Наруто просто хотела быть хорошей матерью, любить своих детей и оберегать свою семью. Отшучиваться и краснеть на вопросы по типу «откуда берутся дети?» и бледнеть, объясняя через несколько лет о половом созревании и читать детям сказки на ночь, вместо страшных историй о войнах, кои читала сама Узумаки в детстве.
Наруто просто хотела быть хорошей матерью, проводить с детьми и мужем всё время, когда кто-нибудь из них болеет. Трепать лохматые и блондинистые —
как у неё — волосы маленького Боруто, целовать в макушку маленькую Химавари, обнимать легонько уже взрослого Каваки, из-за чего тот краснеет пуще рака и начинает язвить и бурчать.
Наруто просто хотела быть хорошей матерью, но сейчас, смотря на своего взрослого —
совсем-совсем не маленького — мальчика, она понимает: её цель не выполнена. Она ужасная мать. Когда её сын, её Боруто, успел так вырасти? Кажется, он только вчера поступал в Академию и сломал Великое Каменное Лицо Седьмого Хокаге. А, нет. Это было… пять лет назад? Да нет, быть такого не может! Боруто уже семнадцать лет? Когда она последний раз была дома? Как Химавари? Каваки? А Хината? С мужем и детьми всё хорошо? Конохагакуре в порядке? Почему Курама до сих пор спит?!
Наруто просто хотела быть хорошей матерью, но смотря в эти ледяные глаза, осознаёт — не смогла. Боруто смотрит на неё стальными глазами, которые словно покрыты огромными глыбами льда — Наруто невольно сравнивает Боруто с Каваки или Саске. Боруто стоит напротив неё, сжимая кулаки, что находятся на столе Хокаге и —
какой вздор! — бьёт по столу. Громко, резко. Старшей Узумаки кажется, что стол треснул. Она сразу стирает с лица улыбку, —
скулы болят неимоверно — хмурит брови и сцепяет руки «замком». Её взгляд голубых глаз не столь холоден, как у сына, но они смотрят с вызовом. Огоньком. Она же Узумаки.
— Ты пришёл обсудить дела команды номер семь, Боруто? — на миг Наруто сомневается, то ли она сказала. Её сын же до сих пор в команде номер семь с Сарадой и Мицуки? Но после вспоминает все моменты жизни за последние пять лет. Поверить невозможно. Она виделась со своей семьёй только по праздникам и когда были запросы на новые миссии? Больше никогда? И всё? Вот, что значит быть Хокаге? Впрочем, Наруто знала на что шла. Она должна защищать деревню, свою семью. Пока другая семья тоскует по материнскому теплу. И, да… надо будет отговорить Сараду Учиху от её затеи, до хорошего не дойдёт. Наруто не понаслышке знает. Кстати, как там поживает дочь Саске? Наверное, она выросла красивой, умной и сильной девушкой! Она взяла всё самое лучшее от Сакуры и Саске.
Боруто скалит зубы и почти рычит, сжимая челюсти, глаза горят недобрым огоньком:
— А у тебя есть на это время? — издевательски подначивает сын, с обидой и ненавистью смотря перед собой. Наруто выдыхает, смотря на сына снизу вверх. Наверное, стоит встать с кресла? — Неужели впервые за пять лет решилась поговорить со мной? А дела Хокаге не отвлекают, м-м? Или, быть может, тебе мешаю я? И Хима? Каваки? Даже папа? Что, — уже в открытую рычит обладатель джогана, а Наруто смотрит на дверь. Заперта? Странно. Вроде бы, всегда открыта. Это Шикамару или Боруто заперли? — Ответить нечего, Седьмой?
Наруто вздрагивает. Когда это Боруто стал так холодно называть её «Седьмой»? И вообще, почему не, хотя бы, прежнее «мать»? Голубые глаза смотрят в такие же напротив. Это безмолвная битва. Взглядами мать и сын словно направляют друг на друга самые опасные техники. Только женщина сдерживается и осторожничает, боится навредить сыну морально ещё больше. В прошлом Боруто, наверное, не мог бы так долго продержаться… сразу бы отступил, отвёл взгляд, несмотря на упертость. Мама ведь упрямее. Была. Сейчас Наруто сама под натиском опускает веки и вдыхает воздух. Господи, его чертовски не хватает. Надо открыть окно.
