Канада, Оттава
Мужчина в строгом, дорогом костюме сошел с поезда на вокзале Оттавы. Он приехал сюда, ведомый давней целью, эта же цель заставила его объехать пол земного шара, и только теперь он наконец-то поймал тонкую ниточку, по которой надеялся добраться до того, кого искал все эти годы. В кармане был адрес, коряво записанный на помятой бумажке, и мужчина спешно достал её, собираясь вызвать такси до отеля, в котором, судя по известной ему информации, проживал нужный человек. По пути, сидя в машине и задумчиво глядя в окно, он предался самым дорогим сердцу воспоминаниям. Это происходило века назад, когда весь мир был совершенно иным, и, будь его воля, он с радостью вернулся бы в него. Тяжело хранить вековые воспоминания, когда вокруг всё настолько сильно изменилось в худшую по его мнению сторону, где нет ничего из того, к чему он привык, чему его учили и чему он учил других. По правде говоря, ему было до тошноты противно находиться в шумных, грязных городах, видеть такое огромное количество людей, иногда отнюдь не из приятных. Но он был вынужден, ведь его цель куда важнее личных предпочтений и привычек. Потому он позволял себе жить прошлым, возвращаться вновь и вновь в свои чертоги памяти: это единственное, что у него осталось. Впрочем, было и кое-что еще, не менее ценное. Из левого нагрудного кармана, что ближе к сердцу, мужчина достал маленький размером с ладонь холст. На нем был изображен ясноглазый, красивый юноша, смотрящий уверенно и прямо перед собой. Черно-белые пряди волос свисали до плеч и развивались на ветру, а сам юноша, — рыцарь, — гордо сидел на вороном жеребце, который в нетерпении бил копытом о землю. Вся картина излучала силу и отвагу, передавала атмосферу тех времен. Мужчина заказал этот портрет у лучшего художника, какого смог найти и который сумел точно передать описание, воссоздать этот образ что так дорог ему. Осторожно погладив пальцами холст и еле заметно улыбнувшись, он вновь спрятал его в карман. Такси уже подъехало к отелю. Он с надеждой навел справки о неком человеке, живущем в отеле совсем недавно, но оказалось, что он опоздал: тот уехал два дня назад. Однако мужчине удалось выяснить, что он приезжал не просто так, а по работе, написать несколько картин и даже провести выставку напоследок. Узнав место и время проведения мероприятия, мужчина обаятельно поблагодарил информатора и поднялся в свой номер. Был уже поздний вечер, но спать ему не хотелось, особенно, когда нашлась такая важная зацепка. Горячий след. Всю ночь, не изменяя привычке, мужчина просидел на балконе, закуривая сигару и строя план на утро. А утром он, отказавшись от завтрака, сразу же направился на выставку, прихватив всю имеющуюся у него сумму наличных денег. Картины были поистине прекрасны: исторические сцены, пейзажи, несколько до боли знакомых портретов, в одном из которых он увидел и себя самого, потому прикрыл лицо шарфом на всякий случай, ведь оно не слишком изменилось. Найдя ответственного за организацию мероприятия, он молча выложил деньги на столик и глухо проговорил: — Я забираю все картины. Этого должно хватить с остатком. — он небрежно подтолкнул пухлую пачку к женщине, словно эти деньги ничего для него не значили. Впрочем так и было. — Послушайте… Вы, должно быть, не поняли. Картины не продаются, это просто показ… — Я сказал, что забираю их. Поверьте, художник не стал бы возражать. Я его… друг, — он поднял карие и полные тихой печали глаза на женщину, которая опасливо заозиралась по сторонам, видимо, подавая знаки охране. Два амбала двинулись к ним, но мужчина властно взмахнул рукой и внимательно заглянул прямо в глаза организатору. — Вы отдаете мне картины и я исчезаю без лишнего шума и проблем. Я достаточно ясно выражаюсь? — глаза еле заметно сверкнули алым огоньком, а голос женщины стал на удивление покорным и угождающим. Она сразу же забрала стопку наличных и распорядились упаковать картины для этого богатого господина, а так же объявить о закрытии выставки. — Простите, на какое имя записать картины? — Альфред… Альфред Морган. — он уже не смотрел ни на картины, ни на организатора, а вновь достал маленький холст и тихо проговорил, сжимая его в руке: — Скоро я найду тебя, Нави.***
