they hates

      Мью не знает, что удерживает его на этой работе. Он давно задаёт себе этот вопрос. Задаёт, когда пьёт наспех сделанный невкусный и, почему-то, слишком горький кофе, который совсем не хочет пить. Задаёт, когда вновь прокручивает в голове план действий, которому не хочет следовать. Задаёт, когда делает выстрел, который не хотел делать. Он привык мучать себя вопросами и ужасными действиями, которые не способен прекратить.       Он привык возвращаться домой, говорить в телефон бесчувственное 'работа выполнена, цель устранена', отключать мобильный и пить несколько дней, пока не уйдут деньги, присланные заказчиком. И тогда Суппасит снова делает то, что не хочет — берёт новую цель. Нового, возможно, даже ни в чём невиновного человека, чья жизнь в скором времени оборвется по чужой прихоти.       Когда-то Мью пришёл к богатому человеку с просьбой, с мольбой позволить ему убить кого-то в обмен на деньги. Как же давно это было. Сколько лет прошло. Сколько жизней Суппасит успел забрать. Сейчас это ощущается не так, как раньше. Осталось лишь гнетущее чувство несправедливости. Осталась боль в груди. Осталась жалость. К себе, к тем, кто погиб от пули в висок. Осталась ненависть.       Мью ненавидит себя, снова кидая в кружку две ложки растворимого дешёвого кофе и заливая его почти остывшей водой. Мью ненавидит себя, когда входит в кабинет своего нового заказчика. И ненавидит себя, когда берет в руку досье парня.       Галф Канавут Трайпипатпон. Двадцать два года. Рост — сто восемьдесят пять сантиметров. Вес — семьдесят килограмм. Студент технологического университета. Мью чувствует накатывающую тошноту, но кивает, задавая единственный вопрос, который раньше никогда не озвучивал. — за что?       Тот же самый список действий, который Суппасит обязан выполнить. Слиться с окружением цели, узнать его лучше, чтобы понять, где, когда и как будет удобнее забрать его жизнь. И Мью действительно старается. Это всего лишь один выстрел. Какое ему дело до чужой жизни?       Суппасит идёт по коридору университета, готовясь к новой роли — роли студента.       Стоит Мью только открыть дверь в аудиторию, его взгляд натыкается на тёмные волосы его цели. Суппасит не хочет называть его как-то по-другому. Он подходит ближе, а Галф поднимает на него взгляд, смотря в его глаза всего пару секунд.       Мью тонет. Мью хочет называть его как угодно, но только не целью. В чужом взгляде столько горечи, столько боли. Наверное, ровно столько, сколько в них притягательности, сладости, в которую хочется прыгнуть, до дна которой хочется достать. Суппасит спешит пройти мимо и занять место позади.       Таким образом проходит неделя. Галф не заговаривает ни с кем, молча смотрит в телефон, молча делает записи в конспекты, молча подпирает голову рукой, смотря на Мью, сидящего через два стола от него и с огромным усилием допивающего невкусный кофе, который он взял с собой, чтобы не уснуть на занятиях.       К жалости и ненависти присоединилась бессонница.       В следующем месяце Мью не может сесть позади Канавута. Его стол занят. Приходится сесть рядом со своей целью и делать вид, что скучная лекция вдруг стала настолько интересной, что Суппасит не в состоянии даже подумать о чем-то ином.       Мью плохой актёр.       Его глаза округляются, когда чужая рука двигает к нему лист бумаги, на котором красивым почерком выведено 'Привет. я Галф.'       Мью готов разорваться от боли. Он готов убить себя прямо здесь и прямо сейчас, на этом самом месте. Прямо перед Галфом, который протягивает ему термос с собственноручно сваренным кофе. У Суппасита, наверное, болевой шок. Эти глаза, смотрящие на него с какой-то нежностью? Эти губы, растянувшиеся в почти незаметно улыбке? Что это? Что это в груди парня ёкает в эту секунду?       Галф не говорит Мью о себе, но Суппасит, кажется, не нуждается в словах. Канавут не любит острую еду. Это видно, когда они оба находятся в столовой. Канавут не любит химию. Он всегда чуть слышно вздыхает перед этой парой. Канавуту не к кому пойти. И своё одиночество и желание быть нужным он показывает Мью, когда целует его в университетской раздевалке, прижимая его спиной к металлическим шкафчикам, почти принося боль. И Суппасит рад показать, что Галф нужен ему. Что он не одинок.       И Мью рад бы оставить всё так. Рад сидеть рядом со своим персональным солнцем, что, наконец, отогрело его. Подарило свой свет. Дало надежду.       Мью рад, пока на рабочий мобильник не приходит уведомление о входящем звонке.       Суппасит ненавидит себя, когда пишет Галфу, что хотел бы остаться у него на ночь. Суппасит ненавидит себя, когда вместо цветов и любимых сладостей Галфа берёт пистолет и всего пару пуль. Суппасит ненавидит себя, когда не может остановить слёзы, когда нажимает на дверной звонок своего солнца, когда проходит в чужую квартиру.       Он тут же падает на колени перед Канавутом, обнимает за талию и чуть слышно просит прощения севшим голосом. Он клянётся, что не хочет. Что любит.       Галф лишь поднимает его, ждёт, пока старший трясущимися руками направит на него пистолет и... Улыбается. Улыбается этой улыбкой, которой улыбнулся Мью в первый раз, когда отдал кофе, сваренный специально для него.       — Стреляй.       Мью жмёт на курок и подхватывает тёплое тело. Его голова кружится. Слёзы застилают глаза, но Суппасит всё ещё может разглядеть призрак этой невероятной улыбки. Он обрёл крылья, которые только что, с ужасной болью, сам и отрезал. А был ли у него выбор?       Обнимая тело своего мальчика, Мью подносит пистолет к виску. Он в последний раз улыбается собственному солнцу, в последний раз касается его губ. И делает то, что хотел сделать столь давно.       Через какое-то время в квартире обнаружат тела двоих застреленных парней, чья история была так красива, но так коротка.