Перекрёсток

Когда-то, давным-давно, почти десять лет тому назад, магический мир казался волшебной сказкой. Там шумит заколдованный лес, в котором скачут единороги, а над сверкающим зеркалом озера возвышается прекрасный замок. Именно так, со слов доброго друга Сева, представляла себе школу Хогвартс наивная девочка Лили Эванс. Это потом она узнала, что такие, как она, чьи родители лишены магического дара, называются в сказочном мире — грязнокровки. Чистокровные маги в лучшем случае относятся к ним снисходительно. А есть те, кто обвиняют новичков волшебного мира в похищении магии. И считают достойными лишь смерти, причём мучительной, чтобы вытянуть жутким ритуалом из содрогающейся души якобы украденную силу. Чтобы достойные чистокровные маги могли возвыситься, и получить драгоценный дар — бессмертие. Поглотить саму Смерть. А уж совсем рассыпалась добрая сказочка, когда лучший друг как-то незаметно стал бывшим другом. Нет, не из-за брошенного сгоряча ругательства распалась их дружба. Сколько раз видела Лили, как ругаются родители. Папа любил порой крепко высказаться. На работе проблемы, погода мерзкая, правительство ничего не может сделать… а виноват во всём кто? Известно кто — жена. Вот на неё и надо поругаться, она помолчит или поворчит, а жизнь дальше пойдёт. А уж если миссис Эванс и впрямь глупость какую сделала, то мог мистер Эванс разойтись не на шутку. Рук, правда, не распускал. Но в тот день, когда оказалось, что миссис Эванс самолично вложила целую тысячу фунтов — всё наследство своей бабушки — в некий трастовый фонд, а тот через пару недель обанкротился, и все денежки канули в воду, в тот день она много чего о себе узнала. И голова у неё деревянная, и сама она — пенёк с глазами… Правда, потом, мистер Эванс махнул рукой и сказал так: — Было — и прошло. Жили мы без тех денег, и дальше проживём. Но лучше бы старшенькой отдала, чтобы та в колледже честь по чести могла отучиться. Но как бы мистер Эванс не ругался, чуяла ведьминым чутьём Лили, что маму, и их с сестрой, своих дочерей, он любит, и всё сделает, чтобы они могли благополучно жить. А если сам чувствует себя виноватым, нипочём, конечно, вслух не извинится, но непременно подарок принесёт, нрав свой сдерживать старается, вокруг матери ходит, как кот вокруг тёплой печки. А друг… эх, бывший друг, как со своей смертоедской шайкой сошёлся, много стал рассуждать, о том, что маги — почти боги, а магглы — грязные твари. А ведь не может от коровы единорог родиться, верно? Всё это вроде как теоретически, к Лили касательства не имеет. Лили всякий раз огнём вспыхивала — характер ей от папочки достался, вспыльчивый. Кричала, что, она — от самых, что ни на есть, чистокровных магглов родилась, но ни у кого магию не воровала. Магия — дар, от Бога-ли, от богов или от природы, всякому — по его вере. Никак она, Лили, не может согласиться с тем, что её нужно на алтаре зарезать, чтобы какому-нибудь чистокровному вырожденцу, вроде Лестрейнжа с его гнилыми зубами, жизни прибавить. Ага, и зубы поправить заодно. Тогда ещё друг Северус сперва пугался её гнева, начинал извиняться, лепетать, что он вовсе не про неё, и её ни в коем случае нельзя резать, но есть ведь такие гадкие магглы… Это он на папашу своего намекал. Но, честно говоря, Лили Тобиаса Снейпа в чём-то понимала. Не у всякого терпения хватит мирно жить с самой настоящей ведьмой. Вот и ругались порой старшие Снейпы так, что только пух и перья летели. И маленькому Северусу тоже прилетало. Подзатыльником, чтобы не лез в разборки старших. А потом — ещё хуже. Начинал рассуждать Северус, что если Лили будет старательно учиться, и вести себя «как надо», и будет от неё польза некоему Великому Волшебнику и Лорду, который в самое ближайшее время