И жили они долго, пока не умерли

      Алонсо действительно оставил ей миску супа. Нерия уже собиралась прошмыгнуть мимо его наблюдательной позиции, но остановилась, услышав грубое: “Ну и куда ты попёрлась? Кто за еду платить будет?”. – Ты же туда не плюнул? – спросила она, усевшись за стойку и получив тарелку дымящегося бульона, в котором плавала разваренная перловка, овощи и порезанные шляпки грибов, от запаха которых у Нерии сжался голодный желудок. – Зачем мне это делать? – Я тебе не нравлюсь. – И при чём здесь мой суп? – Я бы на твоём месте в него плюнула. – Вот поэтому ты мне и не нравишься, – заметил Алонсо, ставя рядом с миской тарелку с парой кусков хлеба, – ты недальновидная идиотка, которая без раздумий делает мелкие подлянки, как только они взбредут в голову. Ну плюнул бы я тебе в суп, получил бы мимолётное удовлетворение, и поплатился бы репутацией трактирщика, ведь завтра весь город заговорил бы о том, что Алонсо из “Звезды Антивы” плюёт в еду гостям. – Не знаю, когда я неделю назад видела тебя выходящим из “Магнолии”, мне показалось, что ты большой любитель мимолётного удовлетворения, – ехидно ответила Нерия, отламывая от хлеба свежую, хрустящую корочку, – Эстелла-то в курсе, что ты по борделям шастаешь?       Алонсо скривился и отвернулся к полке со стаканами, делая вид, что очень озабочен их чистотой, а Нерия вдохнула запах свежеиспечённого хлеба, сунула корочку в рот и приступила к супу. На вкус он был не хуже, чем на вид, но хоть Алонсо готовил еду в своём заведении сам, в глазах Нерии это его не оправдывало. Моралист нашёлся. Даже если бы оказалось, что “Магнолию” он посещает, чтобы организовать шлюхам горячие обеды, всё равно не ему упрекать Нерию в плохом поведении, когда на поведение Рафаэля, которое ещё хуже, он закрывает глаза. И если спросить самого Алонсо, то он скажет, что это потому что они с Рафаэлем друзья, но Нерия была готова поспорить на что угодно, что такая нежная дружба держится на деньгах, которые Раф отстёгивает трактирщику за то, что использует его заведение для обтяпывания криминальных делишек.       Рафаэль прошёл мимо стучащей ложкой по дну миски Нерии почти бесшумно и вышел, не попрощавшись. Кто-то другой его, скорее всего, не заметил бы, но не Нерия. Его присутствие за спиной ощущалось естественным, мимолётным и не до конца осознанным. Как лёгкий порыв ветра. Как вдох. И так было не только с Рафаэлем. Она узнавала каждого. Тяжёлая, угрожающая поступь Джонни и вонь алкоголя. Быстрый, чёткий стук ботинок Тео и нотка свежего пота на чистом теле. Мягкие, как у кошки со втянутыми когтями, шаги Зеврана и тонкий аромат выделанной кожи. Узкие, семенящие шажки Аланы и запахи кухни в волосах. Сначала Нерии подумалось, что всё дело в том, что она постоянно настороже, поджидает нападения, внутренне готовится к неприятностям и хочет знать, откуда они идут. Но вскоре она поняла, что это магия. То, что раньше проявлялось болями, носовыми кровотечениями и голосами в голове, теперь было незаметным фоном её существования. Разрушающие взрывы превратились в ровное греющее пламя. Магия словно признала, что им с Нерией никуда не деться друг от друга, прекратила попытки вырваться и сбежать, и стала частью своей хозяйки. Нерия связывала это с окончанием полового созревания, тем, что Рафаэль был прав, говоря, что не стоит насильно затыкать жопу, если хочешь срать, и с вечерами, которые она проводила с Тео. Она учила его мириться с магией, и научилась мириться с ней сама.       