Бар Нэверлэнда

      Бар представлял собой место, которое люди никогда специально не ищут, но, тем не менее, всегда находят, когда это больше всего необходимо. Ни у кого из ныне живущих людей не получилось бы с точностью сказать, в какой период времени было построено здание, а тем более кем. Казалось, этот Бар просто однажды появился здесь и продолжает появляться время от времени. Живущий своей жизнью, вне всяких законов, но постоянно наполненный людьми, он, будто милосердная хозяйка ночлежки, впускает в свои двери любого, вне зависимости от пола, возраста, национальности и других разнообразных вещей.       Вот и в этот раз, в крайнем правом углу, там, где пространство на несколько метров вперёд освещали лишь тускло горящие свечи, сидели двое. Сложно сказать, кем они были друг другу: не друзья, но и не враги, не сказать бы, что хорошо знают друг друга, но и незнакомцами их не назовешь. Может быть, они работают в одной сфере, если уж допустимо назвать их занятие работой в полном смысле слова.       Оба они выглядели детьми, правда, тот, чьи непослушные пряди волос отливали рыжим, был младше. Старший юноша смотрелся довольно обыкновенно, за исключением одной ярко выраженной детали: на голове у мальчишки красовалась красная охотничья шапка, к тому же надетая по-свойски. Младший напротив подобно яркому пятну выделялся среди серо-коричневого хаоса Бара, его зелёный комбинезон-пижама на фоне общей картины казался настолько нелепым, как будто за стойкой сидел и вовсе не живой человек, а, пожалуй, кем-то нарисованный сказочный персонаж.       - Официант, коньяк с колой, пожалуйста. - Сделал заказ юноша, что постарше.       - Вы совершеннолетний? Я не смогу принять ваш заказ, если вам нет восемнадцати.       - Обижаете, сэр! Я совершеннолетний, да ещё какой! Вот, смотрите! - Он быстрым движением снял с головы красную охотничью шапку. - Видите, сэр? Посмотрите на мой висок - он же весь седой. Седее некуда! Мне двадцать шесть принесите мне мою колу с коньяком!       - Прошу прощения. - Примирительно, но все же с легким недоверием отозвался официант. - Чего-нибудь ещё?       - Да, было бы здорово. Мой друг хочет сок. Яблочный. И принесите трубочку. Зеленую. Ему нравится зеленый цвет.       Официант кивнул и повторно озвучил заказ, после поспешно удалился.       - Врешь и хоть бы что. Врешь, как дышишь! Холден, вот даёшь, а этот олух тебе поверил! Тебе бы к моим ребятам, ей богу, такого шуму бы наворотили!       - Я не могу к вам, ты же знаешь. У меня работа, я не могу к вам. Давай сразу к делу Питер Пэн. Зачем ты позвал меня? Что-то с Алли?       - Нет. С ним всё хорошо. Всё так же веселится с остальными пропащими и все так же совсем не помнит тебя.       - Тогда зачем?       Пэн умолк на какое-то время, словно собирался с духом и мыслями, видно было, что он о чем-то серьезно задумался, а потом резко выкрикнул:       - Я больше так не могу! Прости меня, друг… Я больше не могу оставаться ребёнком.       Холден не ответил, официант, принёсший заказ, сбил его с мысли. Ему вовсе расхотелось говорить, как только он сделал первый глоток. Колфилд просто думал, о многих вещах, и если бы в тот момент у него спросили, как он себя чувствует, то разбит и предан вполне себе описало бы его теперешнее я.       Ему вспомнился день, когда он увидел Питера Пэна впервые.       Ловец во ржи помнил каждого, из спасённых над пропастью детей, их весёлый смех и детскую беззаботность, их улыбки и открытые миру души. Среди всех этих славных ребят Питер Пэн был аномалией, словно сосредоточением всех тех качеств, которые так высоко ценил Холден Колфилд. Пэн был особенным, потому что сразу понял, от чего именно его спасли.       Он сначала нахмурился, потом словно в усмешке, громко поблагодарил Холдена, а после и вовсе заявил, что если пропасть и вправду существует, то значит и Нэверлэнд тоже, что он непременно найдёт его и станет предводителем отряда никогда не взрослеющих детей.       Таким был Питер Пэн - юным, упертым и до крайности уверенным в себе, пытающимся постичь многое, но наверняка никогда так до конца и не осознающим в какую опасную игру он собирается влезть на этот раз и настолько похожим на … Алли.       Настолько рыжих, как Алли, Холден не встречал до того момента, пока не наткнулся на Питера. А ещё Пэну хотелось верить, какими бы сумасшедшими не казались его идеи про какой-то там Нэверлэнд. В конце концов, Холден и сам был сумасшедшим, отчасти, и именно поэтому юноша чувствовал острую необходимость спросить у Питера обещание навестить его здесь, как только он найдёт то, что ищет.       