станет господином всей Британии, а там и всего мира… Тогда ей вовсе ничего не нужно опасаться. Да и он, Северус Снейп, постарается стать мастером зельеварения, и просто очень нужным и полезным волшебником, чтобы его слово имело вес в новом, очищенном от грязи мире. Но тут уж Лили злилась пуще прежнего. — Ты хоть почитай что-нибудь кроме своих трактатов о ядах или тёмной магии! Ну, там по истории! Да не магической Британии, а по общемировой истории. Очень уж лозунг знакомый: «Сегодня Германия, ну, или там — Британия, а завтра — весь мир!» Предлагаешь мне надеяться на статус «полезной грязнокровки», чтобы где-нибудь в лагере смиренно трудиться на благо Великой Чистокровной Идеи?! — Я никогда так тебя не называл, и даже не думал! — с искренней обидой отзывался Снейп, не очень понимая, чего она так бесится. Для него вся Вторая Мировая Война сводилась к войне с Гриндевальдом, а маггловскими книгами по истории будущее светило зельеварения брезговало. Но, видимо, всё-таки думал, и частенько, потому, что от обиды и злости, вырвалось у него само собой: «грязнокровка». А не маггловское ругательство, которых он знал множество, как всякий житель Паучьего тупика. Так вот и закончилась их дружба. Но и тогда ещё Лили думала, что в жизни есть место сказке. У неё была магия, была её семья, были друзья. В её жизни появился Джим. Тот самый мерзавец Поттер повзрослел, поумнел. Теперь он не орал на весь Большой зал «Эй, Эванс!», а тихо говорил «Привет, Лили». Повзрослевший Поттер уже не тратил всё время на тупые приколы, а всерьез занимался боевой магией, готовился поступать в аврорат. И это было правильно, потому, что в магическом разгоралась самая настоящая война. И кто-то должен был защитить беспомощных от зла. За эту правильность Лили полюбила своего Джима. И готова была сражаться рядом с ним. И жизнь всё ещё казалось сказкой, пока Лили на задании Ордена Феникса не увидела впервые, как выглядит то, что остается от ритуала «изъятия магии». Девушку потом наизнанку выворачивало почти двое суток, а уж мясные блюда она теперь, наверное, никогда не сможет есть. Лили искала спасения от этого ужаса в объятиях Джима. Ей нужно было почувствовать себя живой, просто прижимаясь к кому-то живому и тёплому среди холодного ужаса умершей в одночасье сказки. Ну, а Поттер, разумеется, со свойственной мужчинам последовательностью, предпочитал доводить любое дело до логического конца. Но, как порядочный мужчина, он сразу предложил пожениться. — В такое время, как сейчас, не стоит терять время даром, верно, Лилс? Не самое романтичное предложение руки и сердца, но Лили согласилась, и их брак скрепили магические клятвы. Потом оказалось, что у молодой миссис Поттер непереносимость стандартного противозачаточного зелья. Её мутило, болела голова, бельё то и дело оказывалось испачкано кровью. В магической больнице памяти святого Мунго только руками разводили. Нужно подбирать что-то индивидуальное, а этим мог заняться лишь мастер зельеварения с интуитивным даром. У Лили был один знакомый зельевар-интуит, но обращаться к бывшему лучшему другу не было ни желания, ни возможности. А целитель ещё и возмутился: — Зачем такое зелье замужней даме? Ведь это прекрасно, если ваш брак принесёт плоды! Вскоре собралась замуж и старшая мисс Эванс. На свадьбу была приглашена только Лили, но Поттер заявил: — Моя жена не будет шляться по всяким маггловским праздникам без меня! Миссис Поттер хотела возразить, и впервые почувствовала, как давят обязательства неравного магического брака. Замужняя жизнь тоже оборачивалась совсем не сказочной стороной. И это неравенство Лили показалось чем-то неправильным. Но изменить она уже ничего не могла. Магический брак — до смерти. Пришлось идти на свадьбу к