И жили они долго, пока не умерли

      Засыпая накануне, Нерия предчувствовала, что Джонни испоганит ей утреннее пробуждение в своей неповторимой мудацкой манере. Но не представляла, что всё будет настолько плохо. Он ворвался в её спальню, едва рассвело, отдёрнул шторы, которые мезко заскрежетали крепежами по карнизу, и содрал одеяло со спящей на животе Нерии. – Собираешься спать до обеда? – Да, хотелось бы, – пробормотала она в подушку, еле справляясь с накатившей от резкого пробуждения тошнотой, – а что, нельзя? – Можно. Разумеется можно, Нерия. Все эти очень занятые леди отложат свои дела и будут ждать, пока ты выспишься, после того, как всю ночь кувыркалась с бывшим любовником. – Чего? – буркнула Нерия. – Какие ещё леди?       Она перевернулась на спину, убирая упавшие на лицо волосы, и перед её взором предстал Джонни, стоящий в изножье кровати, скрестив руки на груди, и целая толпа занятых леди. Работающих в поместье служанок и нескольких девушек, которых Нерия не знала. Доносчица Алана тоже была здесь. Теперь Нерия не сомневалась, что она доносчица, ведь от кого ещё Джонни мог узнать, что к ней в ночи забегал Рафаэль. Нерия быстро натянула одеяло до шеи, не столько расстроившись, что её увидели голой все работающие здесь девицы, сколько устыдившись, что они увидели на её заднице следы вчерашних хозяйских развлечений. – Какого хера? – мрачно поинтересовалась она. – Она всегда так выражается? – раздался со стороны двери женский голос, такой же низкий и хрипловатый, как у Нерии. Она повернула голову и увидела ещё одну занятую леди. Точнее, сначала Нерия увидела её грудь, выпирающую из тесно стянувшего талию и грудную клетку корсета. Затем шею, складки на которой подсказали Нерии, что, вероятно, хрипотца у гостьи возрастная, а не врождённая, как у неё. Заломы у губ и морщины возле глаз подтвердили подозрения. Глаза у незнакомки были огромными, слегка навыкате, что только подчеркивала тёмная линия подводки на верхних и нижних веках. Нерия бы сказала, что она переборщила с макияжем, но в этой женщине всё было настолько гротескно, настолько слишком – грудь, глаза, каштановые волосы, завитые крупными кольцами, тяжёлая, пышная юбка на кринолине – что в сумме это смотрелось на удивление гармонично. – Здрасте, – робко произнесла Нерия, несколько шокированная появлением в своей спальне такой вопиюще роскошной женщины, – вы кто? – С превеликим удовольствием хочу представить тебе Катрину Лефевр, – ответил за незнакомку Джонни, – нашу дорогую гостью из Орлея. – Я буду звать тебя Кэти, – сообщила Нерия, сразу проникнувшись неприязнью к новой знакомой, услышав, откуда она родом. – Не будешь, – отрезала Катрина, – и выражаться как портовый работник ты тоже больше не будешь. – Джонни, ты привёл мне наставницу из института благородных орлейских девиц? – В общем, как я и говорил, работы здесь очень много, – обратился хозяин к Катрине, – у этой маленькой хамки смазливое личико и острый ум, но ей не хватает… – Лоска, – подсказала Катрина подбирающему слова Джонни, а Нерия воззрилась на него с неподдельным удивлением. Значит, когда они наедине – она тупая, а перед этой орлейской матроной он её расхваливает. – Именно. Лоска. – Не беспокойтесь, мэр Джованни. Лоск – второе имя каждого орлесианца. – А разве второе имя каждого орлесианца не “Непомерно раздутое самомнение”? – спросила Нерия, но ей снова никто не ответил. – Что ж, оставляю её на ваше попечение, леди Катрина, – Джонни склонил голову, целуя подставленную гостьей руку, – и советую не давать ей спуску, а то она быстро сядет на шею.       