Зелёный свет

— Ты меня совсем разлюбил, да? — Раф поджимает губы и смотрит так, что душа, если она у демонов есть, выворачивается наизнанку. Так смотрят маленькие дети, когда понимают, что их обманули очень близкие люди. Так смотрит Совесть. Демонам должно быть чуждо это понятие, но у Сульфуса отчего-то в сердце колет. Ему хочется крикнуть, что это не так, схватить Раф в охапку и поцеловать, но он ничего не делает, только неопределённо пожимает плечами. Ему нечего сказать. Ему нельзя говорить. — Ну и отлично, — зло цедит девушка, пряча руки в карманах. — Удачи в новой жизни. Она поспешно уходит, чтобы её слёзы не были видны. И Сульфус, вместо того чтобы броситься за ней, разворачивается и идёт в противоположную сторону. Хорошая персонификация, ничего не скажешь, будь оно всё неладно. У смертных Новый год. Вечные же его не празднуют, но с удовольствием наблюдают за развлечениями смертных. Улицы украшены гирляндами — аккуратно и мило, но не вычурно; на витринах то и дело мелькает одежда красного цвета*: нижнее бельё, чулки, носки. Люди кутаются в шубы и дублёнки, спасаясь от холода, и Сульфус тоже слегка ёжится, в облике смертного всё же прохладно, да и температура отличается от той, которая в Серном городе. Хорошо хоть снега нет. Сульфус его не любит: он слишком яркий, белый, ангельский, сияющий, как зубы Раф. Сульфус ненавидит всё ангельское и готов возненавидеть и её саму. Кажется, ещё чуть-чуть — и это произойдёт, только вот всё равно не помешает любить. Демон смотрит на проходящих мимо людей с лёгким раздражением. Рога тысячи чертей, ну почему они такие весёлые, счастливые, довольные? Гуляют компаниями и парами, смеются, светятся. И веселее всех те, что идут по улице пошатываясь, пропитанные запахом какого-то дешёвого алкоголя — а уж в этом Сульфус хорошо разбирается, на то он и демон, это у них в крови. Демоны обожают алкоголь, но воздействие он оказывает на них другое, нежели на смертных: демоны не погружаются в забытье, не творят глупостей, не забывают о проблемах — нет, помнят прекрасно и совсем не шатаются, разве что в облике смертных, ведут себя как обычно, только шумнее, несноснее. Их тела и психика устойчивые, и даже если перед глазами всё расплывается, они прекрасно себя контролируют. Чего не скажешь об ангелах… Сульфус опомнился уже в какой-то забегаловке типа рок-клуба с широким ассортиментом алкогольных напитков. Тут пахнет сыростью и выпивкой, совсем как в барах Серного города, и это заставляет чувствовать себя как дома. Он спокойно заказывает себе бутылку виски, дорогого для простых людей, и выпученные глаза бармена доставляют ему немало удовольствия. Если бы тот был его подопечным, он бы смог прочитать его мысли, что-то вроде: “Откуда у него столько денег?”. Демон, хмыкнув, опрокидывает в себя стакан и вертит в руках базальтовые монетки с высеченным на одной стороне изображением Сатаны. Думает, тратить их на оплату или нет. Конечно, ему ничего не стоит уйти без оплаты в облике вечного, но хочется ещё раз посмотреть на ошалевшую рожу, когда этот смертный увидит монеты. Разумеется, он не поймёт, что эта валюта прямиком из ада, подумает, что, наверное, какой-то сатанист — впрочем, не ошибётся даже. Сульфус принял решение. Он подошёл к барной стойке и небрежно кинул монеты. *** В кошмарне царит полумрак, там тихо и пусто, ни Гаса, ни Кабале с Кабирией. Сульфус не знает, где они, но ему плевать. В груди ноет сердце, а подвергнутый воздействию алкоголя разум подбрасывает воспоминания о Раф: первая ссора, их поцелуй, от которого всё внутри переворачивается, жуть как хочется снова ощутить её