сестре с мужем. И всё бы ничего, но мистер Поттер прихватил с собой и лучшего друга — мистера Блэка. Парочка мародёров, заскучав, решили припомнить пару старых хогвартских шуток. Для начала подол свадебного платья Петуньи резко укоротился до колена, а налетевший ветерок задрал остаток юбки ещё выше, демонстрируя шокированным гостям кружевные подвязки и изящные трусики невесты. — Ничего так ножки у твоей сестрицы! — присвистнул Блэк, который не раз проделывал тот же фокус со школьными мантиями магглорождённых учениц, которые не озаботились на совесть зачаровать ткань. — Прекрати, Блэк! — взвизгнула Лили. — Это подло! — Не волнуйся, дорогая, тебе вредно! — вальяжно промолвил Джим, поводя волшебной палочкой — он был очень силён в невербальных заклинаниях. — Это же просто магглы! Никто из них ничего и не вспомнит. Ни гости, ни жених старшей мисс Эванс и в самом деле ничего не могли потом вспомнить: ни как стулья сами собой убегали прочь, так, что незадачливый гость падал, ни как свадебный торт отплясывал посреди стола, разбрызгивая крем. Вот только у Петуньи Дурсль, в девичестве Эванс, оказалась природная устойчивость к заклятию забвения. Редкость, один на миллион, но бывает. — Ненавижу! Это должен был быть лучший день в моей жизни, а вы всё испоганили! — прошипела она в ответ на сбивчивые извинения сестры. — Прочь! И колдунишек своих забери. Живи, как знаешь, ты мне больше не родня. Блэк только хохотнул: «Огонь девка!». Возмущённый Поттер поднял волшебную палочку, но Лили повисла на руке, умоляя впервые в жизни. Дома Лили попыталась устроить скандал, но муж велел молчать, и ей пришлось замолчать. Мысленно же Лили костерила себя на все лады теми словами, что слышала некогда от друга Северуса, когда бывал он чем-то сильно раздосадован. Не озаботилась в своё время почитать о тонкостях магических браков, показалось «ах, как романтично, когда влюблённых связывает сама магия», вот теперь получила то, что получила. Впрочем, Джим, надо ему отдать должное, не злоупотреблял своим правом, был мил и по-своему заботлив. Худо стало, когда прошёл слух о пророчестве и том, кто может оказаться мишенью. Лили просила, требовала, чтобы они уехали из Британии. На пару лет, во Францию, там, в Аквитании, у Поттеров есть небольшое поместье. Но Джим уперся хуже барана, орал, что это позор — даже думать о том, чтобы покинуть друзей и Орден, бежать с поля боя. Он мародёр, а не дезертир! Когда Лили заревела в голос, размазывая по подурневшему лицу слёзы бессильной злости и ужаса, Поттер не выдержал. Как большинство мужчин, он терпеть не мог женские скандалы и капризы. Гаркнул: — Сиди здесь и за порог выйти не смей! — и аппарировал прочь прямо из гостиной. Отвести душу в беседе с другом Сириусом. Вернулся Джеймс домой на другой день. С букетом и коробочкой пирожных от Фортескью, чтобы умаслить жену. Он вообще предпочитал добрый мир любым ссорам. В доме было тихо. Плита на кухне оказалось холодной, едой не пахло. Лили с таким же холодным выражением лица сидела и макала сухарик в чашку травяного чая. — А-а-а… Что у нас на ужин? — наивно поинтересовался Джим. Лили только плечами пожала. — Еды дома нет. — У тебя деньги на хозяйство закончились? — продолжал тупить Джим. — Деньги есть. — ответила Лили.