***
— Лайт-кун? — шепчет Рюдзаки. Тот, ощущая все через завесу сна, не сразу соображает, что его зовут. Когда же сознание проясняется, парень предпочитает провалиться обратно в дремоту, проигнорировав звук собственного имени, которое, впрочем, не факт, что было произнесено. Однако внимание привлекают тихий лязг цепи и осторожный шорох, и Ягами в очередной раз разлепляет веки и старается вникнуть в происходящее. Дождь еле слышно барабанит в окно, Лайт делает все возможное, чтобы сосредоточиться именно на этих звуках, но только не на тех, что доносятся с противоположного края кровати. Он слышит, как детектив сдавленно дышит, едва ли не хрипит, с шумом вдыхая и выдыхая воздух. Возможно, он вовсе не хочет, чтобы Кира был слушателем его мастурбации, но наверняка уже не в силах остановиться, начав, находясь во власти острого наслаждения и приближающегося оргазма. Его бедра вновь со скрипом опустились на кровать, с силой вдалбливаясь в матрас, и шорохи, создаваемые от частых соприкосновений костяшек тонких пальцев с грубой тканью пододеяльника, становятся все громче. Кажется, что Ягами даже слышит, как лихорадочно колотится чужое сердце и стучит кровь в висках, к которым наверняка прилипли кончики черных волос и, слушая все эти звуки, ему хочется со всего размаха впечатать кулак в стену. Неосознанно, Лайт разворачивается, поймав испуганный взгляд Рюдзаки. Честно, он не представлял, о чем думал детектив, когда решил дрочить, чуть ли не уткнувшись коленями ему в спину, но сейчас Эл, с его раскрасневшимися в кой-то веки щеками, приоткрытыми искусанными губами и смущением на лице не вызывал ничего, кроме желания позаботиться о нем. Ягами прижимает чужое тощее тело к себе, заглядывая в глаза, стараясь показать, что все хорошо. Рука тянется к паху детектива и Лайт ощущает горячий член под своей ладонью. — Лайт-кун, — взяв себя в руки, выдыхает Эл, — Если ты... Если ты продолжишь, вероятность того, что ты Кира, конечно, понизится, но не настолько, чтобы я мог позволить школьнику делать подобные вещи. — Я очень серьезный человек, Эл. Я лучший школьник Японии. И я... я сделаю все, чтобы помочь в расследовании и доказать тебе, что я не Кира. Лайт опускается ниже, смутно понимая настоящую мотивацию своих действий. Детектив цепляется за его плечи, и Кира ощущает остатки сахара и крема на своей коже. —Точно диабет будет, — пророчит Ягами, ухмыляясь, и берет кончик горячего члена в кулак. Грубо проходится вверх-вниз и дует на головку. Трясет головой, убирая прилипшие волосы со лба, мокрыми губами обхватывает эрегированный орган, заглатывает глубже, подавляя рвотный рефлекс. Эл внимательно наблюдает за Лайтом, пока тот работает ртом, крепко держится за его теплое тело, как будто боится, что Ягами может исчезнуть, что вместо растрёпанного школьника с горящими глазами обнаружит перед собой кого-то другого. Киру. Детектив ощущает, как учащается сердцебиение, не может справиться с подступающим чувством острой тревоги. Сбивая дыхание, отталкивает парня, сгибает колени, упираясь ногами в чужой живот, обхватывает растерянное лицо Лайта ладонями, вглядывается в карие глаза, пытаясь заметить что-то, что всегда скрыто за самонадеянным выражением уверенности, за чрезмерно красивыми фразами о справедливости и желанием быть идеальным для всех и вся. Эл не может найти на встревоженном лице ничего, что могло бы позволить принять намерения Ягами за искренние, позволить довериться ему, поверить, что он чувствует сейчас что-то, кроме азарта и ощущения собственного превосходства над ним, человеком, который поклялся поймать Киру, детективом, который сейчас, возможно, подпускает Киру недопустимо близко. От этих мыслей все внутри сжимается, обрывается, к горлу подкатывает жгучее чувство обиды, неудовлетворённости, желания закрыть на все глаза, отбросить то разумное, что есть в голове. — Лайт-кун, — дрожащим голосом выдыхает Рюдзаки, проглатывая чувство стыда от осознания того, что он утратил всякое самообладание, постанывая, пока подозреваемый ловким языком очерчивал головку его члена, — Я не могу должным образом проанализировать происходящие, но... — Рюдзаки, придурок, я не Кира, — сердито перебивает Ягами, тянет руку к чужому лицу и, замечая, что детектив опять собирается что-то возразить, накрывает его губы ладонью. Другой рукой Лайт тянется обратно вниз, понимая, что Эл уже на пределе. — Хочешь, чтобы я перестал? — строго спрашивает