись, что думать тут, — пожал плечами Арс, не видя здесь особой дилеммы. — Может, ты и прав. В любом случае спасибо за помощь, Арс, я у тебя в долгу. С меня причитается, давай, пока, — Шаст пожал ему руку, похлопал по плечу во время коротких объятий и зашагал в сторону метро. Арсений все сидел на заборе, понимая, что сам разрушил свое счастье, предложив Шастуну жениться. Шастун ему всегда нравился просто как человек. Добрый, смешной, отзывчивый. А потом Попов начал замечать и красивые глаза, и тонкие запястья. Он влюбился в Антона незаметно, постепенно, поэтому сначала даже сам этого не понял. Но с появлением Иры все, что ему оставалось, держать язык за зубами. Сказал бы, а толку? Шаст девушку не бросил бы, несмотря на некоторые трудности в отношениях. Парень не трепло, не романтик, чувства он привык выражать действием. Заботой. Например, отдать куртку, если Ира замёрзла или самому помыть посуду, когда она слишком устала. Ему казалось, что все нормально, правильно. Кузнецова же злилась, что он не дарил ей цветов, не баловал подарками без повода. И даже когда был повод, не баловал, потому что про все их важные даты забывал. Все это Арсений знал из жалоб Антона, который искренне не врубался, что же он сделал не так, из-за чего они снова поругались, и она выгнала его ночью. Попов слушал жалобы, кивал, советовал что-то. Их ссоры не радовали его, нет, он не хотел, чтобы Шастуну было плохо, а тот страдал из-за вечного недовольства Иры. И сейчас Арсений посоветовал сделать ей предложение. Зачем? Пьяный, вот и ответ. Антон с ней счастливым не будет, после свадьбы, когда они съедутся, проблем только больше станет. Арс, конечно, готов помочь, поддержать, утешить, но мучения Антона продолжатся. Теперь его бесполезно отговаривать, ещё и позовет Попова кольца выбирать. И он действительно позвал его в ювелирный салон, так как сам ни черта не разбирался, какие украшения нравятся девушкам. Арсений помог, он же друг, и быстро уехал, сославшись на дела. Скоро они поженятся, и тогда уже ничего не изменить. Да и сейчас разве можно что-то исправить? Антон сидел в ресторане. Заказал столик, впервые в жизни. Пришлось доплатить кучу денег за чёртову бронь, но зато столик удачно расположен, в укромном уголке. Кольцо было надёжно спрятано в внутренний карман пиджака, а на столе в вазе стоял букет ее любимых, наверное, цикламенов, которые он урвал, чуть не подравшись с каким-то парнем в цветочном магазине. Весь такой красивый Шастун ожидал свою даму, чтобы предложить ей стать его женой. Сомневался ли он? Нет, считал, что это логическое продолжение их отношений. Ира вошла грациозно, с маленькой сумочкой наперевес. Сделала прическу в салоне, накрасилась как-то непривычно ярко. Пришла сиять, производить впечатление. Вон, уже мужики посворачивали шею, чтобы посмотреть ей вслед. — Ты точно этот столик заказал или выгнал кого-то? — спросила она, мельком взглянув на букет цветов. — Это мне? — Столик заказал, цветы тебе, — кивнул он, поднимаясь, чтобы поцеловать ее. Она наклонила голову вбок, подставляя щеку. — Помаду размазать не хочу, — объяснила Кузнецова, открывая меню и тут же откладывая в сторону. — Не хочется ничего. — Ир, я… — Подожди, мне тоже есть, что сказать, — перебила его девушка, сжимая ремешок сумки. — Понимаешь, ты меня совсем не понимаешь. Рядом с тобой я совершенно не ощущаю себя девушкой, ты обращаешься со мной как с другом, братаном. А мне романтика нужна, крепкое мужское плечо. В общем, я подумала, что все это не может так продолжаться, нам нужно расстаться. Я рада, что ты заказал столик, романтический вечер и все такое, но уже поздно, Антон. Я не могу так, лучше всё закончить сейчас, к тому же, месяц назад я познакомилась с другим мужчиной. Нет, я не изменяла тебе, он ухаживал, но я его подарки не принимала. Он мне нравится, я хочу новых отношений, поэтому разрываю старые. Прости. После этого Ира, подойдя к нему, поцеловала в макушку и быстро убежала. Возможно, на свидание к новому кавалеру. Который будет осыпать ее комплиментами и чесать языком вместо дела. Антон остался один за шикарным столиком в ресторане. Надо же, как сложилось: четырнадцатое февраля, а ему неожиданно не с кем его