Суп закончился, а Нерия всё смотрела на дно миски, ломая второй кусок хлеба и думая, что же им с Тео делать теперь, когда между ними всё весьма неоднозначно. Они встретятся вечером, он будет смотреть на неё взглядом побитой собаки, а она будет знать, что оставила его сегодня наедине с отцом-извергом, чтобы потрахаться в таверне с парой мужиков сразу. На табуретку рядом с ней опустился Зевран, и Нерия, ссыпав крошки в миску, перевела на него взгляд. – У тебя всё хорошо, mi amor? Мой рассказ о твоём друге-маге тебя, похоже, не обрадовал.       Нерии казалось довольно трогательным, что когда они вдвоём, он говорит с ней на ферелденском, изредка вворачивая антиванские словечки. Будто хочет, чтобы она чувствовала себя, как дома. Нерия не любила свой дом, но слышать родной язык всё равно было приятно. И может быть именно эти знакомые с рождения звуки подтолкнули её сказать правду. – Всё нехорошо, – призналась она, – и дело не в моём друге-маге, хотя я настолько шокирована, что даже думать об этом не хочу. Помнишь парня, который был тут со мной, Рафом и той рыжухой, с которой ты ушёл? – Тео. – Да. Он сын Джонни. – Я знаю. – Да кто бы сомневался. А вот чего ты не знаешь… – Нерия огляделась, убедившись, что никто не греет рядом уши, вдруг открыв в себе большого знатока ферелденского, но всё равно придвинулась чуть ближе и, понизив голос, сообщила, – он маг. – О… – коротко ответил Зевран. – Ага, – Нерия отодвинулась и облокотилась на стойку, – Джонни приказал за ним присматривать. И, как ты понимаешь, это большой секрет, который я выдаю тебе, потому что мне больше не с кем поделиться. Так что если ты используешь это против Воронов, я буду знать, что это был ты, и прикончу тебя. – Я оставлю право использовать эту информацию против Воронов тебе, душа моя. – Этого не будет, – покачала головой Нерия, – я не собираюсь использовать Тео. Я бы вообще хотела, чтобы меня в его жизни никогда не было, потому что я не приношу ничего, кроме страданий. – Чувствую я, что за этим откровением кроется что-то ещё. – Да, – Нерия зажмурилась и быстро произнесла, – он в меня втюрился.       Зевран коротко хохотнул, Нерия открыла глаза, собираясь высказать ему, что тут нет ничего смешного, но встретилась с сочувственным взглядом и промолчала. – В тебя сложно не втюриться, любовь моя, – широко улыбнувшись, произнёс Зевран, – не кори себя, когда разобьёшь ему сердце. Через это должен пройти каждый. – Не тогда, когда речь идёт о маге, который чуть не сжёг собственную мать, – не согласилась Нерия, – он сейчас не в том состоянии, чтобы проходить через несчастную любовь, он бомба, фитиль которой раскачивает ветер у открытого очага. Мать его боится, отец презирает, считая слабым, недостойным наследником, и Тео ищет любви у меня, и не отвечая на его чувства я причиняю ему ещё больше боли. Но если отвечу – я причиню боль себе. Я в ловушке. Мне очень жаль его, но себя жаль больше. Да и Джонни, наверное, не оценит, если я всю его семью перетрахаю. – Вдруг ему это и не нужно? – предположил Зевран. – Он, всё-таки, из приличной антиванской семьи, робкий юноша с тонкой натурой. Подержитесь за руки, расчешете друг другу волосы, почитает тебе сонеты, а там его отец уже и женит на достойной деве. – Надо было оставить вас с Рафом вдвоём трахаться всё-таки, – ответила Нерия, вставая и кладя на стойку медяк в качестве унизительных чаевых для Алонсо, – два сапога пара. Что я в вас нашла? – Безграничное восхищение тобой, – Зевран заключил её руку в ладони, целуя, – на следующей неделе меня здесь не будет, любовь моя. – В “Звезде Антивы”? – В Антиве. Вороны плотно сели мне на хвост, я планирую снова пересидеть их взрыв охотничьего азарта в Вольной Марке. – Корабль отходит завтра утром, – вспомнила Нерия расписание на огромной доске в порту, мимо которой проходила каждый раз, как направлялась из поместья в город, – если бы я не осталась на обед, ты бы даже не попрощался, да? – Я не любитель бурных прощаний. – Счастливого пути, – не очень искренне пожелала Нерия, – если Вороны тебя достанут, ты меня не знаешь. – Разве ты не последуешь со мной в изгнание? – спросил Зевран ей вслед, но она уже вышла на улицу.       