— Боруто, — не оборачиваясь на сына, Хокаге встаёт со своего излюбленного места, слегка замирает, сжимает зубы и подходит к окну. — Не будь так вспыльчив, — даёт совет Узумаки, после затянувшейся паузы. Окно распахивается и лёгкие заполняются свежим воздухом. Глаза жмурятся и приятно щиплет, из очей словно вот-вот потекут слёзы. Когда это Конохагакуре стала такой светлой? Наруто поворачивается всем корпусом, цепляет своими длинными, сильными пальцами подоконник и почти садится на него, оставив ноги внизу, показывая, что внимательно слушает сына. — Зачем ты пришёл? У твоей команды проблемы или на что-то нужно разрешение Хокаге? Я помо—
— Хватит. — по спине пробегает табун мурашек и приятный холод от ветра. Боруто обходит стол и подходит ближе к матери, теперь смотря на неё снизу вверх. Раньше она казалась более высокой. Оно и понятно — ростом с учителем Саске, если не выше. А Боруто вырос, с матерью ростом. Он наклоняется — непозволительно близко, но Наруто этого словно не замечает, лишь продолжает смотреть в глаза сына. — Поздновато ты спохватилась за помощь мне и моей команде, Хокаге. Хотя, чего это я, спасибо, что хотя бы помнишь, что у меня есть команда.
— Боруто, к чему ты это? Конечно я помню. Я твоя мать, — брови сдвинулись к переносице, руки отпустили бортик подоконника и собрались крестом на груди Хокаге. — Тебе пора домой, либо на тренировку к Саске. Хината приходил ко мне. Говорит, ты сбежал. Почему?
— Тц! — звонко звучит цык и рычание, Боруто сжимает руки, впиваясь ногтями в кожу. — Когда тебя стало беспокоить то, что ты — моя мать? Меня вот вообще не беспокоит. Моя мать была нормальной женщиной, но она бесследно исчезла. И на её место пришла, — юноша с отвращением смотрит на плащ Хокаге. — Герой Четвёртой Войны Шиноби, или же Седьмой Хокаге, как вам удобно. Ты кто угодно мне, вот только не мать.
— Боруто! — ответила таким же рыком, только более заглушенным. В глазах плясали черти и казалось Наруто сейчас запустит в сына расенган. Женщина спрыгнула с подоконника и встала в упор к сыну, совсем не замечая такой близости. — Мой долг, как Хокаге, защищать Конохагакуре от опасности! Как ты не поймёшь? Думаешь, я хочу оставлять свою семью? Конечно, нет! Я люблю вас, всех и каждого, но у меня есть обязанности! — на пониженных тонах произнесла Узумаки. — И у тебя тоже, Боруто. Иди домой, отец и Химавари тебя ждут. — Узумаки подошла к столу и села на кресло, слегка сжимая забинтованную руку. Она считала это уродством. Лучше бы было ходить как Саске, — с одной рукой. Оно намного удобнее.
Боруто так и стоит за спиной матери, сжимая кулаки и не оборачиваясь. В глазах щиплет. И так каждый раз. Снова и снова, вновь и вновь, мать прогоняет его, повторяя одни и те же слова. Она же Хокаге, мать вашу! А кто будет обычной Наруто Узумаки — матерью троим детям? Боруто сомневается, что ею будет эта женщина: потрёпанные и торчащие во все стороны светлые волосы, поистине задолбавшиеся голубые глаза, которые просто хотят отдохнуть и неестественно бледное, для своей загорелости, тело. И Боруто не ошибётся, если скажет, что Наруто не тронулась головой окончательно, лишь благодаря Кураме. Ведь только он и, от силы, Шикамару общаются с Хокаге. На этом большинство связей оборвано, работа главы деревни большего не позволяет.
