Любовь — это боль и мука, стыд, восторг, рай и ад, чувство, что ты живешь в сто раз напряженней, чем обычно, и невыразимая тоска, свобода и рабство, умиротворение и тревога. Сомерсет Моэм. Театр Жизнь измеряется не количеством сделанных вдохов и выдохов, а количеством тех моментов, когда от счастья захватывает дух. Правила Съема: Метод Хитча Брак, даже попав в самый тяжелый «климат», может оказаться таким же живучим, а порой и красивым, как кактус. Поскольку то и дело внезапно удивляет тебя, покрываясь самыми изысканными, нежно окрашенными, трепетными цветами. Кого трогает цветение розы? Розе и положено цвести. Но вот когда цветет кактус, и цветет роскошно… Джонатан Кэрролл. По ту сторону безмолвия
(13 лет спустя)
Солнце было надёжно спрятано за тучами, когда мы — Калены (я говорила, говорю и буду говорить о нас с нескрываемой гордостью), отправились играть в бейсбол. Для того чтобы игра-открытие нашего персонального летнего сезона была полноценной, нам пришлось дождаться Эммета, который отлучился в Европу. События тринадцатилетней давности оставили неизгладимый след в его душе, но сейчас, годы спустя, он выглядел да и чувствовал себя намного лучше. Самое смешное, что компанию в этой игре нам собирались составить Волки из резервации: никаких сюрпризов, только свои. Сэм, Квил, Сет, Эмбри и, конечно же, Джейкоб. — Нам придётся разделиться, чтобы не мешать друг другу и не жульничать, — весело заметил Атеара, выбираясь из пикапа. Рослый, с ранней проседью в длинных волосах. Надо сказать, что с его стороны согласие на игру было верхом терпимости. После глубокого перемирия между нашими мирами наметились прочные нити дружбы. Карлайл гордился этим положением вещей, хотя и понимал, что за мир с квилетами пришлось заплатить достаточно дорого… Эммет действительно в год нашей свадьбы уехал в Трондхейм, откуда достаточно часто присылал письма. В одном из них он писал о своих отношениях с кланом Волтури. Я не знала о них ровным счётом ничего, но отец странно хмурился, когда упоминал об этом. «Эммету с ними комфортно. После того, что случилось», — говорил он, мрачнея. Особенность нового душевного состояния Эммета мне пояснила Элис — не спрашивая на то моего разрешения. Она просто пришла ко мне, и в непринуждённой беседе поделилась своими соображениями на этот счёт. — У него тёмная аура. Она всегда была такой, но теперь. Она по-настоящему таит в себе угрозу. Он сделал нечто непозволительное даже по меркам нашего понимания мира. — Медведь никогда не был белым и пушистым. Только если речь шла о Роуз. — А теперь некому его сдерживать. Надеюсь, в Норвегии он исповедует те же принципы, что и все мы. Он поглотил не самую чистую душу… Известие о нашем решении сочетаться браком Карлайл воспринял, как хорошую новость. Ему было спокойнее, однако он по-прежнему опасался, что мы так же поторопимся с детьми. Впрочем, его опасения рассеяла Элис. — Па… Остынь. У меня есть кое-какие мысли по этому поводу. — И какие же? — интеллигентно поинтересовался Эдвард? — А такие, что детей у тебя не будет ближайшие лет десять, мой любопытный братец. Зато потом будет сразу двое. — Мальчик и девочка, — скептически заметила я, но Элис даже не рассмеялась. — Откуда ты знаешь? — она спросила это таким тоном, будто я всерьёз претендовала на её роль Кассандры в нашем семействе. — Да, двойняшки. — Мне не потянуть, — улыбнулся Эдвард. — Болевар двоих не вывезет… — Кончай фиглярствовать, Эд. Ты будешь на седьмом небе от счастья, — похлопал его по плечу Карлайл, пока я вспоминала всё то, что рассказывали в школе о родах и о близнецах. С оттенком лёгкого ужаса. — Да с чего ты взял, что Элис говорит серьёзно? — мой жених пристально смотрел на сестру. — У тебя же нет картинок… — Есть, — она задорно