Просто закрой глаза

      В пятницу утром ученики обнаружили, что все гостиные, коридоры, классы и закоулки школы украшены к Хэллоуину. Тут и там зловеще вспыхивал огонь внутри огромных тыкв с искусно вырезанными жуткими физиономиями; призраки покатывались со смеху, пугая неожиданным появлением учеников младших курсов; жители волшебных портретов принарядились к празднику и ходили друг другу в гости из картины в картину, хвастаясь замысловатым гримом.       В целом, 31 октября в Хогвартсе царила атмосфера веселья, загадочности и легкого безумия — все с нетерпением ждали вечернего пира, и даже преподаватели, казалось, были менее строги на уроках, чем обычно.       — Жаль, конечно, что в Хогсмид только завтра. Вот накупили бы порошка мгновенной тьмы, да волшебных резиновых кишок, пугать девчонок, — переговаривались между собой ребята младших курсов Слизерина, с аппетитом поедая овсянку за завтраком.       — Я сейчас твои волшебные кишки выпущу, если не замолкнешь, — бросил им Малфой, настроение у которого было хуже некуда, и мальчишки сразу же стихли.       — Полегче, Малфой, — осадила его Пэнси.       — А то что?       — Не получишь конфет, — усмехнулась она. — Сладость или гадость, Драко?       — Ты — точно гадость.       — Оставь его в покое, Пэнс, — сказал Забини, и прежде, чем Драко успел едко поблагодарить его за внимание, добавил: — Наша неженка не в духе, как всегда.       — Эх, скучно с вами. — Паркинсон обвела взглядом стол, накрытый изумрудной скатертью. — А где Тео?       — Спит. Всю ночь вчера читал справочники по колдомедицине.       — Хорошо бы ему прийти сегодня на занятия, у нас сдвоенная пара по зельеварению, а потом еще и трансфигурация. Макгонагалл точно его достанет.       Драко не участвовал в разговоре, только потягивал успевший остыть мятный чай. Мама готовила ему такой в детстве, когда он капризничал или болел — только сейчас напиток нисколько не помогал. Да еще и Метка слабо, но ощутимо ныла, вызывая острое желание располосовать предплечье столовым ножом.       За столом Гриффиндора было шумно. Поттер что-то обсуждал со своей рыжеволосой подружкой, то и дело взмахивая руками, едва ли не ударяя ту по веснушчатому носу от наплыва эмоций. Очки съехали на бок, волосы выглядят так, словно он их в жизни не стриг и не расчесывал — типичный сиротка Поттер, даром что герой всея Магической Англии. Лонгботтом чах над своей тарелкой, ни с кем не разговаривая. Финниган, на которого у Драко со времен матча Слизерина против Пуффендуя был зуб за его идиотские комментарии, читал свежий выпуск «Ежедневного Пророка», да еще и подкатывал к обеим близняшкам Патил сразу.       Грейнджер за столом не было. Он, вообще, заметил это сразу, когда вошел в Большой зал. Обычно за завтраком она читала газету или книгу, или какой-нибудь конспект, болтала без умолку с Поттером или молча пялилась на него, Драко. А сейчас, наверное, лобызается с Грейвсом в лазарете. Плевать, конечно, но, пожалуй, стоило ей в прошлый раз сказать что-нибудь еще более обидное, чтобы не зазнавалась.       Малфой не мог дождаться вечера. Они с Уилкс условились, что он придет в девять — как раз после праздничного ужина, когда все ученики разойдутся по гостиным отмечать Хэллоуинскую ночь дальше, и не станут мешать.       Уроки тянулись ужасно медленно. Сначала — два подряд у Слизнорта за приготовлением противоядия от зелий, погружающих в кому и сонный паралич (у Драко руки чесались прихватить с собой немного этой отравы и испытать на ком-нибудь из Гриффиндора, а лучше — на Грейвсе); потом — Трансфигурация, где Макгонагалл показывала, как превращать одних мелких животных в других. Потом — обед, и снова на урок, на этот раз к Флитвику.       