США, Вашингтон
Еще месяц Альфред то там, то тут натыкался на следы неуловимого художника, который был известен везде, но мало кто его мог увидеть. Слыша отдаленные разговоры о нем, Альфред узнавал, что тот не любит слишком часто показываться в людях, мастерски скрывается и никогда не задерживается в одном месте надолго. Он появлялся то в одном штате, то в другом, оставлял после себя серию картин и вновь исчезал. Но Альфред был терпелив и слишком долго шел за ним, чтобы сдаться. У него не было даже мысли об этом. Вот и теперь мужчина в очередной раз отправился в путь. Последняя информация указывала на то, что художник уехал в Вашингтон и должен быть еще там. Альфред снова не пожалел денег чтобы сесть на самый скорый самолет, на этот раз он просто обязан его перехватить до того, как тот сбежит в следующий штат. Адреса у Альфреда не было, но он руководствовался чувствами и инстинктами. Несмотря на перерождение, спустя века, он остался вампиром, потому как даже добровольное сожжение заживо на солнце не смогло полностью уничтожить древнее, сильное существо. Ему понадобились тысячи лет, чтобы восстать из пепла и вновь обрести силу. С какой-то стороны он жалел и был разочарован, ему не хотелось воскресать, но остановить сверхъестественный процесс возрождения он не мог. Ему оставалось лишь смириться с этим и принять то, что, по видимому, он должен вновь собрать свое королевство, только уже в совершенно другом мире и другое время, когда королевств не осталось. Вампир сам не знал, по какой причине он начал поиски с рыцаря, но именно на него указали предчувствие, все инстинкты и мысли. Он знал, что тот тоже жив, знал и то, что скорее всего юноша выглядит совсем иначе, у него новая жизнь и воспоминания о прошлой скрыты. Но Альфред искал. Вампир вышел из самолета, когда погода испортилась. Вернее, испортилась она для всех остальных людей, а вот он чувствовал себя прекрасно под серыми тучами и мелким дождем. Хороший знак. Мужчина не спешил, прислушиваясь к себе и внутреннему «компасу», который должен привести его к художнику. Спустя полчаса прогулки по городу, вампир почувствовал тот самый толчок в груди, когда понимал, куда нужно идти. Не задумываясь больше ни секунды, Альфред направился к отдаленному парку. Людей почти не было, из-за дождя все попрятались в кафе и по домам. Художник, кажется, не любит общество?.. Альфред не отдавал себе отчета в том, куда идет. Он не видел ни дороги, ни окружающего пространства. Знал только, что идет верно и наконец у цели. Совсем близко. Вампир повернулся и увидел перед собой беседку. Внутри сидел юноша, одетый в теплое синее пончо с узорами поверх белой рубашки, перед ним был мольберт и разбросаны краски. Он что-то усердно вырисовывал, полностью поглощенный процессом. Разумеется, нелюдимый художник выбрал парк и беседку в нем на самом дальнем конце, где никто не будет ему мешать писать. Не самая подходящая погода для живописи, но этот мастер привык работать в самых разных обстановках и дождь его интересовал только как объект для рисования. Кроме живописи, казалось, его не интересовало ничего настолько же сильно. Лица Альфред не видел, так как юноша сидел спиной. Сердце, холодное сердце вампира дрогнуло и будто снова забилось, но это было лишь давно забытое, призрачное ощущение. Ему невыносимо хотелось кинуться в беседку прямо сейчас, схватить парня в охапку и обнять так сильно, как только он мог. Но он себе не позволил даже пошевелиться. Невидимый за кустами, вампир промокал под дождем, но наблюдал за юношей около двух часов, пока тот не закончил работу и не