Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь

Очень прошу прощения за задержку. Мы не всегда можем делать то, что хочется. Но я думаю, что со всем разобралась, поэтому впредь постараюсь так на долго не задерживаться. С любовью, Анна.       Шальная винтовка давно обжилась на новом месте – в комнате-арсенале Хоукая. Теперь это не тесный душный шкаф, а просторная пластиковая полка, где аккуратно высились поставленные друг на друга коробки с патронами, вились провода зарядки для новых более энергоёмких батарей, лежали в чехлах ножи, а над полкой на специальных креплениях висела сама Шальная и два пистолета. Каждый день заходила хозяйка, вешала винтовку на плечо, брала из коробок патроны и уходила в тир, а затем отмывала оружие до первозданного блеска – всё же адамантиновое покрытие не тускнело. Чаще всего она была не одна, с ней ходил хозяин арсенала, лучник, и на стрельбище они уходили вместе.       Если вы думаете, что Шальная ревновала, то да, ревновала, и ещё как. Но Алиса была счастлива, чипы из её запястий передавали сигналы один лучше другого, она часто улыбалась, и Шальной ничего не оставалось, как смириться и одобрить их отношения. Тем более что в арсенале было много интересного оружия, где-то в углу даже спрятались японские мечи-катаны, и, кажется, к ней неровно дышал Cheytac intervention M200. Похоже, что жизнь налаживалась у них обоих. Эй, красавчик! Расскажи ещё о той миссии в Ираке. - Так зачем нас вызывает Фьюри? – Алиса поправляет куртку летнего варианта формы, пока едва ли не бегом догоняет Клинта и Наташу в петляющих коридорах ЩИТ. Кое-где проходы идут наклонно, походка получается прыгающей, смешной, подошвы ботинок мягко пружинят. В животе приятное чувство лёгкости, как будто едешь на лифте. Им попадаются на встречу другие агенты, кто-то хорошо знаком самой Ал, поэтому она здоровается, спрашивает о делах, с кем-то останавливается на короткий разговор из двух-трёх фраз. - Ох, это очень долгая история, - откликается Нат, мягко повернув голову, словно показывая, чтобы девушка подошла к ней. – Где-то лет пятнадцать назад, если не больше, Фьюри начал внедрение в итальянскую мафиозную группировку наших агентов. Всё как обычно: терроризм, торговля оружием, людьми, связи с Ближним Востоком, наркотики… Поначалу их хотели взять нашими обычными методами, но оказалось, что их сеть гораздо шире, это была не только Италия, но и Франция, Германия, Англия – словом, все крупные и экономически развитые европейские страны. Поэтому было решено отправить в каждый отдел этой группировки по два-три наших агента. Внедрение проходило очень тяжело, но нам удалось добиться этого малой кровью. - Наташа, ты-то, откуда столько знаешь? – возмутился Клинт. – Ты пришла в ЩИТ позже, чем началась операция. - Может, я и пришла позже, но пришла в самом разгаре, и не забудь, что я готовила рекомендации для тех, которых направляли в Россию. Не мешай, видишь, дамы беседуют, - отмахнулась она, возвращая всё внимание собеседнице: - Нужно было не просто втереться в доверие, а проникнуть в саму сеть, стать её частью, поэтому операция и продлилась так долго. И только на недавно наши агенты вплелись так, что на одной из крупных сделок мы начали свою диверсионную работу. Думаю, сейчас мы будем присутствовать при озвучивании результатов, награждении особо отличившихся. - Наверно, будет здорово увидеть старых друзей, - девушка наконец справилась с застёжкой. - В этом проблема. Никто не знает, какие именно агенты попали в этот проект. Отбор шёл не сразу, мол, ты, ты и ты, - она тыкнула пальцем в невидимых людей перед ней. – Агентов набирали постепенно, кто-то отслеживал ситуацию в стране, был связным, участвовал аналитический отдел… Глубокая конспирация. В операции участвовало очень-очень много людей. В её рамках проводились ещё и другие операции, диверсии, нужные для устранения