И, наконец, пара часов свободного времени, которое Драко провел, валяясь в своей спальне с книгой до самого ужина.       Большой зал был украшен на славу — в воздухе над столами парили тыквы и тысячи зажженных свечей, с которых, тая, капал воск, застывая в пустоте под действием защитных заклятий и так и не достигая пола. Ужин был куда более разнообразен, чем обычно — от десятков видов блюд ломились столы.       Эльфы, заправляющие на школьной кухне, особенно постарались над десертами: торты и пирожные из глазури, бисквита, всевозможных сладких присыпок, мороженого и желе напоминали оторванные конечности, вырванные глаза, кости и мозги и выглядели настолько правдоподобно, что к ним почти никто не притронулся.       Из напитков, кроме тыквенного сока, подали безалкогольный пунш и горячий ароматный глинтвейн (в который Забини, подмигнув приятелям, незаметно подлил из маленькой фляги нечто, подозрительно напоминающее огневиски).       В конце ужина Макгонагалл взяла слово, — Драко не слушал, но там было что-то о сохранении порядка и запрете на ночные гуляния. Старик Филч в обнимку со своей облезлой кошкой стоял у стены и с мерзкой улыбкой кивал на каждое слово директрисы, как китайский болванчик.       Когда пиршество завершилось, Драко отправился в свою комнату, чтобы переодеться. Тео, пропустивший и ужин тоже, все еще лежал в постели.       — Вставай, спящая красавица, я принес тебе поесть, — нараспев сказал Забини, ставя рядом с постелью Нотта блюдо с едой, украдкой стащенной с праздничного стола. Полог, укрывающий кровать, зашевелился, Тео ответил что-то нечленораздельное, но так и не вылез из-под одеяла.       — Что ж, я пытался, — пожал плечами Блейз. — Куда это ты собрался? У нас сегодня вечеринка в гостиной, — нахмурился он, глядя на Драко.       — У меня своя вечеринка.       — Ах, вот оно что. И кто же она?       — Доротея Уилкс.       Драко не удержался от смешка, когда увидел вытянувшееся лицо Забини.       — Что! Эй, она моя любимая преподавательница, а не твоя. Это я люблю постарше…       — Ну, вот и иди к Макгонагалл, — пожал плечами Малфой. — Я готовлю для нее… Э… Один проект.       — В пятницу вечером?       — Да. Не веришь — иди спроси у Грейнджер.       — Ну вас к черту. Нам с Поттером она что-то никаких проектов не давала, — обеспокоенно пробормотал Блейз, доставая из кипы учебников на тумбочке пергамент. — Тридцать шесть очков. У вас там как?       — Чёрт ее знает, я где-то потерял эту бумажку.       — Удивлен, что Грейнджер до сих пор не отказалась от тебя в качестве напарника, особенно, после того...       Драко закатил глаза, и Забини замолчал.       — Ну, увидимся позже. Может, я еще успею на вечеринку, — сказал он Блейзу и вышел из комнаты.       Он шел по подземельям, погруженный в свои мысли — петлял по коридорам, проходя через потайные ходы, известные лишь слизеринцам, чтобы сократить путь.       Наконец, Драко остановился перед кабинетом Снейпа: только сейчас он почувствовал легкое волнение. Он потер рукав, скрывающий Метку, постучал в дверь и вошел, не дожидаясь приглашения.       В кабинете было теплее, чем обычно — Уилкс развела огонь в камине, и пламя отражалось сотней бликов в матовом стекле склянок, стоящих на стеллажах по периметру комнаты. Сама профессор сидела за столом: перед ней на маленькой плитке кипело зелье в чугунном котелке, были разложены пергаменты и какие-то инструменты.       Увидев Малфоя, она встала, наложила на дверь запирающие чары и заклинание конфиденциальности, чтобы их никто не услышал, и кивком головы предложила сесть на свое место.       — Сегодня Метку не активировали?       Драко качнул головой, и она пояснила:       — Я чувствую призыв гораздо слабее, чем если бы не убрала клеймо с кожи, и иногда случаются осечки. Сними мантию и закатай рукав рубашки.       