***
Гермиона долго не могла уснуть, ворочаясь в постели, и, в конце концов, пробормотала «Люмос» и взяла с прикроватной тумбочки первую попавшуюся книгу. Взгляд ее упал на вазу, стоящую тут же — огромный букет белых роз, источавших тонкий сладкий аромат. — Почему-то ты ассоциируешься у меня именно с ними, — смущенно пояснил Леонард, вручая ей цветы в конце их вечернего дежурства. Гермиона поблагодарила его, ошеломлённая неожиданным подарком. Она никогда не любила розы, но это было приятно — маггловский способ ухаживать, сдобренный порцией магии (Гермиона сразу поняла, что цветы зачарованы и долго не завянут). Она тут же зарылась в бутоны лицом, делая вид, что вдыхает аромат, но на самом деле это была малодушная попытка скрыться от возможной попытки поцеловать ее, хотя Леонард, казалось, ни о чем подобном пока не думал. В гостиной Гриффиндора в тот вечер все взгляды были прикованы к ней, пока Гермиона осторожно несла букет в спальню, прикрывая им залившую лицо краску, а Парвати даже с легкой завистью в голосе сказала, что Гермиона счастливица. — Гермиона, чёрт, слишком ярко, — пробормотал сонный голос из-под балдахина на соседней кровати. Гермиона приглушила свет, взяла книгу и плед и спустилась в гостиную. Она устроилась на диване у камина и подложила в тлеющие угли пару поленьев, которые подожгла простым заклинанием. Комната озарилась мягким, теплым светом, и девушка устроилась поудобнее с книгой на коленях. — Гермиона? Ты чего не спишь? — раздался за спиной голос, и она подпрыгнула от неожиданности. Гарри стянул с себя мантию-невидимку и уселся на соседнее кресло. — У меня к тебе тот же вопрос, — в голосе Гермионе зазвучали строгие нотки. — Где ты был? — Я? Хм… Ходил в совятню, — нехотя ответил Гарри, потупив глаза. Не было смысла спрашивать, зачем. Или, вернее, за кем. — И как? — Малфой отправил филина… — Вот это преступление века, — иронично отозвалась Гермиона, откладывая книгу в сторону. Почитать перед сном ей, определенно, не удастся. — Серьезно, кому понадобится отправлять почту в два часа ночи? Если только там не какие-то распоряжения для Пожирателей или… — Или тебе стоит оставить его в покое. — Гермиона, — Гарри задумчиво потер шрам на лбу. — Он на свободе благодаря нам, понимаешь? Что, если это ошибка? Если люди погибают из-за нас… Из-за меня. Гермиона вдруг ощутила сильнейшее дежавю, словно этот разговор уже происходил между ними, слово в слово. — Малфой не убийца, — упрямо повторила она, убеждая скорее себя, чем Гарри. Интересно, что сказал бы ее друг, узнай он, что Малфой не только сбегал из школы ночью, но и вернулся раненый? — Лео сказал, что авроры допрашивали его, — возразил Гарри, и Гермиона удивленно вскинула брови. — Ты обсуждал это с Лео? — Ну… Хотел выяснить кое-какие подробности, его отец аврор, ты же знаешь. — Знаю, — она нахмурилась. — На шестом курсе я был прав насчет него, — на этот аргумент Гермионе нечем было парировать, — он действительно был замешан в делах Пожирателей. — Но зачем ему это сейчас, когда Волдеморт мертв? — Вот это я и пытаюсь выяснить, — вздохнул Гарри, и Гермиона поняла, что разговоры бесполезны. Как бы она ни любила Гарри, как бы ни пыталась его оградить, он всегда будет лезть в самую гущу событий, чтобы добиться правды. Исход матча Слизерин-Пуффендуй, в общем-то, был предрешен: насколько бы ни были трудолюбивы и ответственны ученики, носящие черно-желтые эмблемы, в квиддич они играли из рук вон плохо по сравнению с остальными командами. На трибунах болельщиков стоял знакомый радостный гул — это был первый матч за последние