губы на своих, зарыться носом в волосы и вдыхать их запах, а пахнут они всегда какими-то цветами. Но в последнюю встречу волосы пахли корицей, видимо, ангелочек поддался традициям смертных. Сульфус вздыхает. Он вдыхал бы и вдыхал этот запах двадцать четыре часа в сутки. — Чего вздыхаешь? Опять думаешь об этой своей облакоголовой? Дверь скрипит. Кровать неожиданно прогибается. Сульфус открывает глаза и видит перед собой Кабале. Девушка смотрит на него с лёгким озорством и гладит рукой по щеке. Хочется отстраниться и, как всегда, сказать: “Её зовут Раф”. Но он молчит и ничего не делает, только морщится и отворачивается. Перед глазами всё кружится, и у него нет сил, чтобы что-то отвечать. — Эй, что с тобой? Дружище, ты умираешь? — гудит Гас, и кровать прогибается ещё сильнее. — Придурок, вечные не умирают, — язвит Кабирия. — Да идите вы все!.. Убирайтесь из моей кровати. Сульфус приподнимается на локтях, окидывает всех злобным взглядом и с зевком ложится обратно. — Фи, от тебя несёт как от канализации. Ты что, пил дешёвое смертное пойло? — И вовсе не дешёвое, Кабирия, — бормочет парень. Он оставил аж три монеты, а с учётом того, что в Серном городе бутылка даже элитного алкоголя стоит где-то две, можно сказать, что обошлось оно ему отнюдь не дёшево. — Оставьте меня, а? И без вас тошно. — Ну тебя. Пойдём, нам здесь делать нечего. — Кабирия пренебрежительно фыркает, и приглушенный стук шпилек по ковру и топот ног раздаётся по всей комнате. Хлопает дверь, кровать пустеет, и на некоторое время наступает блаженная тишина. Сульфус уже хочет с облегчением вздохнуть, как слышит негромкое покашливание и помутневшими глазами видит Кабале, скрестившую руки. Демоница сидит на тумбочке возле кровати и сверлит взглядом Сульфуса. — Я же просил всех убраться. — И что? — Кабале хмыкает. — Думаешь, ты мне указ? — Кабале, если ты сейчас не уйдёшь… — То что? Угрожать мне вздумал? — Её всё это веселило. — То я тебя выставлю за дверь. — Меня, подругу детства, самую близкую тебе?.. Попробуй. Сказано — сделано. Сульфус поднимается, чуть покачиваясь, но спокойно берёт девушку на руки и выносит из комнаты. На возмущённые крики он не обращает внимания. Закрыв за ней дверь, он устало сползает по стене и зарывается пальцами в волосы. Слишком тяжело. Алкоголь не помог, да и не стоило этого ожидать. Не понять даже демонам привычку смертных запивать стресс, и сейчас Сульфус уже впервые пожалел, что он не человек. Эти глупые люди так часто жалуются на жизнь, что забывают, что пока они могут прикоснуться к любимому человеку и поцеловать его, то это уже счастье. А ему хочется умереть, но он бессмертен. — Эй? — На плечо ложится мягкая ладонь. — Тебе совсем паршиво, старик? Ещё никогда в голосе Кабале не звучало такое участие. Ещё никогда она не смотрела так обеспокоенно. Сульфус уже даже не стал её больше прогонять. — Совсем, — глухо отвечает парень. — Поссорился опять с ней? — Нет. Кажется, расстался. Кабале удивлённо присвистывает, затем широко улыбается с лукавством. — И ты тут сопли распускаешь? Это же здорово! На предупреждающий и мрачный взгляд она никак не реагирует. — Хочешь знать, почему? — воркует девушка, скользя по щеке Сульфуса ногтем, и ответом была вздёрнутая бровь. — Потому что мы теперь сможем быть вместе, и никакая облакоголовая нам не помешает. — Кабале, — вздыхает Сульфус, устало смотря на подругу, — ты заигрываешься. Мы вместе не будем. И если ты продолжишь об этом говорить, то я тебя вышвырну и запру комнату. — Ну ладно, ла-адно. Но отвлечься тебе не помешает. Сульфус не успевает спросить, что она имеет в виду. Кабале