...
7 февраля 2021 г. в 04:19
Спина напряжена до предела. Усталость, физическая и ментальная, сквозит в каждой мышце, доходя до кончиков пальцев, переломивших напополам белоснежное перо, испачкавшее чернилами рукав платья. На столе стоят две идентичные шкатулки с письмами с едва ли имеющими различия формулировками. Одни и те же допустимо ласковые слова, схожие просьбы, вероятно, обоюдный отказ. Первое — дочери, чьи черты почти истёрлись из памяти по прошествии времени. Второе — бывшему любов... возлюб... дру... Наставнику.
«Престо... Фе... Ангел Фенцио, прошу вас выполнить ожидаемую от вас педагогическую задачу и помочь моей дочери развить талант. Разумеется, при успешном исходе я буду ходатайствовать о вашем повышении до архангела, а впоследствии и...»
«Викто... Дочь. Как твоя мать, я возлагаю на тебя большие надежды и прошу принять наставничество ангела Фенцио. Некогда он помог мне достичь определённого уровня развития и положения в этом обществе. Полагаю, тебе пригодятся его знания. Обговорите дополнительные часы занятий. Я рассчитываю на твоё благоразумие. Ма... Серафим Уокер».
Она откидывается на спинку стула, тяжело вздыхая и потирая виски. В голове набатом стучит информация, добытая в библиотеке Цитадели. На задворках сознания разливается мелочный страх от понимания того, что, если тайна откроется, её не оставят в живых. Но, что более унизительно, могут лишить достигнутого. Оборвать её возвышение, как некогда сделала и она сама с тем, кому адресовано первое послание.
Мальбонте возродится и это неоспоримо. Она прекрасно догадывается, кто приложил к этому руку. Торендо, Рондент... И, пожалуй, самое пугающее — тот, в чьи руки она намеревается отдать дочь. Учиться. Развиваться. Шпионить. Если согласится, конечно. А, впрочем, выбора у неё немного. Нужно лишь правильно подобрать слова и вовремя надавить. Для лично... общего блага. Ритуал не должен состояться, чего бы это ни стоило. Нужно уметь жертвовать пешками ради победы королевы белых.
Получилось. Влекомые разными целями мотыльки летят на свет её замысла. Порой Ребекка наблюдает за тем, как бывший любовник обучает её дочь. Он стал сильнее и мудрее, чем можно, пожалуй, гордиться. Жесток, но справедлив. И всё же даёт слабину, разговорившись с Викторией после занятий, позволив себе прогулку в недостойной его компании. Женщина хочет приблизиться, подслушать, понять, почему лицо дочери искажается сначала страхом, а после внезапной жалостью. И всё же покидать убежище за широким узловатым стволом старого дуба опасно. Сейчас не время для опрометчивости.
Письма приходят с завидной регулярностью. От ангела — о проделанной работе и успехах дочери. Послания последней сначала грубые и сухие: добытая информация и ни граммом больше. Со временем они становятся обширнее и пространнее. Девушка все больше пишет о личных качествах наставника и все меньше полезного, часто увиливая и явно привирая в попытке... Попытке, собственно, чего? Понять? Оправдать? Встать на третью сторону? Вот только её априори не существует: если ты не с нами, то, значит, против нас. Ребекка клянётся себе отправить глупую девчонку на плаху в случае неверного выбора. Предателей нельзя щадить. Она знает это, потому что когда-то её саму пощадили.
За сутки до инцидента с Винчесто она получает последнее: «Я отказываюсь от сделки, серафим Уокер. С уважением, Виктория». Крайняя фраза явно написана с иронией. Что ж, это уже не важно: в школе достаточно тех, кому может пригодиться её протежирование. Та же Моника — неплохой экземпляр, чем-то напоминающая её в ранние годы.
Калейдоскопом мелькают события: беседка, дознание, приговор, ожидание, казнь, камера и выход из неё. Всё это едва ли важно по сравнению с осознанием: компоненты ритуала найдены и время на исходе.
В коридоре школы она застаёт картину, отдающую мерзким привкусом дежавю:
— Ты всё это время лгала мне! — ангел срывается на крик, — Шпионила, доносила... Ты ничем не лучше её. Такая же змея, жалящая любую руку, что посмела потянуться к тебе.
— Фенцио, я... — девушка захлебывается в слезах, которые даже не пытается скрыть. И Ребекке становится тошно от её слабохарактерности. Так унижаться перед ничтожным...
— Мне не нужны твои лицемерные объяснения. — холодно выплёвывает он, — Больше никогда.
Ангел разворачивается, даже не взглянув на ученицу, и удаляется, пока девушка оседает на пол, обнимая себя руками. Ребекка хочет подойти, но отгоняет этот порыв. На эти сопли у неё попросту нет времени. Через пару часов она находит труп дочери у подножия обрыва, с которого начинают свой путь все Непризнанные. На смену ужасу приходит хладнокровное понимание: ритуал не состоится. Пешка откинута с доски и королеве предстоит разыграть эндшпиль за белых.
Проходя мимо кабинета, в котором прежде проводила немало времени, она вдруг замирает, наблюдая за некогда важным для неё человеком. Ангел сидит, опустив голову, его плечи мелко подрагивают. Она смотрит на это с отвращением и всё же заходит внутрь, запирая на замок дверь и накладывая чары неслышимости.
Сев напротив, женщина устремляет на него взгляд ледяных глаз и медленно произносит:
— Знаешь, я всё никак не могу понять, как она сумела разглядеть в тебе свет?
— Убирайся прочь, дрянь. — шипит он в ответ, — Вы с дочерью выпили достаточно моей крови. Полагаю, ты можешь гордиться своей заменой. Девчонка примет сторону ангелов и...
— Уже не примет. — не дрогнув, чеканит она, — Никакую из сторон. Мои и твои тайны умерли вместе с ней. — она видит его ошарашенное выражение лица с проступающим отчаянием и всего на секунду замирает, — Неужели, Фенцио? Снова на те же грабли?
Звучит пощечина. Она прижимает ладонь к щеке, заглушая мимолётную боль. Поднимаясь, женщина обходит его и, становясь за спиной, шепчет:
— Не волнуйся, никто не узнает о твоём грехе. Ни об одном из них. Считай это моим искуплением. — не дожидаясь реакции, она направляется к выходу, оборачиваясь у самой двери, — Кроме того, грядёт война. И ты пока что нужен...