- Ты мне велел сидеть и не велел за порог выходить. Хорошо, хоть палочка при мне была, я чашку смогла приманить и сухари. Можно я уже прилягу? Очень спина болит целый день и всю ночь сидеть. — Ты из меня урода-то не делай! — вяло возмутился Джим. — Ложись, конечно. И ходи, если надо. И за продуктами ходи. И… — Джим смутно помнил, что женщинам, кроме еды нужно много всякого, поэтому на всякий случай добавил: — В общем, куда тебе нужно, туда и ходи. Только к вечеру домой возвращайся. Лили молча кивнула и, с видимым трудом поднявшись с дивана, поплелась в спальню. Джим, слегка угрызнувшись совестью, поспешно воскликнул: — Ты отдыхай, я ужин сам приготовлю! Схожу, куплю чего-нибудь и приготовлю. На следующий день, когда Джим умёлся на работу, Лили решила, что ей нужно навестить, наконец, родителей. Она ведь может ходить, куда ей нужно? Так вот, она волнуется, значит нужно навестить. Ей вредно волноваться. Одевшись так, чтобы не выделяться в обычном мире, Лили вышла на двор, сощурилась на доброе майское солнышко. Вообще-то, беременным, особенно с большим сроком, не рекомендовалось аппарировать. Мол, женщина может при этом потерять малыша, отделив его от себя при перемещении. Вот только Лили не воспринимала свой живот как какую-то отдельную личность. Даже когда эта личность пихалась и толкалась в этом самом животе. Пока это всё была она, Лили. Вот когда родится, будет Лили и ещё кто-то. Так что без каких-либо сомнений Лили аппарировала в закрытый со всех сторон тупичок у дома, где прошло её детство. Обошла знакомый забор и уткнулась в табличку на калитке: «Продаётся или сдаётся в наём». Пока Лили недоумённо хлопала глазами, из-за угла вышла соседка. Всплеснула руками. — Лили, деточка, да как же так! И Лили, заранее цепенея от понимания, кивала, соглашалась. Да, вышла замуж, уезжала с мужем, была далеко, письма не доходили. А потом побрела куда глаза глядят, отказавшись от не слишком настойчиво предложенной помощи. Вот у неё и семьи нет. Джима враз съёжившееся подсознание почему-то семьей не посчитало. Очнулась на берегу реки. От холодного ветра. Вот здесь она впервые услышала прекрасную сказку о волшебном мире. Нет больше сказки. Даже единороги оказались просто химерой с телом козы, ногами коня и рогом нарвала. А ещё с мерзким нравом, готовые навесить столь же мерзкое проклятие на всякого, кто придётся им не по нраву. И хорошего в этих волшебных тварях — только волосы их хвоста да гривы, годные на сердцевину волшебных палочек. А друзья… А есть ли у неё друзья, кроме бывшего друга Северуса? Её друзья, а не друзья Джима, которые заодно уж общаются и с ней? Лили смотрела на грязноватую воду. Мысли вяло и беспорядочно ворочались в голове. От этого бесцельного времяпровождения её отвлек невнятный возглас. Палочка (ива и волос из гривы единорога), казалось, сама прыгнула в руку. — Лили? — повторил знакомый, старательно забытый голос. — Что ты здесь делаешь? Старый бывший друг со времени их последней встречи заметно изменился: стал шире в плечах, держался прямо, приоделся в солидную, старинного покроя мантию из тяжёлой дорогой ткани. Отросшие волосы блестели, как крыло ворона. Левую руку украшал перстень. Вот только нездоровый цвет лица, жёсткая складка у рта и больной взгляд глаз с полопавшимися капиллярами не позволяли сказать, что прошедшее время однозначно пошло Северусу Снейпу на пользу. — Лили, что ты здесь делаешь? — настойчиво повторил Северус. — Тебе опасно так просто, одной, бродить где попало. Он окинул взглядом её круглую фигуру, и, казалось, поперхнулся. — Куда вообще смотрит твой… Поттер. — прошипел старый бывший друг. Фамилия Джеймса прозвучала самым грязным ругательством. — Привет, Северус. — откликнулась, наконец, Лили. — Я родителей хотела навестить. — Навестила? — отозвался Северус привычным, злобно-заботливым тоном. — Вали домой, пока чего плохого не случилось. — Не навестила. — ответила Лили. — Их похоронили месяц тому назад. Авария поезда. Северус помолчал. Потом выдавил глухое: — Соболезную. Они ещё помолчали. Потом Лили глубоко вздохнула и слабо улыбнулась. — Я рада была тебя повидать, Северус. Надеюсь, у тебя всё будет хорошо. — Постой! — дернулся в её сторону парень. — Лили, тебе