несколько лет, и, несмотря на пронзающий до костей холодный ветер, все ученики и преподаватели пребывали в восторженном настроении. Гермиона сидела на скамье рядом с Гарри, Джинни, Невиллом, Луной и Леонардом, который, по его словам, «лучше бы провел время в библиотеке». Комментатором матча назначили Симуса, который готовился к этому событию так тщательно, словно планировал продолжить карьеру на магическом радио. Кажется, посмотреть игру пришла вся школа — даже Макгонагалл восседала на своем месте, то и дело переговариваясь то с профессором Флитвиком, то с Синистрой. Сборная Слизерина вышла на поле первая — никто не приветствовал их овациями и криками, в отличие от пуффендуйцев, с появлением которых весь стадион взорвался аплодисментами, салютами и свистом. Почти на всех трибунах раскинулись ярко-желтые флаги, вымпелы и плакаты. Гермиона держала в руках бинокль, и первым делом невольно навела его на Малфоя. На его руке красовалась капитанская повязка, лицо выражало надменное спокойствие, словно ничто не способно было пошатнуть его уверенность в себе и победе. Грейнджер отметила про себя, что метлу он держал в правой руке — хотя она готова была поспорить, что обычно это всегда была левая. — А разве не Грэхем Монтегю — капитан Слизерина? Что-то его вообще на поле не видно, — сказал Невилл, вытянув шею, чтобы лучше видеть происходящее внизу. — Его, вроде, покусало какое-то из растений профессора Стебль, — задумчиво произнесла Луна. — Вон он, на трибуне слизеринцев с перевязанными руками. Она неопределенно указала куда-то прямо перед собой и что-то добавила, но ее голос утонул в шуме выкриков болельщиков — раздался свисток, и обе команды взмыли в воздух. — Посмотрели мы на их тренировку, — сказала Джинни, наклонившись к Гермионе. — У пуффендуйцев неплохие шансы: загонщики Слизерина просто смешны. Загонщики Слизерина, действительно, не выглядели внушительно, но, как только началась игра, они перехватили оба бладжера, отточенными движениями направляя их в игроков в канареечных мантиях. — Первый гол в кольцо команды Слизерина, — завопил Симус в волшебный микрофон. — Десять-ноль в пользу Пуффендуя! И Саммерби, ловец желто-черных, судя по всему, заметил снитч… Зеленая вспышка промелькнула прямо перед трибуной Гриффиндора: Малфой тоже гнался за золотым мячом. — Охотник Слизерина перехватывает квоффл и уверенно движется по направлению к воротам пуффендуйцев… не тут-то было: бладжер едва не сбивает Дерека с метлы! Уорингтон, второй охотник, перехватывает мяч и… и… Счёт сравнялся: десять-десять! Раздался свисток мадам Трюк: кто-то из слизеринцев, разозлившись, едва не спихнул вратаря пуффендуйцев с метлы, за что и получил наказание в виде пенальти, которое блестяще отработал нападающий Пуффендуя. — Голкипер у Слизерина никудышный, — донесся до Гермионы голос Гарри, который едва перекрикивал шум, поднявшийся на трибунах. — Никто из их сильных игроков не вернулся в школу в этом году. — Знаешь, а игра не так уж плоха, как я думал, — сказал на ухо Гермионе Леонард. Она рассмеялась в ответ: — Будет ещё лучше, если Пуффендуй обыграет Слизерин. Но, словно в противовес ее словам, квоффл врезался в грудь вратарю Пуффендуя, и тот, не сумев удержать мяч, пролетел через кольцо вместе с ним, и счёт снова сравнялся. Игра была полна нарушений с обеих сторон, но Слизерин, разумеется, лидировал во всём, что касалось нечестной борьбы. То и дело слышался свисток мадам Трюк и возмущённые вопли Симуса, которому никак не удавалось сохранять непредвзятость. Слизерин забивал один за другим, практически не давая