По трещинам, к разлому

В какой-то момент стало слишком холодно. По ощущениям, ты мог сказать, что тебя окунули полностью в снег. Тело онемело, и ничего, кроме пронизывающего насквозь мороза. Было ли тебе страшно, находясь в кромешной тьме, где нет ничего? Темно, никого, кто мог бы быть по близости. Только ты и холод. Один, в полном одиночестве, не этого ли ты всегда боялся? В горле застрял немой крик, ты хочешь выбраться из этой ловушки своего подсознания, избавиться от сковывающего холода. Не видишь, но чувствуешь, как руки и ноги немеют. Грудь сковывает, становится трудно дышать. Ты буквально начинаешь хвататься за воздух, лишь бы не задохнуться. Но каждая попытка сделать вдох отдается болью, словно лёгкие пробило льдом, настолько вокруг тебя воздух замёрз. Как будто в этой тьме может что-то замёрзнуть, но ты чувствуешь под ногами слой льда, руками нащупываешь острые выступы, что так холодят кожу, оставляя после себя неприятное покалывание. Руки начинают полностью отказывать, ходить ты тоже больше не в состоянии, от чего падаешь прямо на лёд. Думал, что оторвавшись из-под опеки, стал свободным, что теперь не будешь таким одиноким? Ты никогда не станешь свободным, покинутый, никому не нужный мальчишка. Потони в своем омуте, замёрзни намертво. Никто и не вспомнит. Глубокий вдох Мэттью сделал глубокий вдох, вырвавшись полностью из сна. На уровне подсознания казалось, что он до сих пор находится в той кромешной тьме, промёрзшей и пустой. Тело продолжает немного трясти, но было в этом что-то странное. Остатки сна создавали иллюзию мороза, потрясывало словно от холода. В данную секунду он здесь, в своём номере, где нечего бояться. Нет, в комнате явно было холодно. Полностью отойдя от сна, Мэттью это отчётливо почувствовал. Перед глазами были лишь размытые пятна, но было в тех очертаниях что-то пугающее. По коже пробежала неприятно колющая дрожь, Мэттью ощущал на себе тот пронизывающий до костей мороз, что сейчас витал в воздухе. Кое-как нащупав очки на прикроватной тумбе и надев их, он вздрагивает. Воздух в лёгких спирает — большая часть комнаты, начиная именно с кровати, на которой продолжал сидеть Мэттью, была покрыта тонким слоем инея, а вокруг как будто парят маленькие кристаллики, всё блестит от мороза. Кумадзиро ничего не смущало и тот пытался ловить парящие повсюду снежинки. Канада не мог поверить, ночной кошмар точно продолжается и, как только он проснётся, всё придет в норму. Не будет никакого снега, не будет этой давящей пустоты внутри, как будто лёд сковывает сердце. И сейчас он один в этой насквозь замёрзшей комнате. Один. Страх накатил сразу, как пришло понимание того, что это не сон. Перебежав в незатронутый инеем угол, Мэттью посмотрел со стороны, как больше половины комнаты обледенело. Надо было постараться взять себя в руки, не впадать в полную панику, это может быть всё, что угодно, те же галлюцинации не исключение. Самообладание рухнуло, только Мэттью оперся об стену, а та от одного касания сразу покрылась небольшим слоем льда, что не только напугало, но и привело в ужас. Придерживая руки у груди, Канада старался контролировать дыхание. Всё происходящее напоминает виденье, но от этого легче не становится, — да, один большой