В изгнание, ага. Если Вороны доберутся до того, кто сделал целью своей жизни методичное расстройство их планов, пока гильдия не пойдёт ко дну, изгнание покажется Зеврану помилованием. Пусть уезжает и сидит в Вольной Марке.       Нерия остановилась перед прилавком с печеньем, резко пахнущим миндалём. Тео любил миндаль, он, как и Нерия, вообще любил постоянно что-то грызть, а она умилялась, заставая его в каком-нибудь углу с учебником и горстью орехов. Это просто печенье, маленький акт заботы и внимания, не намёк на что-то большее. Она не может, как Зевран или Рафаэль, мелькать на чужом небосводе, подобно падающей звезде, и исчезать, не прощаясь. Она не может дать Тео того, что он хочет, но между любовью и холодным пренебрежением достаточно иных чувств. Дружба, например. Получив бумажный кулёк с печеньем, она отправилась домой.       Сегодня на тренировке отец был зол. Он всегда был зол. И пьян. И саркастичен настолько, что Тео хотелось посоветовать ему выступать в тавернах с комическими разговорными номерами. Тогда бы и деньги на его обучение считать не пришлось, благодарные слушатели забрасывали бы папашу медяками и серебрушками, и самое главное, он получал бы именно то восторженное внимание, которого так жаждет. Ребёнком Тео обижался на отцовское равнодушие, а сейчас бы отдал всё на свете, лишь бы отец отвязался от него со своими амбициями, требованиями, оскорблениями и прочим дерьмом, о котором Тео его никогда не просил.       После того, как за завтраком Тео выбил из рук служанки тарелку, отец явился на занятия по фехтованию, шатаясь и источая запах бренди. Надо отдать ему должное – как бы он ни был пьян, со шпагой он управлялся гораздо лучше сына, и Тео бы даже восхитился этим стилем пьяного мастера, если бы папаша не оттачивал мастерство на нём. – Ты не только меч удержать не можешь, но и миску? – поинтересовался отец, появившись на тренировочной площадке на заднем дворе поместья. – Мне кажется, или сегодня ты настроен ко мне предвзято? – парировал Тео, не став уточнять, что миску вообще-то не удержала Алана. Ей от отца тоже иногда доставалось, гораздо реже, чем ему, конечно, ведь она, как и все слуги, старалась быть незаметной.       Отец никого не обходил своим непрошенным вниманием, и Тео был уверен, что те жуткие длинные, глубокие борозды, что он увидел на спине Нерии, когда украдкой подсмотрел, как она переодевает рубаху, ей оставил именно он. Так что Тео тоже был очень зол и жаждал мести. За Нерию и за себя. Но особенно всё-таки за Нерию.       Отец был не прав, когда обвинил мать в том, что она не нанимала учителей фехтования. У Тео были учителя, это были хорошие учителя, так что с пониманием техники у него не было никаких проблем. Нападай, парируй, следи за соперником и жди, когда он допустит ошибку и неосторожно откроется для удара. Но после первого же занятия с отцом, Тео обнаружил, что тот играет не по правилам. Один из наставников как-то сказал, что бой на шпагах – это смертельный танец, в котором побеждает самый терпеливый и выносливый партнёр, но смертельный танец в исполнении отца выглядел так, будто уроки танцев ему давала Нерия. Терпение там и не ночевало, а выносливость нужна была только Тео, который был вынужден лишь отступать и отбиваться, ни о каком поиске слабых мест противника речи не шло. Отец нападал как ошеломительный вихрь, так и норовя сбить отпрыска с ног и понаделать в нём дыр. Не нужно было ждать, когда отец откроется для удара, он постоянно был открыт, вот только под его напором у Тео не было ни единого шанса перейти в наступление, не открывшись самому.       