подозрительных лиц, для лучшего внедрения в сеть. - Только сейчас понимаю, как много у ЩИТ агентов, - отозвалась Ал. - Зато ты так же понимаешь, почему никто не отреагировал на переселенца с севера, - подмигнула Нат, подталкивая её к входу в огромный зал совещаний. - Кроме тебя, - Бартон махнул каким-то знакомым. – Я вас оставлю ненадолго, постарайтесь занять и мне местечко. - Язва этот Клинт, не находишь? – вздохнула Наташа. – Меня можно понять, я волновалась, что к нам приписали совсем ребёнка. Я ведь тогда не знала, что мы так подружимся. - Наташа! – окликнули откуда-то сбоку. Женщина повернулась и помахала рукой небольшой группе агентов. Они сразу же начали звать шпионку к себе. - Идём, тебе пора заводить знакомства, - улыбнулась она, направляясь к группе.       Наташа представляет Ал новым знакомым, агентам, и та жадно вглядывается в их лица, старается запомнить имена: Мэри, Кимберли, Сэм; натянуто улыбается, когда, кажется, Сэм вспоминает об известном пожаре, после которого Фьюри гонял их, собирая информацию. Кимберли спрашивает о здоровье, говорит о том, как ей жаль потрясающую косу девушки, которой прежде так завидовала. "С какого возраста отращивала?" – "Кажется, с пяти" – "Жаль такую красоту?" – "Жаль. Но без неё как-то легче стало". И ведь не врёт, правда легче. Будто длинные волосы, тяжёлая коса с вечной чёрной траурной лентой тянула вниз, а теперь, когда вместо неё простой, упрямо торчащий хвостик, даже дышать проще. Чёлка аккуратно подстрижена и не лезет в глаза, не закрывает лицо, короткие волоски у шеи щекочут кожу, расчёсываться теперь проще – не надо, как Рапунцель, начинать с кончиков, и водить расчёской долго-долго. Кимберли продолжает говорить о том, как нелегко отрастить такую косу, что она пробовала, но её волосы тонкие, и выглядят жалко, поэтому ей никогда не стать обладательницей роскошной гривы. Несмотря на дружелюбную обстановку такое повышенное внимание смущает, Ал мнётся, отвечает невпопад. - Наташа, - вдруг встревает молчащая до этого Мэри, - ты так похорошела. Не думала, что твой новый плотный график допускает походы в салоны красоты. Или Башне Старка есть свой личный косметолог? Должны же вы выглядеть отлично перед камерами и журналистами. - Нет, что ты, какие салоны. У меня молодая подружка - нужно держать себя в форме! – парировала она. Это прозвучало как-то странно и наигранно, особенно, когда она потянула Алису к постепенно заполняющимся рядам, отговорившись, что им нужно поздороваться с другими. – Вот стерва, - прошипела Наташа, когда они достаточно отдалились. - Что случилось? - Она ещё издеваться думала, эта заноза Мэри. Всегда мне завидовала из-за сыворотки, думает, что легко так жить. Хорошо, забудь, не бери в голову, - Наташа тряхнула головой, откидывая с плеч недавно зачем-то выпрямленные волосы. - Мне она показалась милой, - Ал кивком показала на автомат с кофе и свернула туда. - Ты такое наивное дитя. Ты привыкла, что в твоём мире нет лжи, что всё такое, каким кажется, и не знаешь, что происходит за пределами нашего мира. Люди улыбаются тебе в лицо, а за твоей спиной говорят гадости, - женщина наугад нажала кнопку на автомате, подставила пластиковый стаканчик. - Я не настолько наивна, как тебе кажется, - девушка пожала плечами, набирая комбинацию на панели. Крепкий кофе был сейчас ей не нужен, а вот горячего шоколада она с удовольствием выпьет. – Я росла в Фиоре, потом общалась с людьми из Заветного города, - горячая жидкость обожгла губы, прокатилась по языку. – Имею представление о психологии масс. - Но ты не можешь отрицать, что у тебя мало опыта в общении с другими людьми. Ты всегда была в отдалении от них, тебя защищали. Клинт тебя охраняет, глаз не сводит, думаю, с Наставником была та же ситуация. Разве тебе не хотелось когда-нибудь выйти из-под опеки? - Наташа, с чего ты взяла, что я хочу, чтобы меня опекали. Я вполне могу справиться со всеми проблемами сама. И чем плохо жить в изоляции? - Я имею в виду, что тебе нужно общаться с другими, со своими сверстниками. И не говори, что не думала об этом. - Не думала, - Алиса равнодушно пожала плечами. Получилось это так, будто они вновь вернулись на год назад, где не было Колибри, а была лишь пустота во взгляде и обречённость. – Я вообще не думала, что смогу выжить. Ладно, забудь, - она одним глотком допила свой горячий шоколад.       