кошмар, наяву. Кожу начало колоть, Мэттью заметил, как на руках начала образовываться корка льда — тело начинало буквально замерзать. Прошибло на тремор, держаться на ногах было довольно трудно, перед глазами всё плыло. Кости начали словно ломаться, внутри стоял ком, что будто бы становился всё больше и больше, создавая целый вакуум вокруг. Градус в комнате становился меньше, кроме еле заметных снежинок, можно было увидеть, как блестит мороз. Что происходило пугало, Кумадзиро до этого никогда не видел своего хозяина в таком эмоционально нестабильном состоянии. Медвежонок попытался хоть немного приблизиться к Канаде, не вышло — Мэттью, только завидев рядом Куму, отходит дальше, выставляя перед собой руки. — Не подходи! — не контролируя себя, а в особенности внезапно появившуюся магию, Мэттью создал вокруг себя более толстый слой льда, отпугивая Куму. Дышать стало еще труднее, появилась отдышка и внезапная ненависть к самому себе. Он мог навредить своему другу, эта сила, всё это слишком опасно для окружающий. — Что тут, чёрт возьми, произошло? — в дверном проёме стоял Пруссия, с ужасом рассматривая покрытую морозной россыпью половину комнаты. Осторожно проведя рукой по инею, Гилберт сразу отдернул руку, которую на долю секунды словно проткнуло иглами — изморозь была слишком колючей. Пруссия испуганно перевёл взгляд с замерзших стен на Канаду, который продолжал трястись, сдерживая накатывающую истерику. Без каких-либо слов, Гил среагировал быстро: укутав Мэттью в одеяло, усаживает рядом с собой на кровать, начиная успокаивать, гладя по голове. Никто из них не понимал, что происходит. Снег начал быстро оттаивать, но Гилберт все также чувствовал, как Мэттью колотит. «Тише, я здесь». Не сразу, но Канада стал успокаиваться, вроде как дрожь перестает быть такой сильной, но кожа у него явно оставалась холодной. — Ты не можешь в таком состоянии идти на встречу. Тебе стоит… чёрт. Я даже не знаю, что можно сделать в таких случаях. — Пруссия сильнее прижимает к груди дрожащего Канаду. Слышать о магии — это одно; а видеть всё вживую — совсем другое. Неконтролируемую, разъедающую магию, с которой ничего не можешь сделать. — Может, к Англии? Он вроде как шарит в этой чертовщине, помочь хоть с чем-то должен. — Это просто случайность, со мной сейчас всё в порядке, — изо всех сил пытаясь немного улыбнуться, Мэттью делает только хуже. Улыбка выходит неправдоподобной, но дрожь явно уменьшилась, что почувствовал Гил. Потрогав лоб, Гилберт отдернул руку, ведь кожа продолжала быть колюче-холодной. — Да ты весь промёрз! И это ты называешь "в порядке"? Канада, вырвавшись из объятий, посмотрел прямо в глаза Пруссии. Собрания часто были больной темой, в особенности последние лет пять точно, когда Америка перестал держать язык за зубами и стал говорить всё, о чём думает. Как бы тот сильно не хотел смерти России и мира во всём мире, своим маниакальным поведением он пугал не только Мэттью: даже Пруссию в дрожь бросало. Так они сидят в полной тишине некоторое время, смотря друг другу в глаза. Взгляд Мэттью стал отдавать холодом, хоть и смотрел тот без злого умысла. Выдохнув, Пруссия отворачивает голову в сторону, признавая свое поражение: «Буду ждать тебя в холле».

