Феникс

- Говори Федора, чем мне Серебряного пожаловать? – спросил Иван Васильевич с легкой ухмылкой, протягивая руку к опричнику, что стоял в стороне, поджидая, пока его позовут.       Федор Алексеевич Басманов плавной походкой приблизился к своему царю. Движения молодого человека больше походили на повадки дикого зверя, который подкрадывался к своей жертве. Именно сегодня юноша решил изменить своей обычной привычке - ярко одеваться, и в пример остальным опричникам облачился во все черное. Правда, полюбившиеся сердцу серебряные серьги и драгоценные перстни оставались при нем. - А опали-ка ты его виселицей или на кол посади, - произнес в своей привычной манере Федор, медленно подавая Иоанну руку.       Грозный резким движением заставил царского любимца опуститься на колени. Негоже, чтобы опричник находился выше своего повелителя.       Взгляд Басманова вмиг изменился, молодой человек уже не казался таким самодовольным, Федор как никто другой знал, как быстро меняется настроение государя. Иван Васильевич же продолжал смотреть на Басманова и крепко сжимать его ладонь. - Ну, одно дело – злодеи, зло умышляющие на государство, - протянул Иоанн, отпуская ладонь Федора и медленно стягивая с него черную шапку.       Шелковые волосы Басманова легли на крепкие плечи юноши. - Другое, - продолжил царь – ты, или Никита.       Рука царя приблизилась к подбородку молодого человека, взгляд Федора на одну секунду опустился вниз, ожидая, что именно предпримет Иван. - Его сердце правдивое, - произнес Иван Васильевич, перемещая свою ладонь на нежную щеку парня.       Басманов не отрывал черных глаз от своего повелителя, Федор понимал, что лишь одно неверное движение с его стороны отделяет его от постыдной пощечины. - Оно не знает лукавства, - прошипел царь, грубо хватая Федора за подбородок и притягивая к себе.       Не открывая глаз от царя, Федор крепко сжал руку Ивана. - Да что ты превозносишь его паче Христа, - произнес уверенно Басманов, - враг он тебе. Был, есть и будет.       Отбросив от себя молодого человека, лицо Ивана Васильевича вмиг переменилось, теперь на лице царя не было улыбки, лишь презрение и отвращение. Федор с ужасом смотрел на Иоанна, в его пылающие гневом глаза, на его тонкие губы, сложенные в единую линию, понимая, что настроение Грозного портится с каждой секундой все сильнее. - Полно болтать, - бросил царь, вновь возвращаясь к своей работе.       Иван взял один из пергаментов и стал внимательно вчитываться в его содержание, абсолютно не обращая внимания на юношу, что до сих пор продолжал лежать на полу, будто забывая про него. - Знаешь, если больше нелюб я тебе, - протянул Федор, присаживаясь возле Ивана, - отпустил бы ты меня совсем.       Басманов ожидал, что после его громкого заявления, Иван возьмет свои слова обратно, переменит настроение к своему любимцу, или хотя бы посмотрит в его сторону.       Но расчет Федора Басманова оказался неверным, Иван, не открываясь от своей работы, тяжело вздохнул и утвердительно покачал головой. - Так и быть, Федя, - вздохнул Иван Васильевич, - ступай себе на все четыре стороны, а я как-нибудь промаюсь своим слабым разумом.       Иван взял перо и поставил свою подпись на документе. Федор же в недоумении посмотрел на своего господина, не такой реакции ожидал молодой человек от того, кто еще не так давно добродушно улыбался ему и приглашал за свой царский стол.       Обида засела в сердце юного Басманова. Много унижений вытерпел Федор на службе у государя, были и косые взгляды в его сторону, и насмешки народа, и это не говоря уже о поведении самого Иоанна. Царь мог на ровном месте сменить милость на гнев, и ни с того, ни с сего ударить своего любимца. Федор все прощал, на многое закрывал глаза, но сегодня его терпению подошел конец.       Басманов плавно переместился на колени, и, сделав резкий выпад, оказался у ног Ивана. - Спасибо тебе государь за все, - произнес громко Федор, - спасибо тебе за ласку твою.       Молодой человек оторвался от ног царя и начал медленно подниматься. Ярость играла в глазах Федора, но Иван даже не смотрел в его сторону, царь лишь продолжал читать государственные документы. - Спасибо что выгоняешь холопа своего, как негодного пса, пусть уж другие послужат тебе как я, - произнес Федор, возвышаясь над Иоанном. – В бабьем летнике попляшут!       Последнюю фразу молодой человек прокричал, Федору хотелось, чтобы все слышали его, дворцовая стража, что несет свой пост, Малюта, который определенно находится где-то неподалеку и подслушивает все, что происходит в царских покоях. Пусть слышат, пусть знают, Басманову уже было все равно, даже если после этих слов его поведут в темницы. - Пусть, - уже тише произнес Федор.       