dream garden

      Ночь. Очередная бессонная ночь, когда Саша сидит перед своим стареньким ноутбуком в надежде написать какой-то более-менее связанный текст, но слова совершенно не вяжутся между собой, а рифмы выходят максимально примитивными и простыми. Парень начал думать о том, что теряет своё великолепное умение ловко переплетать между собой совершенно любые фразы и вертеть метафорами как ему только вздумается. В его голову влетела мысль бросить всё окончательно, больше не возвращаться к музыке, ведь вдохновение так давно и быстро покинуло его, из-за чего он работает над альбомом уже не первую ночь, не первый месяц. Эти мысли вгоняли в тоску и уныние, но Саша никак не мог избавиться от них, выкинуть прочь из головы и больше никогда к ним не возвращаться; они сковали его разум и даже не думали выпускать из цепких лап. От навязчивых мыслей уже ничего не помогало.       Уже давно наступило лето. Такое жаркое в сравнении с прошлым годом, что все друзья Саши как по команде стали проводить всё свободное (и не только свободное) время вне дома, гуляя по центральным улицам города, а ближе к вечеру возвращаясь в спальные районы, устраивая пьяные тусовки до утра. Фладда не был заинтересован в подобных вещах, пока вся его голова была забита мыслями о написании альбома, которые он не был в состоянии отложить хотя бы на пару часов, чтобы спокойно развеяться в компании друзей. Дима, единственный, кто заметил что-то неладное в близком друге, окольными путями добился от Саши приглашения в гости под предлогом помощи с написанием музыки и решил завязать серьёзную беседу (чуть ли не сеанс психотерапии) с загнавшимся в угол парнем. Они назначили встречу на следующий день.       Они много говорили в тот день. Точнее, по большей части говорил Дима: Саша не желал даже глаза поднимать на Кейка, полностью скрывая свой поникший взгляд.       — Ты не хотел бы… — начал было Дима, — … посмотреть со мной фильм? Что-то о пришельцах, как ты любишь! Помнишь, как много комиксов о них у тебя было?       — Угу, — еле слышно ответил Саша, разглядывая ногти на своих руках. За последний месяц они стали более ломкими, потому что Фладда вечно сидел дома, словно крот в норе, и практически ничего не ел. — У меня нет времени на фильмы сейчас, извини. Может, в другой раз?       Дима вновь оглядел друга с ног до головы. Растрёпанные синие волосы, торчащие во все стороны и напоминающие мочалку, огромные мешки под глазами, в которые бы поместилась вся картошка Беларуси, впалые щёки и дрожащие руки. Тремор был заметен издалека, ведь Саша сутками не вылезал из компьютера и пялился в экран день и ночь, постоянно нервничал и излишне нагружал себя. «Вот что стресс делает с людьми», — подумал Ганджа и демонстративно громко вздохнул.       — Тебе нужна моя помощь? — Он вернулся к изначальной причине, по которой напросился к Фладде домой.       В ответ на этот вопрос последовало молчание. Саша хмыкнул носом, продолжая сверлить глазами руки, срывая с пальцев кожу.       — У меня есть несколько идей насчёт песен, — продолжил Дима.       — Нет. Нет, мне не нужна твоя помощь. Ничья помощь мне не нужна, я сам справлюсь! — внезапно выдал Фладда, поднимая голос, в котором отчётливо слышалось раздражение и гнев. Дима не был квалифицированным специалистом, но такая реакция и её причина была для него предельна ясна. — Если ты думаешь, что я не смогу, то ты очень сильно ошибаешься.       — Эй, — почти шёпотом произнёс Кейк, — ничего подобного я не имел в виду. Я просто хочу помочь тебе и облегчить твою работу, ведь вижу, как ты устал. Я искренне хочу помочь.       Саша действительно устал. Он не хотел этого признавать, но он очень устал. Устал днями напролёт работать, пахать как лошадь, а в обмен не получать ничего, кроме раздражения и усталости, ведь работа хоть и была постоянной, но она не приносила никаких результатов, все написанные им песни казались сплошным бредом, не звучали и не имели какого-то смысла. Всё, чего хотел Фладда, — отдохнуть, провести время в своё удовольствие, возможно, просто отоспаться, а не гнаться за какой-то пустой надеждой на… на что? Он и сам не знает на что. Он просто бежит, бежит так быстро, что даже не замечает, что давно сошёл с пути, а сейчас мчится в никуда. В пустоту.       — Мне правда не нужна помощь, — смягчился Фладда, — не беспокойся обо мне.       