появились робкие лучи солнца из-за туч. Художник, ничего не подозревая, убрал свои принадлежности, и лишь единственный раз подозрительно посмотрел по сторонам, потому что почувствовал на себе взгляд. Однако воспринял это как знак, что пора уходить. Альфред пошел за ним, держась на расстоянии только благодаря железной воле. Юноша подошёл к двери небольшого частного домика, который, судя по всему, временно снимал. Ему было неудобно держать все материалы и открывать старый замок, но, когда он наконец открыл дверь, услышал позади себя хриплый, но такой знакомый голос: — Лиам. Парень замер, затем медленно повернулся. Перед ним стоял бледный, промокший до нитки мужчина лет тридцати и смотрел на него. Подсознание Лиама кричало, что он знает этого человека, он был ему дорог, что что-то случилось очень давно. Но он не узнавал его сейчас. Пытался, но не узнавал. Вампир только сейчас увидел лицо юноши. Как он и думал, Лиам изменился. Общие черты лица остались, он не спутал бы их ни с какими другими, как и цвет глаз. Но теперь на него смотрел парень с огненно-рыжими волосами и веснушками на щеках, невысокого роста и очень худой. Несмотря на свои примерно двадцать пять, он походил на подростка, однако именно в этом заключалась его новая привлекательность. — Кто вы и откуда знаете меня? — нерешительно заговорил он, нащупывая рукой дверную ручку. Мало ли что. Вампир, стараясь не напугать его, подошел ближе. — Пригласи меня, и я всё расскажу. Ты вспомнишь… — О чем вы? Что вспомню? — Лиам начинал паниковать, потому что во всех смыслах этот человек вел себя странно. — Пожалуйста, я бы не отказался от чая. Просто выслушай. Пригласи меня. Парень колебался, но что-то внутри него не позволяло отказать и прогнать этого типа. Более того, рыжего тянуло к нему не столько из любопытства, кто он такой, откуда его знает и что вообще здесь забыл, но и из-за странного ощущения, что он определенно знаком с ним, но не понимает этого достаточно ясно, чтобы вспомнить. В конце концов он сдался и открыл дверь, пропуская мужчину внутрь. — Вам бы сначала переодеться… Ванная там, я принесу сухую одежду, если найду что-то подходящее у себя… — Лиам сомнительно оглядел себя и гостя, который был значительно выше и крупнее. Вряд ли он найдет подходящее… Альфред послушался совета и прошёл в ванную, скинув мокрую одежду и обтираясь выданным полотенцем. Все-таки мокнуть под дождем было не очень мудро, но уже ничего не поделаешь. Вскоре парень принес ему старую рубашку, явно не свою, и брюки. Тоже не свои. Благодарно кивнув, вампир переоделся и последовал за парнем на кухню, где тот поставил чайник закипать, а сам сел напротив гостя, выжидающе на него смотря. — Так что вы хотели мне сказать? — Я покажу. — Что вы… Но не успел Лиам пикнуть, вампир схватил его за руки и сосредоточенно проговорил какое-то непонятное слово, после чего картинка перед глазами художника поплыла и он провалился в состояние, похожее на обморок. Внешне при этом ничего не изменилось: парень сидел за столом, только смотрел прямо широко раскрытыми глазами. Вампир держал его за запястья, бледное лицо мужчины было спокойно, но отображало какое-то болезненное ощущение. Он показывал Лиаму свои, точнее их общие, воспоминания. День рождения. Бал. Танец в саду. Начало войны, клятва. Последние минуты, поцелуй. Смерть. Вампир показал ему все, что хоть сколько-то могло взволновать юношу и разбудить его воспоминания из прошлой жизни. Он показывал образы, чувства, даже запахи. Но нужно быть осторожным, мужчина помнил, что Лиам всего лишь человек и может не выдержать такого объема информации в своей голове. Альфред остановился, отпустив руки юноши и перенес его на диван, поскольку тот еще не пришел в себя. Вампир опустился рядом, сев на колени возле дивана. Он рассматривал Лиама, любуясь им. Наконец-то он нашел его. Возрождение не прошло напрасно, и хотя он мог бы жить дальше, никого