Я не хочу взрослеть.

      Дождь за окном маленькой кофейни был похож на дождь в душе Мидзусаки. Вообще она слыла весёлым человеком, но сегодня было слишком тяжело и тоскливо — окружающий мир будто давил на неё со всех сторон своими обязательствами, правилами, съёмками и суетой, а здесь, в этом милом одиноком местечке на самой окраине города, было тихо и уютно. К тому же, напротив сидела Канамори. С ней, несмотря на постоянный скепсис и безразличие, было спокойнее. Цубамэ не знала, почему.       Это будто бы было какой-то фишкой, изюминкой, неотъемлемой частью Канамори, как запах духов, остающийся после тебя в комнате или собственный стиль в одежде. Со стороны казалось, что ей абсолютно плевать, но Цубамэ знала, что на самом деле подруга волновалась больше, чем кто-либо другой, просто не показывала этого. Имея трезвый ум и холодную голову, Саяка всегда могла дать дельный совет и молча, но действенно, поддержать. Так умела только она.       Мидзусаки нехотя отвлекалась от размышлений и решила, что всё-таки может открыться Канамори, которая просто обязана была её понять. Или не понять, но сказать что-нибудь смешное и саркастическое, что-то, от чего на душе неведомым образом стало бы легче.       — Я не хочу взрослеть, понимаешь? Всё это так непривычно, — Цубамэ грустно улыбнулась. — Мне кажется, что я больше не смогу носить пижамы с панда-принтом, разные носки или лазать по крышам вместе с Асакусой, пить какао вместо обеда..       Мидзусаки всё говорила, говорила и говорила, а Канамори молчала. Ей нечего было ответить на этот порыв души. Девушка понимала, что взросление неизбежно. Неизбежны также налоги, работа, докладные бумаги и трудности, следующие за всем этим. Она понимала. Хотя тоже не могла смириться.       — Не парься, — Канамори потягивала клубничное молоко из трубочки, закинув одну ногу на другую и, в целом, сама выглядела как ребёнок. Правда, голос её, в расхождение со словами, звучал слишком наигранно, но Цубамэ этого не заметила, — Впереди целая жизнь, ещё успеешь поныть.       Мидзусаки кивнула с протяжным вздохом и задумчиво посмотрела к себе в тарелку. Большое пирожное с кремом грустило в одиночестве. Девушка к нему не притронулась.       — Доедай и пошли, — раздражённо буркнула Канамори, чтобы скрыть собственную грусть. Она полностью разделяла чувства подруги, но, понимая её состояние, хотела помочь, а не казаться слабой в ответ. Девушка думала, что той будет ещё тяжелее.       Цубамэ послушалась, будто нехотя, запихнула бисквит в рот, и вскоре они уже были снаружи.       На улице моросило. Мидзусаки прицепилась к руке Саяки и остановилась под навесом, не решаясь идти — зонтика у них не было.       — Мы всё равно вымокнем, но домой-то идти надо, — заметила Канамори. Девушка потащила подругу по направлению к дороге.       Прошло много времени, прежде цем Цубамэ расслабилась. Близость с Канамори оказывала будто бы какое-то волшебное действие — теперь Мидзусаки наступала в каждую лужу, попадающуюся на пути, громко смеялась и пыталась завлечь в это саму Канамори. Та нехотя, но верно поддавалась её влиянию — этой девушке просто невозможно было отказать.       Ещё одно клубничное молоко, купленное в каком-то ларьке, они поделили на двоих и пили его прямо посреди улицы, несмотря на ручейки, стекающие по одежде и волосам.       Цубамэ забыла свои тревоги.       Вскоре девушки дошли до дома Мидзусаки. Канамори просто необходимо было хотя бы немного согреться, поэтому она тоже зашла.       Пока Саяка безуспешно пыталась высушить волосы маленьким полотенцем, Цубамэ успела принести плед и пижамы. Канамори скептически посмотрела на штаны, которые доходили ей только до середины голени, и всё же кое-как их натянула.       Мидзусаки упала на большую кровать и похлопала по месту рядом с собой.       — У нас ещё полно времени, посмотрим аниме?       Канамори не отказывалась.       Девушки сидели, обложившись одеялами и подушками со всех сторон, как в крепости. Саяка уткнулась носом в волосы Цубамэ, которая уже успела задремать. Они пахли конфетами и, как ни странно, клубничным молоком.       Вечерело.       Канамори не знала, сколько времени прошло с того момента, как они устроились здесь. Она просто наслаждалась моментом.       Вдруг Мидзусаки вздрогнула и завертела головой.       — Ты не останешься? — сонным голосом спросила она.       — Не знаю, — Саяка пожала плечами.       На деле она понимала, что просто не сможет сейчас уйти, не сможет выпустить девушку из своих объятий и оставить её одну.       Канамори обвела взглядом большую комнату и покрепче обняла Цубамэ. Ей не хотелось спать. Хотелось подольше побыть в компании милой и невинной Цубамэ, которая так сильно любила и так доверчиво жалась к ней, в поисках защиты и поддержки, которая, несмотря на все свои переживания, в нужных ситуациях умела находить по-настоящему взрослые выходы и решения.       Канамори бесконечно любила её и хотела защитить от этого злого внешнего мира. Пока она рядом — Цубамэ может не беспокоиться ни о чём. Ни о деловой стороне киноклуба, ни о непрекращающемся дожде, забыть о том, что в жизни бывает тяжело.       Она будет рядом, даже когда они обе повзрослеют.       Она будет рядом.