А Дима беспокоился. Саша — его лучший друг, и ему было максимально больно и тяжело смотреть на то, как он медленно угасает и теряет себя в потоке огромной тонны работы, забывая про отдых. Он действительно хотел помочь хоть чем-то, без задних мыслей, но Саша будто бы не позволял Диме увидеть, что он не справляется, не хотел давать слабину и падать в глазах любимого друга. Ему было сложно признаться в своей невозможности дальше трудиться даже самому себе, но ведь Дима и так всё видел. Ему не нужно было утруждаться, чтобы заметить уставшие глаза и спутанную речь, вызванную недосыпом. Ему не нужно было прилагать усилий, чтобы увидеть то, как Саша теряет интерес ко всем любимым ранее занятиям, потому что на первое место встала музыка. Точнее, работа над альбомом, который на данный момент ничего из себя не представлял. У него не было единой задумки, поэтому Саша и сам не знал, что конкретно он хочет увидеть там.       Дима видел в Саше нечто большее, чем просто друга. Он не ставил его в один ряд с остальными ребятами из их компании, ведь Фладда был выше. Он боялся думать о чём-то кроме дружбы с ним, но подобные мысли сами внезапно влетали в голову, а после так же быстро улетали, словно ничего и не было. В минуты полного одиночества Дима позволял себе на секунду погрузиться в эти мысли немножко глубже, но они не только будоражили его разум, но и пугали, заставляли задуматься над тем, здорова ли его психика вообще.       Нет, Дима не был гомофобом или вроде того. Он был из разряда тех людей, которые боятся думать о своей «неправильной» ориентации, потому что думают, что их осудят, особенно наблюдая за опытом других. Они не видят себя рядом с человеком своего пола, потому что такие образы даже не рисуются в их голове. Сейчас Кейкбой впервые представил, как бы они выглядели вместе с Сашей как «больше, чем друзья», и этот образ был противоречив. Вроде не так плохо, но с другой стороны как-то странно, они ведь знают друг друга столько лет! Из подобных размышлений он быстро выводил себя сам, быстро находя какое-то постороннее дело, например, мытьё посуды или протирание пыли на полке с книгами.       — Как ты предлагаешь мне не беспокоиться о том, кто мне так сильно дорог? — хриплым шёпотом спросил Дима, однако вслушиваться не было нужды: вокруг было настолько тихо, что Саша без труда всё услышал.       Саша наконец поднял глаза на Диму. Он увидел на его лице маску отчаяния, которая вмиг сменилась на безразличие, когда Ганджа уловил его взгляд на себе. «Он беспокоится обо мне», — пронеслось в голове синеволосого. Фладда не так хорошо различал эмоции, но он был в состоянии увидеть разницу между радостью и грустью, особенно если второе вызвал он сам. Ему на мгновение стало стыдно и он почувствовал вину перед другом. Другом.       Друг — такое серьёзное слово. Порой Бузе копался в своей голове в попытках сосчитать количество своих друзей. Кого он вообще так может назвать? Вероятно, Дима его друг. Очень близкий и важный человек, с которым они прожили бок о бок столько лет. Но иногда он пытался увидеть в нём кого-то большего. Лучшего друга? Нет, вряд ли. Кого-то ещё большего. Но кого — он не мог понять. У него не было сомнений в своей бисексуальности, потому что в более младшем возрасте у него были любимые музыканты и актёры и не только в плане их музыки или игры, но и в плане внешних данных, голоса и характера. Всё, что он знал, — приоритет был отдан девушкам. В его жизни было много отношений, и все они были с девушками. С парнями он даже по пьяни никогда не целовался, но что-то в его голове говорило о том, что осознанные романтические и, возможно, сексуальные контакты с мужчинами у него вполне себе могут быть. Именно поэтому он неоднократно рисовал в своей голове более крепкие объятия с Димой, более чувственные разговоры и более мягкие слова в отношении друг друга. Он не пытался скрыть от себя этого, потому что отрицать собственные мысли — глупо. Это было противоречиво, ведь свою усталость и нужду в отдыхе он преспокойно отрицал и всячески отнекивался, если другие указывали ему на это.       — Ты тоже дорог мне, — промямлил Саша, — но мне действительно легче самому. Да и у тебя наверняка есть свои дела.       — Я всегда готов отложить их на потом ради тебя, — тараторил Дима, начиная чувствовать, как потеют ладошки, — мне важно знать, что ты в порядке и что ты со всем справляешься. Сейчас я вижу, как тебе нелегко даётся работа над новым альбомом, как сильно тебе на самом деле нужна помощь. Я знаю, что ты будешь продолжать упираться и отказываться, но не смей отрицать того, что тебе сложно одному. Никогда не бойся просить помощи у тех, кто всегда рядом, кто готов предложить тебе эту помощь, Саш. Вместе всегда легче, нежели самому. Надеюсь, ты это всё-таки осознаёшь. Я не буду давить на тебя, если ты всё-таки откажешься. Это исключительно твоё право и решать только тебе.       