не ища, тоже начать с чистого листа, сейчас, глядя на этого рыжеволосого парня, Альфред понимал, что бессмертие не может заменить его. Хоть возможно он и поступает неправильно и эгоистично, так вламываясь в жизнь известного художника, где его не ждали. Парень распахнул глаза. Голова гудела, все перемешалось и первые минут пятнадцать он в принципе не соображал, где он, кто он, что произошло. Было ли это все сном или просто галлюцинацией? Сев, Лиам увидел тихо стоящего рядом вампира. И лишь после этого паззл в болящей голове сложился: Альфред. Альфред! Рыжий подскочил, едва не упав, и кинулся на шею мужчины, громко бормоча что-то несвязное сквозь всхлипы. Вампир совсем не ожидал такой реакции, он думал, что Лиам как минимум будет зол или хотя бы расстроен. Однако это наконец убрало оковы сдержанности: Альфред прижал его к себе и зарылся рукой и лицом в рыжую шевелюру, крепко обнимая. — Ты вспомнил… Когда Лиам немного пришел в себя и выпустил первые сильные эмоции, которые буквально рвали его изнутри, он подумал, что чая будет недостаточно после всего того что произошло и принёс весь алкоголь, какой только имелся у него дома. Им было, о чем поговорить. — Как ты нашел меня? И как понял, что это я? — наливая вино в большие бокалы, Лиам сел на диван к вампиру. Его глаза светились по-новому, за этот час он будто возмужал и изменился. Вернул прежнюю личность и наконец почувствовал себя в своем теле. — Сначала было сложно, я не представлял, где искать тебя. Да и не всегда мог, ведь нужно было обустроиться и самому, чтобы не вызывать никаких подозрений. В нынешнее время все слишком сложно… А потом ты стал известным художником, дорогой мой. Я просто следовал за тобой из штата в штат, наводил справки, но всякий раз ты сбегал раньше. Ты заставил меня поездить… А насчет того, что ты — это тот же Лиам, что и несколько веков назад, я не сомневался, потому что доверяю своим инстинктам и влиянию, чтобы знать наверняка. Лиам смутился, делая глоток вина. Кто бы мог подумать, что за ним будет гоняться вампир. Однако надо отметить, что художник чувствовал себя одиноким, но не мог наладить постоянных отношений. Что-то в нем или в людях было не так, поэтому он избрал путь художника-путешественника. Не имея дома, обязательств и привязанностей, он чувствовал себя лучше. Денег с картин хватало чтобы жить, этого было достаточно. Но на протяжении всех лет он ощущал какую-то пустоту, словно что-то вырезали, забрали изнутри. Теперь Лиам понимал: это были воспоминания, а вместе с ними и все чувства. Альфред вернул их. Вернул его самого. — Расскажи лучше, как ты жил? — вампир тоже уделял внимание вину и пил уже не первый раз. — Я видел твои картины и даже купил их. Ты нарисовал мой портрет, не помня меня, и множество событий нашего времени. Я был впечатлен. — Я видел сны. Мне являлись образы, я словно был участником всех событий. В мыслях часто возвращался к ним и постоянно испытывал дежавю. Одно время мне казалось, что это начало шизофрении, но, к счастью, нет. Я начал писать и как-то само собой это стало моим увлечением, а затем работой. Подобные картины ценятся музеями и людьми, знающими толк в истории и искусстве, а у меня получалось передать ту атмосферу. Я словно проживал ее. Твой портрет… Ты тоже мне снился, — он улыбнулся, подливая выпивки в бокалы. Затем он поведал вампиру о детстве, о том, как еще подростком сбежал и начал жить самостоятельно, зарабатывая живописью. О всех своих приключениях, радостях и горестях, спрашивал Альфреда и о его жизни за все это время. Они вспоминали давнее прошлое куда охотнее, чем настоящее, смеялись с забавных случаев, обсуждали разницу того времени и нынешнего, ругали и сравнивали некоторые законы и правила в новых государствах и многое другое. К концу вечера не осталось ни капли алкоголя ни в одной бутылке, ровно как и всякого стеснения между ними. Словно они никогда не