охотникам противников вырвать квоффл из своих цепких рук. Ловцы обеих команд парили высоко над стадионом, выглядывая снитч, и то и дело проносились по полю быстрой молнией, чтобы уйти от бладжера или напав на след маленького мячика. В одну из таких минут Малфой, казалось, почти нагнал снитч: на стадионе повисла тишина, разорвавшаяся от одобрительных возгласов, когда искусно пущенный загонщиком мяч едва не влетел Малфою в голову. Гермиона, кажется, забыла, как дышать, наблюдая за происходящим. Малфой вовремя увернулся от столкновения с бладжером, но шанс на победу был упущен, и игра продолжалась. Ещё два гола от Пуффендуя: болельщики бесновались, Гермионе казалось, что она почти оглохла от криков. — Саммерби, черт бы тебя побрал, вон же снитч, я отсюда вижу! — орал Гарри, срывая голос, словно ловец Пуффендуя мог его услышать. Пятый, штрафной квоффл влетел в кольцо команды Слизерина, и счёт сравнялся. По трибунам пронесся ураган восторженных выкриков. От радости Гермиона крепко обняла стоящую рядом Джинни, а затем, обернувшись к Леонарду, увидела, как он улыбается, медленно наклоняясь к ней. Она отбросила все мысли и подалась навстречу, прикрыв глаза. Его губы были мягкие, нежные и на вкус похожи на сливочное пиво — такие же пьянящие и слегка сладковатые. Она почувствовала, как он коснулся рукой ее щеки, поглаживая разрумянившуюся от холода кожу. Когда лицо Леонарда, наконец, отстранилось от ее, Гермиона глубоко вздохнула, улыбаясь ему в ответ — и только теперь почувствовала тишину, внезапно окружившую их. Словно кто-то щелкнул выключателем, и все звуки, возгласы, шорох мантий и усиленный заклинанием голос Симуса стихли одновременно — остались только завывания ветра, гуляющего под защитным куполом. — Он жив? Что с ним? — стадион вдруг снова наполнился звуками; Гермиона увидела, что все склонились над ограждениями трибун, пытаясь разглядеть что-то внизу, а члены обеих команд зависли в воздухе на мётлах, не предпринимая никаких попыток атаковать кольца противников. — Что случилось? — спросила она у Гарри, который стоял к ней ближе всех — Джинни встала со скамьи и убежала куда-то вперед. — Малфой сорвался с метлы, — пожал плечами Гарри. — Кажется, врезался в нашу башню — он был близко, почти схватил снитч. Ты не видела? Его метла была прямо напротив этой трибуны. Гермиона смутилась, но он ничего не заметил. Судя по всему, Малфой привлек все внимание к себе, и никто не заметил поцелуя Гермионы и Леонарда. «Оно и к лучшему», — подумала она, когда над стадионом раздался громогласный, хотя и не очень радостный, вопль Симуса: — Драко Малфой успел поймать золотой снитч перед падением — и принес своей команде сто пятьдесят очков! Игра окончена со счетом пятьдесят-двести в пользу сборной Слизерина. Следующая игра, между Гриффиндором и Когтевраном, состоится… — Он просто потерял сознание, — сказала Джинни, возвращаясь на свое место. — Может, сломал пару костей, но к следующему матчу уже будет здоров. Уверена, в финале мы будем играть против Слизерина. В ее голосе Гермиона уловила легкое разочарование. — Жаль, — сказал Леонард, и Гермиона догадалась, что он имел в виду и невольно нахмурилась. Но на обратном пути до замка не сопротивлялась, когда он взял её за руку: она поймала на себе любопытный взгляд Джинни; Гарри сделал вид, что ничего не заметил, а Невилл и Луна были настолько увлечены перебранкой, что шли позади всех и вообще, кажется, ничего не замечали.***
