"Гроза Элиоса"

В тени холодных скал прятался тёмный силуэт. Он не дрожал от холодных ветров, то и дело скользящих под тяжёлыми латами. Не любовался гладью ледяного озера, воспетого менестрелями и бардами. Он словно был тенью, скользящей от скалы к скале. Лёгкость его движений никак не вязалась с мощной фигурой и тяжёлым мечом за спиной. Он - благородный воин, смерть белокрылых врагов, надежда раздираемой войнами расы. Тяжкий вздох, казалось бы, с небес, заставил гладиатора поднять голову от безвольного трупа врага. Первым, что он заметил, был открывшийся пространственный разлом, а второе — крылатая фигурка, рваными движениями крыльев стремившаяся к земле. Глаза воина презрительно сощурились. Элийка. Она была подобна лучику света, спускающемуся с небес на грешную, страдающую от бесконечных огней и вечных холодов землю Асмодеи. Светлые волосы, завязанные в два будто бы небрежных хвостика, развевались за ней, иногда с силой ударяя по её хрупким плечам. Белоснежные крылья, как будто только что прорезавшиеся, ещё слабо слушались хозяйку. Личико её было напряжено, полёт явно давался с трудом. Силы крылышек были на исходе. Воин присмотрелся. За спиной светлого Ангела висел потёртый старый посох. Целительница. Хрупкая, слабая в атаке, но сильная и непоколебимая, если речь идёт о жизни друзей, команды, легиона. Тогда расчётливому асмодианину и в голову не пришло, что, когда она приземлится, вряд ли у неё останутся силы на сражение. Тогда он не мог и думать о том, что она принадлежит роду надменных зажравшихся элийцев, которые даже спят на облачках. Которые отобрали себе лучшие плодородные земли, оставив их, гордый народ асмодиан, ютиться в пещерах, создавая себе подобия величественных крепостей Элиоса. Она не могла быть такой. Целительница тяжело опустилась на землю, от усталости она даже не заметила притихшего в скалах врага. Крылья тут же исчезли, позволяя их хозяйке облегчённо вздохнуть. Крылья… они служили элийцам доказательством их светлости, их превосходства над тёмными кожистыми обрывками асмодиан. Всегда безупречно красивые, величественные и будто бы невинные. Жаль, они не могли менять цвет по чистоте души их хозяев. Тогда они стали бы чёрными, как приглянувшаяся балаурам Бездна. Даже такие мрачные мысли не могли заставить асмодианина оторвать взгляд от светлой красавицы, что рваными движениями стаскивала с себя кольчугу, сияющую на суровом солнце асмодеи. Из раненого бока сочилась кровь, яркая и даже немного поблёскивающая на лучах светила. Сейчас воин, всегда с презрением относящийся к «группе поддержки», как никогда пожалел, что не обладает целительными способностями. Любимый меч за спиной вдруг показался безжизненным куском железа. Сил элийки явно не хватало для полноценного лечения. Зияющая рана покрылась волдырями от заклинания исцеления, немного скрылись уродливые очертания. Кровь остановилась. Целительница задышала ровнее и расслабленно откинулась на ледяную глыбу, опустив одну руку в холодную воду. Восстанавливала силы. Лицо её было всё ещё покрыто капельками пота, который она смывала ледяной водой озера Амснир, дыхание было немного хриплым, а раненный бок при малейшем её неосторожном движении снова начинал кровоточить. Наконец отдышавшись, девушка щёлкнула пальцами, призывая шиго-посланника. Передала ему письмо на коротеньком клочке пергамента, сунула в протянутую ладошку несколько монет. В отличие от уставшей элийки, посланник сразу почувствовал присутствие чужого. Обернулся, посмотрел прямо в сузившиеся от ярости глаза асмодианина, затем просто кивнул в ту сторону целительнице. Один взмах руки — и тело шиго падает на снег, окрашивая его в пурпурно-красный. Его всегда бесила кровь торговцев. Бледная, будто слегка подкрашенная водичка, и такая же жидкая. Целительница сразу же вскочила, а он, кажется, так засмотрелся, что пропустил момент, когда в её тонких ручках появился посох. Небрежный, но точно выверенный и заученный жест ладошкой, и рядом с ней появляется голубой кристалл. «Святая мощь», — понял гладиатор, инстинктивно уворачиваясь от молнии прыжком вверх. Если бы не природная реакция — заклинание элийки настигло бы его точно в плечо. Оно лишь царапнуло самый кончик крыла, но даже это маленькое повреждение заставило воина нахмуриться и опуститься за спину целительнице, наставляя ей в спину самый кончик меча. — Я не трону тебя, — как можно мягче произнес асмодианин. Вроде бы, спина девушки расслабилась. Какая же она хрупкая! Без привычной глазу шерсти на спине спинка казалась совсем беззащитной. Жалость закралась в чёрствое сердце воина, он совсем расслабился и опустил оружие, понимая, что в любом случае выиграет бой. Удар вышел совсем слабеньким в дрожащих от усталости руках элийки. Решительности на ее лице меньше не стало, но даже когда удар попал точно по лицу гладиатору, из глаз не ушла обреченность. Она знала, что проиграет бой. Она, уставшая, почти опустошенная лечением и раной на боку, явно уступит свежему, сильному, поджарому сыну Асмодеи. В глазах гладиатора была лишь грусть. Одним взмахом руки он выбил из её рук посох, и оружие с плеском окунулось в воды Амснира. Целительницу это не сильно побеспокоило, на кончиках пальцев уже собиралось заклинание, готовое ударить по первому приказу. «Хочу, чтобы она жила», — внезапно понял гладиатор, ощущая, как правая половина тела немеет от заклятия, как в глазах взрываются салютом искры. Такие, как умеют делать волшебники. Внезапно вспыхивает картинка из прошлого. Он смотрит на огни вдалеке, огни Пандемониума. Из-за океана, отделяющего столицу от других городов, их видно плохо, скорей думается, что это души умерших воинов, как в легендах. Красиво, так притягательно и маняще. Тогда он еще не знал, что он станет одним из элитных воинов, грозой элийцев, грозой всего Элиоса. И погибнет от руки Светлой. Ирония? Расплата «свыше»? На это раз искр не было. Просто темнота. Затем пустота, всё тело охватывает болью, даже хвост поджимается к ногам. Он не сопротивлялся, а целительница даже не успела подумать, что не так. Тяжело упало его тело на снег, прямо рядом с остывшим трупом посланника. Элийка рядом опустилась на колени. Вскрикнула, когда посиневшие губы попытались выдать ей улыбку. Раньше его лицо никогда не принимало такое выражение. В красных глазах читалась непривычная у этой расы теплота. Даже умирающий он пытался сказать, что не обидит. Целительница отшатнулась, думая, что это лишь хитроумный приём, но кашель с капельками крови привёл её в чувство. От осознания содеянного лицо её исказилось в гримасе ужаса. Она закрыла ладонями влажные от слёз глаза. Целительнице как никому было понятно, что его не спасти. Да и был ли смысл спасать врага? Она сама решила его судьбу, всё раскаяние теперь бесполезно. Последним его воспоминанием осталась добрая улыбка и тепло её ладони, закрывающей ему веки. В Элиосе никогда не было гроз. Ливни бывали, иногда случались даже снегопады, но молнии Ангелы видели только в заклинаниях, никогда не слышали грома. И одному асмодианину этого не изменить. Даже если он и «Гроза Элиоса».