Вкус у напитка слишком странный, точнее его совсем нет. Нет сладости, за которой следует горчинка. Странно. Ал вертит стаканчик в руке, рассматривает узоры, в которые складываются оставшиеся внутри капельки, как коричневая густая жидкость стекает по ребристым стенкам. Почему Наташе захотелось сыграть заботливую мамочку. Какая, в принципе, разница, общается она со сверстниками или нет. Она в команде супергероев, ей недоступны многие радости жизни.       Надевая маску или беря в руки оружие, они отказываются от многого, и общение с кем-то со стороны ещё не самое худшее. Например, у них никогда не может быть семьи, кто согласится связать свою жизнь с человеком, который имеет безумных друзей и в любой момент должен бежать спасать мир. Они живут в вечной угрозе, что любимых людей могут использовать противники, чтобы заставить идти против мира. Любовь, семья, дети, мирная старость – им это не доступно. Ал часто смотрит на толпы поклонников "Мстителей", на воображающих себя героями подростков, с горькой улыбкой вспоминает, как совсем недавно вытащила из пекла одного такого мальчишку и почти бросила в руки оцепивших район полицейских. Вспоминая лицо постового, который увидел отчаянно ругающегося и рвущегося из рук одетого в карнавальный костюм мальчика и изо всех сил тащившую его девушку, она улыбнулась. Ведь крупный мужчина в форме пытался забрать за периметр и её саму, не поверив, что она должна быть по ту сторону оцепления. Скромная одежда из прочных материалов, металлические ботинки и огромная винтовка за спиной не всегда были показателями причастности к команде борцов за справедливость.       В новом мире всё привычное казалось диким. Например, спать с кем-то не рядом, а вместе. И не для того, чтобы сохранить хоть немного тепла, а потому что так очень уютно и безопасно. Хотя и так звучит неоднозначно, но придумать, как ещё объяснить, почему спать в одной постели с Клинтом приятно, она не может. Он хотя бы не пинается, как Старк, тот мог найти её даже на другом конце паласа и со всей силы ткнуть пяткой во сне.       Странно, ей постоянно казалось, что за ней кто-то следит. И это не было преувеличением. Кто-то следил, смотрел в упор, сверлил взглядом между лопаток, а когда она пыталась поймать сталкера, то всегда наталкивалась на пустоту в предполагаемом месте, где мог бы спрятаться следящий. И если бы это было только в людных местах, но ведь это преследовало её и дома, даже в собственной комнате, даже в душе. Кто-то словно контролировал её, рассматривал сквозь оконное стекло, караулил под дверью, но ничего не делал. Только смотрел. Она оглядывалась, пыталась почувствовать, откуда за ней ведётся слежка, но ничего не находила. Только взгляды, только слежка и ничего больше. Кто это? Спецслужбы, не имеющие отношения к ЩИТ? Кто-то её вычислил? Кто-то из тех, кого не сумели арестовать после громкого скандала с подпольными оружейными базами? Кто-то хочет ей отомстить? Ал не говорила об этом никому. В конце концов, это могло оказаться бредом больного воображения, манией преследования, последствием одной из травм при пожаре. Или она не смогла оправиться от потери всей невидимой армии. Призраки ушли, образовавшаяся пустота не успела затянуться и наполнится чем-то другим, вот она и придумывает себе что-то новое. Она жалеет себя вместо того, чтобы радоваться и посвятить себя общением с живыми. Они теперь свободны, они ушли, им нечего здесь делать. Возможно ли, что мания преследования - это не болезнь? Это мечта тех, кто никому не нужен. И с чего ей чувствовать это, когда вокруг неё плотный кокон из любви и заботы.       