Спустя неделю после разговора с Уилкс Драко получил письмо от отца — никаких деталей, информации, где они и чем занимаются; только жирный намек на то, что писать больше нельзя. К письму прилагался маленький лист пергамента с перечнем ингредиентов для зелья и двумя заметками: как правильно использовать настойку полыни и в какой момент добавить родниковую воду. Почерк матери скупо сообщал, что это «то самое зелье тетушки Розы от мигреней, что ты просил». У Драко, разумеется, не было никакой тётушки Розы — впрочем, он усмехнулся при мысли, что этой тётушкой был Снейп. Спустя четверть часа после того, как он отпустил филина, Драко сидел в кабинете профессора Уилкс. — Но это не восстанавливающее память, — сказала она. — Это зелье мама использовала, чтобы мы могли усилить окклюменцию и не так остро реагировать на вторжение Темного Лорда в сознание — его готовил для нее Снейп. Уверен, Слизнорт поймет, как приготовить обратное ему. Доротея коротко кивнула и спрятала листок в карман мантии. — Я подготовлю всё необходимое для сведения Метки, — она сразу перешла к делу. — Пожиратели используют её всё чаще, и лучше разорвать эту связь как можно скорее. Драко стиснул зубы. В последний раз Метка активировалась прямо во время квиддича. Ожог был такой силы, что Драко выпустил древко метлы; он как раз нагнал снитч и тянулся к нему правой рукой, но его отвлекла… мерзкая сцена на трибуне Гриффиндора. На следующее утро он очнулся от нового призыва Пожирателей, лёжа в больничной палате с, судя по ощущениям, половиной переломанных костей в теле. Его левое запястье было раздроблено так сильно, что пришлось провести на койке двое суток, глотая отвратительный Костерост. — Процесс удаления Метки займет, скорее всего, несколько месяцев, — она сделала неуловимый жест рукой, пресекая его возмущенный комментарий на этот счёт, — Предупреждаю: это чертовски больно. Тёмная магия никогда не отпускает просто так, сначала она вывернет тебя наизнанку. Метка оставлена относительно недавно, а Тёмный Лорд мёртв, так что это должно быть проще, чем в моём случае...но ничего не обещаю. — Я готов, — решительно кивнул Драко. — О, не спеши, — улыбнулась Доротея. — По крайней мере, до первого сеанса. А теперь условия: разумеется, о том, что мы собираемся сделать, никто не должен знать. Макгонагалл сдаст меня в Азкабан, если появится хоть малейшее подозрение, насколько темными делами мы тут занимаемся. Мне понадобятся пятьсот галлеонов на расходы для зелий; ты должен будешь делать всё, что я скажу, даже если это не касается Метки. Вопросы? Вопросов была тысяча, но задал Малфой всего один: — То есть вы всё это время знали, как удалить её? Но восстанавливающее память зелье… — Оно в любом случае нужно мне. Хотела заставить тебя работать быстрее, — пожала плечами Уилкс. — Я буду так же чувствовать зов, как и вы, когда она исчезнет? — Не думаю. Я не довела это до конца, чтобы иметь возможность знать, если Пожиратели снова начнут собираться — как видишь, не зря. К тому же, мне помогал Северус, но он… В её голосе не было ни капли сожаления. Снейп умер; Драко понял, что сидящая перед ним волшебница из тех, кто всегда получает своё, и цена этого её беспокоит меньше всего. — Приходи в пятницу в кабинет Снейпа, проводить сеансы будем там. Вне стен этой комнаты, — она сделала круговое движение пальцем, — ни слова о Метке и нашей договоренности. Малфой молча кивнул и вышел. Погруженный в свои мысли, он не сразу услышал звук приближающихся шагов. — Малфой, ты что тут забыл? — донесся до него знакомый голос, и, обернувшись, он увидел Пэнси. — Забыл, какая ты бываешь заноза в заднице, Пэнс, — фыркнул Драко. — А где Нотт, отправил тебя одну пасти коридоры? Не