Источник света

      Бесконечные коридоры, щербатые стены без окон. Ковры, кроваво-красные, путаются под ногами, ложатся складками, мешая идти. Лестницы хаотичные, разновеликие, переплетаются лабиринтом. Огромная зала, багровая с золотом, потолок так высоко, что теряется в тени… А Тень чернилами сползает вниз, обтекает пространство, поглощая блики и отсветы.       Его мотает в стороны, каждый шаг – словно по едва вставшему льду. Тело не слушается, оно как чужое. Может, потому, что у него нет рук, а только незажившие обрубки?.. Как это случилось? Он не помнит. Боль грызет, расползается по всему телу. Дикий холод иглами пропарывает легкие. Пытается обнять себя, чтобы хоть немного согреться, но не может – жалкие огрызки рук немощно дергаются, он снова сбивается с шага. Чувство ужаса и бессилия – гигантская, укрывающая с головой волна, черная, безвоздушная, все сильнее поглощает мир во мглу, а чернила скрывают под собой последние краски.       Леви распахнул глаза, уставившись в ночь.       Некоторые люди вскакивают и тяжело дышат, когда им снятся кошмары. Капитан только едва-едва морщится и слушает участившееся сердцебиение. В первый раз, что ли?..       Хотя сегодня как будто и впрямь в первый. Бесит.       Разведчик перекатил голову на бок, оглядывая лагерь. Люди спят, вырывают у жизни краткие часы отдыха. Огромные деревья неподвижны, держат звезды на ветках. Костер колышется бледным робким оранжевым, немного освещая сидящую рядом с ним фигуру.       Леви помедлил пару минут, даже закрыл глаза в надежде снова уснуть. Тихо ругнулся, откинул тонкое одеяло, быстро и бесшумно пробрался между спящими к костру.       - Тебе-то чего не лежится?       Эрвин едва заметно повернул голову в его сторону, чуть улыбнулся.       - Вообще-то, я тоже есть в списках дежурящих. А вот тебе стоит нормально выспаться.       Леви скривился и уселся рядом с командором.       - Все в порядке?       - Кошмары, - не стал врать капитан.       - Расскажи.       - Чушь полнейшая. Это все твои гребаные отчеты и работа с бумажками! Я должен был срочно прочитать что-то в книге, потому что чернила испарялись, но не мог до нее дойти. И руки были оторваны, - он состроил свою обычную угрюмую мину и уставился в огонь. – И это заставляло чувствовать себя беспомощным. Много от меня, безрукого, в этом мире толку.       Самое мерзкое в ситуации было то, что отвратительное ощущение не проходило. Видимо, тело затекло во сне, вот и подбросило веселое сновидение.       Эрвин комментировать ничего не стал. Только быстро коснулся товарища локтем, как бы давая тому почувствовать, что сон был лишь сном и никаких увечий у капитана не наблюдается. Леви понял. Обругал себя за малодушие. Обругал еще раз и ткнулся головой в плечо командора, все так же глядя в пламя. Жесткий шов на рукаве чужой форменной куртки надавил на висок.       Этот кошмар – пустяк. В тысячу раз хуже снова и снова видеть лица бывших сослуживцев и друзей. Тех, которые уже давно гниют в земле. Это происходит каждый день наяву – и бесконечно повторяется во сне. Вся их жизнь – непрекращающийся кошмар. И красные ковры под ногами куда лучше, чем кровавые ошметки того, что раньше было товарищами. Товарищи… Некоторые кричат, молят о помощи. Некоторые обвиняют его в том, что именно он виновен в их смерти. А иные безмолвно, в немом укоре таращатся кишащими червями глазницами.       И раз за разом умирают. Каждую. Гребаную. Ночь.       - Зная тебя, могу предположить, что ты и без рук бы справился. Научился бы направлять тросы коленями, а клинок держать в зубах, - Эрвин на секунду задумался. – Причем обратным хватом.       - Сначала расскажи мне, умник, какой захват меча зубами считается классическим?       - Понятия не имею. Но уверен, ты бы точно держал обратным. У тебя же все не как у людей.       - Тц.       У этого мерзавца чертовски удобное плечо.       