Корабль мертвых душ

      — Я снова все испортил, да? — тихо спросил Алекс, но так и не дождавшись ответа вздохнул. — Вечно у меня так…       На этот раз Харон, оторвавшись от обработки руки модификанта поднял на него лицо.       — М? Прости, я задумался. Ты что-то сказал?       Ал качнул головой и плотнее прижал мешочек с сухим льдом к своей щеке. Они сидели в одной из комнат олимпийского штаба. Слава Вселенной, наконец-то в тишине и без посторонних. Вдвоем. Их уединение и мягкую тишину, повисшую в комнате, нарушало лишь осторожное жужжание искусственной вентиляции.        К сожалению, этой идиллии предшествовали не самые приятные события. Предшествовал пиздец. Иного слова не было. Ал до сих пор отойти не мог. Им пришлось согласиться на постой в штабе олимпийцев. Как Алекс и думал, комендантский час наступил задолго до того, как встреча с эмиссаром завершилась. Очень задолго. В общей сложности их продержали до середины ночи. В данный момент шел третий час нового цикла, и они только вернулись со встречи, которая из-за возникших обстоятельств очень затянулась. Плутос изучал бумаги, затем был еще час ожидания и бесконечных припираний. Алекс подозревал, что в это время олимпийцы рыскали по своим базам, стараясь найти компромат на Харона. Они и нашли. Однако…       — Преступления, в которых я был уличен относились только к Тартару и нейтральным секторам. Против Олимпии я ничего не делал, — объяснил тогда Харон терранцу. — Из-за закона «о невмешательстве» они не смогут узнать подробности или использовать это как предлог чтобы лишить меня права на опеку.       О законе о невмешательстве Алекс знал. В общих чертах. Похожий закон действовал и в космосе и являлся основой межзвездной политики. Согласно этому закону отловом космических преступников могли заниматься лишь нейтральные организации, специализирующиеся на этом. Этих объединений было много от мелких поисковых групп ответственных за определенный сектор и до крупных межгалактических организаций. Входить туда могли разумные с разных планет и разных видов. После соответствующей подготовки, разумеется. Обычно к таким организациям пострадавшие обращались на прямую, те забирали обращение в единую базу и принимали заказ на поимку, после чего Галактический Суд (тоже нейтральное объединение) выносил вердикт. Правительствам отдельных миров и планет выдавали лишь тех преступников, кто был уличен государственной измене или ряде других нарушений против народа конкретной планеты. Так было в Космосе.       Как оказалось, на Глубине тот же самый закон работал с точностью до наоборот. Нейтральные сектора были практически бесконтрольны, на отдельных станциях законы могли кардинально отличаться друг от друга. Поэтому каждая станция, фракция или организация занималась поиском «своих» преступников (тех, кто совершил преступление конкретно против них) и наказывала их тоже сама, по своим понятиям. «Не своих» ловить они не имели права. Единой системы не было. Более того в одиночку никто не работал. Поэтому поимка одного преступника часто перерастала в войну банд. Иногда за одним правонарушителем могло гоняться сразу несколько охотников за головами от разных объединений и тогда правда была на стороне того, кто поймал его первым. Иногда такие охотники сговаривались и занимались поимкой совместно. И с судом было то же самое. «Не своих» правонарушителей фракции судить не имели права. Иногда в особо крупных делах организации устраивали совместные расследования и процессы, но по сути каждый здесь был сам за себя.       В общем, правовая практика на Глубине напоминала скорее хаос, чем систему. И разобраться во всех ее тонкостях мог далеко не каждый.       — Эх, а ведь принц Орион говорил о необходимости реформации действующих законов, — сетовал Плутос, изучая досье Харона. — Будь у нас единый суд…       Эмиссар оборвал себя покачиванием головы. Алекс никогда не думал, что будет радоваться отсутствию вменяемых единых законов где бы то ни было. Но сейчас он был рад.       И все же имелось кое-что за что олимпийцы ухватились, как бультерьер за шмат мяса и разжимать челюсти не желали. История эта тянулась уже давно и когда-то у Харона с Олимпией уже были терки по этому вопросу. Но тогда олимпийцы ничего доказать не смогли, к тому же обвинения как такового не было и расследование закрыли. Однако осадок остался.       О том, что это за дело такое Ал на тот момент еще не знал, а потому удивился, когда командор потребовал провести «дознание». Что это за дознание такое Алекс понял только когда оказался в кабинете Плутоса в кампании Моры, эмиссара и чашки чая и увидел гало-экран, вмонтированный в стену, на котором отображалась маленькая комната больше напоминающая допросную.       