Такое случалось часто: она противоречила самой себе, убеждая, что всё хорошо. А через несколько мгновений впадала в депрессию, в ярость, жалела, что выкарабкалась из тьмы. Это как потерять руку или ногу и вместо конечности получить идеальный протез. Ты вроде продолжаешь вести полноценную жизнь, но где-то там, глубоко внутри понимаешь, что чего-то не хватает, что это чужое, а своего уже нет.       В месте, где много людей, ей по-прежнему неуютно, ощущения наслаиваются друг на друга, сбиваются и рассыпаются. Не ясно – где свои и где чужие. Пусть Наташа рядом, но какая-то странная, будто нездешняя. Нет, это она сама – Алиса Шутер – не отсюда. Свалилась с другой планеты в этот мир, окунулась с головой, словно захлебнулась. Изображения смазываются, мешаются, хочется сбежать из этого места, найти тихий уголок и сидеть там, пока не закончится дурацкое собрание. - Ох, терпеть не могу такие сборища, - ловкие пальцы мягко забрали пустой стаканчик и метко забросили в мусорную корзину. Другая рука скользнула по пояснице, обозначая своё присутствие. Подобравшаяся было слишком близко, тьма испуганно поджалась. – Ты что опять куксишься? - Я не… - встрепенулась она, натолкнувшись на насмешливый взгляд Клинта, – не куксюсь. Мне здесь не нравится.       Она доверительно заглядывает ему в глаза, облизывает губы, едва-едва показав розовый язычок. И ведь знает, как Бартон ведется на показательную слабость, знает, как просыпается в нём инстинкт прижать-укрыть-защитить. Клинт в ответ вздохнул, воровато оглянулся и наклонил голову, делая вид, что поправляет смявшийся воротник, глянул исподлобья, как только он умеет. Когда вроде и не смотрит прямо, а в самой душе прижигает дыры, в едва-едва окрепшем новом сердце, которое сам и отдал. У него смешно собираются морщины на лбу в этот момент и складочки у глаз. Но это совсем его не портит, а наоборот, он становится таким теплым и уютным, что хочется забраться к нему под одежду, прижаться ближе, врасти под кожу, вырезаться по живому. Так же, как он сделал это с ней. У них обоих есть свои рычаги давления друг на друга. И хочется смеяться, что она так долго отталкивала его от себя, а в конце, когда смирилась с неизбежным, оказалось, что так правильно. Всё так, как должно быть. И даже не думай рваться, смысла нет – всё равно рядом с собой удержит, если захочет – уговорами, силой. - Всё в порядке, - она кивает и спешит уйти от этого взгляда, ищет глазами Наташу. Шпионка стоит за её спиной в некотором отдалении, разговаривает ещё с кем-то. Но только сейчас Алиса видит, что та улыбается только из вежливости, что, если бы можно было, она обрезала бы все контакты с этими людьми, которые после стольких лет службы всё ещё смотрели на неё с недоверием. Кажется, что все смотрят на них. Когда-то это должно было случиться – первый выход в свет ставит новые проблемы и вопросы, вокруг неё не просто безликая толпа, которой не интересно рыжее неуклюжее недоразумение рядом с красивым статным мужчиной, а спецагенты, с которыми они работают. И ей неожиданно становится страшно, чувство дискомфорта усиливается, впервые они ощущает эти взгляды на себе. Раньше было всё равно, раньше она сосредотачивалась на другом, была важна лишь цель, всё остальное – прочь! Она отрезала себя от прочего мира, баюкала свою боль и ненависть, оберегала от других. Как птенец вылупляется из яйца и немедленно прячется у матери, так и она, только высунув голову, уже хочет вернуться обратно, в свою скорлупку.       В замкнутом мире гораздо лучше, там знаешь что ждать. Даже если тебе кажется, что чей-то взгляд вырезает острым лезвием по коже.