Странные отношения

      Совершенно различные мысли раз за разом всплывали в голове. Они даже могли быть нисколько не связаны, но сейчас требовалось разобраться во всём. Дыхание всё учащалось, и с каждой секундой падения становилось всё более тяжело.       Так часто случается во снах: ты будто летишь вниз с многоэтажного дома, ожидая сильного удара о землю, и словно слышишь уже этот треск переломанных костей…       Отчаяние отпускает только тогда, когда осознаёшь: это был всего лишь сон.       Павел закусил губу, чувствуя, как с ресниц срывается первая холодная слеза. Закрывая руками лицо, он понимает, что в этот момент он лишился всей возможной поддержки. Его терпение стирается в прах. Он задыхается, захлёбывается собственной горечью и бессмысленностью своего существования.       В чём был смысл убивать себя тогда, если сейчас ничего не изменилось? Странно, ведь казалось же раньше, что все проблемы исчезнут и ты будешь счастлив… ведь так? «Ты правда думал, что будешь счастлив, умерев? Сдружившись с Некто? Влюбившись в Алексея? Какой вариант больше подходит, а? Ты просто идиот. Придурок. Ты никогда не будешь счастлив, просто прими это как факт…» — мысли сменялись одна за другой, тело словно парализовало нахлынувшими чувствами, — «Я всегда ненавидел тебя, но сейчас… сейчас ты превзошёл все возможные границы, поверь…» — обращался Павел сам к себе.       Он и не заметил, как оказался в реальном мире, рыдая и всхлипывая. К счастью, Королёв достаточно крепко спит, чтобы не слышать этого. Однако, истеричное отчаяние от всего произошедшего в последние дни просто взяли над неокрепшей психикой верх. Набрав в грудь больше воздуха, Павел, рыдая, закричал:       — Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! ДАЖЕ ПОСЛЕ ГРЁБАНОЙ СМЕРТИ ТЫ ПРОДОЛЖАЕШЬ НЫТЬ! СКОЛЬКО МОЖНО? КОГДА ТЫ ПЕРЕСТАНЕШЬ БЫТЬ ЧЁРТОВЫМ РЕБЁНКОМ? — Паша замолчал, уткнувшись лицом в ладони. Вздрагивая, он продолжил более тихим и хриплым голосом: — Когда ты просто признаешь, что он нравится тебе? Невозможно вечно бежать от этого… у тебя не выйдет… не выйдет… чёртов… ЧЕРТОВ, МАТЬ ВАШУ, КОРОЛЁВ! СКОЛЬКО МОЖНО? — не контролируя себя, он то кричал, то едва-ли двигал губами. Голос дрожал и срывался.       — Рома? — Королёв потёр глаза. Павел вздрогнул, испугавшись. Он словно только очнулся. — Рома, что случилось? Прошу, успокойся и прекрати кричать… Объясни, что случилось. Я-я могу чем-то помочь? — машинист всё ещё находился в полусонном состоянии и мало что понимал. Призрачное сердце Мишуточкина пропустило удар и в ту же секунду стало биться так сильно, как никогда. Похоже, до Алексея начал медленно доходить смысл слов «Ромы», сказанных в истерике. Мужчина нахмурился.       — Просто забудь, хорошо? — затараторил Павел, — В-всё нормально, правда… честно… я… не хотел тебя будить… — он старался быть убедительнее. Слёзы продолжали литься, но Паша собрал все свои силы, чтобы не всхлипывать и не шмыгать.       — Ром, я же знаю, что это не так. Выскажись, будет легче, — машинист пытался говорить мягче, готовясь к следующей истерике парнишки.       — Я уже высказался, — чуть более раздражительно ответил он, — Мне этого хватило, честно. Я прошу тебя м-м... забыть всё это. Пожалуйста, — Павел судорожно начал вытирать слёзы, стараясь не смотреть на мужчину перед собой.       — Ладно, твоё дело. Во всяком случае, уже новый день. Сейчас мне нужно отвести Катеньку в школу, а потом я пойду опять в ночную смену, — Алексей зевнул и, встав с кровати, пошёл в комнату к дочке.       Павел зарылся в свой капюшон и, глубоко дыша, думал. «Я, конечно, очень рад тому, что Алексей меня понял и отстал… но есть одна проблема: когда я стану видимым? Это произойдёт внезапно или мне как-то намекнут? Ай, ладно, будь что будет», — с этими мыслями парень потянулся и прикрыл глаза, ведь выспаться ему так толком и не удалось. Тело всё ещё колотило не то от холода, не то от боли и печали.       Отдохнуть, однако же, Паше не дали. Вскоре парня потянуло за машинистом, который пошёл с любимой дочкой в школу. К его удивлению, это нисколько не помешало уснуть.       