нужно уехать из страны. Пожалуйста, убеди своего Поттера, и уезжайте. Тебе… вам грозит серьезная опасность. — Спасибо за заботу. — вздохнула Лили. — Но, к сожалению, у меня нет возможности сейчас покинуть не только Британию, но и дом, в котором я живу. — Лили! — лицо Северуса исказилось болезненной гримасой. — Эта опасность… грозит не только тебе, а прежде всего твоему будущему ребёнку. — Я слышала о пророчестве. — негромко проговорила Лили. — В общем… Лили вздохнула. Как тут объяснить ситуацию в двух словах? Да и чем ей может помочь старый бывший друг? Друг тем временем вытащил из-за высокого ворота мантии кулон на тонкой цепочке и протянул Лили. — Возьми. Лили даже руки за спину спрятала. — Северус, я ещё не сошла с ума, брать у тебя неизвестно какой артефакт. — Судя по тому, что ты, магглорождённая фениксовка, будущая мамаша предположительно ребёнка пророчества, стоишь тут, уже четверть часа треплешься с Пожирателем Смерти, то ты — полностью чокнутая. — прорычал Снейп. — Это редкостная вещь. Звезда последней надежды, слышала о таком? — Порт-ключ, который пробивает любые барьеры и перемещает в место, где наверняка будет безопасно и можно получить помощь. — блеснула эрудицией бывшая староста Заучка Эванс. — Откуда у тебя такая редкость? — Это наследство моей матери.- глухо отозвался Северус. — Ты не можешь отдать мне эту вещь, вот так. — замотала головой Лили. — Она тебе самому однажды может понадобиться. — Лили, — почти ласково промолвил Северус, — либо ты возьмёшь Звезду, либо я её прям сейчас в речку зашвырну. А такие артефакты чарами не приманиваются, ты знаешь. — А почём я знаю, что это и в самом деле то, что ты мне говоришь? — напоследок заупрямилась Лили. Она понимала, что несёт полную дичь. Но от того, что разговаривает с Северусом так, как будто он — друг не бывший, Лили почему-то было тепло на душе, и хотелось немного повредничать. — Даю в залог свою жизнь и магию, что этот артефакт — Звезда последней надежды, не причинит тебе вреда и может послужить твоему спасению. — просто ответил Северус. После этих слов любые отговорки были бы совершенно неуместны. Лили осторожно взяла из дрогнувших пальцев тонкую цепочку. Кулон был действительно похож на звезду из сверкающего хрусталя. Лили надела бесценную вещь на шею и осторожно спрятала под одежду. Придерживаясь за рукав чёрной мантии, приподнялась на цыпочки и неловко клюнула друга в щёку. — Спасибо. Тот только мотнул головой и настойчиво сказал: — А теперь вали домой. Быстро. И Лили свалила домой. Потом были самые томительные месяцы в её жизни. Она много спала и плакала, всё валилось у неё из рук. Из дома выходить уже не хотелось. Незачем, не к кому. Джим проникся глубиной проблемы, и лично создавал запасы продуктов. Но сам предпочитал мотаться по очень важным делам в компании друга Сириуса. К концу июля Лили уже было всё равно, кто родится: мальчик, девочка, котёнок, да хоть жаба, лишь бы уже. Наконец, в последнюю ночь месяца, после дня боли, страшного напряжения и усилий, Лили положили на грудь крепко спелёнутого мальчишку с упрямым чёрным хохолком над лбом. И она поняла, что больше не одна. Их двое — она и её сын Гарри. Джим был искренне рад, чудил, таскал громадные букеты цветов и другие совершенно бесполезные вещи, вроде конфет, кошмарных огромных мягких игрушек и детской метлы. Потом понял, что с сыном получится играть, вот, как с другом Сириусом, ещё не скоро. Через год-два, а то и позже. И старался не мешать. Так что теперь у Лили было круглосуточное дежурство. Кормить, купать, стирать. Приходил директор Дамблдор, говорил что-то утешительное, кажется, шутил, рассказывал о замечательном заклинании Фиделиус. Лили в ответ улыбалась, кивала. Ей было пофиг. Казалось, войди