Позже, лёжа в кровати и анализируя это избиение младенцев, Тео сделал вывод, что сильная сторона отца в бою состоит в том, что он, похоже, не боится ненароком убить собственного сына. Не исключено даже, что именно этого он и хочет, размахивая боевым оружием у лица поверженного противника. Тео отца убивать не хотел. Может быть, как-нибудь потом, когда отец слишком заживётся, а Тео срочно понадобится оплатить карточные долги наследством, но точно не в безобидном тренировочном бою.       И вот так, до недавних пор, Тео покорно позволял отцу себя колотить, даже с покалеченной рукой, и наверное бы позволял и дальше, если бы не спина Нерии, которая постоянно теперь представала в его воображении, когда он закрывал глаза. Он видел эту спину всего пару мгновений, но в его мозге отпечатался каждый змеящийся на коже шрам, он видел их, будто наяву, и мысли об убийстве посещали его непозволительно часто для человека, который плохо владеет собственной магией.       В этот раз всё началось как обычно. Отец пёр на него, как лесной кабан во время гона, Тео пятился, отбивая удары и слушая лязганье металла. Рука, залеченная Айрис, больше не болела, утренний инцидент уже не казался таким страшным, и Тео подумал, что может быть не стоит нарываться. Пусть отец выместит на нём свою злость и пойдёт дальше пить, заперевшись в своём кабинете. Главное, пережить это, а вечером снова увидеться с Нерией.       Нет. Если он снова придёт побитым и неотмщённым, Нерия только в очередной раз убедится, что он её не достоин. Что он мальчишка, который боится дать отпор отцу, а значит, никогда не сможет её защитить. Но что он может сделать?       Очередной колющий удар чуть не настиг его, но вместо того, чтобы выставить вперёд свою шпагу, Тео отклонился в сторону, свободной рукой рванул отца за запястье к себе, одновременно отводя руку в сторону, чтобы не напороться на отцовскую шпагу, зажмурился и уверенно воткнул свой клинок в дорогого папашу, метя куда-то в грудную клетку и прощаясь с жизнью. Раздался короткий хрип, Тео полетел на землю от сильного тычка в грудь, ударился спиной о деревянный настил тренировочной площадки и распахнул глаза. Отец отбросил свою шпагу, поднял выпавшую из рук Тео, и наставил окровавленное острие на попытавшегося приподняться сына, держа шпагу в левой руке. Из раны в плече сочилась кровь, пачкая рубаху, и Тео подумал, что наверное в этом и смысл приходить на бой пьяным в говно. Если ранят – тебе не больно. А затем он подумал, что хотел бы перед смертью ещё раз увидеть Нерию. – Молодец, – произнёс папаша, бросил шпагу рядом с ним и удалился, зажимая здоровой рукой раненое плечо.       Тео неуверенно поднялся на ноги. Его немного мутило от удара о настил, но по сравнению с тем, что с ним мог сделать отец за его выходку, это было мелочью. Почему он его не прибил? Пожалел? На него это не похоже. Или он впрямь доволен, и похвала была не в саркастическом ключе? Да без разницы, главное, что тренировка на этом закончена, и Тео свободен.       Пока он чистил оружие, возвращал его на место, обливался нагревшейся за день водой из железного ведра и пытался привести в порядок волосы, которые от воды курчавились и путались, солнце начало медленно ползти к горизонту. Нерия говорила, что в Ферелдене закаты другие, раз – и наступила темнота, а в Антиве солнце садилось медленно, окрашивая землю мягким оранжевым светом. Они часто ходили гулять вечерами, обычно в лес или на отдалённое побережье, туда, где можно колдовать не боясь, что их кто-то увидит. Но последние разы они встречались в его комнате, и Тео боялся, что причина в нём. После того, как он поцеловал Нерию, наверное, она не хочет идти с ним туда, где совсем нет людей.       