Новолунье не придёт никогда

Многое из самого плохого происходит именно потому, что люди остаются, хорошо зная, что им следует уйти, стоят на своем, когда давно пора повернуться и бежать прочь. Почему у третьесортных фильмов ужасов так много поклонников? Не себя ли они узнают в испуганных детях, которые остаются в населенном призраками доме после первых убийств? Стивен Кинг. Безнадега Я — каждая встреченная тобой собака на дороге. И птица, которая заглядывает тебе в окна. Так что если я умру первая, ты всё равно мной будешь окружен. Сквозь все песни ты будешь слышать мой голос. особенно сквозь свои самые любимые. Но я не буду тебе мешать, если ты будешь вдруг счастлив. Я буду просто летать воздухом, чтобы ты дышал. я постараюсь быть сильней своей любви, если это возможно. Небо. Самолет. Девушка

Утро было солнечным, потому школа нам точно не светила. Розали и Эммет уехали куда-то на рассвете. Очевидно, им хотелось полного уединения вдвоём. Элис пихнула меня в бок и тихо шушукнула: — Наконец-то! От этой парочки столько флюидов, столько тяжёлого электричества в воздухе… Разрядка не помешает. На мгновение представив, что именно могла бы нарисовать по этому поводу сестра, я прыснула. Порнокомикс в неподражаемой грифельной манере Элис… Это что-то. Надеюсь, она не рисует в школьных тетрадях. Совершенно внезапно Элис потащила меня в их с Джаспером комнату, цепко схватив за запястье. Обернувшись, я успела заметить, как Эдвард с Джаспером переглянулись. Надеюсь, мальчики, вам есть, чем заняться. Комната Элис была уютной, хотя и несколько хаотичной. Прямо на полу в дальнем углу была устроена низкая постель на манер японской. Под потолком болтался расписной фонарик из батика, натянутого на тонкие деревянные рамки. На стене висел ряд фотопортретов. Насколько я могла рассмотреть всё это мельком, все фото принадлежали Калленам. Притом, было достаточно современными. И только девочка в дальнем ряду смутила меня. Это было моё школьное фото. Коричневая кофта, опущенный подбородок, взгляд исподлобья. Кусливый зверёк. — Ээээ… — Я её у отца… одолжила. Кроме Джаспера и не видел никто. — Ты знала, кто это? — Ну… у меня были смутные догадки, но мне же мало кто верит на слово. Я немного… того, — она лучезарно улыбнулась. А потом сняла с полки большой профессиональный фотоаппарат. — Улыбнись! Нет, не так. Скажи: «Эдвард»… — Эдвард… — машинально повторила я. Вспышка. Мгновенная слепота чувствительных глаз. Звонкий серебристый смех сестры. — Всё, теперь можно вернуть отцу маленькую Кристабеллу, а на её место повесить это фото. Представив, какое выражение лица Элис только что поймала фотоаппаратом, я рассмеялась следом за ней. — Элис… А ты рисуешь только карандашом? — этот вопрос возник сам собой, будто из воздуха. Вернув фотоаппарат на полку, она пристально посмотрела на меня. — Чем попало. Если накатит, могу и губной помадой Розали. Было такое пару раз. Я люблю восковые пастельные мелки, но это большая редкость. Они быстро стираются, да и… — она передёрнула плечами, — когда я в трансе, мне всё равно, каким цветом рисовать. Потому иногда случались казусы. Эдвард, наверное, до сих пор помнит, как я однажды изобразила его с волосами цвета фуксии. Потому простых карандашей у меня море. В доказательство своих слов, она выдвинула ящик большого письменного стола. Он был целиком заполнен упаковками отличных немецких карандашей Erich Krause. — Папа тратит на них целое состояние. Похоже на то… Хотя куда девать деньги, если ты не ешь, не пьёшь и живёшь три сотни лет? Конечно, тратить их на своих близких. — Белла, ты не обижаешься на Карлайла за то, что он оставил тебя в Сиэтле? — Нет. Я очень его люблю… Я так радовалась его приездам, когда он забирал меня из школы и гулял со мной по городу. На нас все смотрели, потому что он невероятно красив и потому что мы всегда гуляли под дождём. — Ясное дело, картина маслом: папа и дочка не в зоопарке, не на детской площадке и не в МакДаке — это не вписывается в понятие классической американской семьи. — Я надышаться им не могла… А есть мне уже тогда почти не хотелось. Потому мы бродили по улицам, держась за руки. А потом он снова исчезал. Самое страшное было осознать, что он больше не приедет. — И ты даже тогда не обиделась? — Элис присела на стул, указывая мне на соседний. Сев, я покачала головой. — Нет. Просто… Я подумала, что он оставил меня потому, что я так на него непохожа. А когда поняла, что сходство более чем достаточное, я решила его найти. Будь он одиночкой, мне было бы сложнее. — Ты рада, что у него есть мы? — Конечно! Ты просто не представляешь, что такое расти без семьи… Глаза Элис затуманились. — Да… Я вообще мало что помню. И совершенно не помню, как жила до Пробуждения. Если бы не Карлайл и Эсми… Бррр… Даже рисовать это не хочу. Своеобразная, милая, добрая… Такая родная Элис. — Белла, я рада, что ты появилась. Очень рада. Тебя тут не хватало, как свежей крови. — Это из-за Эдварда? — Не только… — она сгребла листы, лежащие на столе в стопку и перебросила на подоконник. Часть разрисованных картинок вылетела в окно, подхваченные ветром, но она только махнула рукой. — Наша семья… Ну, уравновесилась, что ли. — Каждой твари по паре. — Да! — она вскочила. — Именно так! Смотри: Эсми и Карлайл, Розали и Эммет, Элис и Джаспер, Эдвард и Кристабелла. Гармоничненько так… Я не знала, что ответить, поэтому просто улыбнулась. — Кстати, насчёт гармонии… Белла, ты просто обязана сыграть нам на гитаре. Даром что ли мы из-за неё таскались в такую даль? — Элис развернула стул спинкой ко мне и снова уселась. — Что скажешь? — Если бы я знала, что у Эммета есть гитара, я бы не гоняла вас… — Ооо… Свою медведь никому не даёт. Розали и гитара — вот то, чем он никогда не будет делиться, — усмехнулась Элис. — Так что без вариантов. Ну, не ломайся. Я знаю, ты неплохо играешь. Чего тебе стоит порадовать родственников? — Ну… После виртуозной игры Эдварда на рояле и отличного фламенко в исполнении Эммета… Боюсь разочаровать. Я далеко не профи. — Главное в искусстве что? — Элис лукаво прищурилась — Эээ… Искренность? — ляпнула я наугад. — Вот именно. Думаю, все будут только рады послушать, что и как именно ты умеешь. Может, сегодня вечером? — Окей, уговорила. Только спустившись в гостиную, я поняла, то именно сегодняшним вечером мне придётся играть и петь для Калленов. И что отвертеться мне вряд ли удастся. — Я думаю, всё будет отлично, — обнадёжил меня Эдвард, прежде чем в очередной раз сесть за рояль и выдать что-то совершенно невообразимое. Пока я ломала голову, пытаясь угадать, кто автор, он снисходительно улыбнулся, на мгновение прервавшись. — Не мучайся, Белла. Это написал я. Осознав услышанное, я поняла, что мировое искусство даже не догадывается, чего лишено. А ещё я поняла, что вопреки всем утешениям и заверениям, удивить Калленов мне точно не удастся. Впрочем, у меня был запасной вариант. *** Однако ближе к вечеру в наши общие планы вмешался случай. Карлайл Каллен позвонил с работы и попросил меня приехать. — Желательно, без Эдварда. Я знаю его уникальные способности в головах копаться. Пусть, к примеру, Элис возьмёт его машину и отвезёт тебя. А потом мы вместе вернёмся домой. Я и так порядочно задержался сегодня, так что это ненадолго, — несмотря на всю свою чудовищную выносливость, отец, видимо, уставал на работе. По крайней мере, в его голосе отчётливо слышалась усталость. — Хорошо, пап. Надеюсь, Эдвард поймёт, что это твоя идея. — Даже не надейся. Никаких поездок с Элис. Со мной и только со мной, — обернувшись, я увидела стоящего в дверях Эдварда. — Ну Эд… Папа просил, чтобы именно Элис привезла меня. — Что за бред?! Можно подумать, расстояние мешает мне слышать мысли! — Незачем на меня кричать! Он сделал злое лицо. — А я ещё и не кричал, — громкий шёпот зловеще отозвался даже в углах комнаты. — впрочем, раз вы заодно, то я умываю руки. С этими словами он бросил мне ключи от