***

Это был саммит, устроенный на целую неделю. Частое явление, которое любил устраивать Америка, особенно во время Холодной войны и после победы в ней. Как брат, Мэттью не хотелось подводить Альфреда в организации. Да и сам по себе, Канада был слишком собранным и ответственным, чтоб пропускать хоть какое-то собрание — даже такие, на которых Ала и нет вовсе. Сколько бы Пруссия не говорил о том, что Джонс не стоит его здоровья и тот мог позволить себе пропустить пару-тройку мероприятий, Мэттью не мог. Из принципа. Семья для него имела вес, даже если те его не так часто замечают, как этого бы хотелось. По прибытию на место назначения, Мэт нервничал. Из головы никак не хотел выходить утренний инцидент — страшно представить, что весь тот бардак он создал сам. Половину собрания удалось просидеть в относительном спокойствии, никто не затрагивал острые темы и лишь иногда вздрагивал, когда Америка спрашивал его мнение по тому или иному вопросу. Но кто тянул Джонса за язык? Стоило тому заметить пустующее место среди славянских стран, как тема зашла о России, о его очередном отсутствии. «Может, сопьётся и умрёт!» Наклонившись ближе к Канаде, Гилберт шёпотом говорит, что Джонс начинает перегибать: «Умирать не так приятно, как кажется. А России "повезло" умереть на этом веку раза три и то, это только те случаи, которые я застал». Америка продолжал не замечать ничего вокруг себя, говоря про всемирную безопасность, в то время как мир Мэттью сковывался тонким льдом, а сердце его окутывалось неприятной пустотой, заставляя дрожать сильнее. Не замечая протесты со стороны Кумы, которого крепко стиснули в руках — который потом смог вырваться из хватки хозяина, но остался сидеть рядом, — Канада глубже ушёл в свои мысли, переваривая информацию о России. Мёртв, он был когда-то мёртв, может ли случиться так, что Америка когда-нибудь поднимет руку на собственного брата, захватит, поработит, убьет. Градус в комнате начал заметно понижаться. Вокруг Мэттью особенно явно ощущался холод. «Как-то похолодало, не находите?» — кто-то из стран попытался отключить кондиционер, но тот и так уже был выключен. Многие стали задаваться вопросом, почему в комнате стало холодно. Канада, полностью поглощённый омутом, перестал замечать, что твориться в помещении. Перед глазами стояла пелена, похожая на узоры мороза на окнах. «Это Россия вам мстит!» — выкрикнул Пруссия, незаметно пробуя вывести Мэттью из транса, да и из самого зала заседания. Канада, как в воду опущенный, не замечал даже настойчивого голоса Гилберта прямо под ухом. Он чувствовал чужие взгляды на себе, как кто-то пристально за ним наблюдает и, как хищник, ожидает, когда можно напасть. Не выдержав такого напора, неожиданно, выйдя из-за стола, выбежал из зала. Насколько бы Мэттью не был быстрым, насколько сильно не старался скрыться, у Гилберта было преимущество: того не холодило, кроме того он лучше ориентировался в планировке здания. Успев перехватить своего парня, Гил, ориентируясь по памяти, проводит Канаду в один из свободных кабинетов. — Мэттью, успокойся! — около Канады продолжал витать мороз. — Послушай! Твой брат — идиот, и все это давно знают! Сколько бы он не говорил про мировое господство, Россия ему не сдалась вот никак. Слышишь? Он будет убивать, но только если ему это прикажут, а так никто в здравом уме не будет напрямую угрожать Брагинскому или другой любой стране. А тебя Джонс вообще не посмеет тронуть! Мэттью, спокойней, дыши. Канаду кидало из одного состоянии в другое — хотелось ударить хоть что-нибудь, с другой же стороны было страшно. Можно сказать, что его охватила паническая атака. Мысли путались, было трудно сосредоточиться на чём-то одном. Единственная опора, которая была рядом — это Пруссия. Обняв Гилберта, Мэттью словно хватался за него. — Я вам не