Одно из немногих достоинств ночи в том, что титаны не могут передвигаться. Многие новички боятся именно темноты за стеной, но на самом деле в ней куда спокойнее. Возникает хотя бы иллюзия безопасности. Еще ни разу Разведкорпусу не встречался гигант, способный колобродить по ночам так же живенько, как в светлое время суток. Была б воля Леви, так он бы жил совсем без солнца – если это будет гарантией того, что эти ублюдочные мясные туши станут вялыми и чуть более легкоубиваемыми. Вот только черт их знает, могут ли они эволюционировать и приспособиться к темноте…       - Не хочу, чтобы это поганое солнце вставало.       - Леви, не говори так, - можно было не сомневаться, что Эрвин прекрасно понял настоящие его мысли, но старательно заговорил тоном поучающего ребенка профессора, - Без солнца не смогут существовать растения и животные, наше сельское хозяйство накроется медным тазом, и мы вымрем за пару лет. К тому же у нас будет сплошная зима. Как же мы без солнечного тепла и света? Весь мир будет похож на Подземелье.       Леви прикрыл глаза, сложил морщину между бровей, чуть сменил положение головы, устраиваясь так, чтобы кожаный шов на этот раз проходил под скулой.       - Плевать. У меня есть личный источник света.       Он знал, насколько у командора сейчас удивленное лицо – и знал, что оно через несколько секунд сменится теплой, горькой улыбкой. И обоим куда чаще приходится слышать, что они демоны и чудовища.       - Звучит. Леви, может, тебе попробовать писать стихи? - Эрвин получает тычок в бок. – И говоря о «гребаных отчетах» - у тебя ведь и так не рапорты, а поэзия! – Еще тычок, куда более агрессивный. – Я серьезно: очевиден явный талант - укладывать столько смысла в пару предложений с крошечным количеством слогов! – Капрал тихо зарычал и, кажется, начал закатывать рукава. – Эй, Леви, а знаешь, что является сестрой таланта?..       Капитан подозрительно уставился на Эрвина, а тот каким-то особенно хитрым оценивающим взглядом изучил фигуру собеседника, выразительно задержав взгляд на макушке.       - Краткость.       Леви на мгновение опешил, кажется, потеряв дар речи. Драматичную паузу испортило то, что от беззвучного хохота у командора начали подрагивать плечи.       - Убью, - одними губами произнес Леви с характерной аккермановской жаждой разрушения в глазах. Неизвестно, пережил ли бы эту ночь Эрвин Смит, если бы следующий по списку дежурств солдат не поднялся со своего места именно в этот момент.       Его тело лежит на кровати неестественно неподвижное.       Неправильное.       Леви усилием воли заставляет себя приподнять капюшон зеленой накидки - и закрывает лицо, ставшее таким чужим сейчас, лицо, не искаженное ни одной эмоцией.       Успел ли ты ощутить покой в своей душе перед тем, как ушел, командор?       Аккерман встает, еще секунду смотрит куда-то пустым взглядом, словно пытаясь услышать обращенный к нему голос. И сгибается в строгом, скупом поклоне.       Выходит из небольшой комнаты, осторожно прикрывает дверь – словно боясь разбудить спящего. Прижимается к доскам спиной, стукается затылком, запрещает себе закрывать глаза дольше, чем на несколько секунд.       Этот проклятый коридор кажется бесконечным. Пол из-под ног уходит – до чего же это странное и страшное ощущение. Кажется, он все-таки лишился рук. Иначе откуда взяться этому чувству бесполезности и бессилия?.. Удар – оконное стекло осыпается осколками. Кажется, он все-таки лишился рук. Иначе почему он не чувствует боли?..       Хватит.       Идиот ты, Леви. Ведь это было твое собственное решение.       Ради него, конечно. Ради кого ж еще. Но все же немного и ради себя тоже. Потому что умирать, не зная, что там – все равно страшно. Вдруг там такой же бесконечный кошмар и – Тьма, Тьма, Тьма?..       Но знаешь, Эрвин, теперь, когда ты там… Теперь я не боюсь. Потому что я доверяю тебе, как доверял всегда. Я знаю, что ты дождешься меня, даже если тебе придется немного отстать от остальных ради этого.       И теперь я могу быть совершенно спокоен: когда я тоже, сам, уйду туда…       Меня будет ждать Свет.