По сути допросом это и было. Сидящий за маленьким столом Приап зачитывал факты и задавал вопросы. Сидящий напротив Харон, к руке которого было прикреплено устройство считывания показателей отвечал. Алекс тогда еще не понимал, что происходит. Все что он знал: в какой-то момент Харон ушел с офицером безопасности оставив их с Морой вдвоем, а спустя минуты три к ним пришел другой офицер и пригасил в кабинет эмиссара.       — Что происходит? — первое что спросил Ал переводя взгляд с Плутоса и обратно на Мору. — Нас в чем-то уже обвинить успели?       Фантом подошла к нему и мягко коснусь предплечья.       — Все нормально, — сказала она. — Запись дознаний не ведется. Но без этой процедуры они не отдадут ему Тео. То, что случится в той комнате останется в ней. Не так ли, эмиссар?       На последних словах фантом нажала голосом вызвав у старика ухмылку. «Само собой, можете быть спокойны, это неофициальная беседа, » — заверил он. Алекс ему не верил. Однако после слов Моры о том, что Харон сам согласился паника, внутри немного улеглась. И все же слушая монотонную речь Приапа и краткие ответы на его вопросы Ал сидел как на иголках. И был уверен не врежь он командору по морде, тот был бы более деликатен. Или хотя бы подождал с допросом до завтра. А так все случилось практически в ночь.       Если раньше терранцу казалось, что на него напирали за ужином, то теперь он видел: то была просто разминка. На Харона офицер пёр, как бульдозер и допытывался до каждой спорной мелочи в его биографии. Зачитывая с листка, он припомнил все. Вначале затронул уже доказанные преступления. Сначала мелкие правонарушения, затем более тяжелые. Взломы, кражи, мелкую контрабанду, уводы… Все без подробностей, просто как факты.       — Зачем мне быть здесь? — спросил терранец у эмиссара в какой-то момент. — Если вы планируете допросить нас обоих, целесообразнее держать меня отдельно.       Переглянувшись с Морой, старик улыбнулся стекающим вниз лицом.       — Уверяю, Вам допрос не угрожает, — сказал он. — Хотя бы потому, что Вы не соучастник этого безобразия, а невольный потерпевший.       Ал мысленно взвыл. О, Вселенная! Ну почему каждый олимпиец так жаждет выставить его жертвой?!       — Я. Не. Жертва, — возмутился Алекс и повторил во всеуслышание: — я ни на что не жалуюсь и помощь мне не нужна! Харон — превосходный перевозчик. Он добросовестно выполняет обязательства, возложенные на него нашим контрактом и…       — И даже больше? — заметил эмиссар, стрельнув игривым взглядом. —Боюсь, вы можете находиться в плену некоторых заблуждений относительно вашего… пилота? Компаньона?.. Любовника?.. Или кто он вам?       Алекс, стиснув зубы сказал:       — Это наше личное дело! Я с ним добровольно, и я в курсе, что у него преступное прошлое. Харон мне все рассказал!       — Так уж и все? — приподнял брови эмиссар и терранец замолк. — Ну, тогда вам будет полезно узнать подробности, — решил за них всех Плутос, разведя сухими ладонями. — Все же, дело касается и вашей безопасности тоже.       Модификант аж воздухом подавился. У них еще хватало наглости делать вид, что им не плевать на его безопасность?!       — …непреднамеренное убийство, — зачитывал камандор. — Это все, что мы нашли по Вашим заслугам.       Приап замолчал. Пока что он не обвинял, а просто перечислял факты. Харон был спокоен. Однако при упоминании последнего преступления все же бросил краткий взгляд вниз, сожалея о случившемся, и добавил, что просто не рассчитал силу. Командора это мало интересовало, но Алексу сказало многое. «Непреднамеренное убийство»… «Непреднамеренное» — могло значить все что угодно. Может это вообще была самооборона!       Алекс медленно выдохнул, но к его ужасу Приап перевернул страницу и продолжил монотонным, железным голосом, словно вколачивая гвозди в крышку гроба:       — Далее уже по делам картеля, членом которого вы являлись, — огласил офицер и его голос вновь начал бить по ушам с каждым словом все сильнее втаптывая и уничтожая: — похищение с целью выкупа, контрабанда наркотиков, контрабанда живого груза, нелегальный перевоз разумного живого груза, сговор с целью разбоя, участие в неоднократном разбое, сговор с целью организации терракта…       Спрятав лицо в сложенных ладонях Алекс слушал все это. Вернее, впитывал в себя каплю за каплей. И это все как кислотный яд прожигало его изнутри. Не так Алекс планировал «узнать его получше». Совершенно не так…       — … осужден на Тартаре и приговорен к семи годам изгнания. Был досрочно возвращен в подпространство при условии замены наказания на исправительные работы в кампании по очистке нейтральных секторов.       