парень, на что детектив неуверенно качает головой. Тогда Ягами возвращает ему возможность говорить, сползает ниже, выкидывая навязчивую мысль покрыть узкие бедра поцелуями, продолжает прерванную деятельность. Лайт ведёт языком по члену и, остановившись на уздечке, приходно закрывает глаза. Эл чувствует горячую бездну засасывающего головку рта, тихо похныкивает, стиснув зубы. — Я… я, — Рюдзаки трется ступней о чужое бедро — сейчас, пожалуйста... Сперма покрывает раскрасневшееся лицо Киры, и тот вытирается ладонью. Выгнув бровь, смотрит на запачканные белой жидкостью руки. — Прости за это. — Обрадую тебя: хоть я и школьник, я прекрасно знаю, что является результатом онанизма, — Лайт берет липкие руки Эла в свои мокрые, лижет сахарные костяшки и смеется. Ему хочется быть нежнее, целовать, трогать, ласкать Рюдзаки, но он не позволяет себе этого сделать, понимая, что вся инициатива все время исходила исключительно от него, и что сейчас чувствует детектив — непонятно, несмотря на довольную мордашку.***
Уже второй день Эл не показывается в офисе, отсиживаясь в своей комнате. Наручники валяются без дела, и Лайт может наслаждаться внезапно наступившей свободой. Ватари сообщает, что Рюдзаки слегка нездоровится, но призывает не беспокоиться и продолжать работу. Детектив чувствует сильные усталость и головокружение, поэтому, сбросив все на критическую нехватку сна, он растягивается на кровати и кутается в одеяло, погружаясь в дремоту. Однако десятичасовой сон не оказал желаемого эффекта, и, проснувшись, Эл сильно морщится от боли в голове. Ватари приносит отчет, но детектив только равнодушно бросает бумаги на стол и снова устраивается на постели. Голод ощущается еще сильнее чем обычно, и Рюдзаки поглощает печенья одно за другим, меланхолично разглядывая стены без единой царапинки, за которую можно было бы зацепить взгляд. Несмотря на количество выпитого чая, жажда не отступает, вынуждая предпочесть безвкусную воду ультра сладкому чаю. Сил на что-либо нет совсем. Рюдзаки винит во всем моральное и физическое утомление. Он выводит на экран изображение с всевидящих камер, понатыканных по всему зданию чуть ли не в радиусе сантиметра друг от друга и отыскивает фигуру Ягами, сидящего перед компьютером, идеально выпрямив спину. Парой кликов переключает картинку, теперь рассматривая сосредоточенное лицо. Обнаружит ли Лайт какую-то связь между тем, что случилось несколько ночей назад и отсутствием детектива в штабе? Наверняка. Не хватает только, чтобы он возомнил, будто Рюдзаки скрывается от него. Если бы Ягами был Кирой, он был бы доволен таким ходом вещей: втеревшись в доверие, избавиться от постоянного наблюдения за собой. Но Эл упрямо не хотел признавать возможность того, что он ошибся, доверяя тому, кого он подозревал. Рюдзаки не отрицал вероятность того, что Лайт — Кира, более того, интуитивно он ощущал, что вероятность гораздо выше тех семи процентов, что выводились из разумного анализа ситуации. Но он не мог поверить в то, что его могли использовать и, впоследствии, предать. Проведя несколько часов, апатично глядя то в потолок, то в монитор, параллельно не забывая о беспрерывном поедании десертов, Эл замечает, что Лайт покидает рабочее место и, плотно сжав губы (зум на установленных устройствах был неприлично хорошим), направляется к лифту. "Идет сюда" — думает детектив и, спустя несколько мгновений, ловит взгляд Ягами, устремленный прямо в камеру, расположенную над дверью в комнату Эла. Дверь распахивается, и детектив отрывает глаза от экрана, понимая, что не может четко разглядеть вошедшего парня, картинка сильно расплывается. Ухудшается зрение, нехорошо. Когда Ягами уйдет, стоит проконсультироваться с Ватари. — Я хочу поговорить, — уверенно начинает Ягами, но по тому, как он теребит край рубашки, Рюдзаки понимает, что Лайт не так спокоен, как кажется. Как обычно, он не позволяет себе быть открытым и честным. — Если тебя беспокоит то, что произошло, мы можем к этому не возвращаться. Вполне нормально, что возникают такие ситуации, учитывая, что мы все время рядом и почти не отрываемся от расследования. Тем более, не случилось ничего... непоправимого, — Ягами садится на кровать рядом с Эл. Тот сосредотачивает взгляд и внимание на Лайте, пока все вокруг медленно плывет. Живот начинает болеть, и рука неосознанно хватается за ноющее место. Детектив обдумывает услышанные слова, которые парень нравоучительно