находит в темноте, которая разбавлялась лишь тусклым лунным светом, его губы и накрывает их своими. Сульфус не отвечает на поцелуй, но и не сопротивляется, и тогда Кабале углубляет его, крепко прижимаясь к губам и переплетая свой язык с чужим. Сульфус рвано выдыхает, ощущая, как к паху приливает кровь. Это не похоже на его неловкий первый поцелуй с Раф, этот преисполнен страсти, желания и, что уж там, мастерства. Кабале, в отличие от него, времени зря не теряла и регулярно оттачивала свои навыки соблазнителя. Она то посасывает, то покусывает нижнюю губу, прикусывает до крови, слизывает выступающие капли и скользит руками по его спине и животу, задрав кофту, спускаясь ниже и ниже, и даже доходит до того самого места и начинает поглаживать, попутно расстёгивая ремень. Сульфус мычит сквозь поцелуй, прижимая девушку к стене, сжимая ягодицы и целуя ещё глубже. Тело уже давно горит. Так приятно, так хочется ещё, но… нет. Сульфус с трудом находит в себе силы отстраниться. Он выставляет руки к стене и прижимается лбом ко лбу девушки, только сейчас замечая, какие красивые у неё глаза, особенно сейчас, когда зрачки расширены от возбуждения, и улавливает запах её волос. Они пахнут вишней и щекочут нос. Сульфус знает, что это её любимый аромат и вкус: она даже сигареты курила со вкусом вишни, а он предпочитал ментоловые. Сульфус пробовал её вишнёвые, тонкие, дамские, и его от них едва не вывернуло наизнанку: слишком приторно. Кабале как-то раз, когда у неё кончились свои, конфисковала его пачку, вытянула одну сигарету и, скривившись после первой же затяжки, потушила и вернула. У них разные вкусы. Так почему же их так тянет друг к другу? — Зачем ты это делаешь? — шёпотом спрашивает он, тяжело дыша. — Спасаю тебя, — так же тихо отвечает Кабале и коротко целует вновь. — Или я для тебя недостаточно привлекательная? — Она отстраняется и выжидающе смотрит. Парень окидывает её уже более осознанным взглядом. Бледное лицо с ровными чертами, чуть припухлые от поцелуев тёмно-вишнёвые губы, делающие более выразительными глаза стрелки, хрупкая фигура с достаточно большой грудью, которая соблазнительно выглядывает из декольте, и длинными ногами — чёрт, и она спрашивает, привлекательна ли? Хочется взять её за грудь, укусить и сжать ягодицы так крепко, чтобы она застонала. Но что-то мешает. Но что? — Привлекательнее тебя нет дьявола, — искренне отвечает Сульфус, и Кабале довольно ухмыляется. — Но Раф… — Да что — Раф?! — Ухмылка мгновенно пропадает с лица демоницы. — Вы расстались, хвала тысячи чертей. Или хочешь сказать, что ты её любишь и будешь соблюдать ей верность вечно? Да это даже не любовь! Ладно эта облакоголовая, она наполовину смертная, не удивительно, что у неё так крышу снесло. Но ты… ты вообще дьявол? Тебя в святоши можно записывать. Ты, кроме Раф, не замечаешь ничего. А ведь мне ты нужнее, дороже, ближе. — Хочешь сказать, ты меня любишь? — Нет, у тебя точно помутнение разума, — Кабале нервно засмеялась. — Дьяволы любить не могут. Но ты мне очень дорог, слышишь? — шёпот, такой отчаянный и проникающий в душу. “Слышу”. Кабале отступать не намерена. Она расстёгивает кофту Сульфуса с ухмылкой и отбрасывает в сторону. На нём остаётся футболка, открывающая его мускулистые, сильные руки с выступающими венами. В сторону летит и этот предмет одежды, обнажая торс. В полумраке Кабале жадно пробегается взглядом по кубикам пресса, впалому животу с дорожкой волос от пупка и ниже и проводит рукой, отчего тело демона покрывается лёгкой дрожью. Когда Сульфус остаётся в одних трусах, сквозь которые уже видно его реакцию, Кабале