показала ему язык. — Просто тебе их видеть незачем пока. — Да и откуда близнецы?.. Стоп, — Эдвард поднял на меня сосредоточенный взгляд. — Мои кузены были… Господи, да. Нет… Здорово…- выдохнул он, наконец, улыбаясь. — Нет, на самом деле, ничего против не имею. Особенно если через столько лет. Этот разговор забылся почти сразу же, тем более что Карлайл имел возможность удостовериться, что моё атипичное превращение не является противопоказанием к рождению ему внуков. «Зачатие у вампиров — это очень и очень странная штука. Но… Всё будет отлично, если вы не будете торопиться». Спрашивается, ну как ему объяснить, что мы и не собирались торопиться с детьми. Куда нам торопиться с этим? Но мысли о двойне засели у меня в голове. Свадьбу мы сыграли в сентябре, когда воздух ещё пах летом и яблоками: мы забыли их вкус, но не запах… Тихое семейное торжество, на котором не было почти никого из посторонних. Поглазеть на моё белое платье из миланских кружев, ради которого Элис таскала меня в Сиэтл раз двести, приехало семейство Денали, с которым я познакомилась ещё в августе: Таня смотрела на меня с плохоскрываемой завистью. Скорее всего, дело было в неотразимости Эдварда, который блеснул своим джентльменством, надев совершенно пижонский белый костюм. По меркам Форкса, даже это было слишком экстравагантно. Моей единственной подружкой была Элис, да мне и не хотелось большого помпезного праздника. Вместо шумной вечеринки мы купили билеты на самолёт до Лондона на четверых: Джаспер и Элис согласились лететь с нами. Тур по Великобритании. Мне всегда хотелось увидеть родину отца, да и в стране вечных туманов гораздо проще быть собой, не ведя при этом образ жизни заядлого паранойика. Моё первое путешествие после самой первой и главной клятвы было просто чудесным… Серебряные нити Темзы и Северна, наши с Эдвардом кольца из белого золота — такие непривычные… Нет, непривычно красивые на наших семнадцатилетних пальцах. Пока гид пытался удивить неискушённых туристов, Эдвард нашёптывал мне такие подробности истории, о которых вряд ли знала вся армия учёных девочек в форменной одежде нашего туроператора. Дни были короткими и яркими, а ночи… Они были длинными и сладкими, как глинтвейн, который нельзя разлюбить, единожды попробовав… Я не знаю, смогла бы быть столь же счастлива, не будь рядом Эдварда. Наверное, нет. Потому что чувства к нему не тускнеют, не блекнут, не уходят… Наши пальцы и сейчас, тринадцать лет спустя, были столь же красивыми. Мне было всё ещё странно смотреть на себя в зеркало и видеть, что я не изменилась. Хотя и мне, и Эдварду, по «местному времени» уже тридцать, выглядим мы по-прежнему потрясающе. Впрочем, здесь, в Форксе, всё списывается на генетику и чистый воздух. Карлайл с сожалением говорит о том, что скоро придётся оставить насиженное место — он сам никак не тянет на почти пятидесятилетнего. Джейкоб, конечно, расстроится, но ему придётся смириться. В наше время нет таких расстояний, которые нельзя было бы преодолеть — в любой момент сможет приехать, чтобы снова поболтать, рассказать о себе, вспомнить… Прямо сейчас он смотрит на меня и улыбается — сам практически не изменился, просто стал взрослым мужчиной… Альфа Сэм вытащил большую сумку с бейсбольными битами и белозубо усмехнулся, глядя на нашу малышню. Элис была права. Три года назад у нас с Эдвардом родились двойняшки. Кристиан и Розали. Вопреки опасениям их вечно перестраховывающегося дедушки, оба они унаследовали мою природу. Эдвард, признаться, тоже вздохнул спокойно — родись наши дети людьми, было бы намного сложнее. Я больше всего боялась, что они унаследуют рыжеватый цвет волос Эдварда, но оба — и Кристиан, и его младшая сестра, — уже сейчас были слишком блондины, чтобы опасаться, что