Десять минут

      Я должна попрощаться.       Мысль о том, чтобы уйти, не сказав ни слова, вызвала неприятное покалывание в кончиках пальцев. Поэтому, оставив за спиной немного растерянного Валентина, что уже поднимал с пола чемодан и мои немногочисленные сумки, я двинулась вглубь замка.       Молча сбежать от него, как от прокаженного — неправильно.       — Десять минут, мисс, — крикнул мне вдогонку дворецкий. Десять минут.       Я точно знала, где искать Влада. Комната с огромными часами была его излюбленным местом.       Он снова стоял лицом к витражам, как и всегда, когда мне удавалось застать его здесь. Но на этот раз что-то было не так.       Часы! Стрелки не двигались, отчего помещение тонуло в липкой тишине, ещё больше погружая меня в тягостность момента. Судя по циферблату, время остановилось совсем недавно.       — Не нужно было приходить, — его голос — лёд, звенящий в пустоте. И этот лёд обжигал меня, заставляя гореть от чувства беспомощности и тоски.       Мысли метались, соглашаясь с каждым его словом. «Зачем я пришла? Что такого могу сказать, отчего станет легче ему или мне?»       Хотелось броситься прочь, но ноги будто приросли к полу, а глаза — к спине Влада, которая сейчас казалась глухой стеной. Я смотрела на него, и меня захлестывали эмоции. Много разных, но, пожалуй, сильнее всего была злость.       Злость на саму себя, за то, что он, Влад, за столь короткое время сумел занять огромный кусок моего сердца. Пустить в нём корни, которые теперь, кажется, не вырвать, — разве что с мясом.       Заставил меня чувствовать его таким родным… А себя такой счастливой рядом с ним. Но так ненадолго…       Я привязалась к человеку, внутри которого поселилось страшное создание, монстр. Я не могу оставаться здесь, зная об этом. Нужно уехать и жить своей жизнью, но я понятия не имею, как сделать это без него.       Вдруг Влад обернулся. Поймал мой взгляд и резко шагнул ближе. Всё его тело, как струна, напряженное, жёсткое, готовое в любую секунду сорваться.       — Прости. Не принимай за грубость. Но прощания…       — …не помогают, а делают только хуже, да, — сама того не понимая, я подхватила его фразу и закончила дрожащим от волнения и переполненным эмоциями, голосом.       В его глазах встрепенулась искра, но тон голоса не изменился:       — Да, именно так.       — Но, если очень долго притворяться мертвым, — произнесла я, продолжая смотреть прямо в его глаза, полные такой боли, что по щекам невольно прокатились слёзы.       — Можно и впрямь стать таким, — на этот раз Влад завершил за меня фразу ледяным, полностью лишенным каких-либо эмоций голосом. Но я буквально кожей ощущала, как много скрыто где-то глубоко внутри него.       — Влад…       Я молча просила прощения за то, что не могу остаться, пытаясь пробиться сквозь тысячи стен, что он сам воздвиг, и на долю мгновения мне это удалось. Его губы по-прежнему были сомкнуты в линию, а в зале стояла оглушающая тишина. Но я готова была поклясться, что слышала его голос в своей голове:       «Ты — единственный смысл и свет… Без тебя останется только тьма…»       Дрожь коснулась тела, когда на меня вдруг снизошло осознание того, что мог чувствовать тот, кто больше пяти веков был наедине со своей тьмой. Тот, кто увидел свет, а теперь снова его теряет.       Время, озвученное Валентином, стремительно заканчивалось. Мне нужно было уже бежать, но сердце рвалось на части от мысли, что я оставлю Влада один на один с его отчаянием.       — Тебе пора, Лайя, — словно читая мысли, произнес он, но я стояла, как вкопанная.       