Сходство

Хулио Салина совсем не похож на Рокэ Алву. Конечно, он тоже носит черное и синее и, слушая доклады адъютантов, так же наклоняет голову, и его черные волосы спускаются на плечи такими же мягкими волнами. Он чуть плотнее, пожалуй: мышцы рук, груди и живота развиты сильнее — моряк, куда денешься, — и чуть выше. Это «чуть», каким бы незначительным оно ни было, бьет в глаза так сильно, что спустя какое-то время Луиджи уже не понимает, как мог когда-то принять Салину за Алву. Даже со спины. Даже в туманах Энтенизель. У Салины темноватая, обожженная морскими ветрами кожа и яркие черные глаза, в которых не сверкают ни синие, ни какие бы то ни было другие молнии — горят неугасимыми маяками отблески хексбергских костров. После Излома Луиджи ловит себя на том, что цепляется за эти отсветы, словно и в самом деле, пробираясь домой сквозь рифы и мели, выискивает на берегу спасительные огни. Странно: от нечисти его спас тот, другой, но за синий взгляд никогда не хотелось уцепиться. А за черный — хочется. У Салины хищная, опасная улыбка. В бою она казалась уместной. В бою она придавала лицу с совсем другим рисунком скул отдаленное сходство с Алвой даже вблизи. Но Алва после боя успокаивается, оттаивает, снова надевая маску, которая у него, вероятно, сходит за светскую. Салина не признает масок, кроме разве что алых. В доме Вальдеса, куда Салина заглядывает от случая к случаю (и, сюда по насмешливым взглядам хозяина, куда чаще, чем обычно), эта улыбка — растянутые приоткрытые губы, обнажающие острые клыки, — переворачивает обычный мирный осенний или зимний вечер вверх тормашками: кровь быстрее бежит по венам, и ноги дрожат от жажды движения — как будто в ожидании скорого боя. Луиджи всматривается в лицо Салины, сам не понимая, что ищет: то ли подтверждения хексбергского морока, то ли опровержения. Он не задается вопросами о причинах и тем более о следствиях — просто очерчивает глазами линии, изучает мелкие шрамы, впитывает полутона и оттенки. Вслушивается в тембр низкого гортанного голоса. Ловит с каждым днем все более яркие и все менее удивленные взгляды. И, как в тот момент, когда отец впервые разжал руки, позволив ему свободно плыть в теплой соленой воле, замирает от восторга и предвкушения. И когда накануне отъезда в Придду они остаются ненадолго одни и Салина, улыбнувшись своей хищной опасной улыбкой, спрашивает вполголоса и как бы в пространство: — Ну что, вы нашли свой ответ? — Луиджи впервые неожиданно понимает, что — да, нашел. На беду или на радость — пожалуй, в самом деле нашел. Потому что от звука этого голоса у него кружится голова и кожа шеи горит так, словно собеседник стоит вплотную и обжигает его своим дыханием. Потому что — морок или реальность, но копия и оригинал поменялись местами. Потому что «вы похожи на Алву» превратилось в «Алва похож на вас».

Конец