сейчас на порог сам лорд Волдеморт со своей свитой, Лили на них только шикнет: — А ну, тихо! Разбудите — сами будете укачивать. Ей самой спать хотелось всегда. Что работа мамой окупается, Лили подумала только через два месяца, когда Гарри впервые вполне осознанно ей улыбнулся и забулькал что-то непонятное, но явно жизнерадостное. К середине октября Лили немного очнулась. У Гарри установился, наконец, режим дня. Причем, ценой неимоверных усилий, Лили сумела всё-таки убедить мальчишку, что кушать надо днём, когда светло, а спать ночью, когда темно. В доме кроме Гарри и корыта с грязными пелёнками, обнаружился ещё и Джим, который очень приободрился, сумев привлечь внимание жены своей персоной. Даже стал намекать, что неплохо бы опять перебраться в одну спальню. А сын уже подрос, ему пора в отдельную комнату. Не зря же они такую детскую отгрохали. Сам бы жил, да наследнику нужно. В канун Дня всех святых, в Хеллоуин, когда зыбкими становятся границы миров, и маги, и магглы празднуют и дурачатся, чтобы шутками и жуткими масками отпугнуть зловредных духов. В доме Поттеров тоже устроили маленький праздник. Гарри радовался собаке-Сириусу и цветным пузырям, которые создавал Поттер-старший. Потом малыш устал, и Лили отправилась с ним в свою спальню. Покормила, перепеленала, уложила в старинную колыбель, качавшую ещё его прадеда. Намёки мужа Лили предпочитала пропускать мимо уха. Гарри просыпается ещё три-четыре раза за ночь. Какая ему отдельная комната? Внизу хлопнула дверь — видимо, Сириус отправился восвояси. Лили уже начала дремать, когда вновь раздался стук в дверь. Смутная тревога кольнула сердце. Лили поднялась с кровати, туго перепоясала халат, сунула в глубокий карман волшебную палочку. С первого этажа раздался голос Джима. Сперва негромкое бормотание, потом отчаянный вопль: — Лили, хватай Гарри, и беги! И тотчас чужой низкий голос проговорил смертельное заклятие. Лили схватила сына, прижала покрепче, крутанулась на пятке. Аппарация не удалась — над домом стоял плотный щит. Лили схватила с тумбочки порт-ключ к воротам Хогвартса. Бронзовая фигурка поросёнка осталась всего лишь забавной скульптуркой. А дверь комнаты уже отворялась. От стоящей на пороге фигуры повеяла такой жутью, что Лили едва не обмочилась. В отчаянии прижала руку к груди, и нащупала подарок Северуса, который так и носила, не снимая. Стиснула Звезду в кулаке, напитав артефакт собственной кровью. И исчезла вместе с сыном из комнаты. Лили уже не увидела, как поглотившая её светящаяся сфера портала, разошлась лёгкой серебристой пылью по комнате. Как, осыпанный этой пылью маг, что пришёл убить ребёнка, развоплотился, сам рассыпался прахом, и только ошмёток души, лишенной тела, заметался, а после втянулся в ту самую фигурку поросёнка. Как другой человек обернулся крысой, и убежал, прихватив с собой волшебную палочку развоплотившегося мага. Как вернулся Сириус, и выл безнадёжно над телом друга Джима. Многое ещё произошло в ту ночь под крышей опустевшего дома Поттеров, но Лили всего этого не видела. Портал мягко опустил её на траву в совершенно незнакомом месте. Впрочем, в темноте, да со страху любое место покажется незнакомым. Вдали светились окна одноэтажного дома. Лили побрела наугад, прижимая к груди Гарри. Вскоре под тапочками захрустел гравий узкой дорожки. Калитка оказалась не заперта. Тусклый фонарь над дверью освещал крыльцо, веранду и саму дверь с резьбой, изображающей дракона. Лили робко взялась за кольцо. Страшно ночью стучать в незнакомый дом, но домашний халат — плохая защита от ноябрьской ночи, да и сын, завернутый в одно только тонкое одеяло, уже стал недовольно покряхтывать. Дверь отворилась спустя пару минут. На пороге стояла женщина. Небольшого роста, с