"- Я сломан, унижен, истоптан"
"- Кокичи""- Потерян мой смысл жизни"
"- Ну, Ки…""- И этот мир тоже сломан. Как и мой смысл жить"
"- Повторяешься""- Разочарован во всём. Такая моя судьба"
Сайхара игнорит."- А всё потому что я. Влюбился в мерзавца, о да"
"- Спасибо, родимый""- Была вещь в дрянной жизни. Что я уж очень любил"
"- Опять начал…""- И сейчас она истоптана в грязи"
"- Ты сам её уронил""- Лежит она в грязной земле"
"- Опять же, ты сам хоронил""- Мертва она - мёртв и я"
"- То есть, сейчас ты призрак?""- Сгниёт она в грязной земле. А ведь она столько жила. И столько сгорала в огне"
"- Надо было снимать, когда подходишь к свечам""- Пережила она плен"
"- Вообще, это я был пленён""- И даже пережила. Она модный переговор"
"- Приговор""- И даже пережила. Модно-чёртовый приговор"
"- А я говорил, что моим родителям не понравится и тебе стоит надеть что-то другое""- И вот спустя столько лет. Сквозь боль и радость времён. Я почти что мир захватил. Но теперь всё бессмысленно в нём"
"- Если ты выиграл стратегию на приставки, это не значит, что ты захватил весь мир""- Теперь мне бессмысленно править. Теперь я хочу сгореть. Сгореть в том же самом пожаре. Что суждено было вещи гореть"
Шуичи издевательски-мучительно выпустил воздух изо рта на манер вздоха. Естественно, пожар не был виновником (он вообще был очень давно). Но едва звук дыхание коснулся ушей Верховного Лидера, его уже было не остановить окончательно и он стал зачитывать своё произведение на более грубых, повышенных, властных тонах, по-прежнему раскидывая руки по сторонам, и совсем позабыв, что специально делал свой тон мальчишески-озорным и негромким, все восемнадцать лет жизни. Из-за этого теперь всё выглядело так, как будто бы он проводил какой-нибудь ритуал или читал молитву для изгнания демона:"- И рухнуло всё в этом мире. Исчезла к Сайхаре любовь. И я говорю вещи с честью. Покойся же с миром. Мой шарф, дорогой и родной"
"- Ты закончил?" - с обидой поинтересовался Шуичи, подходя и заваливая своего мальчика на плечо "- Пошли. Поищем в магазинах замену" Маленькие кулачки забили его по спине, пока короткие ножки ударяли в живот и грудную клетку, краями ботинок попадая в солнечное сплетения, а визгляво-плачущый голос ныл и канючил: "- Незаменим. Он же незаменим". "- Да, да"- глаза закатились "- Про тигровое, "богомодное" бельё ты говорил тоже самое" "- И ты тоже его порвал!" - остаток дороги плакал Кокичи, то и дело вставляя "вредитель" и "сегодня без секса".