Он молча выполнил ее требование. Очертания черепа и змеи на Метке выглядели совсем блеклыми, едва различимыми.       Уилкс поставила второй стул рядом с ним, извлекла из ящика стола мешочек, тихо звякнувший при соприкосновении с деревянной столешницей.       — Слушай внимательно, это очень важно.       Она достала несколько разнообразных по размеру и цвету флаконов.       — В первые дни не должно быть слишком тяжело. Магия Волдеморта начнет сопротивляться, только когда почувствует, что Метка работает не так, как должна — сейчас Пожиратели залегли на дно и не станут собираться в ближайшее время. Будешь принимать это ежедневно, по глотку, — она показала бутылек с прозрачной жидкостью. — Оно снижает концентрацию Темной магии.       Следующим она показала Малфою зелье лимонного цвета.       — Могут начаться галлюцинации, например, увидишь Темного Лорда во плоти, тогда принимай это, по одной капле. А вот это, — следующий флакон с содержимым красного цвета блеснул серебряной пробкой, — Если почувствуешь, как захлестывают эмоции — желание убивать, разрушать, покончить с собой. Метка будет пытаться заставить тебя заплатить за неповиновение, раскроет все спрятанные в глубине души темные мысли и порывы. Ну, а это зелье Сна без сновидений, если начнут мучать кошмары.       Уилкс сгребла все зелья обратно в мешочек и отложила их на край стола.       — И вот еще, для самых крайних случаев. Если почувствуешь, что умираешь, силы на исходе и творить магию не получается.       Она достала крошечный флакон из толстого стекла. Внутри переливалась серебряным цветом пара капель густой, почти светящейся в полумраке жидкости, похожей на ртуть — она показалась Драко смутно знакомой, словно он видел подобные зелья раньше.       — Вот на это ушли почти все деньги, что ты дал мне.       Внезапная догадка пронзила его, когда Драко вспомнил, что передавал преподавательнице пятьсот галлеонов «на ингредиенты для зелий» — это была очень серьезная сумма, и Малфой решил тогда, что она всего лишь хочет подзаработать.       — Кровь единорога? Я не стану ее принимать, я же… Буду проклят, — она протягивала ему флакон, но Драко в суеверном отвращении даже не притронулся к нему.       Перед глазами встала далекая сцена, которую он увидел много лет назад в Запретном Лесу, еще будучи ребенком — серебристые пятна на земле, человек в капюшоне, склонившийся над умирающим животным, собственный крик и замерший рядом Поттер.       От этих воспоминаний его передернуло.       — Ну, чисто технически, не ты убил этого единорога, и кровь далеко не первой свежести. Её чертовски сложно достать даже на черном рынке. Я принимала ее однажды, как видишь, жива.       Она сказала это, усмехнувшись, но Драко заметил во взгляде Уилкс что-то нетипичное, похожее на грусть, поэтому твердо сказал:       — Обойдусь без нее.       — Твое дело, если понадобится — она у меня.       Уилкс встала со стула, взмахом палочки погасила огонь под маленькой плиткой со все еще бурлящим зельем и взяла в руки большой шприц с длинной тонкой иглой.       — Ты готов? Будет больно, а завтра еще больнее.       — Готов.       — Клади руку на стол.       Он придвинулся чуть ближе к столу и положил локоть прямо на бумаги. Пытаясь принять более удобную позу, Драко почувствовал, как руку обвивают невидимые путы, хотя профессор уже отложила палочку и набирала зелье в шприц из котла, даже не глядя на него.       — Чтобы не вырывался, — пояснила Уилкс.       — Это займет много времени? Сегодня, — спросил Драко, стиснув зубы при виде приближающейся к его коже иглы.       — Посмотрим, — туманно ответила Доротея, и игла впилась в предплечье возле контура Метки.       