изящной фигурой, серебряными волосами, и совершенно лишенным возраста лицом. Хозяйке дома могло бы быть и двадцать, и двести лет. Приветливо улыбнувшись, женщина сказала: — Добро пожаловать, если не замышляешь зла. Входи, на улице холодно. Фраза явно была ритуальной, Лили постаралась ответить соответственно: — Я не замышляю ничего дурного против хозяев этого дома, но нуждаюсь в помощи. — Кто нуждается в помощи — получит её. — одобрительно кивнула головой женщина. — Можешь называть меня Виктория, или коротко — Вики. — Я Лили. — представилась беглянка, входя в просторный тёплый холл. — А это мой сын Гарри. — Вот и познакомились. — подытожила Виктория. — Давай, все разговоры завтра, а сейчас вам с малышом надо отдохнуть. Лили очень понравился такой план. Виктория проводила их сначала в замечательную ванную комнату. Бледно-зелёный кафель, белоснежная ванна, мягкие полотенца и халаты, кран, из которого лилась приятно-тёплая вода. Нашлось что-то вроде пеленального столика с целой стопкой чистых пелёнок. Даже Гарри был доволен. Во всяком случае, разбуженный в неурочный час малыш, не ревел, а с любопытством вертел головой, и ко всему тянул руки. Лили искупала Гарри, ополоснулась сама. Потом Виктория показала своим гостям уютную комнату с широкой кроватью, туалетным столиком и совершенно фантастическим шкафом. Дверцы этого чуда были зеркальные и не открывались на петлях, а сдвигались в сторону на полозьях. Лили никогда не видела ничего подобного. Ещё там был письменный стол, книжные полки, какие-то совершенно непонятные предметы. Но сейчас Лили больше всего интересовала кровать, на которой нашлась рубашка тонкого полотна с кружевной оторочкой. Тем временем хозяйка дома принесла большую чашку молока и немного печенья. Гарри разгулялся, при виде чашки зачмокал, потянулся. С удовольствием выпил несколько ложечек и зазевал. Остаток допила сама Лили. Молоко оказалось сладким, успокаивало и в то же время прибавляло сил. — Я добавила туда мёда, чтобы лучше спалось. — объяснила Виктория. Потом пояснила извиняющимся тоном, — Детской кроватки у меня нет, придётся вам сегодня на одной кровати поспать. — Ой, вы меня и так от смерти спасаете. — ответила Лили. — В самом прямом смысле. — Ну, здесь вам ничего не грозит. — уверенно сказала Виктория. Казалось, после всех ужасов этой ночи, и задремать не получится, но Лили крепко уснула ещё на подлёте к мягкой подушке. Разбудил её даже не солнечный свет, а Гарри, который возмущенно кряхтел и ковырял ладошкой мамин халат, пытаясь добраться до своего законного завтрака. Лили покормила, сходила в ванную, помыла, перепеленала… о, этот круговорот жизни. На стуле в предоставленной им комнате, Лили нашла совершенно новое бельё, носочки, футболку с забавным принтом: совенок держал в крылышках ленту с надписью «Owl you need is love» и мягкие голубые джинсы. На полу стояли лёгкие спортивные тапочки. Лили одевалась почти с чувством наслаждения. Одежда оказалась точно впору. Будучи ещё мисс Эванс, Лили любила бегать в джинсах. Когда она стала миссис Поттер, пришлось соответствовать. Впрочем, Лили не могла бы сейчас сказать, чему и зачем она пыталась соответствовать всё недолгое время её замужества. Мысль о том, что она теперь вдова, промелькнула, и не вызвала почему-то сильных эмоций. Выспавшийся и сытый Гарри желал на ручки и общения. С сыном на руках Лили подошла к окну. За окном яркое солнце освещало сад во всём блеске летнего цветения. Изумлённая Лили чуть приоткрыла створку, потянула носом тёплый ветерок, напоенный запахом цветов и трав. Лили вышла из комнаты, спустилась в холл. За окнами справа и слева от крыльца серое английское небо орошало мелким дождем английский ноябрь. Лили стало невыносимо любопытно. Именно в