набрасывается на него вновь с жаркими поцелуями, чувствуя, как внизу становится влажно и разгорается пожар. Она хочет его, полностью и целиком, и одна только мысль о Раф сводит с ума. Ты не достанешься ей. Кабале приложит для этого все усилия. Теперь, когда они расстались, для неё загорелся зелёный свет. Сульфус выдыхает сквозь поцелуй и резко подхватывает подругу на руки, после чего переносит на кровать. На полу, конечно, было бы интересно и необычно, но не сейчас, а когда-нибудь позже. У них куча времени, чтобы попробовать всякое… Целуя Кабале, он расстёгивает ей платье, едва нащупав застёжку. Когда Кабале избавляется от ненужной одежды, в том числе и бюстгальтера, Сульфус довольно ухмыляется, глядя на её тело. Она дьявольски красива: упругая грудь с затвердевшими тёмно-коричневыми сосками, тонкая талия, мягкие ягодицы и ровные ножки, а кожа - шелковистая и нежная. Кабале умеет ухаживать за собой. И чем дольше Сульфус смотрел на неё, тем больше ему хотелось ею обладать. Он любит всё красивое. Припав ртом к груди, он то всасывает сосок, то обводит его языком, прикусывает, то нежно, то грубо, или сжимает зубами, и учащённое дыхание девушки ласкает слух. Кабале приоткрывает рот и закатывает глаза. Так хорошо ей давно не было. Она так долго ждала, и её терпение наконец-то вознаградилось. Может, после этого они даже… Додумать девушка не успевает. Проникнувшие внутрь два пальца выбивают из головы все мысли и заставляют прогнуться в спине и протяжно застонать. Она смотрит на Сульфуса невидящими глазами и понимает, что нет никого прекраснее него, хотя она видела многих демонов как в одежде, так и без. Были более страстные, более накаченные, более смелые, но никого лучше него. Сульфус для неё единственный и неповторимый. Кабале притягивает его поближе к себе и сжимает рукой половой орган, переведя дыхание от накрывшего её удовольствия. Он уже твёрдый и пульсирует в руке. Кабале несколько раз проводит по стволу сквозь ткань нижнего белья, приспускает трусы и касается языком головки члена, затем смыкает на ней губы и двигает вверх-вниз, отчего парень издаёт хриплый вздох и дрожит. К чёрту всё. Если до этого у него ещё были сомнения, то теперь уже и следа от них не осталось. Не медля больше ни секунды, Сульфус одним резким движением входит в неё, такую влажную, разгорячённую, сочную, нависает над ней и замирает, давая привыкнуть и прислушиваясь к своим ощущениям. Это приятно, находиться внутри девушки и чувствовать, какая она узкая и влажная. Кто бы мог подумать, что это доставляет столько удовольствия… Кабале издаёт негромкое мычание, шипит, как кошка, и обнимает парня за спину, тяжело дыша. Ощущать его плоть внушительного размера внутри себя непривычно, но как-то даже естественно, и она обхватывает ногами за пояс Сульфуса, глубже проталкивая в себя орган, до самых яичек. Когда Сульфус начинает в бешеном темпе, быстро и резко, двигаться внутри, ускоряясь с каждым толчком, практически лёжа над ней, входя на всю длину члена, Кабале громко стонет и шепчет его имя, не сдерживаясь. Она плевать хотела, что их могут услышать (да и что с того? В дьявольском крыле к таким звукам давно привыкли), что могут увидеть, ведь дверь не заперта. Это даже подстёгивает, придаёт адреналина, вызывает ещё большее возбуждение. Кабале скользит ногтями по спине Сульфуса. Она царапает, оставляет розовые отметины, вонзает ногти в кожу, отчего демон шипит и морщится, но не сбавляет темпа, неосознанно делает его своим, своей собственностью, принадлежащим только ей. Пока на его спине будут следы, он не посмеет пойти к другой девушке. Призрачная