помешал? — в комнату, без предупреждения, прошёл Норвегия. Вместе с ним, незаметно, прошмыгнул Кумадзиро, сразу вставая рядом с Канадой. В дверях так же можно было увидеть Данию с Швецией. Мэт из-за появления другой страны спрятался за спину Пруссии — раньше такого не было, да и с Норвегией они вроде как неплохо ладили. — Тебе что-то нужно, Норвегия? — Гилберт затылком чувствовал, как Мэттью сильнее охлаждал воздух вокруг себя, проявляя так агрессию и защищаясь. — Нам надо поговорить. Закройте дверь, — Швеция закрыл дверь, оставляя Норвегию наедине с Пруссией и Канадой. Сев в кресло, Кетиль продолжил говорить, — он сейчас не стабилен, так что лучше нам всем сейчас успокоиться. Гилберт перевёл взгляд на Мэттью, который не просто боялся, а прожигал в Норвегии дыру. — Мэттью, давай присядем? — от присутствия Пруссии Канада заметно расслабился, воздух перестал накалятся от холода. Гилберт и Мэттью сели напротив, на диван. Кума, недолго думая, залез на колени к хозяину. — Слушай внимательно. Это может показаться глупостью, бредом, как ты мог заметить, у тебя появилась высокая магическая активность. Она возникла не просто так, всё это время ты обладал магией, и кто-то долгое время её запечатывал, контролируя эту магическую активность, в твоём случае, полностью подавляя. Сейчас печать начала рушиться, из-за чего сила, которой ты не умеешь управлять, стала вырываться наружу. Печати на магию, на самом деле, не самые стабильные, поэтому держатся не так долго. На их время действия так же могут влиять эмоции носителя — это от 50 до 100 лет, после чего, видимо, ставилась новая печать. — Англия? — Пруссия сделал своё предположение. Об его фокусах знал чуть ли не каждый. — Возможно. — Всё это время я был под опекой Великобритании, больше некому. Но зачем это нужно господину Англии? — Стихийные маги встречаются довольно редко, даже Англия бы не смог тебя обучить или научить сдерживать выплески. Тем самым он мог хотеть обезопасить себя. — И что теперь? — скрестив руки на груди, Гилберт как бы с вызовом смотрел на Норвегию. Вся эта история с печатями казалась сюрреалистичной, если бы собственными глазами не удалось увидеть образующийся снег в закрытом помещении. — Я не стихийный маг, ничем помочь не смогу. Мне надо только вас предупредить: надо дождаться, когда печать сама разрушится, тогда магия освободится и не будет рушить носителя изнутри. Долгое сдерживание магии неизвестно во что может вылиться, но одно известно точно — это потеря личности, потеря собственно воли, — Норвегия встал около стола, проведя рукой по образовавшемуся ранее инею. — Процесс разлома печати будет больной, практически невыносимый, и это надо будет как-нибудь перетерпеть. Лёд — одна из самых трудноконтролируемых стихий. И ещё, — Норвегия подошёл прямо впритык к Мэттью, — в ближайшее время стоит избегать любых встреч с Англией. «Постарайся не замёрзнуть» — уходя, сказал Норвегия. Оставшись одни, Канада чувствовал себя более спокойно. Присутствие других стран как никогда доставляло дискомфорт, создавая внутри целую глыбу. «Не хочу оставлять тебя одного. Пока печать будет рушиться, может, переждём у меня? Не у меня, а у моего брата. Не думаю, что он будет как-то против твоего сожительства, ты ему всегда нравился и…» «Да, конечно». Кроме этого, возвращение на собрание и присутствие на последующих могло спровоцировать новые выплески. Стоило бы сначала пережить дальнейшие сложности с магией, а потом уже решить вопросы с пропуском встреч, на которых Канаду не так часто замечают, а Пруссия и вовсе не обязан быть — они ничего не теряют по сути. — Пошли? Легко улыбнувшись, Мэттью кивнул. В тишине, направляясь на выход из здания, в коридоре они не ожидали никого встретить, но их успевал перехватить Франция, что возник словно из воздуха. — Мэттью, как