Она уже была в комнате. Сидела на его кровати, закинув на неё босые ноги и читала книжку. Она постоянно таскала книжки из его библиотеки, и Тео был не против, он бы отдал ей все книги, повествующие о тайнах магических искусств, что покупал ему отец, лишь бы она была счастлива. – Привет, – она положила книгу на кровать обложкой вверх. Мать говорила, что нужно использовать закладку, иначе у книги корешок развалится, но когда он попробовал всучить закладку Нерии, она сказала, что хорошая книга должна выглядеть зачитанной, – я тебе печенье купила. – Печенье? – Миндальное печенье, – уточнила Нерия, кивнув на бумажный свёрток на прикроватной тумбочке – правда я уже съела парочку, не удивляйся, если обнаружишь крошки на простыне. Как прошла тренировка? – Я не ранен, если тебя это интересует, – ответил Тео и оседлал стул, развернув его спинкой вперёд. Нерия часто так делала, и он незаметно для себя перенял эту привычку, – а вот отец ранен. – Ты его ранил? – Нерия села, выпрямив спину и скрестила руки на груди. – Как это произошло? – Обидный вопрос. Я совсем бездарный фехтовальщик, по-твоему? – Ты ранил его шпагой? Не магией? – Не магией. Я сжульничал. Кажется, ему даже понравилось. Жаль, ты не видела. – Да, жаль.       Она умолкла и, как показалось Тео, сникла, будто не хотела продолжать эту тему. А он и хотел спросить, где и с кем она была, и не хотел знать, потому что и так догадывался, что она проводила время с кем-то из тех парней, которых почему-то считает более заслуживающими её внимания, чем он. – Я сделал это для тебя, – произнёс он, глядя, как Нерия склонив голову, гладит книгу пальцем по корешку. – Что? – она посмотрела на него, сощурив свои огромные серые глаза. – Ранил его. Я ударил отца клинком за то, что он плохо обращается с тобой. Я был зол, очень зол на него после того, как увидел шрамы у тебя на спине, и я хотел ранить его за то, что он ранил тебя. – Ты был зол, но ничего не вспыхнуло? – Нет, – ответил Тео, не понимая, чего она на этом так зациклилась. – Отлично, – Нерия поднялась с кровати и сунула руку в кулёк с печеньем, – это же просто прекрасная новость. Предлагаю отпраздновать твой прогресс. Съешь печеньку.       Тео посмотрел на печенье, маячащее у него перед носом, и встал, обходя стул. Нерия отступила, но махать печеньем у его лица не прекратила. – Это всё, что тебя волнует? – спросил Тео. – Я говорю, что воткнул шпагу в родного отца ради тебя, а ты спрашиваешь, не поджёг ли я что-нибудь? – Это моя работа – следить, чтобы ты ничего не поджёг. – Я для тебя просто работа? – горько поинтересовался Тео, чувствуя, как гнев, который полностью сошёл на нет при виде Нерии, мирно читающей книгу на его кровати, снова растёт внутри, раздувается, как зефир в чашке какао, и лезет наружу. – Нерия… ты нужна мне. Я не хочу быть твоей работой, мне не нужна нянька, прошу, отнесись ко мне серьёзно, хоть раз. Я готов на всё ради тебя, я сделаю всё, чтобы защитить тебя и уберечь, даже от собственного отца, только скажи, что я что-то для тебя значу. – Мне не нужна твоя защита, – со стальными нотами в голосе произнесла Нерия, – мне нужно, чтобы ты съел грёбаное печенье.       