выплюнул Рюдзаки в лицо. По крайней мере, именно такая формулировка этой попытки оправдаться казалась детективу наиболее подходящей. Лайт просто школьник, и ему наверняка тоскливо сутками сидеть в офисе, но почему-то Элу казалось крайне странным, что все действительно может быть так просто и поверхностно. Даже если Ягами не является Кирой, ситуацию это меняет несильно — Рюдзаки чувствует себя обманутым. — Лайт-кун, — начинает Эл, но, чувствуя поступающую тошноту, запинается на последнем слоге и бежит к раковине, упирается руками в холодную керамическую поверхность, опустошая желудок. Неловко умывается, покачивается, хватается за стену, чтобы удержать равновесие и ощущает руки Лайта, обхватившие его за талию и прижимающие к груди. Детектив оборачивается, лихорадочно пытаясь выхватить взгляд Ягами из смеси мутных пятен, в которые постепенно превращалось окружение. Теплые руки подхватывают его и тащат куда-то за дверь, быстро... — Рюдзаки, ты слышишь? Можешь говорить со мной? — громко спрашивает Лайт, пока они спускаются на нижний этаж. Ему даже в голову не пришло, что детектив на самом деле нездоров. Устав от того, что, как он думал, его избегают, Ягами решает выдернуть Эла в привычную обстановку, заодно надеясь услышать от того хоть какие-то комментарии. — Мм... Хочешь со мной поговорить, Кира-кун? — хрипло смеясь и явно не осозновая происходящего, отвечает детектив. Лайт удивленно смотрит на него, пока Рюдзаки теряет сознание.***
Тесный больничный коридор, освещаемый тусклыми лампами. Серая дверь, приковавшая к себе внимание пяти детективов, устало разместившихся на железных стульях напротив. Взгляду некуда деться, мысли, рассеянные, уползают куда-то за пределы здания. Никто не разговаривает, никто не знает, что происходит — нечто серьезное или пустяк, который через месяц никто не вспомнит. Необходимость ждать давит, отравляет воздух, заставляет сердце то и дело метаться вверх и вниз. Любой звук заставляет присутствующих повернуть головы в сторону злосчастной палаты. Рюдзаки удалось быстро доставить в больницу. Ватари взял все в свои руки и, связавшись с кем надо, устроил парня в частную клинику, где их уже ждала подготовленная группа специалистов. Слава богу, о состоянии детектива мирового масштаба беспокоились особенно. Члены группы по расследованию, приехавшие следом, сначала разместились в холле. Через некоторое время им позволили подняться на этаж, не давая никаких объяснений. Факт того, что Эл все таки находится не в реанимации, бодрил, но мыслить позитивно ни у кого не выходило. Наконец, дверь приоткрывается, и появляется одетая с иголочки медсестра. — Ну? — Требовательно спрашивает Соитиро, вскакивая с места, на что Лайт жестом просит его успокоится и помолчать. — Нам удалось предотвратить кому, так что пациент в ближайшее время придет в сознание. Ему вкололи необходимую дозу инсулина. Значит, можно не беспокоиться за его жизнь. — Ко́му? — удивляется Мацуда. — Диабетическая кетоацидотическая кома — коматозное состояние, которое возникает у больных сахарным диабетом, в результате нехватки инсулина в организме. Признаки диабетической комы развиваются постепенно, поэтому крайне важно своевременно их установить и обратиться за помощью. — Диабет? Хотите сказать, у Рюдзаки сахарный диабет? — недоверчиво и как будто насмешливо переспрашивает Лайт, поднимаясь на ноги вслед за отцом, и, получив подтверждение, запускает руки в волосы, закрывая часть лица, устало опускает голову и коротко усмехается. — Сейчас все хорошо, верно? — Думаю, в течение часа вы уже сможете с ним поговорить. — Но у Рюдзаки не было никаких признаков диабета. Он более чем худой и не имел проблем со здоровьем. По крайней мере, с тех пор, как я его знаю — Шеф Ягами вопросительно смотрит на сотрудницу, — Хотя, конечно, рацион и режим нельзя назвать здоровыми... — Постоянное чувство голода и сильная потеря веса — первые признаки. Вообще, заболевание протекает незаметно, если намеренно не обратить внимание на симптомы. Основным методом диагностики является определение концентрации глюкозы в крови, используется глюкозотолерантный тест. — Понятно...***