Было больно, — она вводила практически кипяток прямо под кожу, — но терпимо. Уилкс делала уколы осторожными, но быстрыми и отточенными движениями, вводя строго определенную дозу зелья, что пахло травами и землей, а еще лекарствами, как в кабинете мадам Помфри. Прошло около часа, всё это время они оба молчали. Малфой смотрел в камин, пытаясь думать о какой-то посторонней ерунде, а Уилкс отвлекалась только за тем, чтобы снова наполнить шприц.       В какой-то момент ему показалось, что Метка активировалась; Драко шумно выдохнул, и, посмотрев на руку, обнаружил, что уколы в виде маленьких кровавых точек покрывают всего пару дюймов вдоль клейма.       — Кажется, они зовут, — сказал он.       — Нет, это иллюзия. Магия начинает сопротивляться.       Уилкс продолжила колоть руку, но теперь это было по-настоящему больно. Кровь в венах словно пузырилась, зелье начало действовать и обжигало плоть изнутри. Невидимые веревки крепко держали его руку, иначе Драко уже вырвался бы, таким сильным было инстинктивное желание отстраниться.       — Почему нельзя делать это волшебной палочкой? — спросил он сквозь зубы, когда игла в очередной раз впилась в кожу.       — Это было бы слишком просто. Любое магическое вмешательство убьет тебя. Если хочешь, давай попробуем.       Еще через полчаса Уилкс отошла в сторону, осматривая проделанную работу. Она достала из шкафа бутыль, плеснула в наколдованный стакан щедрую порцию и протянула его Драко.       — А это еще что за зелье? — с подозрением спросил Малфой, принюхиваясь к золотистой жидкости.       — Это самое приятное — огневиски. Притупит боль.       — О, вы самый лучший преподаватель из всех, — с нескрываемым сарказмом произнес Драко, залпом выпивая алкоголь. Волна тепла пробежала через гортань к желудку и затопила все тело, но легче не стало.       Он не считал, сколько прошло времени, когда Уилкс, наконец, торжественно объявила:       — На сегодня всё.       Она убрала взмахом палочки все капли крови, проступающие на белой коже через невидимые повреждения вдоль Метки и наложила сверху марлю, пропитанную тем же зельем из котла и защитные чары.       — Она, кажется, не изменилась, — сказал Драко, поднимаясь на ноги, чтобы наконец размять затекшие мышцы. Его слегка пошатывало.       — О, это только подготовка, чтобы Метка не пустила корни по венам и не убила тебя.       — Звучит обнадеживающе.       — Дай-ка руку. Левую.       Он не смог поднять ее, и Доротея сама взяла его ладонь — ее руки оказались прохладными и мягкими. Драко почувствовал, как что-то скользнуло по его пальцу, и Метка снова отдалась болью.       — Дополнительная защита не повредит.       На его указательном пальце было её кольцо — тонкая серебряная змейка с изумрудными глазами свернулась, принимая новую форму. Она была очень холодная, но, не считая этого, почти не ощущалась на коже.       Голова была, как в тумане, зрение с трудом фокусировалось. Драко почувствовал, как Уилкс сунула ему в правую руку мешочек с зельями, и сказала:       — Прими сегодня все и сразу, как я сказала. Глоток прозрачного, каплю желтого, каплю красного, и Сон без сновидений в своей пропорции. Сам-то дойдешь до спальни?       — Дойду.       Она сняла охранные чары с двери и выпустила Малфоя в коридор, удостоверившись, что он пуст.       Знакомая прохлада подземелий окутала Драко, и он понял, что оставил свою мантию в кабинете, но возвращаться не хотелось. Сделав пару шагов по направлению к гостиной Слизерина, он решил, что, в целом, все не так уж плохо — рука едва шевелилась, но боль была терпима. Еще немного, и он распрощается с Меткой.