Джонни покинул комнату, не сказав Нерии ни слова на прощание, служанки забегали, готовя любимой игрушке хозяина всё для утреннего омовения, а сама Нерия уставилась на свою… наставницу? Учительницу? Гувернантку? – Давай сразу расставим все точки над “ё”, Кэти… – Катрина, – холодно поправила её орлейка. – Кэти, – повторила Нерия, – я не люблю орлейцев, меня пугают женщины, который носят вечерний макияж по утрам, и я не леди, и никогда ею не стану, какая бы бредовая фантазия на этот счёт не посетила Джонни. И он это знает, иначе бы не называл меня ежедневно тупым отребьем. Так что, полагаю, он приставил нас друг к другу, чтобы всласть повеселиться, глядя, как ты за большие деньги пытаешься вылепить из меня благородную сеньору. Предлагаю тебе сдаться сейчас. Как бы ты ни старалась, я никогда не отличу вилку для рыбы от вилки для мороженого. – Мороженое не едят вилкой. – Вот видишь, я безнадёжна. – Я вижу, что ты болтлива и считаешь своё чувство юмора безупречным, – Катрина подошла к бадье, потрогала воду и вытерла пальцы полотенцем, лежащим на бортике, – каждая дерзкая молодая особа мнит себя самой остроумной и языкастой. – Но ты это поправишь? – Для этого я здесь. – Чтобы убить мою яркую индивидуальность и сделать меня очередной серой, безликой леди? – Нерия демонстративно схватилась за сердце. – Хватит кривляться, и иди в ванну.       Нерия не без удовольствия повиновалась. Принять ванну она мечтала ещё вчера, но отвратительное самочувствие и горящие ягодицы не позволили ей этого сделать, поэтому сейчас она, отбросив стеснение, вылезла из одеяла, голышом продефилировала к бадье и залезла в неё, откинувшись на спину. Её тут же обступила прислуга с мылом и мочалками. Нерии стало неловко, потому что она раньше всегда мылась сама, и вообще ей казалось постыдным поручать другим то, с чем справится и трёхлетний ребёнок. Но раз уж из неё тут собрались делать леди, наверное, это нормально. Если верить книжкам, леди редко моются самостоятельно. Нерия отдалась заботливым рукам, намыливающим её голову и трущим спину и расслабилась. Как и обещал Рафаэль, сегодня она чувствовала себя гораздо лучше, осталась лишь слабость в мышцах, которая отступала по мере того, как вода смывала с Нерии остатки неспокойного сна. К моменту, когда ей начали тереть пемзой пятки, она уже была бодра, весела и не испытывала желания запустить в свою новую знакомую подносом, который Рафаэль вчера оставил на прикроватном столике. – Ладно, а если серьёзно, – обратилась она к Катрине, которая стояла над ней, зорко следя за омовением. Нерия подозревала, что она не может сесть из-за жёсткого кринолина, – зачем Джонни тебя ко мне приставил? Какая из меня леди, я же эльф. – И? – Мне правда надо объяснять свою мысль? – Будь добра. – Эльфов не выводят в свет. В лучшем случае мы либо идём в услужение к господам, либо греем им постель. Чаще и то, и то. Но большинство не бывают дальше родного эльфинажа. – Тем не менее, сеньор Джованни дал мне поручение подготовить тебя к сегодняшнему приёму.       Нерия открыла рот и тут же закрыла, потому что ей на голову полилась вода, смывая мыло с волос. Она не думала, что Джонни всерьёз собирается вести её на свою элитную вечеринку для элитных элит. Да, он сказал, что она ему понадобится, но Нерии не пришло в голову, что она понадобится ему в качестве эскорта. – У нас мало времени, поэтому я не буду сегодня учить тебя различать вилки и вести светские беседы, – продолжила Катрина, – пока уделим внимание только твоей внешности, поэтому постарайся вечером поменьше говорить и побольше улыбаться. – Что не так с моей внешностью? – Нерия вылезла из бадьи, заворачиваясь в полотенце и смиренно пережидая, пока вторым полотенцем служанка просушит ей волосы. – Буквально всё, – орлейская гостья взяла Нерию за запястье и задрала её руку вверх, – например, что это такое? – Подмышка, – ответила Нерия, посмотрев туда, куда ей указали. – Я говорю не о подмышке. А о том, что в ней присутствовать не должно.       