их будут донимать дразнилками в школе. Единственное принципиальное различие между ними — цвет глаз. Розали похожа на Эдварда — те же золотисто-топазовые глаза, та же прихотливо изогнутая линия губ. Кристиан — светловолосый, как его дед и голубоглазый, как я, — но внешне почти точная копия отца. Отражение Эдварда, умноженное нашей любовью… Элис была права, хотя и умолчала о некоторых деталях. Например, о том, что сама возьмёт на воспитание осиротевшую девочку из квилетского племени. Девочку, которой недавно исполнилось десять, но с которой уже запечатлён Джейкоб. А значит — мы уедем, а Мари Энн останется с ним. «Как залог вашего возвращения» — усмехнулся однажды Джейк. Я не хуже него знаю, что запечатление не сняло страшной силы с клятвы верности, данной мне тогда, когда он был пятнадцатилетним мальчишкой. Он любит меня по-прежнему, однако это чувство утратило свою разрушительную силу. А ещё он любит бейсбол — так же, как люблю его я. Эсми как-то проговорилась, что она даже рада играть с оборотнями — нелегко найти тех, кто мог бы играть с нами на равных… Вот и сегодня мы все — волки и вампиры, — беззаботно носились по полю, будто малые дети. А, собственно, дети — смышлёные не по годам, — смотрели на нас, понимая, что однажды тоже включатся в игру. Что смогут так же лихо закручивать мяч, как Карлайл или Эсми. Так же бегать, как Эдвард и Джаспер. Подавать так же красиво, как изящная Элис. Я знала, что мой трёхлетний сын безумно горд тем, что даже среди Калленов лучшим питчером считается его мама… Уже после игры Эдвард обнял меня так, словно не видел последние десять лет. Я без слов понимаю, что он счастлив. Несмотря даже на то, что мы не можем читать мысли наших детей. Только во сне они немного открываются, но и это доступно лишь мне. Карлайл говорит, что это ментальный щит, а Джаспер смеётся. «С такими родителями, как вы, иначе и быть не могло — это было бы просто нечестно». Мне кажется, он прав. Семья, друзья… Прошло совсем немного времени, и пусть наши утраты невосполнимы, мы перестали чувствовать себя одиночками, отверженными, чудовищами. В наш мир вечных сумерек заглянул свет предвечерних звёзд, выхватывая всё новые краски, прорисовывая всё новые детали… Даже дружба Эммета с Волтури и его достаточно частые отлучки в Европу не пугают никого из нас. Впрочем… В последний год Эммет всё больше времени проводит дома. Преимущественно играя с племянниками. — Розали, оставь в покое Эммета, — смеясь, говорит Эдвард, и я оборачиваюсь на его голос. Наша малышка сидит на руках дяди и что-то рассказывает ему, заливаясь смехом и хватая его ловкими маленькими пальчиками за ворот футболки. — Всё в порядке, Эд… — усмехается Эммет. У них какая-то своя игра, особая привязанность. И судя по многозначительным взглядам Элис, я догадываюсь, что именно она хочет мне сказать. Розали Каллен, красавица-златовласка с золотисто-карими глазами… При всём моём уважении, она даже красивее той, в честь которой была названа. «Белла, ты думаешь о том же, о чём и я?» «Эдвард, я практически всегда думаю так же, как и ты» «Значит, и ты понимаешь, что это просто вопрос времени…» «Конечно, понимаю. А ты не рад?» «Просто так я её ему не отдам! И не раньше, чем она окончательно станет вампиром!» В его голосе мне слышится оттенок отцовской ревности, и я улыбаюсь, вспоминая Карлайла в год моего семнадцатилетия. Наша семья смыкает ряды, становясь действительно родной… «Я люблю тебя, Белла…» «Ты всегда был и будешь дороже всех для меня, Эдвард» Так сложно делать сюрпризы тому, кто знает о тебе всё, потому я стараюсь не думать о том, что уже к Валентинову дню у нас будет третий малыш… Эдвард ещё не знает, но Элис сказала мне, что я жду девочку. Я хотела бы назвать её Изабеллой.КОНЕЦ