Боруто всё так же стоит, уставив взгляд в пол. Наруто напряжённо дышит, подписывает документы. Сейчас бы попить воды или разрядить чем-нибудь воздух.
Какое-то приглушённое ворчание Кьюби в голове, а Узумаки даже не знает, что там прошептал лис.
В офис стучат, Наруто посылает клона отпереть дверь. Она распахивается, клон исчезает, заходит в кабинет Шикамару, смотрит на шиноби и его мать, неловко прокашливается. Наруто смотрит на советчика как на единственное спасение и тут же поднимает голову. Слегка улыбается разбитыми губами. Мужчина подходит к подруге, без важных бумаг. Узумаки вскидывает бровь — Нара с, казалось бы, утешительными новостями.
«Сейчас даже внезапное нападение Саске будет хорошей новостью», — угрюмо думает Наруто, а Курама тихо смеётся.
— Шикамару? — выжидающе окликает советчика.
— Седьмой, Вам надо идти домой. Вы уже около месяца не ели, на солнце выходили три недели назад, где-то неделю-две не спали. Не видели своих детей и мужа. Если внезапно кто-нибудь нападёт на Конохагакуре, я, Сарутоби Конохамару и Учиха Саске не справимся без Вас. Вам стоит отдохнуть. Работу оставьте на меня. Положитесь, — Наруто совсем не стыдится и страдальчески скатывается с кресла. Боруто еле слышно фыркает. — Уже на протяжении девяти дней, стоит Вам встать с кресла, у Вас начинаются головные боли от резкого давления. Не надо всё это оставлять на Девятихвостого. Отдохните, — вот теперь Боруто оборачивается, смотрит на советчика Хокаге и на мать. Так вот, из-за чего были головные боли, о которых говорил учитель Саске, после запроса на новую миссию?
— Головные боли? — низким и севшим голосом спрашивает Боруто.
— Да, — из-за ответа друга, Наруто хочется бросить в него расенган. — Седьмой тебе не говорила? — явно удивлённо спрашивает мужчина и лениво смотрит на подругу. От неё словно исходит самая опаснейшая аура, страшнее Девятихвостого. Нара сглатывает.
— Нет, не говорила, — коротко отвечает парень и улыбается другу матери. — Я её доведу до дома, дядя Шикамару, — и советчик думает: в конце концов, что страшного в том, что родной сын решил провести мать до дома?
— Хорошо, — обречённо вздыхает мужчина и снова смотрит на Джинчурики Девятихвостого. — Говорю как друг, а не как советчик Хокаге. Тебе стоит отдохнуть, а не то долго не протянешь. Пока не отдохнёшь, я позабочусь о том, чтобы никто тебя и на метр к резиденции Хокаге не подпускал.
Наруто фыркнула. Но, тем не менее, кивнула. Вскоре, дома, ей наверняка влетит от детей… Хотя, эй, почему это её дети должны отчитывать? Она мать в семье! Значит, она главная, так?
Не так. Совсем не так. Сейчас, сидя за столом перед галдящими Боруто и Химавари, хмурящимся, но обеспокоенным Каваки, Наруто совсем не ощущает себя сильнейшим шиноби и Седьмым Хокаге. Она чувствует себя тринадцатилетним ребёнком, которого отчитывает бабуля Цунаде за то, что она устроила очередной разгром, пытаясь усовершенствовать свои навыки.
Наруто грустно вздыхает, обречённо закрывает свои невозможно голубые глаза и тянет пальцы к вискам. Водит круговыми движениями по ним, сдвигает брови к переносице. Лицо её приобрело страдальческое выражение, уголки губ стянулись вниз, брови изогнулись. Химавари замечает это раньше брата, почему и заканчивает свою тираду о том, что «если не хочешь оставить нас с Боруто и Каваки сиротами, отдыхай! И, вообще, мы тебя любим и хотим видеть тебя здоровой, а не такой… убитой!». Наруто искренне тронула эта речь и она чуть не прослезилась. Но тут же её уши готовы были завять, из-за того отборного мата, что вылетал из губ младшего из сыновей. И откуда он это всё знает? Вроде учился у, вполне себе, приличного Учихи Саске…
— Боруто, — недовольно протянула женщина, стискивая кулаки и давя ими на голову с двух сторон. — Голова болит, успокойся. И, вообще, имей совесть, не матерись при матери, даттебайо!