Командор перевернул страницу досье. Закрыл. Отложил его в сторону и ухмыльнулся. А вот дальше начался какой-то кошмарный пиздец. Иного слова не было. Однако осознал Алекс не сразу. И все же дальнейшие вопросы сразу показались ему нелогичными, странными и не имеющими смысла. Они мало касались преступной деятельности и больше затрагивали личную жизнь.       — Насколько я знаю, раньше вы состояли в Триаде.       — Да это так, — подтвердил Харон к руке которого было прикреплено устройство считывания пульса.       — И ваши мужья на данный момент мертвы, — с ходу ударил командор.       С тяжелым вздохом Харон прикрыл глаза.       — Да, — сказал он. Наблюдая за происходящим Ал растерялся. А потом до него дошло: Фобос бы подопечным Олимпии. Да, он покинул фракцию, но его родные оставшиеся во фракции наверняка расследовали его смерть… — …это была аномалия. Зона штиля. Мы… сбились с курса, — продолжал Харон отвечать.       — Пилот-перевозчик сбился с курса, — с комичным сомнением повторил командор и сложив руки на груди откинулся на спинке стула. — Вы пробыли в зоне штиля около девяти циклов…       — Девять циклов, семнадцать часов и шесть минут.       — И ваши мужья умерли от последствий аномалии?       Пульс Харона подскочил. Сорвавшись, пилот ударил кулаком о стол.       — Я же уже сказал, что да! Сколько можно?! — Поняв, что компромитирует себя, чистильщик глубоко втянул воздух, стараясь успокоиться. — Фоб на тот момент уже страдал от интенсивных мигреней, а Сатир был полукровкой с особенностями… восприятия.       — Нестабильным, — заключил Приап, словно переведя слова на более доступный для себя язык.       Харон поморщился, но кивнул.       — Это не важно. Важно то, что у обоих моих мужей были проблемы. И поэтому они не выдержали, — сказал он. — К чему это все?       Последний вопрос относился явно ко всему происходящему.       — В этой комнате спрашивать имею право только я, — надавил Приап взором. — А выбрались вы, насколько мне известно, сами. Уже после смерти обоих мужей.       — Да.       — А чего раньше-то не прыгнули? Спасли бы своих любимых.       Ал подошел к экрану. Он кожей чувствовал подвох. Харон тоже. Пилот сглотнул и осторожно отметил:       — Вы знаете, что аномалии имеют неравномерную структуру. В каких-то точках прыжок может быть легким, а в каких-то смертельным…       — …и вы, как самый молодой и крепкий в команде, предпочли не рисковать, а смотреть как умирают другие, — заключил командор.        Тут сорвался уже Алекс. Обернувшись к эмиссару, он пожалел, что не способен испепелять взглядом.       — Вы нарочно его провоцируете! Чего вы добиваетесь? Чтобы он тоже ему морду набил?! Сейчас же прекратите этот цирк или это я сделаю!        Свет в комнате кратко мигнул. Мора внезапно возникшая на пути, мягко остановила модификанта, который уже успел сделать пару шагов обратно к старику.       — Лекс, не нужно. — Ее легкая рука уперлась ему в грудь. Фантом заставила его отступить обратно и слегка повернув голову и шепнула на ухо: — он провоцирует не его, а тебя.       — Тем лучше. Одному я вмазал, так что терять мне нечего. Вмажу и другому, — зло шепнул ей Алекс в ответ. — Вы же видите, что они!..       — Вижу. И тоже возмущена. Но это просто допрос. Они в своем праве, Ал. Если бы у них что-то было они выдвинули бы официальные обвинения, — объяснила она все так же вполголоса. — Командор первый нарушил твои границы, это видели все. Но если ты сорвешься сейчас… Умышленное нападение на эмиссара — преступление против всей Олимпии. Не нужно давать Им то, что Они желают.       Ал цыкнул, но спорить не стал. Разминая руку, ранки на которой уже успели подсохнуть он вернулся к стеклу. Как ни странно, по ту сторону никто никого еще не убил. Правда Харон выглядел так, будто в нем буквально выжгли душу. Глядя на его опустевший взгляд Ал понял, что пока он отвлекся было еще несколько грязных провокаций.       — Он пошел на это, чтобы защитить вас. Вас обоих, — прокомментировала вставшая за плечом Алекса Мора. — Не усложняйте ему задачу.       Поколебавшись терранец опустил голову, признав ее правоту. Допрос продолжался.       — …все что мы могли — посылать сигнал бедствия и ждать момента, — отвечал Харон на поставленный ранее вопрос.       — О, и вы его несомненно дождались, — с ноткой обвинения заметил офицер. — Вы один, замечу.       На это смотрящий в пустоту чистильщик промолчал. Наверное для себя Харон выбрал наиболее выгодную стратегию: игнорировать провокации.       — Скажите, а кому на тот момент принадлежал ваш корабль?       — Моему старшему супругу, — Харон назвал непроизносимое имя бывшего мужа. — Гребень достался ему от матери. Госпожа Афродита подарила его Фобу, в тот день, когда он покинул фракцию.       — Вы знаете кто владел кораблем до нее? — вдруг задал командор еще один вопрос.       Ал нахмурился. Что-то было не так… Этот вопрос был таким бесполезным. Таким странным. И что-то поменялось в тоне. Раньше командор откровенно развлекался: подначивал, провоцировал. А сейчас, будто был взволнован. Алекс припал к стеклу, анализируя. Лекции курса психологии воскресли в памяти. Лицевые мышцы, микровыражения…       — Что вы видите? — вдруг спросила Мора.       Ал с секунду поколебался, пытаясь сопоставить лицо командора с обрывками собственной памяти.       — Интерес, досада. Страх. Он напуган?.. Он паникует, — повернулся терранец к женщине. — Он пытается что-то выяснить.       Мора удовлетворенно склонила голову.       — Понаблюдайте, — предожила она. — Может, заметите что-нибудь занятное.       Скорее всего это был просто способ отвлечь его от злости и предотвратить необдуманные действия. И все-таки открытие вдохновило. Заинтересованный Ал напряг все свое внимание и продолжил делать то, что умел лучше всего — изучать.       — Фобос говорил, что корабль был взращен близким другом его матери, — ответил Харон на вопрос командора о гребне и Приап напрягся еще сильнее. — Гребень был его дипломным проектом. Но вскоре после достижения возраста эксплуатации сильно пострадал в аварии. Госпожа Афродита выкупила его с утилизирующего рынка и вылечила.       — Это все, что вы знаете о своем корабле?       И снова тот же интерес. Напряжение, подвисшее в воздухе. Командор весь обратился во внимание. Ал тоже.       Харон склонился слегка вперед и поделился:       — Если я начну рассказывать вам все, что знаю о своем корабле, это займет циклов десять.        Командор от досады даже оскалился на миг. Погладив бородку, он снова откинулся на спинку стула и принялся изображать мудака.       — Но теперь, после гибели обоих мужей, корабль ваш, — вновь начал провоцировать он. — Что очень удобно. Не так ли?       — Хотите обвинить меня в убийстве моего мужа? — вдруг напрямую поинтересовался Харон. — Хорошо. Облегчу вам задачу: я убил своего мужа.       Приап дернулся всем телом. Взгляд его метнулся к показателям детектора. Детектор молчал, выдавая правду. Харон изменился в лице. Заняв уверенную позу, он улыбнулся. По злому улыбнулся, без тени сожаления. Так что у Алекса мурашки по спине пробежали.       — Я убил Фобоса, — вкрадчиво повторил чистильщик. — Знаете, когда вы попадаете в штиль первые два цикла изменения почти незаметны. Тихо. Чуть давит на голову. Слегка подташнивает, но в целом терпимо. А затем наступает третий цикл, и Тишина обрушивается на вас. Она звучит снаружи, внутри и с каждым часом все громче. Вы начинаете считать время. Минуты. Секунды. Вы чувствуете, как они тикают внутри вас и не можете спать. Бум-бум-бум. Это неприятно, но тоже сносно. На четвертый цикл слабеет тело и появляется боль. Она накатывает внезапно и так же внезапно стихает. На пятый цикл она усиливается. Приступы учащаются. На шестой это становится настолько нестерпимо, что вы готовы биться головой о стену, только чтобы ее заглушить…       Харон о чем-то задумался и командору пришлось напомнить ему о вопросе.       — А-а-а, ну да, я начал рассказывать о том, как убил мужа, — охотно вспомнил чистильщик, откровенно издеваясь над офицером. Приап снова покосился на детектор. Детектор не подавал признаков лжи. — Ну, скажу сразу, это было нелегко. Трудно. Он хорошо держался. Он привык к постоянной головой боли. Кроме того, всегда был рядом и не давал мне шанса. Но в тот раз… — Харон прикрыл глаза. — Шел девятый цикл. Сатир к тому времени был уже мертв: он застрелился двумя днями ранее. Мы остались вдвоем, а мне нужно было закончить ремонт ускорителя, без которого мы бы не выбрались. У моего мужа болела голова, но он сказал, что все нормально. Мы были в отсеке управления. Я был с ним пока он не уснул, а потом оставил его и пошел делать ремонт, а чтобы он не добрался до оружия (как мой первый муж) я запер дверь. Я запер его. В экранированном механическом отсеке. Где один металл, — вкрадчиво повторил чистильщик. Он склонился ближе к допросчику и посмотрел в глаза. — Вы когда-нибудь видели труп, изуродованный настолько, что лица не узнать? А я видел. И вижу сейчас.       Чистильщик взглянул куда-то за спину командора. Приап дернулся, но естественно ничего там не увидел.       — Кстати, он передает, что ваша борода похожа на мошонку небритого фавна, — выдал секрет Харон, картинно показав на себе. — Вы не подумайте, я с ним не согласен. Но на вашем месте стиль бы поменял. На этом допрос и завершился.       