Проснулся он уже возле школы — самого-самого ненавистного места для него. Когда только поступаешь туда и стоишь первого сентября на линейке, удерживая в руках цветы… Кажется, всё будет также солнечно и весело. Но уже второго числа ты пожалеешь, что родился на свет. Вокруг одна травля, а все последующие одиннадцать лет ты будешь страдать от несправедливости и боли. Никакого выхода. Сплошное отчаянье.       Горькие воспоминания накинулись на Павла, усугубляя его нестабильное состояние. Алексей развернулся и пошёл в сторону автобусной остановки. По дороге машинист молчал. Всё-таки, казаться сумасшедшим не хочется…       Проехав на автобусе минут двадцать, и, выйдя на остановку, Алексей вдохнул прохладного воздуха и тихо проговорил:       — Ром, ты всё ещё тут?       — Конечно, — наигранным тоном сказал парень. Отойдя подальше от остановки, Королёв начал говорить чуть громче.       — Ты в последнее время странно себя ведёшь. У тебя всё хорошо? Истерика с пустого места не бывает. И да, опережу твои возмущения, я буду у тебя выпытывать ответ, — машинист уже открывал дверь квартиры. Паша закатил глаза, не зная что сказать. «Может, если я скажу о Некто, он от меня отстанет?» — Королёв снял с себя верхнюю одежду и рефлекторно обернулся.       Паша был слишком погружён в свои мысли, чтобы это заметить. Алексей раскрыл рот в немом удивлении и вскинул брови. Перед ним парил серый призрак: тот самый подросток, которого он сбил. Королёв понял это сразу, а Паша всё ещё продолжал туманно глядеть в сторону, игнорируя поведение мужчины.       — Ты ещё откуда тут? — спросил Алексей, дёрнув головой. Павел поднял голову на машиниста и понял, что тот смотрит ему точно в глаза. «Что? Что произошло? Как такое могло произой… стоп… Как? Неужели… это…»        — И где Рома? — Паша молчал, а глаза его забегали. — Отвечай! — злобно прорычал мужчина, двинувшись к подростку, — Ты ведь Мишуточкин, так? Зачем ты сюда пришёл?! Ты уже пожил своё! Ещё захотелось? Что тебе нужно? Что ты здесь делаешь? — тараторил Алексей.       — ХВАТИТ! — крикнул, наконец, Паша, рывком убирая с головы капюшон, — Довольно уже играть этот спектакль, мне надоело, — услышав знакомый голос, Алексей нахмурился. — Я — Рома. То есть, всё ещё Паша, но для тебя всю неделю был Ромой… — успокоившись, парень тихо проговорил: — Мне действительно жаль, что так вышло. Я не хотел тебя обманывать, но пришлось… сам понимаешь.       Наступила тишина. Алексей ошарашенно смотрел то в пол, то на слезившиеся глаза призрака. Это было неожиданно. Все слова Паши до этого момента были чистым враньём, без всяких примесей. Человек, (призрак), которому он доверился… умер под колёсами его же состава… Это даже звучит абсурдно! Во всяком случае, теперь Паша говорил правду. А сейчас этот паренёк просто стоит перед ним, ожидая услышать ответ. Весь такой невинный, будто ничего особенного он не совершил.       — Рома! Боже, Паша! Я теперь привык тебя так называть… — Павел улыбнулся позитивной реакции, выдохнув, но машинист тут же откашлялся и сменил тон на строгий. — Я до сих пор в шоке. Это серьёзнее, чем ты думаешь… Давай пойдём на кухню, горе-актёр…       Парень нервно дёрнулся и полетел за Королёвым. В призрачной голове мелькала только одна мысль: а что дальше? Успокоился Алексей, вероятно, ненадолго. До конца парень не знал характер мужчины и что от него ждать… тоже не знал… однако, он предвкушал речь в стиле СССР о том, как это не хорошо врать и какой он плохой мальчик.       Зайдя на кухню, Алексей поставил чайник. Павел парил около прохода. Заметив это, Королёв проговорил:       — Ну и что ты там переминаешься? Как будто в первый раз, честное слово! Заходи давай! — Алексей, как ни странно, говорил непринуждённо. Парень ожидал чего угодно, но только не этого. — Всё нормально, пока я держусь, — Королёв усмехнулся, — Садись уже… — Павел уселся на стул напротив Алексея и поднял голову. Капюшон вновь слетел с его головы, и Мишуточкин инстинктивно натянул его обратно, — Давай договоримся: ты будешь без капюшона, хорошо?       — Уж извини, но мне так комфортнее… — ответил Павел, насупившись.       — Ладно… если тебе так удобнее, конечно…       — Ближе к делу, может быть?       — Так, давай, ты не будешь меня перебивать. Мне нужно подумать с чего-бы начать, потому что всё это весьма… комично.