— Голова бы не болела, отдыхай ты нормально, мама! — вместо обладателя джогана отвечает Каваки, фыркая и закатывая глаза. Наруто слегка улыбается: долго же ей пришлось уговаривать старшего сына называть её мамой, а не «Седьмой». Но, тем не менее, оно того стоило.
— И ты туда же, ттебайо? — уронив голову с коротко подстриженными волосами на руки, Хокаге стала мычать и неосознанно закрывать глаза. — А… — мычит женщина, пытаясь что-то внятно сказать через плотную и такую удобную подушку. — А где Хината? Он же, — Наруто слегка поднимает голову, глаза её красные-красные, уставшие. Она зевает. — только недавно вот звонил же.
— Папа ушёл за продуктами, — закатывает глаза Боруто, прекращая использовать нецензурную лексику. Наруто хмыкает и падает на подушку. Химавари и Каваки испуганно подбегают к Наруто, трясут её за плечи, но она не шевелится. Узумаки подходит к сестре и брату, устало выдыхает через нос, и подставляет палец к шее матери, нащупывая импульс. — Она вырубилась. Слишком истощена. Как сказал Шикамару, уже около месяца она не ела, на солнце выходила, м-м, три недели назад, неделю-две не спала. И на протяжении девяти дней, стоит ей встать с кресла, у неё начинаются головные боли от резкого давления. — за спиной послышались фыркания и рычания. Боруто обернулся. — Каваки, отнеси маму в её комнату.
— Она не задохнётся в пыли? Сколько уже туда никто не входил? — хмыкает Каваки, но аккуратно берёт приёмную мать на руки, прижимая к себе. Словно если он её отпустит, мама исчезнет.
— Нет, я убираюсь там каждый день, — улыбается Химавари и на не понимающие взгляды братьев складывает руки на груди. — Вдруг она вернётся поздно ночью и захочет отдохнуть? А там её будет ждать бардак?
— Ты права. Каваки, иди.
Брюнет, кивнув, развернулся и понёс Хокаге на второй этаж.
Химавари, привычно забравшись на стол, откинула руки за голову, как в детстве делал её брат. Сдерживает улыбку, но голос выдаёт её счастливый возглас:
— Нии-чан, ты снова называешь её мамой, — Боруто лишь закатывает глаза и цокает.
— Верно, Хима, — брюнетка вместе с братом резко оборачиваются на знакомый голос. Мужчина стоит в коридоре с пакетами в руках, радуя детей своими светло-фиолетовыми — почти белыми — глазами и мягкой улыбкой. Боруто удивляется: они даже не заметили его!
— Папа! — с улыбкой набрасываются на Хината младшие дети, пока по лестнице спускается Каваки, ворча что-то о том, что Наруто стала очень лёгкой.
— О, отец! — улыбка слегка задевает губы парня и Хината улыбается в ответ.
— Как Наруто-чан себя чувствует? — ласково спрашивает мужчина, когда дети забирают у него пакеты с продуктами. По молчанию и тому, как дети корчатся, Хината всё понял. — Ясно, — шепчет он, снимая обувь и проходя на кухню. — Я пойду, проведаю её.
— Но, отец, — начинает Боруто, протягивая руку, как брюнет уже бежит по лестнице. Блондин вздыхает и раскладывает продукты. — Давайте приготовим поесть. Мама ещё около месяца не будет ходить на работу, Шикамару позаботится об этом, — и, дождавшись кивков, принялся нарезать помидоры.