ты? Я тебя давно не видел! Сегодня ты так внезапно убежал с собрания, что я даже не успел отреагировать. — Добрый день, господин Франция, — Канада смотрит на Пруссию и отпускает его руку, ухватывая Куму теперь двумя руками. — Мне… позвонили, был срочный звонок. Вы что-то хотели? Пруссия не отходит ни на шаг, наблюдая за легкими жестами Франции. В любой момент он был готов прервать разговор. — Знаешь, я тут подумал, мы давно не собирались всей семьей. Может, устроим семейный вечер? Ты, я, Альфред и, как бы не прискорбно, Артур. — Франция приобнял Канаду за плечи. Мэттью вздрогнул от слов об Англии, помня предупреждение Норвегии. Англия не мог рисковать и начать свои ритуалы — как происходило наложении печати Мэт не представлял, хоть по словам Норвегии, их до этого ставили точно не один раз, — но в таком состоянии, идти к Кёркленду, это самоубийство. Он точно уже знает об треснувшей печати, после случая на собрании, и будет ловить любой момент, чтоб предотвратить распространение магии. — Я бы с радостью, но мне срочно нужно уехать с собрания. Это… — Его вызвали. Срочно! Прости, Франциск, может в следующий раз устроите семейный ужин. Утянув Мэттью из рук Франции, Пруссия, придерживая его за плечо, повёл дальше по коридору, желая только одного — больше ни с кем не сталкиваться в ближайшее время. Просто так Франция не намерен был сдаваться. — Дорогой, ничего страшного не произойдёт, если ты проведёшь один вечер у своего бывшего «опекуна»! Всего несколько часов. Канаду разрывало с двух сторон, а Кумадзиро стал активно вырываться из рук хозяина, как почувствовал медленно нарастающий холод. Только после того, как Мэттью отпустил на пол медвежонка, Пруссия заметил увеличивающуюся нервозность Уильямса. Ситуация выходила из-под контроля, в коридоре не так заметно, но начал блестеть снег. — По старой дружбе, Франц, нам сейчас нужно успеть на посадку. Джонс и Кёркленд в этом месяце пропадать никуда не собираются. Франция не отставал, всячески пытался уговорить на совместную встречу, уболтать, подольше задерживая, как будто специально тянул время. — Всё, хватит! Вспышка гнева случайно вызвала выброс магии. Мэттью закричал от возникшей боли, внутри всё скрутило. Коридор, где они находились, покрылся инеем, вокруг самого Канады возник толстый слой льда, как купол, отгородивший его от посторонних. — Мэттью… «Птичка, пойдём,» — обойдя лёд, Пруссия взял дрожащего Мэттью на руки, стараясь как можно быстрее и аккуратнее увести его отсюда. Канада, оглянувшись, не застал того ужаса, которого ожидал. Франция был больше озадачен и с недоумением смотрел им в след. Такая реакция была слишком спокойной и это странно, по мнению Мэттью. … Первые пару дней были… относительно спокойными. По любой мелочи Мэттью мог начать проявлять несвойственную ему враждебность, не подпуская к себе никого и ограждаясь всем, что могло попасть под руку — сопровождалось это понижением градуса и чуть ли не снегопадом. Гилберт, правда, пытался найти обходные пути. Становилось невыносимо, когда кто-то дорогой страдает, а Мэттью начинал замерзать, кричать от начинающийся ломоты, не контролируя собственные действия и эмоции. Злость, не сразу, но после нескольких часов переходила в стадию уныния, всепоглощающего страха. Снег переставал идти, но в комнате становилось слишком холодно, практически всё, что лежало ближе, чем пять метров, покрывалось слоем льда. Канада уже не мог кричать, только забиться в самый дальний угол и дрожать. Сама атмосфера угнетала, Гилберт банально боялся зайти в комнату, приходилось перешагивать через себя и пытаться вытащить Мэттью из угла, чтобы уложить в кровать. Канада старался не выходить из комнаты, чтоб не разносить стихийное бедствие по всему дому. Кума не отходил от хозяина не на шаг. Потом состояние ухудшилось. Резко, без