расставались. — Альфред… — Да? Лиам подобрался ближе, нерешительно сел на колени вампира и обхватил ногами его бедра. Тот поднял бровь, но не осадил парня: напротив, он приобнял рыжего за талию, заглядывая в янтарные глаза снизу вверх. Юноша слегка улыбнулся, приблизился еще, а затем вдруг прильнул к губам Альфреда, но осторожно, готовый к тому, что он не захочет, и отстранился, смотря в глаза. Вампир помедлил, а затем притянул его к себе, жадно целуя. Сердце Лиама пропустило несколько ударов, после заколотилось с удвоенной частотой. Внутри все обдало жаром, количество выпитого ударило в голову. Рыжий заерзал на коленях и привстал; не разрывая поцелуй, вцепился рукой в волосы вампира, слегка оттягивая его голову назад и пытаясь взять инициативу на себя. Второй рукой художник скользил по крепкой груди и торсу мужчины под рубашкой, страшно желая сорвать ее к черту, что, в общем-то, и сделал, восхищаясь телом. Альфред поддался, позволив юноше побыть сверху, но недолго: властно и почти бесцеремонно срывая одежду с парня, он переключился на его шею, с умеренной грубостью прокусывая нежную кожу. Лиам тихо и коротко ахнул от неожиданности и удовольствия, подставляясь и прижимаясь к вампиру сильнее. Хищно слизывая капли крови, стекающие по шее, Альфред, однако, был ласков: он чередовал нежные поцелуи с более грубыми укусами и опускался все ниже по телу, заставляя Лиама нетерпеливо ёрзать и шумно дышать с еле слышными стонами, выгибаясь навстречу каждому движению со стороны Альфреда. Было видно, как юноша заводится всё больше и как сильно ему хотелось приступить к главному, наплевав на все приличия и прилюдию, но Альфред нарочно его дразнил, сдерживая собственные желания. Прохладные руки вампира по-хозяйки скользили вдоль тела, лаская и иногда оставляя следы на оголенной спине и груди, отчего у парня пробегало миллион мурашек. В конце концов Лиам не выдержал: — Чёрт тебя подери, Альфред! — выругавшись, он вновь впился в губы вампира и завалил его на подушки, нависая сверху и инстинктивно потираясь паховой частью о пах мужчины. Альфред коротко ответил на поцелуй и продолжил раздевать нетерпеливого художника, стягивая с него штаны и подставляясь под его ласки: Лиам времени не терял и активно пользовался положением, покрывая весь торс вампира страстными поцелуями, медленно спускаясь ниже. В конце концов он добрался до «мужского достоинства» и не смело провёл языком пару раз, наблюдая за реакцией. Альфред сдерживался и вёл себя относительно тихо, разрешая Лиаму делать с ним все, что тот захочет, но потом всё-таки скинул его вниз, прижав рыжего к дивану и заняв его место сверху. Тот, в общем-то, не возражал, но требовал внимания, приподнимаясь и продолжая целовать и даже покусывать, перенимая его привычки, везде, где только доставал. Его взгляд был затуманен пеленой желания, и он уже не стеснялся громко отвечать на действия Альфреда протяжными стонами, умоляя таким образом наконец взять его и не дразнить больше. Вампир и сам был возбужден достаточно сильно, так что исполнил это желание очень охотно, но даже сейчас аккуратно: ласково кусая ключицы и тут же зализывая ранки, он постарался причить как можно меньше боли юноше, входя в него. Но тот, казалось, даже не заметил никаких болезненных ощущений, а наоборот двинулся навстречу, насаживаясь сильнее и томно ахая на каждое движение. Он просил большего, а Альфред умело исполнял каждую просьбу, доводя художника до вскриков удовольствия. Лиам тоже старался, лаская вампира как мог. Несколько раз они менялись местами, давая отдых друг-другу и пытаясь сделать как можно приятнее один другому. Оба уже даже не пытались быть тише, весь остальной мир перестал их волновать: каждому нужен был только второй, и больше ничего. Ну кроме, можешь быть, более широкого дивана, а лучше двуспальной кровати… Когда волна всепоглощающего экстаза настигла их двоих, Альфред и Лиам