Нерия снова посмотрела на свою подмышку и опустила руку. Всё ясно, благородную орлейскую даму смутил её естественный волосяной покров. Живя в своём прежнем доме, Нерия не раз задавалась вопросом, что за вендетту Палома и Рафаэль объявили волосам на своём теле, раз регулярно изничтожают их с корнем. Причём, если у Паломы они оставались только на голове, то Рафаэль действовал весьма избирательно, и Нерию всё подмывало спросить, как он определяет, что у него должно быть лысым, а что волосатым. Ёе саму волосы не волновали совершенно. Как и у всех эльфов, на видных местах они были очень тонкими и мягкими, а на антивском солнце ещё и выгорали так, что чуть ли не отваливались от кожи, если её легонько потереть. Туда, где они были тёмными и жёсткими, никто, кроме её любовников не заглядывал, и никаких претензий от них Нерия ни разу не слышала. – Если там растут волосы, значит они там должны быть, – воззвала Нерия к логике, – по воле Создателя. – Если в твои планы входит становление создателевой невестой, то я, так и быть, приму этот аргумент. Но если ты заинтересована во внимании реально существующих мужчин, тебе стоит потрудиться над обретением привлекательного для них облика. – У меня были настоящие мужчины, – возмутилась Нерия и покосилась на суетящихся служанок, которые то выходили из спальни, то возвращались, таская какие-то тазики, баночки и загадочные приспособления, о назначении которых имели понятие, видимо, только настоящие леди, – они меня трахали прямо вместе с моими волосами и добавки просили.       Катрина сморщила нос, а Нерия обрадовалась было, что одержала разгромную победу, благодаря своему хорошо подвешенному языку, но тут её усадили на кровать, и она с недоумением уставилась на одну из незнакомых девушек, что, очевидно, сопровождали Катрину. Девушка принялась наносить на её ногу что-то прозрачное, липкое и тёплое, зачерпывая это что-то из миски, опущенной в тазик с горячей водой. Сверху легла полоска ткани. – Что это? – насторожилась Нерия. – Воск, – коротко ответила девушка. – И для чего это? – Для того, чтобы ты не выглядела, как животное, – отвесила Катрина оскорбительный комментарий, – сейчас мужчины может быть и очаровываются твоим образом прелестной юной дикарки, но молодость не вечна. – Слышу тон умудрённого опытом знатока, – подколола её Нерия, – сколько тебе лет, Кэти? – Это не тот вопрос, на который леди станет отвечать. – Почему? – Потому что это неприлично. – Неприлично отвечать или спра…       Нерия поперхнулась воздухом и издала крик вполне сравнимый с её вчерашним страдальческим воплем в спальне хозяина. Девица, возившаяся у её ног с тазиками и тряпками резко сдёрнула полотняный пластырь с голени, и у Нерии от боли заплясали цветные пятна перед глазами. Она зажмурилась, не пытаясь сдержать бегущие по щекам слёзы. Нога горела, будто её обварили кипятком, и Нерии было страшно на неё посмотреть, ведь ей казалось, что её собираются освежевать. Катрина заморочила ей голову разговорами о волосах, а на самом деле она сдирает с эльфов кожу живьём и шьёт из неё перчатки, сумочки и пояски для своих орлейских подружек Или обложки для книг делает.       Липкая масса коснулась её ноги с другой стороны, Нерия распахнула глаза и, треснув девчонку ногой в плечо, отпрянула, отодвигаясь к изголовью кровати, пачкая простыни воском. – Ещё раз так сделаешь, и я тебя в окно выброшу!       Девушка растерянно посмотрела на Катрину, та перевела на Нерию ледяной взор, от которого она поёжилась, но всё равно выпрямила спину и упрямо уставилась на незванную наставницу. – Джонни тебя в пыточной нашёл? – дрожащим от шока голосом спросила Нерия. – Пресытилась криками несчастных жертв и решила посвятить свою жизнь красоте? – Моя жизнь посвящена сотням таких же сопливых бунтарок, как ты, которые каждый год шлют мне письма, в которых выражают свою благодарность за то, что я вовремя наставила их на правильный путь, невзирая на яростное сопротивление, – тон Катрины был ровным, но по ругательному эпитету Нерия поняла, что наконец-то её достала, – я знаю, ты думаешь, ты особенная. – Разве нет? – За свою жизнь я видела