Хината, заходя в комнату, предполагал, что его жена будет видеть одиннадцатый по счёту сон, но когда пол под ним скрипнул, а дверь за спиной закрылась, Хьюга увидел женщину, сидящую на кровати и держащую в руках их семейный портрет: тот, что они сделали на день рождения Наруто, которое она впервые провела дома, а не в резиденции Хокаге. Тогда Боруто и Химавари приготовили большой торт, — который, в последствии, упал на именинницу — а Каваки устроил им поход в Ичираку Рамен. Там они и сделали семейное фото, на котором выглядели как обычная семья: Хината обнимал Наруто со спины, по правую от Хокаге руку сидел Боруто, по левую — Каваки, а спереди сидела Химавари, заключённая в объятия матери. Жаль, конечно, что на следующий день Наруто как и не бывало, и все — включая Хината — подумали бы, что это сон, если бы не фото в насыщенно-рыжей рамке. Пожалуй, это был лучший день в семье Узумаки-Хьюга. Кажется, первый, после того, как Наруто стала Хокаге. Нет, Хината, безусловно, любил жену и гордился ею, но также он видел, как дети нуждаются в матери, а она нуждается в детях и в муже.
Наруто почувствовала чакру мужа и повернулась к нему. Из глаз вот-вот полились бы слёзы, но Хокаге протёрла глаза, под которыми были тёмные огромные мешки.
— Здравствуй, Хината, — вежливо, с любовью прошептала Наруто, бережно держа фото в руках. — Я тут, вот, воспоминаниям предалась.
— Здравствуй, Наруто-чан, — Хьюга подошёл к кровати, сел на угол и легко поцеловал жену в щёку, приобнимая за плечи. Хокаге довольно и, тем не менее, устало мурлыкнула, убрала фотографию на тумбу и свалилась на кровать. Хината лёг рядом, вдыхая родной запах блондинистых, коротких волос.
— Хината, — прижимаясь к груди мужчины спиной, зевнула Узумаки. — Можно задать вопрос?
— Ты уже, — усмехаясь, качает головой брюнет, но кивает. — Задавай, дорогая.
— Почему Боруто так отчаянно хочет стереть меня из своей жизни? Каваки и Химавари так не делали.
— Он не хочет тебя стереть из своей жизни, — улыбается, а после поджимает губы. — Он просто хочет твоего внимания. Ты постоянно на работе и он просто хочет, чтобы ты почаще была дома. — Хината перебирает короткие, подстриженные по затылок, блондинистые волосы. — И я тоже.
Наруто горестно вздыхает и поворачивается к мужу лицом. Проводит своими грубыми пальцами по бледной скуле и целует рядом — в щёчку. На самом деле, она и сама хочет быть дома больше всего на свете, но у неё работа. И Хината это понимает — она видит это во взгляде и благодарно кивает. Прячет лицо в изгибе шеи и прикрывает глаза.
— Они так выросли. Я так ими горжусь, Хината. Они сильные и умные, — шептала Хокаге, чувствуя, как тонкие руки мужа обнимают её, прижимают к себе. — Каваки похож чем-то на меня. Химавари и Боруто очень похожи на тебя и Неджи.
— Да, — тепло выдыхает Хината, а глаза готовы заслезиться — он очень уважал и любил своего кузена. — Он был бы рад увидеть их.
— Да, — опаляя чужую кожу горячим дыханием, согласилась Джинчурики и прикрыла глаза.
— Сладких снов.
— Я… Я не спать, дат… даттебайо! Я просто… Просто прикрою глаза, на время… Хока… Хокаге не должна отвлекаться, ттебайо! — зевок.
— Я люблю тебя.
—
Уже на следующий день всё семейство Узумаки-Хьюга гнались за достопочтенным Седьмым Хокаге, которая рвалась в резиденцию, но теневой захват Нары не позволил шумной женщине попасть на работу — он ведь слово дал, даже на метр не подпустит. А Наруто лишь оставалось выслушивать нотации детей, мужа и насмешки Курамы.
И всё же, все любят Наруто Узумаки, только по-разному: как Хокаге, как друга, как жену, как мать, как носителя, как дочь, как наставника. Однако, итог один: все любят Наруто Узумаки. Наруто Узумаки как рамен — все любят рамен. А если и не любят, равнодушны не остаются.