Алекс не помнил, что именно говорил Плутос дальше. Помнил, что, выйдя из кабинета эмиссара понял, что у него дрожат руки. И внутри что-то дрожит, как натянутая струна готовая лопнуть. Помнил, как офицер безопасности привел отрешенного Харона и как тот едва взглянув на Ала, побелел, возмутился и пошел от злости пятнами. Как Алекс узнал позже, Харону не сказали ни слова о том, что модификант будет все это видеть. Однако эмиссару гархарец ничего не высказал. Теперь это все равно мало что поменяло бы.       Их поселили их рядом с комнатами Мирта. Ну как поселили. Офицеры безопасности просто проводили их туда: вежливо, но настойчиво. Там их и ожидал… Как ни странно, Дейм. Помятый, уставший, как всегда грубый, но словно бы отошедший от злости. Увидев Харона, он мрачно извинился за то, что случилось утром. Было видно насколько он не в восторге от их присутствия, однако на этот раз ему было будто бы стыдно. Не за себя и не за утро, а за произошедшее сейчас. Алекс, понявший откуда у этой истории, растут ноги, не удивился. Он был почти уверен, что Деймос наблюдал за допросом из своих апартаментов. Это злило, но на ругань уже не осталось никаких сил.       — Сегодня спите здесь, — сказал Деймос бескомпромиссно. — И из апартаментов до утра не выходить. Душевая там. — Указал он на неприметные двери чуть в стороне от дверей спальни. — Госпожа Сильвейн, следуйте за мной. У меня есть пара вопросов.       Вот и все. Недолго Ал смотрел вслед удаляющейся каталке и идущей рядом с ней Море, но затем вспомнил о Хароне. Гархарец к тому времени уже зашел в комнату и теперь осматривал пространство заторможенным взглядом.       — Как ты? — только и смог спросить его Алекс.       Тот только кивнул, мол все нормально и опустившись на край кровати пошарил в тумбочке. Достал аптечку, но будто через секунду забыв о ее назначении застыл с озадаченным выражением на лице. Не зная, что сказать, спросить или сделать Алекс присел рядом с ним, но так и не решился ни обнять, ни даже коснуться. У него было чувство будто их обоих только что не просто облили грязью, а морально изнасиловали. Иными словами, описать свое внутреннее состояние после всего Алекс и не мог. И что-то подсказывало ему, Харон чувствует себя еще хуже.       Первые минуты они так и сидели в полумраке, плечо к плечу совершенно опустошенные. Внутри себя Ал был как на иголках. Он ожидал, когда в комнату войдет охрана, миротворцы или еще кто-нибудь и начнется новый виток ужаса. Харон в эти десять минут был совершенно отрешен от действительности. Затем он заметил руку Алекса и вспомнил про аптечку.        Действовал чистильщик сначала будто бы на автопилоте: достал обеззараживающую жидкость, регенератор и бинт, пересел ближе и начал обрабатывать содранные костяшки терранца так, будто это сейчас имело первостепенное значение. Алекс молчал и не двигался, боясь сделать что-то не то. Затем все понемногу пришло в норму. Харон заговорил. Но те десять минут были самыми кошмарными за цикл. Десять проклятых минут, за которые Ал забыл, как дышать.       — Я не думал, что они заставят тебя все выслушивать, — признался Харон. — Прости, что тебе пришлось это терпеть.       Ал усмехнулся и прошептал:       — Если бы я ему не врезал, может и тебе не пришлось бы. — Ну уж нет! — возмутился гархарец. — Ради такого зрелища я бы хоть всю ночь его развлекал.       Посмеялись. И снова молчание, но на этот раз правильное, уютное. Отложив тюбик регенератора, ксенос взялся за бинт и вернул внимание разбитым костяшкам. Поглядев на них, Харон снова на пару секунд выпал куда-то в свои мысли. Перевязка выходила на удивление ровной и правильной. Ал вполне мог бы сделать это и сам, но Харон всем своим видом показывал, что сейчас ему это нужнее. Как у него всегда это получалось? Наблюдая за процессом, Ал ненадолго отключился и очнулся только когда гархарец закончил.       — Как ты это сделал? — спросил модификант его тогда.       Харона вопрос удивил.       — Я же иногда спасатель, — напомнил он. — Навыки оказания самой простой помощи имею.       — Нет, я не об этом, — вздохнул Алекс, шевельнув перевязанной рукой. — Я о Тео. И не только. Я обо всем этом, — неопределенно подергал бровями терранец имея в виду открывшиеся подробности. — Скажи, как ты это сделал?       Почему-то это казалось первично важным. Ал не знал почему. Повернувшись к гархарцу всем корпусом, Ал посмотрел ему прямо в глаза, ожидая ответа. Чистильщик молчал.       — Когда? — задал Ал второй еще более важный вопрос. — Пожалуйста, скажи мне.       Тишина в комнате загустела и стала неприятно вязкой.       — Еще на Веге, — наконец сдался Харон. Не выпуская из рук перебинтованную ладонь, он опустил ресницы. — Помнишь, тогда в отеле, я говорил тебе о своем друге, к которому залетал? Это и есть Эрм. Он какое-то время назад обосновался на Веге. Жил там, открыл маленький бизнес. Обычные дела, в общем…       Вспомнив о ссадине на щеке Харон снова взялся за регенератор. Устроившись напротив терранца выдавил синеватую мазь на пальцы и Ал невольно расслабился под аккуратными, бережными движениями.       — Я искал Тео, — продолжил Харон между делом. — Но я не мог найти его след. Я шел на его Звук какое-то время, но затем все исчезло. И я понял, что Тео выпрыгнул в туда где Зова нет. Я потерял след. И полетел к тому, кто может услышать кого угодно где угодно.       — К Эрмию, — понял Ал. — Ты обратился к нему за помощью. Ты знал, что он отец Тео?       Харон озадаченно покачал головой, будто сам был не уверен в ответе.       — Было сходство: шутки, повадки, жесты… — признался он. — Но нет. Я не знал. Мы не знали. Эрм, наверное, догадался, когда я начал описывать ему Тео. У него было такое лицо… — сказал он и посмеялся. — Я не надеялся, что старик сорвется на помощь. У него… не такой склад ума, да и много своих проблем. Наверное, мне просто нужен был совет. А обратиться не к кому. Вот я и оказался на Веге. А там рассказал все: о Тео, о том какой он, — говорил чистильщик, обрабатывая скулу Ала. — И Эрм вдруг предложил провести этот тест. Наверное, он уже тогда все понял, но хотел убедиться. Мне он наплел, что так якобы можно попытаться найти родных, а через них… сам понимаешь. После Тео у меня на корабле остались кое-какие его вещи, а с ними и ДНК.       — А тот документ?..       — Доверенность на опеку? — понял Харон. — Эрм на всякий случай ее выписал. Мне кажется, он просто хотел быть хоть немного уверенным, что Тео под присмотром. Или просто знал, что рано или поздно я его найду… Но тот документ тогда мы даже не заверили: не у кого. Так и лежал он у меня. Но потом, в Кармане, я все-таки нашел представителя Тартара. Подумал, мало ли пригодится. Вот как-то так все и было.        Погладив напоследок белое пятнышко на его виске Харон отстранился. Пока он собирал мини-аптечку обратно в прикроватную тумбочку, Ал подошел к «окну». Призмообразное здание, почти полностью скрытое зеленью, виднелось вдалеке. Отсюда Ал мог различить продолговатые провалы обзорных иллюминаторов и край посадочной площадки. Ниже более маленькие окна жилых помещений. Дальше них только зелень и в самом низу шлюзовые врата доков. Интересно ангары еще используются?..       — Мне здесь не по себе, — вдруг признался Алекс не столько чистильщику, сколько тишине. — Все какое-то мертвое.       Он поморщился, не зная, как описать впечатление. Харон на его слова вздохнул, подошел, обнял сзади.       — Ты начинаешь говорить, как мы. Я на тебя плохо влияю.       — Я не уверен, что это ты.       Последние слова Алекс произнес беззвучно. Повернувшись лицом к гархарцу, обнял его сам, стараясь поддержать и защитить незнамо от чего. Хотя со стороны, наверное, это все равно выглядело, как попытка терранца спрятаться или прирасти к великанской фигуре ксеноса. Должно быть из-за разницы в размерах так выглядело каждое их объятие.       На самом деле Ал не был уверен, что Харон настолько любит физические контакты. Обычно в общении с остальными ксенос был минимально тактилен и всегда держал дистанцию. Даже с Миртом, за исключением того раза, когда пытался успокоить юношу, Харон был более чем сдержан. Даже с Алексом он поначалу старался не переступать рамок, даже когда в игру включился феромон. Ал же напротив всегда любил выражать свои эмоции. По-всякому. Они часто бурлили в нем и выливались наружу. Чаще всего бурными реакциями на что-либо. Или прикосновениями к объектам интереса под определение которых попадало практически все что привлекало его внимание и было потенциально приятным на ощупь. Даже с Гребнем поначалу вышло так.       Но больше всего Алексу нравилось касаться людей. Ну или разумных. Обычно тех, к кому испытывал симпатию. Он даже сам за собой этого не замечал до какого-то возраста. До какого-то возраста это было милым, потом стало неловким, затем сексуальным. Ну, а после тридцати Ал научился держать свои порывы под контролем и проявлял их исключительно в отношении самых важных для него людей а незнакомцев предпочитал не трогать вовсе.       