боишься нарваться на мерзавца вроде меня? Он сказал это с усмешкой, но лицо Пэнси вдруг стало серьезным. — Ты не в курсе? Мама Тео… ей очень плохо, Макгонагалл отпустила его домой на несколько дней. Он уехал сразу после ужина. — Неудивительно, ведь Пожиратели Смерти долго не живут, — донесся до них насмешливый голос. В конце коридора, вальяжно прислонившись к стене, стоял Грейвс. Драко захотелось вбить его лицом в каменную кладку стены — один вид этого флоббер-червя в когтевранской мантии вызывал в нем стойкое чувство отвращения и неприязни, каких он не испытывал, пожалуй, даже к Уизли. — Может, хочешь проверить, сколько живут придурки вроде тебя? — бойко ответила Пэнси прежде, чем Драко успел открыть рот. — Паркинсон, уже почти десять вечера, а ты всё ещё топчешься на третьем этаже, — невозмутимо произнес когтевранец, лениво растягивая слова, но продолжая буравить взглядом Драко. — А ты, Малфой, когда успел стать новым старостой Слизерина? Не припомню, чтобы назначал тебя. Возвращайся в свою нору. — Не припомню, чтобы спрашивал у тебя совета, что мне делать, — Драко почувствовал, как по венам скачут ядовитые, но приятные искры злости, готовые в любой момент воспламениться в ярость. — Иди, куда шёл. Можешь даже самоудовлетвориться и оштрафовать меня. Он почувствовал на себе предупреждающий взгляд Пэнси, как бы говорящий: «Не ввязывайся в это». — Зачем? — пожал плечами Грейвс. — Тебе и так недолго осталось разгуливать на свободе, и я буду вполне удовлетворен, когда увижу твой засос с дементором. — Бросьте, — примирительно произнесла Пэнси. — Я продолжу дежурство, Драко, возвращайся в гостиную Слизерина, спасибо за помощь. — Я составлю тебе компанию, пока Нотт возится с мамашей Пожирательницей, — фальшиво улыбнулся Пэнси Грейвс. — А ты, Малфой, шёл бы и отправил весточку своей, а то глядишь, недолго ей осталось быть в бегах вместе с трусом-муженьком. Драко выхватил палочку так быстро, что Паркинсон едва успела вскрикнуть, но Грейвс, похоже, был готов к этому и сразу же отбил летящее в него заклинание. — Как-то слабовато для Пожирателя. Или ты у Волдеморта только полы подметал, раз не научился пользоваться палочкой? — Драко, не надо! — взвизгнула Пэнси, но он уже не слышал её. Глаза Драко затуманились от слепой ненависти и ярости, готовой излиться на голову старшего старосты школы. Сектумсемпра была успешно отбита, и Малфою самому пришлось защищаться. Он наколдовал защитный барьер не только на себя, но и на Пэнси, чтобы ни одно из брошенных ими заклятий не срикошетило в неё. Паркинсон только мешала, метаясь из стороны в сторону, пока невербальные атаки разрезали воздух коридора с едва различимым свистом. Драко наступал — он едва сдерживался, чтобы не использовать Круциатус, но гораздо сильнее хотелось лично съездить кулаком по смазливой физиономии Грейвса. Он почти достиг своей цели, когда невидимая сила отбросила его назад так, что он прокатился по полу добрых десять футов, ударившись затылком. — Какого черта здесь происходит? — донесся до него голос профессора Уилкс. Малфой увидел перед собой протянутую ладонь и поднялся на ноги с помощью Пэнси — Грейвс пытался встать с пола на противоположном конце коридора. — Небольшая дружеская дуэль, профессор, — преувеличенно смиренно ответил Грейвс, и Драко с удовольствием отметил, что голос когтевранца охрип — значит, одно из его заклинаний попало в цель и сейчас раздирало придурку лёгкие. — Я предполагала, что староста школы должен быть осведомлен, что дуэли в коридорах школы запрещены, — Уилкс встала между ними, презрительно оглядывая