Конечно же, долго Питер ждать не заставил - нашёл, и в довершении всего ещё и попытался пригласить. Вот только Холден знал, что не сможет попасть в Нэверлэнд даже если захочет.       Во-первых, Колфилду не хотелось бросать своё любимое занятие - ловить детишек над пропастью.       Во-вторых, он уже не был ребёнком. Это чертово состояние, которым пришлось расплатиться за возможность спасать других. Он не был ребёнком, но и полноценным взрослым тоже. Находясь где-то посередине, Холден не мог в полной мере насладиться ни той, ни этой жизнью. Он остановился у обрыва, у края пропасти, без возможности покинуть океан ржи, чтобы вернуться домой или же раствориться в темноте пропасти навсегда. Колфилд почти не жалел, что выбрал такую жизнь, в конце концов улыбки детей окупали все это. Они всегда все окупают.       А потом произошло то, что произошло. Как-то раз Питер Пэн потерял свою тень, которая, видите ли, решила спрятаться в кармане у Холдена. Пэн, возвращая себе потеряшку, случайно вынул вместе с ней маленькую фотографию.       Это был фотопортрет. Обычный клочок бумаги, который значил для Холдена, наверное, даже больше, чем восход и закат солнца, черт подери, больше, чем сама его жизнь. Единственное напоминание о том, кем он был когда-то и от чего отказался, такое драгоценное воспоминание, что у него, прости господи, был смешной младший брат Алли, которого Холден любил больше всех на свете, даже сильнее, чем их родителей.       Фото младшего брата Колфилд действительно хранил как сокровище и поэтому никогда не перекладывал его, создавая чувство: пусть всегда будет со мной, чтобы в любой момент можно было вытащить.       - Это один из моих пропащих. Ты знаешь его? - Колфилд опешил, услышав такое заявление от рыжего друга.       - То есть как? Конечно, знаю, Алли у тебя?       - Алли у меня, Алли в Нэверлэнде, а ты, Колфилд, похоже его знаешь… А это значит что… Боже, Холден, мне так жаль, я не должен был спрашивать. Не должен был давать надежду, что вы увидитесь.       - Алли в Нэверлэнде. Поверить не могу! Вот же дает! Маленький искатель приключений, даже мертвый нашел, чем себя занять! Должно быть ему там весело? Хорошо говорю ему? Хотя не отвечай – точно хорошо. Все-таки мой брат. Лучший из всех младших братьев в мире! Веришь?       - Тебе? Верю. Ведь ты тот еще лгун, таких сыскать трудно, поэтому и верю. Любую небылицу сплетешь, а люди все верят и верят. Иной раз скажешь глупость несусветную, а они от того и верят, что уверенны – такое сам не придумаешь в жизнь, а ты такое только и горазд придумывать. Только вот шутишь ты безобидно, тем более про брата шутить бы не стал. Над ним подшучивать – пожалуйста, а вот про него - увольте!       - Я рад, что он с тобой, Питер. Это значит – теперь с ним уж точно все будет хорошо. Он это заслужил, слово тебе даю.       И Холден был уверен в этом как никогда. Был… А теперь этот глупый мальчишка заявляет ему о том, что покидает Нэверлэнд. Насовсем. И бросает его Алли, и всех остальных детишек разом. Ведь они, в отличие от Питера никогда не смогут покинуть Нэверлэнд.       - Но Питер, как же те, кто останется? Ты же нужен им!       - Я думал об этом. Я хочу назначить Алли главным.       - Но Питер…       - Нет. Холден, нет. Я все уже решил. Он справится, я знаю, уверен, что справится.       - Я… Боже, Пэн. Скажи зачем? Ну зачем тебе эта взрослость? Чего тебе там нужно? Ничего веселого там нет!       - И ты мне это говоришь? Откуда, Колфилд, тебе это знать? Ты же у нас никто, серединное слабое звено, да? Это смешно.       - Ты… - Холден понимал – мальчуган говорит это все специально. Для того чтобы легче было уйти, чтобы Холден просто взял и вычеркнул обидчика из жизни. И куда ему во взрослый мир, если он ведет себя как малолетка. Глупый, глупый Пэн…       - Холден я… не это хотел сказать… Колфилд впервые за весь день посмотрел рыжему прямо в глаза.       - О нет! Питер Пэн, не смей плакать, понял? Не смей! Я понимаю, что ты не со зла. Поверь, малыш, я все-все понимаю, даже тогда, когда не понимаешь ты сам.       Пэн продолжал всхлипывать, однако все же стер дорожки слез маленькими ладошками.       - Холден, ты ведешь себя как няня МакФи.       - Я и есть няня МакФи, просто ты ведешь себя хорошо, поэтому я вечно такой симпотный. Вот возьму трость и как вправлю твои больные мозги на место.       - Они на месте, я просто устал, понимаешь? Я хочу найти работу своей мечты, хочу путешествовать, узнавать новые места, учится, а потом найти любовь и умереть с ней в одну прекрасную весеннюю ночь, во сне.       