иллюзия, неосознанное желание подчинить контролю. А на её шее точно так же появляются отметины, засосы. Соски поочерёдно оказываются во рту, а в растрепавшихся волосах — мужская рука, сжимающая их. Оба двигаются и дышат в унисон, гладят потные тела друг друга, слышат сердцебиение, целуются так отчаянно и пьяно, что всё вокруг перестаёт существовать. Кабале поочерёдно оказывается то под Сульфусом, то на нём, то становится раком. Кровать под их напором страсти тряслась и грозилась сломаться, но кому до этого есть дело? Ещё пара хрипов, вздохов, стонов, толчков — и уже тело Кабале дрожит от приближения оргазма, а Сульфус с тихим рыком изливается в неё и на некоторое время остаётся внутри, прижимаясь к её телу и тяжело дыша, обнимая так, будто это их последняя ночь вместе, будто завтра уже не настанет. Затем, когда оба оказываются на полу, холодном, как металл, он вновь терзает губы, шею и грудь девушки поцелуями, от которых с новой силой разгорается пламя и напрочь перекрывает ощущение холода. Нет, всё же одного раза катастрофически мало, даже если по ощущениям прошла целая ночь. За окном ещё даже не брезжит рассвет. И, несмотря на это, от осознания того, что в сердце Сульфуса по-прежнему другая, внутри всё разрывается на микрочастицы, и как она продолжает существовать, остаётся загадкой. Кабале не может не думать об этом, потому что эти мысли затмевают всё, разрушают её. Они на время затихают, но потом снова возвращаются. Если это не любовь, то почему ей так хреново? И уже потом, когда первые блеклые лучи солнца пробиваются сквозь окно и Сульфус и Кабале лежат, переплетя пальцы, обнажённые, но счастливые, Сульфус думает: а смог бы он испытать такое ж с Раф? Вряд ли. Она бы смущалась, стеснялась, как и все ангелочки, и не знала, как себя вести. Для ангелов же это грешное, они даже не думают об этом. То ли дело Кабале. Смертные говорят, что противоположности притягиваются, и это, возможно, действительно так. Но отталкиваются они так же само. А подобное всегда притягивает подобное. Видимо, всё же не зря создали правило, что не быть ангелу с демоном, а демону с ангелом. И хоть в их природе опровергать все правила, иногда от них бывает толк. Когда Сульфус нежно поправляет волосы Кабале, легко целует в висок и укрывает одеялом, ей хочется смеяться и кричать, что она любит его. Но ведь демоны не могут любить, это удел ангелочков, в их мире так не заведено. Она не дура и знает, что ей не на что рассчитывать. Поэтому очень удивляется, когда на следующий день Сульфус целует её при всех в классе и, обнимая, властно притягивает к себе, а затем называет своей девушкой перед друзьями. Челюсь Гаса ползёт вниз, он даже перестаёт жевать гамбургер, а Кабирия резко дёргает кисточкой лака, и та красит не ноготь, а палец, отчего дьяволица очень громко выражает недовольство. Даже Гнозис, с которым тогда был урок, смотрит поверх очков, недовольно выпячивает губу, но вяло поздравляет. Ещё через день Сульфус с наслаждением наблюдает за тем, как в глазах Раф полыхает огонь ненависти и обиды. — Как ты можешь встречаться с Кабале? Мы же… любили друг друга, — шепчет она сдавленно. “Любили?” — мысленно спрашивает себя Сульфус, вспоминает её истерики и усмехается. Хочет напомнить ей, что она сама его бросила. Но уже не хочет оправдываться и говорить что-то про генералов. Те будут в бешенстве, ну и что же с того. Пусть весь мир прахом разлетится, а он наконец-то счастлив. Оказывается, в бессмертии всё же есть своя радость. Сульфус улыбается и спешит к Кабале, чтобы пригласить её в кафе на свидание: смертные делают потрясающий глинтвейн.