Внутри Тео будто что-то надломилось с громким треском, и печенье в руке у Нерии разлетелось мелкими крошками по всей комнате. Нерия шагнула к нему, толкая кровати, и Тео начал оседать на простыню на ватных ногах, пока наполовину не сполз на кровать, не чувствуя собственное тело. Нерия опустилась рядом на простыню, и он попытался сказать ей, чтобы она его отпустила, но язык плохо слушался, и Тео издал только возмущённое мычание. – Сегодня наш урок будет о любви, приятель, – сообщила Нерия, – о том, как ужасны бывают её последствия, особенно для мага, который в носу не может поковырять без того, чтобы сжечь палец. Внимай же истории о величайшей любви и величайшем предательстве в истории ферелденского Круга. Был у меня друг. И влюбился он в девушку, в которую влюбляться не следовало. И решили они бежать далеко-далеко, подальше от магов и храмовников, которые бы ни за что не одобрили их союз. Но их поймали. Но он всё же испарился прямо из загребущих храмовничьих рук, потому что, как внезапно оказалось, мой друг был малефикаром. Его возлюбленную отправили гнить в тюрьму для непослушных девочек, а он устроился на службу к человеку, который приказал ему убить другого человека. И что ты думаешь? Мой друг, оказывается, подсунул яд несчастному эрлу, да ещё и малефикарские книжки свои держал в доступном для детей месте, что категорически неприемлемо. И всё это из-за любви. Даже обычные люди от любви тупеют и совершают непоправимые глупости, а влюблённый маг – не просто тупица, а тупица со взрывчаткой. Я доступно объяснила, или тебе ещё раз рассказать?       Тео с трудом помотал головой. Заклинание потихоньку слабело, он уже чувствовал своё тело, но оно было тяжёлым и непослушным. – А потом моего друга всё же поймали и усмирили к херам, – продолжила Нерия, – знаешь, что такое усмирение, приятель?       Тео опять мотнул головой. – Это смертная казнь для мага, которая делает его пустой оболочкой, тенью живого человека. Больше не будет любви, не будет гнева, не будет боли, не будет радости. Твои шаги утратят индивидуальный почерк, твой запах станет невыразительным и стерильным. Прикоснувшись к тебе, я услышу только тишину, а в твоих глазах увижу пустоту. Я не дам тебе променять весь спектр чувств на мимолётную влюблённость, которая ничего, кроме страданий, нам обоим не принесёт, уж прости. Тебе нужно думать о себе, а не о моих проблемах, о них я подумаю сама.       Нерия встала с кровати и направилась к двери. – Куда ты? – прохрипел Тео. – Поговорить с твоим отцом. – О чём? – Не твоё дело.       Она вышла, а Тео сполз на пол, пытаясь пошевелить ногами, которые кололо так, будто он их очень сильно отсидел. Всё тело ощущалось так, будто он его отсидел. Он поднялся на четвереньки и пополз к двери. Она явно идёт говорить о нём, это его дело. Он выполз в коридор, в котором, к его облегчению, никого не было, а пока Тео дополз до лестницы, он уже смог встать, спуститься, опираясь на перила, и добраться до отцовского кабинета, держась за стену. За неплотно закрытой дверью уже шла беседа, и Тео прильнул глазом к узкому зазору. – Ему уже не нужна моя помощь, – доказывала Нерия, ходя по кабинету. Отец сидел за столом, подперев голову здоровой рукой, – ты сам видел, Джонни, он тебя шпагой проткнул. Никакой магии. – Утром он швырнул тарелку, – справедливо заметил отец, и Тео даже почувствовал к нему благодарность. Нерия решила от него отделаться. Кинуть его наедине с его магией, потому что он сказал, что она нужна ему больше, чем просто наставница. – Да, но он сам справится, – Нерия остановилась и оперлась руками на стол и склонилась к отцу, – Джонни, я не всегда буду рядом, ему пора отбросить костыли и идти самостоятельно. Он готов. – Я конечно ничего не понимаю в магии, Нерия, – ответил отец, – но даже я вижу, что он не готов. А значит, ты лжёшь, глядя мне прямо в глаза. Я не удивлён, ты всегда лжёшь, но зачем ты