Кейк сглотнул слюну и краем глаза взглянул на Фладду, который очень задумчиво смотрел в пол. В комнате было мрачно, но Дима заметил, как сменяются эмоции на лице парня. Саша пытался побороть свою гордость и всё-таки попросить помощи или взять отдых на несколько дней, но эти слова никак не могли слететь с его губ, крепко цепляясь своими когтистыми лапами.       — Если ты решишь отказаться, — продолжил Дима после нескольких минут тишины, — то ты всегда знаешь, где меня найти. Только скажи, что нуждаешься во мне, и я приду. Где и с кем бы я ни был. Хорошо? Скажи, что всё в порядке, я не давлю на тебя?       — Ты вовсе не давишь, всё нормально, — сказал Бузе.       — Окей. Но пообещай мне кое-что.       — Да?       — Ты сейчас ляжешь в кровать и поспишь. На тебе лица нет.       Саша устало улыбнулся и тут же поплёлся в мрачную спальню, где по всей площади валялись разноцветные носки и толстовки. Где-то в углу можно было заметить чьи-то жёлтые трусы. Вообще, беспорядок был неотъемлемой частью не только его квартиры, но и его личности.       Фладда лёг в постель, но сон никак не приходил, хотя он чертовски вымотался. И ещё он не слышал звука закрывания входной двери, неужели Дима не ушёл?       Всё это время Дима сидел на кухне и пил кофе. Ему не хотелось уходить, но и оставаться, напрягая своим присутствием, он тоже не желал. Уйдя в самое дальнее от спальни помещение, он постарался затаиться, не издавая никаких лишних звуков. Он хотел, чтобы Саша наконец выспался и отдохнул, потому что его беспокоило состояние его лучшего друга, который не спал столько ночей, работая на износ. Пока он сидел, в его голове появилась идея для песни. Он пробежался глазами по всей кухне и, найдя помятый листочек бумаги и старый не точеный карандаш, принялся переписывать мысль, пока та не улетучилась навсегда.

***

      На город уже опустилась ночная мгла, когда Дима раскрыл глаза и приподнял голову. Он уснул на кухонном столе, пока активно строчил текст песни. Он не мог сообразить который час, пока не нащупал руками свой телефон, лежащий рядом на том же столе. Глубокая ночь. Сколько он спал и когда вообще заснул? Сколько было времени, когда он отправил Сашу в кровать? Вопросы, на которые не было ответа, потому что на часы Ганджа не смотрел с самого утра.       Он попытался встать со стула, но всё тело затекло. Вдали послышались шаги.       — Ты так сладко спал, что я решил не тревожить тебя, — живым голосом обратился к нему Саша.       — Как давно ты проснулся? — как-то слишком обеспокоенно спросил Дима. — Ты выспался? Хорошо себя чувствуешь?       — Всё путём, расслабься. Я в порядке и чувствую себя великолепно, хотя и встал около получаса назад. Думал, что смогу уснуть обратно, чтобы дождаться утра, но, видимо, я окончательно выспался.       Вот он — момент, когда Саша мог попросить Диму помочь с альбомом. Идеальный момент для этого. Нужно было лишь собраться с мыслями и сказать.       — Я тут подумал… — выдохнул Фладда, — я решил, что… мне нужна твоя помощь.       Уголки губ Димы поползли вверх.       — Сам я не смогу. Точнее, я всё могу, но у меня сейчас… сложности. Проблемы с вдохновением. Ты ведь… не против?       — Я только за, — Дима поднялся из-за стола. — У меня уже есть некоторые наброски. Можешь взглянуть. Написал это, пока ты сладко спал.       Кейкбой передал мятые бумажки парню и стал ожидать его реакции. Он надеялся, что ему понравится хотя бы часть текста, хотя бы припев. Всё-таки его более сильной стороной была сама музыка, а не текст к ней.       — Это… очень круто! — восторженно сказал Бузе, — мы должны прямо сейчас поехать на студию и записать это!       Счастливый, с широкой улыбкой на лице, Саша кинулся Диме на шею и чмокнул его в щёку. Кейк раскрыл рот, но не оттолкнул его, прижав к себе, надеясь почувствовать его тепло и радость.       — Мне снился волшебный сад, — тихо сказал Дима, не выпуская парня из объятий, — в котором ты и я были лишь вдвоём. Вокруг всё настолько яркое и идеальное, что тяжело поверить в то, что это всё вообще находится на Земле. Не знаю, как это описать, но это чудесное место. Тёплое, полное мечт. Океан волшебства и доброты.       — Чудесное место и чудесное название для этой песни, — Фладда уткнулся носом в шею Кейка. — Сад грёз.       — Сад грёз, — повторил Дима и потянулся губами к губам друга. Неописуемое чувство, которое обволакивало его все эти минуты, наконец вырвалось наружу. Оно переполняло его и в эту минуту он позволил ему выйти. Чудо. Волшебство. Грёзы. Любовь.       — И как мы будем объяснять это? — спросил Дима, когда они прервали нежный поцелуй.       — Мы не обязаны объяснять. А даже если придётся… — Саша смотрел в глаза длинноволосого парня, — … пусть нас не поймут и не простят.