машины, и, не дожидаясь моих сбивчивых извинений, ушёл к себе. Меня отвезла Элис. И, честно говоря, это было лучшей идеей. Потому что, когда она резко тронулась с места (ох уж мне эта семейная манера вождения) мне пришлось буквально снимать с переднего бампера вольво замешкавшегося паренька. То ли он не видел таких машин, то ли ещё что-то, но в то время как Элис собиралась сорваться в сгущающиеся сумерки, он стоял на подъездной дорожке, как приклеенный. Не успев толком подумать, я метнулась между машиной и подростком, сбивая его с ног и одновременно отталкивая с дороги в заросли папоротников. Опешившая Элис ударила по тормозам и уже через пять секунд выглянула из машины, потирая ушибленный лоб. Реакция у нас обеих была, что надо. Вот только не спрыгни я с парнем на обочину, капот машины Эдварда Каллена сейчас украшало бы малоприятное по виду мозговое вещество. — Элис, всё в порядке, езжай домой. Дважды смертельно испуганную Элис просить не пришлось. Наконец, я обратила внимание и на того, чью чёрную футболку я судорожно сжимала. Парень был жив-здоров, без единой царапины. Единственной травмой можно было считать ушиб мягкого места — дёшево отделался. Кажется, геройство у Калленов в крови. Нужно будет рассказать Эдварду. — Спасибо… — судя по гортанному произношению и мягкой смуглости, я догадалась, что он индеец. Квилет? Мне не успели поведать суть вражды между вампирами и квилетами, потому даже эта догадка не вызвала у меня страха. Спасённый же вообще улыбался — ровной белозубой улыбкой, при виде которой мне вспомнилось детство, пахнущий листерином кабинет стоматолога и жалостливое причитание миссис Принстон насчёт моих «ужасных зубов». Да, она хотела вырвать мои молочные клычки, чтобы постоянные выросли ровными. И они это сделали… Варвары. Правда, без толку — на место молочных выросли такие же точно постоянные. Я предприняла попытку встать, но парень удержал меня. Сильный, хотя ему на вид не больше пятнадцати. — Ты кто? Моргнув, я ляпнула первое, что пришло мне в голову. — Твоя зубная фея, малыш. Ты был на волосок от смерти, между прочим. Он рассмеялся. В его искреннем хохоте было что-то отдалённо напоминающее лай. — С зубной феей — это сильно. Жаль, что я не силён в современных мифах. Ладно… Ты спасла мне жизнь, и я хочу знать твоё имя. Этого мне только и не хватало. — Я бы для начала хотела встать… Освободившись из его рук, я не смогла отделаться от его пытливого карего взгляда. — Белла. — он протянул мне крепкую загорелую ладонь, которую я неуклюже пожала. — Ты извини, меня отец ждёт. Будь осторожнее, ладно? Ты ещё совсем юный… — Отец? Он лежит в больнице? Настырный юноша. Его настойчивость да Майку Ньютону — и дела у Майка пошли бы гораздо лучше. По крайней мере, пару для танцев он нашёл бы гораздо быстрее. — Нет, он там работает. Доктор Карлайл Каллен. — О, а я как раз от него, — он улыбался ещё пару секунд, а потом резко изменился в лице. — Стоп. Карлайл Каллен — твой отец? — Да. Он сам взял мою руку и до боли сжал мои пальцы. — Джейкоб Блэк. Оп-па… Теперь и мне стала понятна вся щекотливость ситуации. Я не знала, что мне следовало чувствовать сейчас, но страха я определённо не испытывала. Что мог мне сделать белозубый улыбчивый индейский мальчик, пусть даже с грозной фамилией? — Для тебя — просто Джейк, моя зубная фея, — осмотрев меня с ног до головы, будто пытаясь запомнить, он усмехнулся. — Спасибо. Я не забуду того, что ты сделала для меня сегодня вечером. Никогда. Он сказал это так серьёзно, что мне стало не по себе. Попрощавшись с ним, я до самой больничной двери чувствовала его взгляд у себя между лопаток. Отец, как оказалось, хотел всего лишь меня осмотреть. Измерил глазное давление, послушал сердце… — Белла, знала бы ты, что я пережил тогда, когда это сердечко вдруг перестало биться… — Но как… Он спрятал фонендоскоп в нагрудный карман белого халата. — Я принимал роды. Я был первым, кто взял тебя на руки. О, боги… И после этого