Отец с коллегами отправляются в буфет, а Лайт проскальзывает в палату, устраиваясь на табурете возле кровати. Нельзя было сказать, что Рюдзаки выглядит хорошо, но впалые щеки, темные круги под глазами и лохматые волосы всегда сопровождали детектива, поэтому Ягами кажется, что пациент просто мирно посапывает. Он закидывает ногу на ногу и нетерпеливо ждет, пока ему уделят внимание. Когда страх неизвестности пропадает, Лайт может позволить себе переключить мысли, вернувшись к насущным темам. Сразу вспоминает тихо брошенное "Кира-кун". Ох, неужели Эл думал, что, будучи в действительности Кирой, Ягами решил избавиться от детектива? И смешно и грустно. "Придурок" — проносится в голове. Минут через двадцать Рюдзаки потихоньку приходит в себя, не сразу осознавая действительность. Шевелит конечностями, откашливается, оглядывает помещение. — Лайт-кун как всегда рядом, — заключает Эл, замечая сидящего у его кровати со скрещенными на груди руками Ягами, — Что произошло? Должно быть, отравление средней степени. "Отравление? Ха-ха." — Диабет, Рюдзаки, ебаный диабет. Лайт несколько секунд смотрит на удивленного детектива, проследив, как до того доходит вся абсурдность ситуации, и, неожиданно для самого себя, смеется во весь голос, от души, звонко, даже безумно. Сводит скулы и выступают слезы. Эл хмуро наблюдает за этим, казалось бы, издевательством, затем неосознанно расплывается в непривычной улыбке и тихо, но искренне ржет, повернув голову на бок и уткнувшись в рукав собственной кофты. В этот момент вся тяжесть, которая копилась внутри обоих, спала, и позволила наконец-то вздохнуть полной грудью.***
Спустя две недели Эл выписывают из больницы. За этот период ему знатно подтянули здоровье. Время, когда детектив мог иметь доступ к рабочим материалам, было ограничено, а режим сна четко регулировался, в результате чего, казалось, навсегда залегшие под глазами темные круги наконец исчезли. Также была назначена суровая диета, которая категорически не устраивала пациента. Лайту приносило большое удовольствие наблюдать за тем, как Рюдзаки морщится, зачерпывая ложку густой рисовой каши. Ягами накупил для Эла кучу сладостей на фруктозе, от вафель до шоколада, сделав их достойной (или не очень, вставил бы Рюдзаки) альтернативой пирожным. Когда наконец Эл вернулся, в штабе воцарилась по-настоящему светлая атмосфера. Как будто в душном помещении наконец распахнули окно в безоблачный майский день, впустив внутрь свежий весенний ветер вместе с радостными детскими воплями. Казалось, все наконец встало на свои места: Лайт заслужил таки доверие Рюдзаки, фактически оказавшись вне подозрения (хотя детектив неуклонно твердил, что вероятность равна семи злосчастным процентам), Эл был куда бодрее и приветливее обычного, но, главное, дело Киры отошло куда-то на второй план. Никто не говорил этого вслух, но было ясно, что расследование плавно сходит на нет. — Рюдзаки, — зовет господин Ягами, и детектив встречает его серьезный проницательный взгляд за толстыми линзами очков. — М-Да? — Я понимаю, что не вправе осуждать тебя, и я не знаю, что ты собираешься делать, но послушай, Эл, — Соитиро нарочно выделил это имя, намекая, что Рюдзаки как бы не хер с горы, — ты сказал, что поймаешь Киру во что бы то ни стало. Что же случилось, что ты готов забыть о тех жертвах, на которые мы пошли ради этого дела? — А... Так я поймал Киру, господин Ягами. Кира — это Лайт, — наигранно легко бросает Эл, довольно подмечая смесь злости и непонимания на лице Ягами-младшего, сидящего рядом. — Тот, кто убивает людей сейчас — не Кира, а просто убийца, которого, я уверен, скоро поймают, если приложат хоть каплю усилий. Кира — настоящий Кира — Лайт-кун, и, строго говоря, сейчас я не допускаю того, чтобы он продолжил карать преступников. Поэтому, я надеюсь, вы с пониманием отнесетесь к тому, что Лайт будет спать только со мной. — Спать с тобой? — переспрашивает шеф. — Ну конечно, вы же не хотите, чтобы ваш дорогой Лайт кого-то убил, пока вы оставите его одного на цееелую ночь. — Подожди, Рюдзаки! У тебя даже нет никаких доказательств! Мой сын не... — Все, надоело, — жалуется Эл и бесцеремонно покидает мужчину, который проявил образец выдержки, умолчав все то, что вертелось на языке. Лайт догоняет Эла в коридоре. — Что это только что твою мать было? — Я думал, — Рюдзаки плохо скрывает улыбку — Ты обрадуешься, если твой отец разрешит нам быть рядом и даже, возможно, жить вместе. Ты, кажется, стеснялся спросить его об этом... — Но я не Кира! — Нет, Ягами, я уверен, что ты был Кирой, — неожиданно серьезно произносит Эл. — Был...? — Ага. Ноо я прощу тебя, если ты меня... ну скажем поцелуешь, — нагло смотрит из-под лохматой челки.