С Хароном все с самого начало пошло не так. Ну или наоборот так как должно было идти. И дело было не только в запахе или влечении. Было что-то в этих прикосновениях и долгих объятиях что позволяло модификанта чувствовать себя лучше. Уверенней, правильней и бодрее. «Не касаться» его Ал не мог и для себя он уже давно с этим смирился. А потом смириться пришлось и Харону и давать модификанту то чего он так желал. Не то чтобы ксенос был против. Скорее даже наоборот. Правда иногда над этой привычкой терранца он посмеивался.       — Ты вечно ругаешь его за то, что он к тебе лезет, а сам практически такой же, — заметил как-то гархарец, наблюдая за тем как модификант в очередной раз пытается оттолкнуть от себя корабельные щупальца, что лезли к нему довольно часто особенно поутрам, когда тот просыпался. — Все еще дуешься за тот случай?       Борющийся с вниманием гребня Ал, тогда лишь наигранно возмутился:       — Я из-за него девять лет продрых! А проснувшись, был уверен, что меня насилует инопланетный корабль, — наконец отбившись от щупалок терранец успокоился и заметил, как Харон пошел смущенными пятнами. — Ты чего? Или все-таки это не система жизнеобеспечения была?..       Гархарец поспешно замахал руками.       — Ты не так понял! Просто после побуждения, я сказал тебе не все. Вернее, сказал все про корабль и про систему, а не…       Алекс взял с тумбочки очки, надел и настороженно поглядел на ксеноса.       — «А не»?.. — приподнял он бесцветные брови с оттенком угрозы. — Ну-ка, ну-ка, — задумался он и быстро сделал вывод, — что-то происходило пока я спал? Только не говори мне!..       Словив пущенный в сторону гребня грозный взгляд, Харон поспешно затараторил: «Нет-нет, что ты! Он не при чем! И вообще он вел себя очень прилично!..» На ум сразу же пришел закономерный вопрос: а кто себя тогда вел неприлично?       Терранец сложил руки на груди и, ожидая продолжения, повернулся к Харону всем корпусом, чем еще больше того смутил.       — Просто пока ты спал, я искал способ, э-э-э… — начал он отчаянно краснея. — Способ повлиять на частоту твоих скачков. Поначалу было вообще непонятно, по какому принципу ты задаешь маршрут. Но я провел… исследование. И выявил закономерность.       — Исследование? — эхом подхватил Алекс уже чувствующий запах подвоха. — Коллега, позвольте уточнить о ходе проведения ваших экспериментов?       Харон кивнул, но сжался так отчаянно, что Ал невольно почувствовал себя палачом, пытающим жертву. Пилот молчал, но сбегать не спешил. Знал, что рассказать надо. Терранец, интерес которого только подогревался молчанием всплеснул руками.       — Вселенная, да колись уже!        — Ты вводил координаты в момент оргазма, — выдал Харон так внезапно что Алекс подскочил на месте. — И если перед этим я говорил тебе значение нужных секторов…       — Ты трахал меня пока я спал?!       — Нет, только трогал! Клянусь! — панически вскинул руки чистильщик. — И только тогда, когда ты сам был сильно возбужден.       — То есть ты мой член, как рычаг переключения передач использовал?! Пока я спал! — еще сильнее завозмущался Ал, хотя сам не знал почему.       — В первый раз я не хотел это делать. Даже не думал! — искренне оправдывался чистильщик. — Но ты стонал во сне и был таким открытым, милым и горячим… А еще от тебя так пахло… — Алекс зарычал сквозь зубы и отвернулся в противоположную сторону. — Я просто хотел убедиться, что ты в порядке! А пока убеждался случайно тронул тебя там.       На этих словах прижавшийся сзади гархарец скользну руками по его телу. Ал мстительно сжал колени, но ксенос уже успел добраться куда хотел. Ощутив его прикосновение через ткань белья Ал уже отточенным рефлексом запрокинул голову и уперся затылком в упругую грудь.       — Я коснулся тебя там, — повторил бархатный голос на ухо. — А потом ты так просил не останавливаться…       Его рука забралась под резинку. Тепло ладони окутало головку. Харон скользнул свободной ладонью по его шее, плечу, ребрам…       — Ты мне только дрочил или?..       Харон усмехнулся тихим звуком и погладив его под коленом слегка согнул его ногу и отвел в сторону.       — И иногда трогал тебя внутри, — признался гархарец искренне, чем вызвал стон полный праведного негодования. — Но только руками. Вот, та-ак.       — М-м-м…       Алекс закусил губу и отклонил голову в сторону, открыв шею для поцелуев-укусов пока хитрый гархарец дразнил его внизу самым кончиком пальца.       — Только внутри и то-олько, когда ты сам просил…       Поняв, чего он добивается Алекс вспыхнул.       — Я во сне не разговариваю! — выпалил он.       Усмешка.       — Я тоже решил, что ты не поверишь, так что все продумал и э-э…. задокументировал процесс.       