таких особенных неоднократно. Дерзких, своенравных, развязных. Это были дворянские дочки, которые отказывались вступать в договорной брак, сбегали с каким-нибудь смазливым сыном пахаря или кузнеца, а потом возвращались, брошенные, опозоренные, беременные, и умоляли отца принять их обратно. Это были чародейки из Круга, задумавшие пристроиться на тёплое место любовницы орлейского шевалье и вертеть своим покровителем, как марионеткой в кукольном театре. Они пропадали бесследно, или их всё же находили в канаве с перерезанным горлом, ведь никто не любит выскочек, уверенных, что они способны обыграть тех, кто за годы жизни в Орлее поднаторел в закулисных интригах. Это были такие остроухие дурочки, как ты, которые вместо того, чтобы с благодарностью принимать господскую милость, из кожи вон лезли, чтобы продемонстрировать свою печально известную эльфийскую гордость. Но хорошая порка на конюшне быстро приводила их в чувство. И всех этих особенных девиц объединяло одно – стремление к независимости, как они её себе представляли. Но независимость была им не по плечу. – Вы с Джонни просто два сапога пара, – сделала вывод Нерия, – а я всё думала, кто воспитал такую благородную леди, как он.       Катрина быстро и удивительно изящно для женщины, наряженной в объёмный кринолин, сократила расстояние между ними и, схватив её за волосы, потащила обратно к изножью кровати. Девушка, проводящая издевательскую процедуру, совершенно равнодушно, будто неоднократно была свидетельницей подобных воспитательных моментов, продолжила работу там, где Нерия её прервала. – Если ты ещё не поняла, я не собираюсь с тобой нянчиться, – произнесла Катрина, вставая над Нерией грозной каменной статуей на случай, если она снова попробует сбежать, – я не прошу, не предлагаю, не уговариваю. Я дрессирую. – В Ферелдене мабари дрессируют, награждая лакомствами.       Резкая пощёчина обожгла Нерии лицо. Она склонила голову, глядя, как новая полоса ткани покрывает её ногу и представила Катрину, корчащуюся на полу в приступе удушья. Так нельзя. Если она убьёт эту старую стерву, Джонни будет в бешенстве, особенно если заплатил ей вперёд. Даже если организовать тётке сердечный приступ, он сразу догадается, что Катрина неспроста решила отбросить копыта именно сегодня и именно в его доме. Нерия зажмурилась и прикусила язык, чтобы не заорать, когда ткань снова оторвалась от её ноги, выдирая волосы с корнем.       Следующий час она мечтала только об одном. Вернуться во вчерашний вечер, когда Джонни лупил её ремнём, и насладиться этими прекрасными минутами покоя. Никакой ремень не сравнился бы с тем арсеналом пыток лучших орлейских палачей, который к ней применяли на протяжении всей экзекуции. Ноги были только началом. За ними последовали руки, и это было ещё терпимо, но на подмышках Нерия сломалась и заскулила, как мабари, которому вместо лакомств отвесили пинка. Она уже решила, что ничего больнее сегодня не будет, но оказалось, что волосы в орлейских застенках для особо опасных преступников выдирают ещё и в промежности. И между ягодиц. Нерия вообще не знала, что они там растут, и это стало для неё очень неприятным открытием, когда её от них избавили одним безжалостным рывком. Спустя этот кошмарный час, сидя на кровати, обложенная охлаждающими и смягчающими кожу примочками во всех повреждённых местах, Нерия уже почти не ощущала боли, но её посетило другое гадкое чувство. Она любила прикосновения, но сейчас чувствовала себя затроганной настолько, что ей хотелось забиться в какой-нибудь тёмный угол и сидеть там несколько суток в полном одиночестве. Служанки занимались принесённым для неё платьем, а Нерии было настолько плохо, что даже сил восхититься его красотой не было, хотя при более благоприятных обстоятельствах она была бы в полном восторге. Платье было насыщенного чёрного цвета, и на первый взгляд его фасон был классическим, из тех, что нравились