***

      Гермиона обошла уже весь замок, избегая только подземелий и злясь на саму себя за это. В ушах до сих пор стояло злобно брошенное ей в лицо оскорбление от Малфоя. Она сама не ожидала, что его грубость вызовет у нее такую реакцию — словно он обесценил и растоптал все, за что она боролась на войне. С первого дня в школе она ждала от него этих слов, но Малфой словно нарочно молчал, только подшучивая и издеваясь, скорее по привычке, без злобы; и, стоило ей расслабиться, немного отпустить броню, ранил её.       Грязнокровка. Грязнокровка. Кем бы ты ни была, ты останешься грязнокровкой.       Гермиона никогда не стыдилась своего происхождения, но теперь это было больше, чем просто ругательство, брошенное в ее сторону: слово «грязнокровка» навечно отпечаталось в виде кривого шрама на ее руке, нанесенное острым ножом Беллатрисы. Это было позорное клеймо, и, произнесенное вслух, оно жестоко вскрыло нарыв страшных воспоминаний, от которых ей так хотелось сбежать.       Целых два дня ей удавалось убеждать себя, что всё в порядке. Это Малфой, чего еще от него ждать; война закончилась, это главное; Беллатриса мертва и горит в аду; вокруг так много вещей, требующих ее, Гермионы, внимания, что думать о такой ерунде — просто смешно…       И вот она осталась наедине с собой. И все эти мысли накрыли ее с новой силой.       Сразу после праздничного ужина в честь Хэллоуина она отправилась в больничное крыло, чтобы навестить Леонарда и принести ему немного вкусностей. Первые волнения и страх после случившегося с ним прошли, — ранения Лео хоть и требовали долгого лечения, но были не слишком серьезными, — и в ней взыграло любопытство.       Они поболтали обо всякой ерунде — но, сколько бы она ни пыталась разузнать, что произошло, он упорно отмалчивался. Единственное, что удалось выяснить — Лео узнал о предстоящей облаве на Пожирателей и решил помочь отцу. Он прибыл слишком поздно, но ранил одного из последователей Волдеморта прежде, чем Персиваль аппарировал его обратно в Хогсмид. Крикерли уже был мертв.       Леонард пытался отвлечь её шутками и наставлениями насчёт предстоящего дежурства, но Гермиона, хоть и переживала, всё же злилась на него за безрассудство.       Поэтому она даже не просила мадам Помфри дать им ещё немного времени, и, едва целительница намекнула, что Лео нуждается в отдыхе, покинула медицинское крыло.       Гермиона вернулась в башню Гриффиндора, чтобы убедиться, что её однокурсники не разнесут половину школы в её отсутствие. Все делали вид, что собираются посидеть немного у камина, жаря над огнем маршмеллоу и рассказывая жуткие истории, и разойтись, но она знала, что это напускное безразличие царит среди гриффиндорцев только до тех пор, пока она не уйдет на дежурство.       Гарри пытался уговорить её остаться, чтобы отметить Хэллоуин в компании однокурсников, но она злилась и на него тоже. На её вопросы он отвечал неохотно — сказал, что понятия не имел, что планирует сделать Леонард, хотя девушка почувствовала, что друг лукавит. Она взяла с него обещание не ввязываться в подобные дела, и только под их совместным с Джинни напором он согласился не лезть в гущу событий и оставить разборки с Пожирателями аврорам. На этом Гермиона отклонила предложение друзей пропустить дежурство и покинула башню Гриффиндора.       И вот, она бродила в одиночестве по коридорам школы, жалея, что решила взяться за это самостоятельно и не попросила о помощи старост факультетов. Этим вечером Хогвартс был полон учеников, нарушающих правила: они играли в прятки, гонялись за призраками, запускали шутихи и успешно избегали Филча и миссис Норрис, но, попадая под обнаруживающие заклинания Гермионы, были вынуждены возвращаться в свои гостиные.       