он рассчитывал на то, что я буду кем-то другим? Он завёл мне медицинскую карту, и мы, наконец, отправились домой. По пути через больничный коридор я видела, как смотрят на него медсёстры. Половина из них прикидывала, во сколько лет он меня родил. А вторая половина была совсем не прочь родить мне братика или сестрёнку. Смешные… Уже в машине меня осенило. — Пап, ты не хотел, чтобы приехал Эдвард… Потому что у тебя на приёме был Блэк? Карлайл усмехнулся, помолчал и тихонько ответил: — Бинго. — Они так друг друга не любят? — Да не то, чтобы… просто не хотел лишний раз провоцировать своего первенца на излияние желчи. Он и так много пережил за последнюю неделю… Рассказывать о своём подвиге Эдварду мне резко расхотелось. Оставалось надеяться на то, что Элис тоже будет держать язык за зубами. «Я не забуду того, что ты сделала для меня сегодня вечером. Никогда», — даже сейчас, спустя некоторое время, меня очень беспокоила серьёзность в мальчишеском голосе Джейка. *** Домой я приехала совершенно разбитая. Элис тоже, будто пыльным мешком ударенная, сидела в гостиной, вцепившись в Джаспера. Эдвард медленно ходил из угла в угол, провожаемый обеспокоенным взглядом Эсми. Эммет и Розали пока не вернулись. — Эдвард… — Даже не начинай, Элис! Ты могла укокошить его моей машиной! Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт… Ну зачем, зачем она ему рассказала. — Он стоял, как вкопанный… Если бы не Белла, меня бы сейчас не ты, а шеф Свон распинал… — она чуть не плакала, а Джаспер едва не рычал. Впрочем, гневному Эдварду было наплевать. — Эд, ничего страшного не произошло. Он обернулся на мой голос, и увидев нас с отцом, просто вышел из комнаты. Я так и не поняла, за что влетело Элис: за то, что она ехала слишком быстро, или за то, что этой скорости не хватило для того, чтобы размазать молодого Блэка по бамперу сияющего вольво. «Я ругался бы в обоих случаях» — мрачно заметил Эдвард в моей голове. Кажется, вечерний бенефис отменяется. Что ж… Хоть что-то к лучшему сегодня. Впрочем, мне самой хотелось сесть за гитару — даром, что ли, я думала о ней целый день? Придя к себе в комнату, я достала инструмент из кофра и провела рукой по струнам, проверяя натяжение и строй. Подкрутив пару колков, я присела на краешек кушетки. Давно пора было придумать мелодию для слов, которые вертелись у меня в голове с воскресенья. Через четверть часа всё сложилось как-то само собой, в минорном ладу… Что-то среднее между балладой и драйвовыми песнями канадцев «Никльбэк». Касанье пальцев. Звон печали. Прощанье высеребрит струны. Любовь рисует между нами Давно истёршиеся руны. И губы инеем покроет вдали от поцелуев нежных разлука, уводя с собою на брег моей печали снежный. И сердце захлебнётся болью, затихнут песни до мгновенья, когда, склонившись к изголовью, разбудишь Ты прикосновеньем. Жаль, что тот, кому адресована эта песня, не слышит её сейчас… «Белла… Ты всегда будешь меня недооценивать?» Инстинктивно обернувшись, я увидела Эдварда, растянувшегося на моей кушетке. Более того, в дверях толпились остальные члены семьи, виновато посматривая в мою сторону. Мне стало стрёмно, и в то же самое время очень легко. Я увлекалась так, что не заметила, как моё уединение превратилось в тихий камерный концерт имени меня. — Дивная песня, — пролепетала странно растроганная Розали. — Это кто? — Это я… — сказала я без тени смущения. — Серьёзно? — сестра вскинула тонкие брови. — Мне понравилось. Так… откровенно. «Так откровенно, Беллз… Я польщён» «Брось, Эд. Ты будешь ещё сто лет дуться из-за сегодняшнего происшествия с Блэком» «Беллз… К чёрту Блэка и всю его резервацию! Дуться сто лет для меня — роскошь непозволительная» Он улыбался мне уголками губ. Эта улыбка делала его похожим на египетского сфинкса — Эдвард Каллен был таким же мудрым, загадочным и опасным. Впрочем, при всём этом я не смогла бы любить его меньше, чем в эту минуту. Как и в следующую… Как и всю последующую за ней вечность.