таком настроении она могла, например, отправиться в компании Северуса ночью в Запретный лес. Ага, в полнолуние, потому, что именно в это время расцветает магическая фиалка ночная, необходимая для какого-то особо хитровывернутого зелья. Так что сейчас Лили срочно потребовалось посмотреть, а что видно из окошек вон в том крыле дома, вроде как она в туалет пошла и заблудилась. Дом оправдал её самые смелые ожидания. С его третьей стороны за окнами царила зимняя ночь. Над елями (или это были пихты?) полыхало полярное сияние. Под пихтой возлежал здоровенный белый волк. Увидев за оконным стеклом бледную мордочку Лили, волчара поднялся на лапы, завертел хвостом и вроде как улыбнулся. — Вот это да-а-а! — выдохнула Лили и помчалась глазеть — что же будет видно в окна четвертой стены дома. В холле едва не наткнулась на хозяйку. Пришлось останавливаться, извиняться, здороваться. Впрочем, Виктория явно была довольна. — Похоже, Лили, вы с мальчиком понравились дому, раз он так сразу открылся вам. — Это волшебный дом? — спросила Лили. Виктория покачала головой. — Это — Дом на перекрёстке миров. Пойдём, выпьем кофе, и я всё тебе расскажу. — Мне нельзя кофе. Я кормлю. — грустно сказала Лили. Виктория пожала плечами. — Значит, для тебя будет молоко. С ложечкой кофе. Мистер Гарри, как вы думаете, ложечка кофе вам не повредит? — Ба! — ответил мистер Гарри. Молоко оказалось не хуже, чем вчера. Кофе пах так, что настроение Лили сделалось просто неприлично хорошим. Странные булочки, которые Виктория называла «плюшки», оказались ещё тёплые и очень вкусные. За окнами столовой, в которой они завтракали, оказалась весна. В палисаднике цвёл миндаль, а вдалеке возвышались горы, розовея снежными вершинами на утреннем солнце. Когда кофе (и молоко) было выпито, Виктория начала свой рассказ. Однажды, много лет тому вперёд, она получила Дом в наследство от случайной знакомой. Та была уже стара, совершенно одинока, и передала права на удивительный Дом той, кто смогла бы о нём позаботиться. — Да-да, ты не ослышалась, Лили, — перебила саму себя Виктория. — И Дом, и его хозяйка, существуют вне времени и пространства, там и тогда, как сами решат. Я жила в будущем и прошлом много лет… много сотен лет. За это время дверь в один мир порой закрывалась, открывалась в другой. — Почему это происходило? — с жадным любопытством спросила Лили. — Долго рассказывать. — покачала головой Виктория. — Может быть, узнаешь потом. Главное условие — чтобы в мир открылась дверь, там должна быть магия. Хотя бы немного. — А вы — волшебница? — вновь спросила Лили. — Я — фея. — слегка улыбнулась Виктория и на миг закрыла глаза. И вот уже за её спиной переливаются радугой лёгкие крылья, а в руке появилась волшебная палочка из хрусталя. Увенчанная звездочкой. Точь-в-точь такой же, как та, что привела Лили к порогу этого удивительного Дома. Гарри заулыбался и радостно забулькал при виде такого чуда. Лили вполне разделяла его чувства. Но чудо оказалось недолгим. Виктория устало вздохнула, и вот уже перед Лили вновь женщина с седыми волосами, молодым лицом и древними глазами. — Даже феи стареют и устают. — объяснила хозяйка Дома. — Для того, чтобы вернуть молодость души, мне нужно уйти в мир фей. Надолго. Но Дом не отпускает. Дому нужна Хозяйка. А ты, Лили, не хотела бы позаботиться о старом Доме? — Я? — почти испуганно воскликнула Лили. — Ты подходишь. — улыбнулась Виктория. — Подумай. Но главное, помни — дверь не заперта. Ты всегда можешь выйти в любой из миров, и сделать то, что считаешь необходимым. А потом вернуться домой. — А хозяйственными чарами здесь можно пользоваться? Для уборки, ремонта? — спросила Лили. В ответ пришла волна доброго тепла. — Кажется, это было «да» — улыбнулась Виктория.