Слизерин, наверняка, закатил грандиозную вечеринку. Ученики с факультета Салазара всегда действовали скрытно и осторожно: в отличие от гриффиндорцев, которые, если приходилось нарушать школьные правила, делали это с размахом — шумно, рискованно, безрассудно.       «Не будь такой трусихой», — твердо сказала себе Гермиона, ступая на лестницу, ведущую в подземелья. Она староста, и это её работа, и какой-то самоуверенный мальчишка не сможет просто так заставить ее отступить.       Чем ниже она спускалась, тем холоднее становилось. Только сейчас Гермиона поняла, насколько спокойнее и приятнее ей было дежурить с Леонардом, чем одной — обсуждать домашние задания, делиться историями о Хогвартсе, рассуждать и спорить об уроках, зельях, действиях Министров Магии столетней давности…       В коридорах было тихо, и, судя по брошенным ею в темноту заклинаниям, пусто. Гермиона решила не идти сразу к гостиной Слизерина, а сначала проверить закоулки вплоть до темниц, где могли бы прятаться студенты. Её шаги гулко отдавались эхом от каменных стен, а недовольные лица старых волшебников морщились с портретов от огня на кончике ее палочки.       Она дошла до класса зельеварения и собралась было поворачивать назад, как услышала шум и различила короткую зеленую вспышку в конце коридора. Там находился кабинет Снейпа; она знала, что его так никто и не занял, а Слизнорт предпочел расположиться в других комнатах, неподалеку от залов Алхимии.       Гермиона подошла ближе и толкнула дверь, которая оказалась незапертой. С потоком теплого воздуха до нее донеслись запахи сушеных трав и снадобий.       — Я… Ой, простите, пожалуйста, профессор, — залепетала Гермиона.       Из камина, отряхивая лиловую мантию от сажи, вышла профессор Уилкс. Лицо ее выражало удивление, и, как на мгновение показалось Гермионе — раздражение.       — Мисс Грейнджер?       — Я сегодня на дежурстве, подумала, что кто-то вломился в кабинет профессора Снейпа…       — А, так и есть, — улыбнулась Доротея. — Всё в порядке, благодарю за вашу бдительность. Этот кабинет периодически занимаю я. Иногда бываю очень рассеяна и забываю закрыть дверь, хотя стоило бы быть внимательнее - особенно в такую ночь, как эта.       — Да… Эм… Тогда я пойду, пожалуй. Доброй ночи, — сказала Гермиона.       — Доброй ночи. Профессор Уилкс вежливо кивнула, и дверь закрылась с тихим щелчком прямо перед носом Гермионы.       Доротея Уилкс пользовалась камином, чтобы покидать школу.       Гермиона знала, что это возможно только с позволения Макгонагалл; но на всякий случай отложила эту мысль в дальний ящик, чтобы подумать над ней позже.       Становилось всё холоднее, и она решила поскорее закончить с дежурством и вернуться в гостиную — выпить сливочного пива, которое ребята пронесли из Хогсмида еще на прошлой неделе специально для Хэллоуина; погреться у камина, а может быть, сразу же лечь спать.       У гостиной Слизерина было тихо — даже, пожалуй, слишком тихо, словно на двери наложены шумоподавляющие чары, но у нее не было ни желания, ни времени проверять.       Гермиона пошла обратно, но вскоре обнаружила, что свернула не туда — зато огонек «Люмоса» высветил ноги двух подростков за зеленым пыльным гобеленом, и она, оштрафовав недовольных слизеринцев-третьекурсников на пять баллов, отправила их восвояси.       Ещё два поворота по закоулкам, и вот-вот покажется лестница, ведущая в холл — Гермиона выдохнула, предвкушая, как выберется из подземелий с его спертым воздухом и закрытыми пространствами, гордясь, что все-таки отлично сделала свою работу. И тут же едва не споткнулась, заметив впереди странное белое пятно у стены, до которого не добирался свет заклинания. Она могла поклясться, что раньше его там не было. Сердце подпрыгнуло в груди от неожиданности и страха.       — Эй, — сказала она тихо, но голос эхом разнесся по коридору. Пятно слегка шевельнулось.       