делаешь это сейчас? – Ладно, – Нерия выпрямилась, – дерьмо. Джонни, я не могу обучать твоего сына, потому что он в меня влюблён, вот тебе правда. – И что с того? – То, что его влюблённость мешает нашим занятиям. И нашим отношениям в целом. Он сходит с ума от того, что я не отвечаю на его чувства взаимностью, а это не идёт на пользу самоконтролю. – Так ответь ему взаимностью, – равнодушно произнёс отец, и Тео чуть не выдал себя, поперхнувшись от неожиданности. Нерию такое решение проблемы тоже удивило. Мягко говоря. – Как ты себе это представляешь, Джонни? – Не мне тебя учить, как отвечать мужчине взаимностью, Нерия. – Он не мужчина! – выпалила Нерия. Прозвучало очень обидно. – Он мальчишка-подросток, который тянется ко мне, потому что я единственная здесь не жалею для него доброго слова! – Вот и продолжай быть такой же заботливой, – посоветовал отец, вставая из-за стола, – ты сама сказала, что ему нужна тихая гавань, пусть ею будешь ты, раз он так хочет, мне всё равно. – Нет, – Нерия затрясла головой, отступая к стене от приближающегося к ней отца, – мы так не договаривались, Джонни. Я согласилась обучать твоего сына, а не трахаться с ним. Я не буду этого делать. – Будешь.       Нерия хотела сказать что-то ещё, но её оборвала резкая затрещина. Тео в ужасе отпрянул от двери, уговаривая себя, что ему просто привиделось от слишком большого количества магических воздействий за последние полчаса, но когда он приник к зазору снова, то увидел, что отец сомкнул ладонь на шее Нерии и придавил её к стене. Тео хотел было толкнуть дверь и прекратить это сейчас же, пусть даже ему придётся на самом деле убить своего отца, но тот заговорил, и Тео остановился, невольно прислушиваясь. – Ты будешь делать всё, что захочет мой сын, – произнёс он, глядя Нерии прямо в глаза. Она съёжилась, но взгляд не отвела, – меня не волнует, что ему от тебя нужно – секс, свидания под луной, да хоть кукольные спектакли на двоих, просто делай всё, чтобы он был счастлив, пока я не увижу, что его магия полностью ему подчиняется. – Иначе ты расторгнешь нашу сделку? – очень тихо произнесла Нерия, но Тео расслышал. – Вот видишь, ты сама всё знаешь. – А что, если я убью тебя прямо сейчас, Джонни? Ты слишком много требуешь, я начинаю думать, что на твоё место придёт кто-то менее жадный. – Тогда за твоей головой откроют охоту все храмовники и наёмные убийцы Антивы. Ты думала, за всё время, что мы вместе, я не предусмотрю, что ты можешь устать от нашей сделки? В твоих интересах беречь меня, как саму себя. – Ты блефуешь. – Проверь, – отец отпустил её и отступил на шаг, разведя руки, – рискни, Нерия. Убей меня и узнай, что будет.       Нерия стояла, прижавшись к стене, а Тео ждал, примет ли она предложение. Он бы на её месте, наверное, рискнул. Его отец лжец и психопат, и даже если он сказал правду, всё равно лучше бегать от храмовников, чем иметь с ним дело. – Я так и думал, – после паузы произнёс отец, – возвращайся к работе, Нерия, и делай её хорошо. Ты верно заметила, он мальчишка-подросток. У него есть потребности, пусть удовлетворяет их дома с тобой, а не в борделе, цепляя от шлюх заразу.       Нерия повернулась к двери, и Тео отшатнулся, прячась за портьеру, скрывающую огромное окно с видом на фонтан. Нерия вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь, втянула голову в плечи и поплелась по коридору. Тео проводил её взглядом и выбрался из-за шторы. Попадаться наставнице на глаза сейчас не хотелось, отцу тоже, потому что Тео был уверен, что не сдержится, и точно убьёт его, но тогда, если он сказал правду, на Нерию откроют охоту. Нужно как-то узнать, блефовал он или нет. И о какой сделке они говорили.