Но Иван даже не повернулся в его сторону, казалось, что все, что говорит Федор, проходило мимо царя. Со злости Басманов избавился от драгоценных колец, а также сдернул с ушей серебряные серьги – подарок самого Иоанна.       Драгоценности с грохотом разлетелись по всей комнате, тогда как Федор, не оборачиваясь, направился к выходу. Резко оттолкнув дверь, Басманов наткнулся на Малюту, мужчина со злобной улыбкой смотрел на юношу, как бы говоря: «Вот и пришел твой час Басманов».       Пройдя мимо Скуратова, Федор направился в свои покои, молодой человек не собирался покидать Слободу без своих личных вещей, а также без припасов.       Юноша наспех запихнул в дорожную сумку пару рубашек, не тех, что так любил дарить ему Иван Васильевич, а простых, не украшенных золотом и серебром. Перебирая вещи, Федор невольно вспоминал при каких обстоятельствах, получил ту или иную тряпку. Шелковая рубашка была подарком Иоанна за танец, который Федор не так давно станцевал перед царем и опричниками. Соболиную шубу молодой человек получил в дар после пира, когда проснулся в покоях государя полтора года назад, о многочисленных перстнях и серьгах и вспоминать было нечего, их Иван Васильевич дарил своему любимцу, когда находился в хорошем расположении духа. «Уж очень мне твоя краса нравиться» - говорил Иван Васильевич, надевая на палец Басманова очередное драгоценное кольцо.       Запасные брюки также оказались в одной сумке вместе с рубашками, простой, темно синий кафтан парень решил набросить на себя поверх опричного одеяния, в конце концов, на улице не май месяц.       Не забыл Басманов и про оружие, кинжал – отцовский подарок, парень повесил на пояс, тот же кинжал, что подарил царь, Федор намеренно оставил в своих покоях, на самом видном месте. Уже собираясь выходить, Федор задержал свой взгляд на сабле, которую ему подарил Иван месяц назад, с этой саблей Федор уже не раз шел в бой, и она его еще никогда не подводила. Парень рассудил, что уезжать с один лишь только кинжалом будет неразумно, из-за чего решил взять саблю с собой.       Покидая дворец, молодой человек заглянул на кухню, чтобы в спешке собрать припасы. Верные слуги с удивлением смотрели на кравчего, не решаясь заговорить с ним. - Я больше не кравчий, - гаркнул Федор, не оборачиваясь, - отчитываться теперь будете перед кем-нибудь другим. - Перед кем же? – послышался шепот кухарок и поваров. - Понятия не имею, - ухмыльнулся Федор, - кого царь назначит, тому служить и будете.       Парень завязал сумку на несколько узлов и направился в сторону выхода из кухни. Федор слышал негодование холопов, но на это ему было откровенно наплевать. Раз государь так не ценит верных ему людей, значит, вполне может обойтись и без них. Пусть уж Ивана Васильевича окружают такие псы как Малюта, Федору уже было все равно.       По дороге на конюшню, Басманов встретился с Борисом Годуновым, которому он наспех посоветовал не забыть напомнить государю о том, что ему необходим новый кравчий. Борис что-то кричал Федору и требовал объяснений, но молодой человек не желал изъясняться перед Годуновым, отчего последовал дальше.       Зайдя на конюшню, Федор с тоской посмотрел на своего черного жеребца. Молодой конь во многом напоминал самого Басманова, возможно, именно поэтому царь и подарил его Федору. - Шторм, - прошептал Федор, гладя коня по морде, - красавец ты мой. Что же мне делать? Забрать тебя али оставить? Не жить мне больше в Слободе подле царя моего, сил больше нет, терпения не осталось. В опале я мой хороший.       Конь, будто понимая слова хозяина, громко заржал. Ни долго думая, Федор освободил коня, надел на него седло и уздечку, и вывел животное из конюшни. Басманов рассудил, что раз уж он сабельку взял, то и коня с собой заберет, Иван не обнищает.       У самых ворот Федор встретил отца, что беседовал с опричниками. Заметив сына, Алексей Данилович улыбнулся, но обратив внимание на увесистые сумки и оружие, мужчина сморщил лоб и направился навстречу Федору. - Федор, - произнес Алексей Данилович, поравнявшись с сыном.       Не желая слушать вопросы отца, Федор снял перед родителем шапку и низко поклонился. - Прошу твоего родительского благословения, - произнес на одном дыхании Басманов, - в деле моем. - Благословляю, - произнес Алексей, призывая сына подняться и перекрестив его. – Куда тебя царь отправляет и почему ты один? - Я в опале отец, - произнес Федор. - Что? – прошептал Алексей Басманов. – Как в опале? - Царь велел убираться на все четыре стороны, - кивнул Федор, - вот я и убираюсь. Нынче нашему царю любы лишь рыжие псы.       Алексей Данилович потерял дар речи, было видно, что мужчина очень растерян. Федор же в свою очередь воспользовался растерянностью отца и запрыгнул на коня, помчался прочь из Слободы.       Долго Алексей Данилович смотрел вслед младшему сыну, прежде чем сообразил бежать на поклон к царю, чтобы просить его милости.