Она сделала пару шагов и, наконец, смогла разглядеть, что это сидит на полу, прислонившись к стене, человек в белой рубашке; еще пара шагов, и она видит его светлые, сбившиеся набок волосы; еще ближе — бледную кожу; еще ближе — и она замечает затуманенные серые глаза, смотрящие прямо на нее, но на самом деле сквозь. Если сделать еще шаг, то она наверняка почувствует аромат мяты — но этот шаг она делать не намерена, потому что это Малфой.       Тревога, окутавшая было мурашками спину, сменилась раздражением.       — Малфой, какого черта ты здесь делаешь? Ты пьян?       Она была почти уверена, что он пьян, — почти произнесла: «Минус десять очков…», но осеклась на полуслове.       Под глазами Малфоя пролегали темные круги, сделавшиеся еще страшнее от падающих на его лицо теней; лоб был покрыт испариной, а плечи подрагивали, словно от холода. В целом, вид у слизеринца был такой, словно он ужасно, неизлечимо болен и уязвим — таким она никогда его не видела.       И, не успела Гермиона позлорадствовать над тем, что ему тоже бывает плохо, как и ей, спросила:       — Что с тобой?       Никакого ответа, он только прикрыл глаза, словно очень сильно устал. Гермиона начинала нервничать.       — Я позову мадам Помфри…       Она сделала шаг, чтобы обойти его, как услышала хриплый голос Малфоя:       — Не смей. Никого. Звать.       И, словно последним усилием воли, так тихо, что она едва расслышала, добавил:       — Грейнджер.       Она не знала, что ей делать. Протянуть руку помощи? Ещё чего! Бросить прямо здесь? Ну, хоть это и Малфой, но вдруг…       — Иди куда шла, — сказал он, и это вернуло ей былую уверенность в себе — упертость Гермионы не знала границ, когда кто-то указывал ей, что делать.       — Ну уж нет. Решил откинуться в коридоре в мое дежурство? Я так не думаю.       И она, сунув палочку в карман, наклонилась к нему, протягивая руку.       Малфой вскинул на нее глаза, и, конечно же, не принял помощь. Опираясь на стену и пошатываясь, он поднялся на ноги сам, хотя выглядело это так, словно каждое движение стоит ему невероятного труда.       — Выглядишь ужасно, — сказала она тихо и абсолютно искренне. Должно быть, Малфой перепил — хотя она не чувствовала от него запаха алкоголя, только снадобий и трав… Снадобий?       — Не хуже, чем ты, — отозвался он, и Гермиона почувствовала облегчение. Если у Малфоя есть силы дерзить, значит, не так уж он плох. Хотя, наверное, он вел бы себя с ней так же, будь он хоть при смерти.       — Тебе нужно в больничное крыло, — сказала она, когда он сделал шаг в сторону гостиной.       — Тебе нужно выучить слово «отстань», — сказал он и закашлялся. Гермиона заметила, что он придерживает левую руку так, словно не может ей пошевелить.       — Я могу помочь, — мягко сказала она. — Обопрись на плечо. Иначе я позову мадам Помфри, или вообще Макгонагалл.       Она не была уверена — на него возымела действие ее угроза или невозможность идти самому, — но Малфой, после короткого раздумья, положил ладонь ей на плечо (Гермиона едва сдержалась, чтобы не охнуть — такой тяжелой была его рука) и сделал пару осторожных шагов, морщась, как от боли.       — Не знаю, что с тобой случилось, но лучше бы тебе…       Малфой запнулся, но она успела поддержать его, чтобы слизеринец не рухнул на пол. Он вдруг развернул ее лицом к себе — пожалуй, слишком резко, так, что его пальцы обожгли ее плечо, — и наклонился ниже. Гермиона задержала дыхание.       — Тебя это не утомляет?       — О чем ты?       — Быть такой. Хорошей. Добренькой, — он шептал ей это в ухо, словно в трансе, и слова звучали с насмешкой, как оскорбление.       — А тебя не утомляет быть таким мудаком? Я такая, какая есть.       — Ах, точно.       И он наклонился еще ниже, — Гермиона испугалась, что он сейчас поцелует ее, приготовилась остановить его. Но, конечно, Малфой никогда бы этого не сделал. Но сделал нечто еще более странное: просто уткнулся ей носом в волосы и шумно вздохнул, всё еще с силой удерживая ее за плечи. В подземельях вдруг стало жарко.       Его рука скользнула выше, к шее, — она почувствовала, как что-то ледяной вспышкой коснулось ее кожи вместе с его пальцами, - и прижалась к затылку, глубже закапываясь в волосы. Наверное, со стороны это выглядело, как объятия, хотя у Гермионы было ощущение, что ее заперли в клетке из малфоевских рук. И да, теперь расстояние между ними было достаточное, чтобы почувствовать аромат мяты.       Гермиона не двигалась, чувствуя себя безвольной мухой, попавшей в паутину к огромному страшному пауку, боялась выдохнуть, сделать неосторожное движение. Малфой был, очевидно, слаб сейчас и не смог бы причинить ей вреда, но она не хотела рисковать. Внутренний голос истошно вопил, что ей нужно оттолкнуть его и бежать, но был заглушен бешеным стуком её собственного сердца — а может быть, его? — и она была не в силах пошевелиться.       — Боишься меня? — Она вздрогнула, ощутив его дыхание у себя над ухом.       — Ещё чего.       — Позови Блейза, — наконец, произнес он, — Добренькая глупенькая Грейнджер.       И отпустил ее, снова привалившись к стене и прикрыв глаза. Гермиона ощутила, что дрожит.       Как она позовет Забини, если не может войти в гостиную Слизерина?       Гермионе все-таки чертовски хотелось вызвать мадам Помфри, но она не была готова выслушивать очередные оскорбления от Малфоя. Может быть, он под наркотиками? И почему, черт возьми, она должна разбираться с этим?       Девушка вздохнула, прежде чем произнести заклинание, вызывающее Патронуса. Её серебристая выдра сделала несколько прыжков по стенам и полу, пока Гермиона передавала ей послание, и скрылась в темноте коридора.       Интересно, какой у Малфоя Патронус?       Это была настолько идиотская в этой ситуации мысль, что Гермиона невольно хмыкнула.       Они оба молчали, пока она топталась на месте то ли от нетерпения, то ли от холода. Малфой снова потянулся к своей левой руке, висящей безвольной плетью вдоль тела, — и тут Гермиона разглядела на его пальце тонкую серебряную змейку.       — Малфой… — начала было она, и тут в конце коридора задребезжало пятно света. К ним приближался Забини.       — Малфой? — лицо слизеринца выражало потрясение, когда он увидел лицо Драко. — Грейнджер?       — Помоги мне, — сказал Малфой тихо, и Блейз подошел к нему поближе. Гермиона почувствовала запах огневиски.       — Что за черт?       — Надеялась, ты мне скажешь, — пожала плечами она, наблюдая, как Забини подхватывает приятеля и кладет его руку себе на плечи.       — Можете заткнуться? Голова раскалывается, — простонал Малфой.       — А я что, фестралом нанимался, твою задницу таскать? — и, обернувшись к Гермионе, добавил: — Понятия не имею, что там у вас за проект для Уилкс, но выглядит он не очень здраво.       — Проект? — переспросила Гермиона, но Забини ничего не ответил. Она смотрела, как они медленно движутся по коридору — Малфой едва ноги переставлял, навалившись всем весом на Блейза.       Только когда оба слизеринца скрылись за поворотом, ведущим к их гостиной, она развернулась и зашагала дальше, к лестнице, по-прежнему освещая себе путь палочкой. Гермиона даже не обращала внимания на недовольные вопли портретов, разбуженных ими: она думала только о мантии, которая висела на спинке стула в кабинете Снейпа, когда она застала там профессора Уилкс.       Обычная школьная черная мантия с серебристо-зеленым гербом на груди. Судя по всему, это была мантия Малфоя.