Паломе. Облегающий силуэт, широкие бретели, вырез, достаточно глубокий, чтобы открыть прекрасный обзор на декольте, но не переходящий рамки принятых на званых вечерах приличий. Но одна деталь придавала ему особый шик. Ниспадающий от плеча с одной стороны широкий шлейф из той же плотной ткани, скрывающий руку, создающий впечатление небрежно наброшенного плаща. После того, как Нерии оголили все нежные места, она определённо нуждалась в этом платье. – У меня там теперь ветер гуляет, – пожаловалась она в пустоту. – Ты привыкнешь, – ответила Катрина, хотя её мнения Нерия не спрашивала. – Возможно, – согласилась Нерия, – но ради чего? – Ради чего что? – Ради чего привыкать? – пояснила Нерия. – Ради красоты. – А красота нужна, чтобы привлечь мужчину? – Не просто мужчину. Того мужчину, чьё положение и влияние обеспечит безопасное будущее тебе и твоим детям. – Как Джонни, да? – горько усмехнулась Нерия. – Катрина, ты ведь только что видела мою задницу. Он влиятелен и богат, но за преимущества его положения я расплачиваюсь кровью. – Ты думаешь, ты единственная, кого бьют? – То есть, настоящая леди истязает себя ради красоты, которую она обменяет на ещё большую боль? – Она обменяет её на гарантии защиты. – От других мужчин? – Ты начинаешь понимать. – Нет, я не понимаю, – возразила Нерия, – почему я должна выбирать между избиением одним мужчиной или избиением множеством мужчин? – Потому что твоё положение не предоставляет тебе других вариантов. – Неправда. Но теперь я понимаю, почему орлейская оккупация продлилась в Ферелдене так долго. Вы просто сослали к нам ваших мерзких мужчин, закрыли границу и не пускали их обратно, чтобы наконец-то вздохнуть спокойно. – Остроумно, – без тени улыбки ответила Катрина, – но тебе придётся свыкнуться с мыслью, что мужчины никуда не денутся, и тебе придётся жить в мире, который они построили. И если ты сделаешь над собой усилие и прислушаешься ко мне, я научу тебя всему, что поможет тебе выжить. – Моя подруга тоже так говорила, – Нерия встала, убирая смоченные в охлаждающих мазях бинты, и подошла к служанкам, которые принялись облачать её в платье, – но она родилась в борделе и жила там до самого взросления, а нормальные мужчины в такие места забредают разве что по ошибке. А вот откуда в тебе столько пессимизма, Кэти, я даже и не знаю. Хотя, я слышала, что Орлей – это один большой бордель.       Платье, пошитое без примерки, село почти идеально, но требовало небольшой доработки, и пока прислуга вертелась возле неё с иголками и булавками, Нерия безразлично пялилась в окно, размышляя о словах Катрин. О независимости, которая кому-то там оказалась не по плечу. Нерия себя к эти немощным не причисляла, ей всё по плечу, она пожертвовала независимостью добровольно, обменяв её на жизни своих друзей и сородичей из эльфинажа. Но и лично для себя она кое-что выгадала. Безопасность. Возможность без страха ходить по улицам Антивы, не думать, где она будет ночевать, что есть. Не влезать в авантюры, которые приведут её на виселицу или усмирение. Выходит, эта леди недобитая права.       Разобравшись с платьем, её усадили делать причёску. Волосы давно высохли и в целом выглядели очень даже хорошо, Нерия бы так с распущенными и пошла, но их собрали в низкий объёмный пучок, а спереди, у висков, выпустили тонкие пряди, красиво обрамившие лицо.       Солнце уже пересекло зенит, а Нерия ещё не завтракала. Пока прислуга занималась её волосами, она нетерпеливо притоптывала ногой, готовая сорваться на кухню, как только всё закончится, но внесённые в её спальню коробочки, баночки и тюбики дали понять, что это пытка будет длиться вечно. Шурша юбкой, Катрина приблизилась к ней, намереваясь лично заняться макияжем, и Нерии пришла в голову идея, как усыпить её бдительность и притвориться, что она очень хочет пройти курс молодой леди. – Можно я сама? Ну, то есть, ты мне покажешь, поправишь, если что…       Катрина одобрительно кивнула, и Нерия забегала взглядом по косметическому изобилию. Надо было соглашаться, когда Палома предлагала научить её краситься. Она предлагала неоднократно, но Нерия отказывалась, не понимая, зачем ей это. Пару раз её прихорашивала сама Палома, но Нерии не нравилось ни ощущение краски на лице, ни отражение, которое было красивым, но чужим.       