Терранец задохнулся. Распахнул рот чтобы разразиться руганью, но его ловко заняли поцелуем. Разъяренный Ал чуть ли не писком вскричал, и заливаясь пунцовой краской, сжал в кулак простынь. Поколотил по кровати. В этот момент два дразнящих дырочку пальца вошли в нее полностью. Харон слегка надавил на одну из заветных точек и модификант выгнулся в его руках.       — Ах, ты… потаскун пятнистый, — выругался Алекс когда его рот снова освободили. — Ты снял порнуху с моим участием?! — шикнул он и обвиняюще. — И ты ее до сих пор не стер! А еще ты регулярно на нее дрочишь!       Алекс не представлял откуда он это знал. Но он знал. Знал! ЗНА-АЛ. Задыхаясь от движений пальцев внутри себя и ритма руки ласкающей его член он уже не мог сопротивяться. Боже, если бы не эти проклятые руки Ал бы точно не его придушил в тот момент!       — Хочешь тоже посмотреть? — мурлыкнул засранец прямо в ухо.       — НЕТ. Нет… а-ах! Не-ет!.. — давящие на точку круговые движения сводили с ума. — Не останавливайся!.. Прошу только не… не…       — Мне казалось, ты хотел ругаться?       — Нет… пожалуйста не вынимай их!.. Только не сейчас!.. Там… Да-а… Да там! Прошу!..       Ну, вот как он это делал?! Ал сам не заметил, как оказался на боку зажатый между бортиком кровати и телом гархарца. С запрокинутой на чужое бедро ногой, стонущий и подыгрывающий движениям чутких пальцев в своем теле. И да, он еще злился. Но, как же было в кайф… Этот бесстыжий парень просто играл на нем, как на инструменте извлекая все новые и новые звуки один слаще другого.       И все равно хотелось больше. Хотелось ближе. Глубже.       Когда все закончилось воцарилось недолгое молчание. Алекс мысленно прокрутил весь случившийся разговор в голове и снова вспыхнул.       — Ты снял порнуху! — обвиняюще ткнул он пальцем в расслабленного после оргазма ксеноса.       Обидчиво шлепнув любовника по бедру, он отвернулся.       — А-алекс… — Харон тронул его, но терранец дернул плечом. — Ну, А-ал, видео я снял только чтобы ты мне поверил. Хочешь, вместе посмотрим, и ты убедишься? Ты очень часто говорил, особенно, когда мы…       Ал в тот момент понявший еще кое-что даже не знал, как на это все реагировать. С одной стороны, внутри все еще плескалось возмущение. С другой любопытство. Ну и с третьей, сейчас, когда они с Хароном вроде как были вместе, все это чертовски возбуждало.        — Я все услышал, — оборвал его модификант вскинутой рукой и этой же рукой себя по лбу шлепнул, уже не зная злиться, ему или поржать. — Я так понял, себя ты тоже удовольствием не обделял?       Последний вопрос был задан то ли интереса ради то ли ради шутки. Алекс не ожидал, что чистильщик положит руку на сердце и ответит, как на исповеди:       — Только из солидарности к вам, Мистер Доуэл.       Алекс застонал. И что ему с этим всем делать? Честность любовника подкупала, а на ум упорно лезла картинка Харона зачитывающего координаты во время их совместной дрочки. Ну вот как можно быть таким невинным и развратным одновременно?!       — Та-ак, — оборвал Ал тогда фантазии и, прислушавшись к себе, решил: — я не обижаюсь. Но видео ты удалишь. А еще мы о твоих исследованиях никому не расскажем. Ни-ког-да.       — Никогда и никому, коллега, — согласился гархарец.       Вспомнив тот момент и их торжественную клятву и то как они скрепили ее рукопожатием, а затем и глубоким засосом, Ал тихонько прыснул, чем привлек внимание Харона. Они сидели на постели, и ксенос привычно расплетал сплетенные в косу пепельные волосы. Ал давно заметил, что любовник к его волосам испытывает влечение едва ли не большее чем к нему самому, но в принципе был этим фетишем доволен. Это было… удобно. Хотя бы потому что Алекс большую часть своей жизни проносивший короткую стрижку поначалу просто не знал, как за всем этим богатством ухаживать. Они были длинными, вьющимися, но по-прежнему очень тонкими и легкими. В первые дни после пробуждения у Алекса была мысль обрезать их к чертовой матери, а после очередной неудавшейся попытки расчесаться Харон застал его в общей душевой с ножницами. От стрижки ксенос его отговорил, но волосы они все же укоротили до приемлемой длины, а следующий час Харон притащил в каюту тарранца несколько средств и поочередно объяснил, как их использовать.       Обычно Харон садился позади и начинал неспешно расплетать косу, прядь за прядью. Почему-то ксенос делал это каждый раз, когда им предстояло проводить ночь в одной постели. Не важно спали они или просто спали. Это уже было ритуалом.       — Давай поспим? — нарушил тишину Харон.       Обычно с этой фразы у них начиналось то, что сном назвать даже отдаленно было нельзя. Алекс не сдержал улыбки, когда понял насколько невинно это звучит сейчас, когда они оба и морально, и физически устали настолько, что действительно смогли бы только спать.