лети, мой ангел.
Она лежала на диване, шутя про что-то, а он лишь любовался ею. Её тёмными волосами, что расплывались по дивану, ее улыбкой и глубокими и детскими розоватыми глазами. Он смеялся в ответ, когда она что-то говорила и улыбалась, с предвкушением заглядывая к нему в лицо. Она не работала почти, но не волновалась и не просила никого о помощи. Он тоже не особого любил работать, но под напором Куникиды, которого вновь разозлил Дазай, все же Рампо садился за бумаги и какие-то легкие расследования. Было скучно, пока рядом не появлялась она. Врач агенства дарила ему свою улыбку. Каждое утро, когда они встречались у входа в агенство, Акико обнимала его, желала удачи, а затем занималась чем-то, или просто сидела, вновь развлекая. Он развлекал ее тем, что каждый раз смеялся над не шутками, улыбался глядя на неё и говорил какая она отвратительная. Они просто любили друг друга, наслаждаясь моментами вместе, не желая больше или меньшего. Йосано любила помогать как и агенству, так и Эдогаве. Любила обнимать его по утрам и трепать по голове. Любила шутить про него и получать шутки в ответ. Просто любила. Каждый день она вспоминала носки Рампо и смеялась снова. — Малыш Рампо, где же твои прекрасные носки? Она широко улыбается, ложится на свой кулак. — Ты же говорила, что они отвратительные. — Вообще-то я была права. Сейчас же она лежит на его руках, она почти вся в крови. Она неровно дышит, кашляет кровью и уже не улыбается. Ее губы скривились, волосы слегка слиплись в крови. Агенство подорвали. Из вдвоём оставили там, мол безопаснее, ведь у Рампо нет способности, а Акико нужна здесь, ведь оказывать помощь на горящем поле боя — не лучшая идея. А потом слышится лишь звон в ушах, все полыхает, дикая боль во всех конечностях. Долго ты не понимаешь, а после вспоминаешь, что был не один и ищешь ее. — Ужасно выглядишь. Она выдавливает что-то на подобии улыбки, вновь кашляет и тянется к его щеке. Йосано проводит по щеке Эдогавы, с надеждой глядя в глаза. С надеждой на его жизнь. Её тело было совсем другим, она почти не двигалась. — Йосано, нет… прошу тебя, нет. По его щеке пробегает слеза, он протирает ее рукавом, не убирая с колен врача. Он гладит Акико по голове. — Нет, нет, солнце, сейчас придёт кто-нибудь из наших и все будет хорошо. ты не можешь умереть, пока даже Дазай жив, нет. Он не может, он трясётся и плачет, рассматривая ее прекрасное лицо. — Пожалуйста, прошу. Она ужасно грустно улыбается. — Я не могу. Голос совсем другой. По ее лбу все ещё течёт кровь, местами застывая. — Эй… Рампо, почему ты плачешь? — Потому что я люблю тебя. Ее глаза расширяются, она сама приподнимается на ладонях, от части опираясь на себя. — Слушай сюда. Прости меня, мой мальчик, я не могу… Чаще носи те отвратительные розовые носки, они мне нравятся. Улыбайся живи своей жизнью, прошу. — Я не смогу без тебя. — Прошу. Мы встретимся на пересечении миров, ведь я буду в аду. Прости... Она лишь целует его в губы, кладёт руки на плечи, со слезами на глазах смотрит на него, а затем медленно падает. — Нет… Он задыхается слезами, опуская ее на землю. Эдогава ложится рядом. Молча смотрит и издаёт последний всхлип. - Черт! Рампо! Они вернулись. Но ему уже без разницы. У него нет смысла. - Что здесь произошло, Эдогава? Эй? Кажется это Куникида с Дазаем. - Что с ней? - Уже ничего. Ей больше не больно. Она больше не страдает.Лети, мой ангел. И не возвращайся, Лети, мой ангел.