Слезы, что давно застилали глаза, и которые я сама не замечала, вдруг хлынули с новой силой, отчего несколько прядей мгновенно прилипли к лицу. А я была не в силах даже поднять онемевшую руку, чтобы убрать их.       Влад смотрел на меня с болезненным напряжением. И вдруг резко подался вперёд…       Обхватил меня руками за талию и в два шага прижал своим телом к холодной каменной стене. В каком-то яростном порыве захватил губами мои губы. Обжигающим поцелуем лишил дыхания, заставил сердце провалиться… Заскользил ладонями по моему лицу, стирая с него слёзы, спутывая пальцами влажные волосы.       Я почувствовала, что тону, захлебываюсь в этой сумасшедшей, дикой ласке. Что ещё немного, и пропаду совсем.       Я попыталась отстраниться, оттолкнуть его, но руки, вопреки здравому смыслу, наоборот притянули Влада ещё ближе, и теперь уже я сама вжалась в его губы своими. Слёзы высохли, оставляя в глазах лишь непоколебимую решимость.       Смело запустив пальцы в его тёмные волосы, я привстала на цыпочки, всё ещё удерживаемая его сильными тёплыми ладонями, углубляя поцелуй.       Я пришла прощаться, и хочу, чтобы он запомнил это прощание надолго.       Влад вздрогнул, видимо, не ожидая от меня такого рвения, когда ладони скользнули ниже по его спине, и я прижалась бёдрами к его ногам. Тихий стон, возникший меж поцелуями, неуверенный, неловкий, как будто мужчина и сам не верил в происходящее. Но я была полна решимости.       — Влад, — сипло простонала, точечно обжигая кожу его лица и шеи короткими, рваными поцелуями.       Но он молчал. Только переместил ладони обратно на мою талию, и пальцы сильнее впились в тонкую ткань блузки.       Где-то на задворках сознания всё ещё пульсировала мысль, что это неправильно. Что если мы сделаем это, то я уже не смогу уйти.       Но именно в этот момент Влад, кажется, очнулся от своих мыслей, резко дернув меня на себя, и его губы накрыли мои в каком-то совершенно злобном, но не менее страстном поцелуе. Рыча, он раздвинул их языком, обжигая ротовую полость, и я покорно приоткрыла рот, позволяя ему скользнуть внутрь. На кончике моего языка смешались наши вкусы.       Голова кружилась от этой запредельной близости, а ладони хаотично двигались по его сильным рукам, чертили линии по спине, замирая на крепких плечах, пока не коснулись верхней пуговицы неизменно белой рубашки. Деталь ловко высвободилась из петли, а за ней последовали и другие.       Я почувствовала прикосновение грубых пальцев к своей шее и на мгновение сжалась от этого щекочущего прикосновения, но вдруг поняла, что он делает то же, что и я — избавляется от одежды.       Атласная ткань приятным холодком заскользила по плечам, оставляя меня только в юбке и нижнем белье. Но я даже не успела снять с Влада рубашку, как он уже склонился к моей груди, опаляя дыханием кожу, и прикусил призывно торчащий сквозь кружевную чашечку бюстгальтера сосок. Спина машинально прогнулась в пояснице. Изогнувшись, я практически повисла на руках мужчины, пока он продолжал изучать меня своими губами и языком, оставляя полыхающие отметины на бледной коже.       — Лайя, — голос дрожал, будто он боялся, что я передумаю или исчезну.       — Я здесь, здесь, и никуда не уйду, — потянув его на себя, заверила я, а затем стащила с его торса рубашку, позволяя той встретиться с полом.       Горячий, словно пески пустыни, Влад вжался в меня, обвивая руками, защищая, пряча. Но я, не в силах больше ждать, снова дёрнула тазом навстречу. Он тихонько вздохнул, хотя дыхание давно сбилось с привычного ритма, и в его глазах вспыхнуло настоящее пламя.       Безумство, похоть, боль, сожаление — всё вылилось в какую-то сумасшедшую смесь, что рисковала взорваться, подобно коктейлю Молотова, и спалить нас обоих, оставляя лишь жалкую кучку пепла.       