устало устроились рядышком, прижавшись друг к другу разгореченными телами. Лиаму вдруг стало неловко: он был в стельку пьян и, возможно, не понимал, что делал, а теперь не понимает, что между ними. Вернее, если свои чувства он давно знал, то насчет Альфреда у него оставались сомнения. В прошлой жизни было непозволительно даже думать о подобном, и они считались если не друзьями, то королем и рыцарем. Чувствам не было места, и потому тщательно скрывались, перемещались на женщин, даже если имелись. Но в том мире, где они сейчас, все давно по-другому, Лиам много раз видел самые разные пары и всегда втайне завидовал им, ведь у него не было второй половинки, если не считать нескольких девиц еще подростком ради интереса и удовольствия. Теперь он помнит всё и знает, что чувствует к вампиру, но взаимно ли?.. Заметив, что Лиам чем-то обеспокоен и прячет взгляд, Альфред взволнованно спросил, приподнимая голову юноши за подбородок: — В чем дело, Нави? Тебе не понравилось? — Понравилось… очень понравилось, и в этом проблема, — краснея, художник прижался щекой к руке вампира. — Почему же?.. — Альфред нежно начал поглаживать слегка колючую щеку, зарывался пальцами в рыжие волосы на затылке, играя с ними. — Понимаешь… Наверное, теперь я могу сказать тебе, ведь глупо после всего, что только что было, стесняться, да? Я… Я люблю тебя, Альфред. Всегда любил. Еще в нашей прошлой жизни, но тогда я не смел раскрыть истинных чувств. А теперь могу и говорю: я чертовски сильно люблю тебя. И хочу, чтобы ты знал. Но я тоже хочу знать, есть ли у тебя хоть что-то ко мне, или мы всё забудем и… Вампир внимательно слушал сбивчивую речь Лиама, выражение его лица менялось с обеспокоенного на удивленное, а затем счастливое. Он не дал договорить ему, обхватив двумя руками за шею, и снова поцеловал, вложив в этот поцелуй всю чувственность, на какую только был способен. Вскоре он отстранился и под пытливым и довольным взглядом Лиама ответил: — Я напился как и ты сильно, конечно, но разве позволил бы я этому всему случиться, если бы ничего к тебе не чувствовал? Разве искал бы я тебя все эти годы по свету, не будь это моей единственной целью после перерождения? Я отказался от бессмертия и принял его вновь ради тебя. И знай же: я тоже люблю тебя, Нави. Больше всего в этом мире. Лиам растрогался, смахивая рукой слезу радости и обнял Альфреда, бесконечно повторяя слова любви. Он радовался искренне и так сильно, что вампир невольно улыбался и крепко обнимал его в ответ, гладя по голове. Он знал, что уже никогда не отпустит его, что бы ни случилось. И не было никого счастливее их двоих в тот момент.***
Спустя год
Альфред и Лиам официально зарегистрировали свои отношения, пребывая в абсолютном взаимопонимании и счастье. Путешествия они продолжили уже вместе, наслаждаясь обществом друг друга. Художник писал картины, вампир организовывал выставки и выгодные продажи, постоянно продвигая возлюбленного. Вдвоем они пытались найти и остальных людей из общего прошлого, но пока что безуспешно. У них появился и постоянный, роскошный дом, где они отдыхали от поездок и мероприятий, полностью отдавая себя друг-другу. Изменилось и кое-что еще: внешность Лиама навсегда застыла в прекрасном расцвете молодости, притягивая к себе взгляды многих. На этот раз он сам попросил обратить его в момент близости, желая вечно быть рядом с Альфредом. Вампир охотно исполнил его желание, подарив обращение, как и хотел уже очень давно, и сделал это красиво: напоив юношу своей кровью из хрустального бокала, куда подсыпал смертельную дозу снотворного, Альфред был рядом с ним, усыпляя его нежными ласками на своих руках. Лиам безмятежно уснул в объятиях любимого, и проснулся в них же, но уже новообращенным вампиром. С тех пор они лишь сильнее сблизились и теперь уже точно ничего не могло их разлучить, что, несомненно, к лучшему.Amor vincit omnia.*
*любовь побеждает всё