то одного, то второго нарушителя порядка. — Профессор, это… — начала было Пэнси, но Доротея перебила её не терпящим возражений тоном: — Спасибо за участие, мисс Паркинсон, можете быть свободны. Пэнси взглянула на Драко, слегка нахмурившись, и он едва уловимо кивнул ей. Девушка опустила голову и прошла мимо Уилкс, даже не посмотрев на Грейвса, словно он был пустым местом. — Минус тридцать очков Когтеврану и столько же Слизерину. И ещё минус десять каждому за то, что не использовали сокращенные руны для быстрой атаки, которые я показывала на занятиях на прошлой неделе. Вы, мистер Грейвс, придёте ко мне завтра, я назначу вам время и место исправительных работ. А вас, мистер Малфой, жду в своем кабинете в пятницу. Драко не удержал смешка, увидев, как изменилось лицо Грейвса. — При всём уважении, профессор, назначать наказания имеет право лишь директор либо декан факультета, а вы… — Я не собираюсь отвлекать госпожу директора от её дел из-за двух мальчишек, возомнивших, что правила писаны не для них, — жёстко отрезала Уилкс. — А теперь расходитесь по вашим спальням. И они под строгим наблюдением профессора разбрелись в разные стороны — Драко к лестнице, ведущей в подземелья, а Грейвс в сторону башни Когтеврана. Паркинсон ждала его у входа в коридор, ведущий к гостиной Слизерина. Он ожидал, что она осудит его за вспыльчивость, но Пэнси, напротив, сама была очень зла. — Что этот кретин себе позволяет? Чёрт, на собраниях старост он и близко не такой дерзкий, строит из себя пай-мальчика. — Лицемер, — коротко ответил Драко, чувствуя, что его клонит в сон. Скорее бы добраться до спальни и забыть к чёрту обо всём, хоть и вернувшись к привычным кошмарам. — Сильно влетело от Уилкс? — Пэнси сочувственно коснулась его плеча, и Драко было слишком лень сбрасывать её руку или вообще обращать на это внимание. — Нет, нормально. Они уже дошли до гостиной: у камина сидела лишь группка второкурсников, играющих в плюй-камни. — А ну, брысь по спальням, — гаркнула Паркинсон, и мальчишек как ветром сдуло. — Хочешь, посидим немного здесь? У Блейза свидание с какой-то девкой из Когтеврана, вернется поздно. Хочу убедиться, что Уилкс или Филч не поймают его, а то у меня будут неприятности. Он уходит только во время нашего с Тео дежурства. — Нет, я хочу спать. — Драко улыбнулся ей. Когда он лежал в лазарете после падения с метлы, она часто заглядывала к нему, и они просто болтали, как в старые добрые времена, безо всяких намеков или обид. Драко перестал раздраженно отталкивать Паркинсон, как только закончились её заигрывания и капризы. — Доброй ночи, Пэнс. Он поднялся в спальню, принял душ и с наслаждением растянулся под зелено-серебристым пологом, благодаря Салазара за тишину, одиночество и полную темноту комнат в подземельях. Очертания сна ещё даже не сформировались, но настойчивый зуд на левом предплечье давал о себе знать. Драко шёл по ступеням Астрономической башни — выше, выше, ещё выше, бесконечно высоко. Палочка наготове; тишина, нарушаемая лишь бешеным стуком собственного сердца. Я должен, должен… Он пытался бороться со страхом, знакомыми скользкими щупальцами охватывающим его; подсознание находило силы бороться, и каким-то чудом картинка переключилась: нет больше сжатой до боли палочки в руке, нет Метки. Драко видел перед собой лицо Грейвса, искаженное яростью, и чувствовал триумф. Рядом стояла Грейнджер; они на трибуне, вокруг — никого. Драко наклоняется к ней, наслаждаясь бессилием ублюдка — он заберёт у него и это. Лицо Грейнджер рядом, и это ощущается, как очередной кошмар. Драко отталкивает