Какое-то время они молчали, но тишина не была тяжелой, гнетущей, она не тянула вниз, ей не возможно было захлебнуться, но и веселой назвать эту тишину было нельзя. Пожалуй, что такое чувство не описать никакими словами, но ближе всего тут бы подошло словосочетание «свободная грусть». Слезы будто текут по щекам, и их подхватывает легкий апрельский ветерок, унося прямиком в неизвестность…       - Хорошо, Питер Пэн. Сердцем желаю, чтоб так и было. Сейчас, птичка, пора тебе покинуть свое гнездо. Как же быстро растут чужие дети! - Теперь уже Холден едва сдерживал слезы. Он стиснул друга так сильно, что тот едва мог вздохнуть. - Я буду скучать Пэн. По тебе и по твоей плутовской тени.       - Ты… Ты бы мог пойти со мной.       - Исключено. Здесь мой дом. Как бы сильно я не хотел увидеть что-то кроме колосьев ржи и пропасти - не смогу спокойно жить, зная, что где-то там в моей помощи нуждается ребенок. Столько невинных душ, только представь, сколько невинных пропадет, потому что их больше некому спасать, а меня нет. Нет никого, кто мог бы помочь. Только жуткий животный страх, неизвестность и темнота, и желание найти опору, которой не существует.       - Холден… Еще кое что. Если Алли заменит мой пост, я хочу сказать, что вы могли бы также собираться здесь, в Баре. Ты снова увидишь его. Ты счастлив?.. Колфилд залпом опустошил свой стакан, едва заметно кривясь от вкуса.       - Счастлив ли я? Ты теперь даже и не представляешь насколько! Даже не представляешь… - Холден отдернул проходящего мимо официанта за рукав, тот, кажется, возмутился. - Ради Бара, простите меня! Я дурак, совсем чокнулся. Дорогой, милый, любимый мой официант, принесите колу с двойным коньком, пожалуйста!.. Я снова увижу своего брата. Я увижу Алли!

***

      Худощавый, высокого роста для своих лет, хрупкого телосложения паренек храбро переступает порог Бара. Заходит внутрь, словно зажженная спичка. Несмотря на тонкость - все же опасный, макушка его пестрит яркой краской, волосы - счастливый рыжий закат.       - Извините! - окликает он первого попавшегося официанта. - Извините, достопочтенный сэр, не могли бы вы подсказать мне, где бы я мог найти сэра Холдена Колфилда. Я буду премного благодарен вашей отзывчивости и светлой доброте.       Сэр официант опешил от такого обращения, однако лишь взглянув на солнечного паренька, понял - тот совсем-совем не пытался над ним как-либо подшутить. Не было в его чертах ни капли пакости, едкого сарказма или злорадства. Он был джентльменом; двенадцатилетний джентльмен; он был джентльменом всю свою жизнь.       - Он за столиком в крайнем правом углу, молодой человек. По всей видимости, ожидает вас.       - Еще раз благодарю, сэр.       Чем ближе малолетний посетитель Бара приближался к углу, тем сильнее движения его выдавали крайнюю нервозность. Знали бы Фобос, Деймос и Паника на какие муки обрекали юное сердце в эти пару несчастных секунд.       - Здравствуйте, я - Алли. Вы - Холден, да? Питер сказал, что вы мой старший брат.       - Здравствуй, Алли. Это правда, и я, черт возьми, умру, если немедленно не обниму тебя. Я так по тебе скучал.       - Я, наверно, тоже. Хоть и совсем не помню тебя. Вот увидел в первый раз, а ощущение, что вечность ждал нашей встречи. Разве такое бывает?       - Бывает, ведь это происходит прямо сейчас с тобой, глупый. Чему тебе верить, если не собственным чувствам?       В тот вечер им необходимо было многое обсудить, вспомнить и понять. Только когда последняя свеча Бара потухла и стих последний музыкальный инструмент, братья покинули Бар, однако, уже желая вернуться и как можно быстрее.       В ту ночь, впервые за много-много лет Алли почувствовал себя так, словно все кусочки его души наконец-таки склеились воедино, он еще не мог вспомнить, но просто знал, что теперь с его непутевым старшим братом все будет хорошо, да и с ним самим тоже. Впервые за много-много лет он знал, что и как ему делать, зачем нужен Нэверлэнд и зачем нужен он сам. Алли понимал, что теперь должен выполнять всю работу Питера, что теперь ответственен за отряд никогда не взрослеющих детей, но мог бы поклясться всем, что есть – он справится, еще никогда ему не было так спокойно.       В ту ночь Холден Колфилд был счастлив. Нет, не так счастлив, как когда стал ловцом, или когда встретил Питера, да что там, даже когда осознал, что увидит Алли, Холден был по-настоящему счастлив. Впервые за много-много лет он знал, что теперь больше никогда не будет одинок. Ведь Ловец только и делает, что ловит, но кто поймает Ловца, когда соблазн пропасти так непозволительно близок? Теперь Холден всем своим существом знал, что в конечном итоге, несмотря на всю боль и несправедливость этого до сумасшествия несовершенного мира – все произошло так, как и должно было произойти.