каких-либо предпосылок — хотя этого стоило ожидать, магия не предсказуема, и надо быть готовым ко всему. Мэттью больше не мог самостоятельно встать с кровати, не мог заснуть из-за постоянного холода и тремора. Так практически несколько последующих дней Канаду морозило насквозь, больше не было вспышек агрессии, голос давно сорвало и Мэттью только и мог, что хрипеть от колючей боли. Снотворные мало помогали, успокоительного было в дефиците и его приходилось оставлять на крайние случаи — но даже их кратковременное действие не позволяло на долго заснуть. Гилберт, несмотря на всю давящую атмосферу в комнате, сидел рядом на случай, если что-то срочно понадобиться: приносил еду, укутывал во всевозможные одеяла и пледы. — Жарко… — Мэттью слабо взял рядом сидящего Гила за руку. Голос оставался осипшим, было слышно, как слова давались Канаде с трудом. — Да ты весь продрог, ты как живая ледышка, тебе нельзя еще сильнее мерзнуть. Из последних сил Мэт цепляется за рубашку Пруссии. Из-за частой отдышки и покрасневшего лица со стороны могло показаться, что он взаправду горит. Но Канаде было плохо не из-за жара, а из-за магии — холод распространялся по телу всё быстрее с каждым днём. На глазах стали выступать слёзы, превращавшиеся через несколько секунд в маленькие льдинки. — Гил… — Я вколю тебе успокоительное и наберу тебе воду, хорошо? — Пруссия умолчал, что собирается набрать именно горячую воду. Аптечка на такие случаи стояла за дверью. Введя успокоительное, Гилберт аккуратно взял Мэттью на руки и понёс в сторону ванны, где по-быстрому набрал горячей воды. В полусонном состоянии Канада никак не отреагировал на горячую воду, иногда он продолжал подрагивать, но всё-таки успокоительное позволяло абстрагироваться от ощущений и внутреннего холода. Вода быстро остыла — но пока ещё не начала покрываться льдом. За такое небольшое количество времени горячая вода смогла немного, но наконец-то успокоить. Уже в комнате из-под опущенных век Мэттью продолжал наблюдать за Гилом, который держал его за руку. Заснуть так и не получалось. «Скоро это всё закончится». Послышался стук в дверь, что было странно, поскольку они никого не ожидали ближайшие недели две точно. Посмотрев на Мэттью, который еле заметно дрожал, Гилберт потрогал его лоб. Температуру удалось стабилизировать на некоторое время. Стук повторился, но уже более настойчиво. Рискнув, Пруссия покинул комнату и пошёл в сторону входной двери. На крыльце стоял Англия с зонтом, на улице шёл дождь. — Англия… Тебе здесь не рады, — Гилберт от одного вида англичанина скривился. Он попытался захлопнуть дверь, но Англии был немного быстрее и придержал дверь. — Мне нужно увидеть Канаду. — Только через мой труп! Не знаю, какую ты там чертовщину наводил, но сейчас я не позволю на метр к нему подойти, — на языке вертелись и другие нелестные слова, которые хотелось кинуть в лицо Кёркленду, но надолго оставлять Мэттью не хотелось. Англия пихает Пруссии небольшой мешочек. — Эта чай, успокаивающие травы. Они должны помочь снизить боль и выбросы магии, — Англия сделал глубокий выдох. — Я больше не намерен заниматься Канадой. Договор истек лет десять назад, и я удивлен, что печать продержалась так долго. Как бы мне не было противно это говорить, но я надеюсь, что ты не позволишь Канаде замёрзнуть полностью. Не намерен больше задерживаться. Без каких-либо лишних слов Англия развернулся и покинул дом Германии. Пруссия не очень сильно верит Англии. Но… был ли другой выбор? Чай всё-таки пришлось заварить. Вернувшись в комнату с подносом, Гилберт, всё еще сомневаясь в действии этого отвара, даёт его Канаде. Выпив всё, Мэттью не сразу, но перестает дрожать, и наконец-то засыпает. Пруссия продолжал сидеть рядом, гладя Мэттью по голове и ожидая следующий день. Снег начал оттаивать.