Но я хотела гореть рядом с ним.       Дрожащие и чуть влажные руки вцепились в пряжку ремня, пока его жадные пальцы задирали юбку на пояс, пробираясь под кромку чёрных трусиков. Никакой нежности, никаких ласк. Больше не осталось ничего, кроме желания почувствовать друг друга так глубоко, что можно увидеть мысли изнутри, ощутить всё, что ощущает он, раствориться, слиться, стать единым целым.       Брюки скользнули на пол, присоединяясь к ранее брошенной рубашке, оставляя мужчину передо мной в одном лишь нижнем белье. Он вжался тазом в мой пах, и я застонала, понимая, как сильно он хочет меня.       Как всегда хотел. Как боялся прикоснуться, опасаясь, что его тьма поглотит меня, уничтожая тот свет, который бы мог спасти нас обоих.       Но сегодня я сама впустила его в своё сердце и душу и больше не боюсь ничего. Не боюсь, что не справлюсь, не боюсь, что он сделает мне больно. Потому что знаю — не сделает.       Моего света хватит на двоих, а я хочу только одного — Влада.       — Влад, прошу, — сорвалось с покрасневших губ, когда он немного повёл тазом из стороны в сторону, как будто проверяя что-то, — прошу…       Снова острый взгляд-стрела, попадающий в самое сердце. Невесомое ощущение отодвигаемых чуть в сторону трусиков, и резкий толчок вперёд. Мои ноги на его поясе, его губы на моих губах.       Стон, слишком громко отлетевший от стен, еще недавно погруженных в липкое молчание, отозвался громким эхом. Еще один, новый, другой, низкий, высокий, тихий…       Я крепко держалась за плечи Влада, пока он раскачивал нас на волнах удовольствия, с каждым новым движением будто вбивая в меня свои чувства. Немой диалог в голове заглушали мои же собственные стоны извне, но я всё равно слышала его голос. Как он шептал о моём свете и чистоте, как он всё повторял, что скучал, а я умирала от блаженства, находясь в его руках.       Толчки стали глубже и резче, будто теряя ритм, и я юркнула пальцами в его волосы, сжимая жёсткие волоски, чуть оттягивая. Влад запрокинул голову, встречаясь глазами с моими, и больше не в силах держаться, я снова прильнула к его губам, с силой нажимая на затылок, чтобы не смел отстраняться, чтобы ощутил вибрацию от каждого моего стона. Но он и не собирался отступать, всё сильнее вбивая моё тело в холодную стену помещения, быстрее, жёстче, пока мои губы терзали его, а дрожащие пальцы ломали хрупкие волоски.       — Ах! — звонкий стон сорвался из моего рта в его губы, и я выгнулась, прижимаясь грудью так сильно к его напряженному торсу, что стало больно.       Каждый нерв завибрировал от необузданной радости, медленно перетекающей из моего тела в его и обратно, когда волна сладкого высвобождения коснулась и Влада. Мы оба ахнули, почти в унисон, качаясь ещё пару минут по инерции и крепко прижимаясь друг к другу.       Но потом он разжал руки, опуская меня на пол. Отвёл глаза, отступая назад, чтобы одним коротким движением поднять одежду. И едва последняя пуговица оказалась в положенной ей петлице, Влад резко повернулся ко мне. Протянул руку к щеке, но не прикоснулся, разочарованно опуская обратно.       — Тебе пора, Лайя, — словно пощёчина. — Прощай.       Я открыла рот, чтобы возразить, пока не вспомнила, что сама пришла к нему попрощаться. Горячие слёзы щипали глаза, но я умоляла себя не разрыдаться прямо перед ним. Сжав кулаки, гордо приподняла подбородок, всматриваясь в пустой, холодный, но в тоже время полный такого отчаяния взгляд, и произнесла, чувствуя, как с каждой новой буквой моё сердце разлетается на миллионы осколков, рискуя никогда больше не восстановиться от боли и тоски:       — Прощай, Влад.