Ещё через пару часов, после бесконечного фырканья и закатывания глаз Катрины, и нанесения и стирания макияжа, дело было сделано. Из зеркала на туалетном столике на Нерию смотрела девушка с огромными глазами цвета грозового неба, подчёркнутыми тенями стального оттенка и подводкой по верхнему веку. Она хотела ещё губы накрасить кармином, чтобы их было видать издалека, но Катрина её остановила, сказав, что нужно делать акцент на чём-то одном, иначе все подумают, что она забрела на вечеринку из борделя. Поэтому губы были тронуты блеском, отчего выглядели здоровыми, а не сухими, как обычно. – Вот и всё, – произнесла наставница, помогая прислуге собирать притащенное барахло, – отдохни до вечера. – Я есть хочу. – Раньше сказать не могла? – Боялась по морде получить, – надулась Нерия. – Я пришлю к тебе кого-нибудь с едой, – пообещала Катрина, – косметику оставлю, поправишь помаду потом. И последнее. Парфюм. Каким ты обычно пользуешься? Если пользуешься.       Нерия взяла с туалетного столика флакон и протянула ей. Катрина сделала пшик в воздух и помахала рукой, разгоняя запах по комнате. – У тебя хороший вкус, – удивлённо произнесла она, – хоть в чём-то. Странный выбор для юной девушки, но тебе этот парфюм идёт. – Это не у меня хороший вкус       Это у Паломы был хороший вкус. Нерия не смогла отказаться от прошлой жизни целиком, поэтому оставила себе этот въедливый, тяжёлый запах корицы и имбиря. Катрина со служанками покинула комнату. Через полчаса ей принесли обед. Нерия так и осталась сидеть за туалетным столиком, боясь что-то испортить, и теперь вяло ковырялась в своей пасте в томатном соусе, глядя на себя в зеркальце. Доев, она встала, надела туфли и подошла к напольному зеркалу, которое отразило её в полный рост. Женщина в зеркале выглядела старше, и, на удивление, гораздо уверенней в себе, чем Нерия привыкла видеть. Лиф платья был скроен так, что в вырезе обозначилась вполне выразительная грудь, но шлейф создавал впечатление закрытости и защищённости, которого Нерии так не хватало. А макияж скрыл под собой настоящую Нерию, напуганную, растерянную, запутавшуюся, и сместил акценты на её яркую эльфийскую красоту. С непривычки он казался Нерии маской, но может быть именно маска ей сейчас и была нужна.       У неё за спиной открылась дверь, она увидела в отражении Джонни, который тоже принарядился в честь приёма, и повернулась. – Выглядишь… – он окинул её долгим взглядом, – почти хорошо. Не хватает единственной детали.       Он протянул ей обтянутую чёрным бархатом коробочку. Нерия с усилием открыла её. На красном шёлке лежало широкое колье из переплетённых цепочек из белого золота, с крупным дымчатым топазом круглой огранки по центру. – Надевай.       Нерия осторожно взяла украшение в руки и обвила им шею, нащупывая застёжки. Колье обхватило её очень плотно, прилегая к коже. Как ошейник. – Смотри не потеряй. Оно стоит дороже, чем весь твой любимый эльфинаж. – Может тогда лучше пусть под замком лежит? – занервничала Нерия. – Зачем? – беспечно отозвался Джонни. – Красивые вещи должны принадлежать красивым женщинам. Это не просто блестящая безделушка, это показатель статуса. И он должен быть сегодня на тебе, чтобы никто из наших гостей не смотрел на твои острые уши и не сомневался, что ты хозяйка этого вечера. – Я хозяйка? – скептически вскинула бровь Нерия. – Хочешь эпатировать публику, Джонни? – А ты не хочешь? – он подставил ей локоть, и Нерия взяла его под руку. – Пойдём, Нерия. Сегодня о тебе заговорит вся Антива.