её; лучше уж на Астрономическую башню, чем целовать грязнокровку. Но эта мысль не принадлежит ему; она произнесена голосом его отца, и он чувствует, что должен противиться теперь и ему. Снова Астрономическая башня. Темно, Метка на руке ноет, он чувствует, как на коже извивается чернильная змея. Палочки нет: на месте Дамблдора стоит Грейнджер. — Драко, — произносит она, но ветер забирает звук голоса, уносит его за собой, оставляя лишь неуловимое движение губ. Она подходит ближе, ещё ближе — он слышит аромат её магловских духов. Она смотрит снизу вверх: Грейнджер так близко, что он может разглядеть веснушки на ее носу и щеках — он знает, что они появляются у неё лишь весной и летом, а сейчас октябрь, и, значит, это всё ещё сон. Она берет его левую руку в свои, и боль утихает. Проводит пальцами по оголенной коже, плечу, дотрагивается до воротника рубашки, не отводя взгляда. Он наклоняется ниже, но она отводит лицо, расстегивая на его рубашке первую пуговицу. Драко закрыл глаза и глубоко вдохнул, но, когда открыл их, обнаружил, что всё ещё ничего не видит, хотя чувствует её руки, гладящие его грудь и плечи. Все органы чувств обострены до предела: она слегка шевельнулась, и он услышал шорох простыней. Она коснулась губами его ключицы, и кожа на этом месте заныла, как обожженная. Он поднял руку и понял, что тоже может коснуться её: подушечки пальцев ощущали каждый её позвонок, когда она спускалась ниже, оставляя на его теле отметки от своих губ. Драко тихо застонал, и она ответила тем же, и этот звук был похож на раскат грома — таким оглушительным он казался в полной тишине. Он жадно набрал полные лёгкие воздуха, и… И ничего. Поцелуи продолжались, пальцы по-прежнему скользили по его телу, волосы щекотали живот, но призрачный цветочный аромат исчез. Рука отточеным движением метнулась в сторону: огонёк Люмоса загорелся ещё до того, как Драко успел взять палочку. С бледного острого лица, обрамленного черными прямыми волосами, щурясь от яркого света, на него смотрели зелёные глаза. Не карие. Пэнси практически лежала на его ногах, и, судя по ощущениям, на ней не было ничего, кроме нижнего белья. Остатки сна рассеялись, и Драко произнес: — Ты что тут делаешь? — Убери палочку, а, — устало произнесла она, уткнувшись лицом ему в живот. Драко уменьшил свет и отложил палочку. — Пэнс, я думал, мы… — Да брось, Драко! Я с первого раза всё поняла. Надеялась, мы поможем друг другу… По-дружески. Она ухмыльнулась, и он почувствовал дыхание Паркинсон на своей коже. И её лицо и рот, которые были так близко… И так низко. — Чего? — Я не могу, как вы с Забини, гулять по другим факультетам, как ни в чем не бывало. — Слушай, прости… Ты охрененно сексуальная, Пэнс, и знаешь это. Но это как-то не по мне. Не до этого. Может, Нотт или Забини... Пэнси резко выпрямилась, садясь на колени. — Да пошёл ты, Малфой, — злобно пробормотала она. — Я что, похожа… — Нет, блин, — Драко потер глаза, чувствуя, как начинает болеть голова. — Я не это имел ввиду. — Ладно, пойду к себе, — бросила Пэнси, поднимаясь с постели, и Драко против воли, скорее, инстинктивно, смерил её фигуру оценивающим взглядом. — Забини куда-то провалился, так и не вернулся. Хотела воспользоваться ситуацией. Ненавижу свою спальню — приходится жить с малолетками. — Оставайся тут, — Драко тут же уточнил: — Кровать Нотта свободна, не думаю, что он будет возражать. — Окей, — долго уговаривать Паркинсон не приходилось. — Надеюсь, ты не разговариваешь во сне. — Я тоже надеюсь, — сказал он, и, подождав, пока Пэнси устроится на соседней кровати, выключил свет.