отметить. Так и не заказав блюдо от шефа или хотя бы стакан воды, Шастун покинул заведение, заказывая такси. Он знает, кому можно рассказать об этом и кто его поддержит. Арсений открыл ему дверь почти сразу. Он не ожидал, что сегодня к нему вообще кто-то придет, тем более Антон, у которого намечался вечер с бурным продолжением. — Ты откуда? — Попов отступил, пропуская длинную тушу в свою квартиру. — Выпить есть? — проигнориров его реплику, спросил Шастун. — Вино только, — пожал плечами Арс, захлопнув входную дверь. — Ладно, сойдёт, — он достал бутылку из шкафчика и при помощи штопора быстро освободил себе путь к алкоголю. Арсений не давил, хотя ему до жути было интересно, что же такого произошло. Может, Ира не пришла? Или обиделась и не пришла? Шастун уселся, наконец, отлипая от горла. Не до бокалов. — Ты хочешь знать, что случилось? — Ну… да? — неуверенно отозвался Попов, чувствуя некий подвох. — Она меня бросила, — горько усмехнулся Антон, вновь делая глоток. — Дерьмо. — Почему? — Кислое, я такое не люблю. — Да я не про это. Почему бросила? — Сказала, что я неромантичный идиот, и она чувствует себя моим братаном, а не девушкой. Зря старался, кольцо ещё купил, зачем оно мне теперь? — Шастун вынул из кармана коробку и швырнул на стол. Арсений молчал. Надо было поддержать, что-нибудь сказать, но он слишком поражен этой новостью. Он предвидел любой исход, но точно не такой. Получается, Шастун свободен, абсолютно. — За ней там ещё ухаживает мужик какой-то, она к нему укатила, инфа сотка. А я ради нее вырядился, костюм достал. Да пошла она, что бы ни делал, все не так. Ты же знаешь, Арс? — Знаю, — кивнул знаменитый в определенных кругах актер. — И что ты? — Я за ней бегать не планирую. Ушла и ушла. Всё-таки четырнадцатое февраля самый говно праздник, придумали же эту парашу, — Антон пустился в долгие оскорбления этого праздника, а Арсений все думал про то, радоваться ему или нет? Ведь плохо, что Ира бросила Шаста. А тот, вроде, особо и не расстроен. Или притворяется, что все хорошо? — Ты расстроился? — Я? Скорее, чувствую облегчение. Наконец-то никто мозги песочить не будет. Тебе не понять, ты у нас одиночка. А почему, кстати, Арс? Без секса не подох ещё, хоть шлюху сними, — пошутил Шастун, резко отставляя бутылку. Она опрокинулась, и содержимое ярким водопадом хлынуло на пол. Вино оказалось редкостной дрянью. Попову такие вопросы часто задавали. Про то, почему же одинок. Обычно, он говорил, что посвятил себя работе, и на личную жизнь времени нет. Но Антона не обманешь, он ложь улавливал как радар. — Неужели ты не любил? — продолжал донимать его Шастун, раскачиваясь на табуретке. — Любил, конечно, — признался Арс с горькой усмешкой на губах. — Было дело. — И? — нечастно друг с ним откровенничал. — Он не знает. — Он? Так ты из этих? — воскликнул Антон, от этой новости упав на пол. Говорила ему в детстве мама, опасно раскачиваться на табуретке, все кости переломаешь. Падать на кафель и впрямь больно, особенно Шастуну с его худощавой комплекцией. Попов кинулся его поднимать, но, подскользнувшись на винной луже, присоединился к товарищу, рухнув рядом. — Сука, — выругался Арс, потирая, ушибленный подбородок, которым он ударился о костлявое плечо Антона. — Это так по-гейски, — хмыкнул Шастун, похоже, не собираясь вставать. — Прости, если задел, но сам понимаешь, не пошутить я не мог. Ты ведь такой скрытный, кто бы мог подумать, что ты входишь в состав голубого вагона и… Он не успел договорить, потому что Арсений подтянулся немного выше и, продавив парню все грудную клетку своим весом, поцеловал его, чтобы он перестал нести эту чушь. Это стало второй шоковой новостью для новоявленного холостяка, и он при всем желании не отстранился бы. Шастун просто не понимал, что происходит, не слишком много событий для одного четырнадцатого февраля? Попов прекратил этот странный, неясный поцелуй. — Что скажешь на такую новость? — с издёвкой поинтересовался Арс, прикрывая стыд и дрожь в теле сарказмом. — Поцелуй… мне понравился, — произнес он, облизнув губы. Они лежали на полу, среди вина и смотрели друг на друга. Арсений он друг, любящий и понимающий. Может, день всех влюбленных не такой ужасный праздник?