Передышка

«…Без страха, запятая, упрека или мыслей о собственной безопасности преследовать злодеев и защищать невиновных, запятая, не щадя своей жизни, скобка, при необходимости, скобка, для исполнения вышеупомянутого долга, запятая, и да поможет мне, скобка, вышеуказанное божество, скобка, точка, боги, запятая, храните короля, косая черта, королеву, скобка, зачеркните несоответствующее, скобка, точка». «”– Он только что велел доброй сотне троллей «вести себя хорошо», – пробормотала Ангва. – Некоторые из них совсем недавно спустились с гор. С некоторых даже лишайник не осыпался”». (Терри Пратчетт, «К оружию! К оружию!»)

– Гм, – сказал Моркоу Железобетонссон, вдруг обнаружив себя висящим на скале, – должно ли это означать, что я Попался В Плен? Следует ли Смиренно Ждать Спасения или я должен Сделать Всё Возможное, чтобы спастись самому? Моркоу задумался. Вообще-то было холодно, но Моркоу вырос в горах и потому не обращал внимания. Кроме того, правая рука, за которую он и был прикован, здорово болела, но Моркоу решил, что подумает об этом позже. Он и так переволновался и начал слишком часто употреблять Большие Буквы. Так нельзя. Большие буквы следует использовать для писем родителям и для Особо Значимых Событий. Следует ли считать таковым то, что он неведомо как оказался подвешен за руку в абсолютной темноте? – Если я арестован, – продолжил Моркоу размышления вслух, – если я что-то натворил и забыл, что, то они нарушают условия содержания. Им стоило, по крайней мере, приковать меня за обе руки. Кроме того, я понятия не имею, кто именно меня пленил и с какой целью. И ещё… – он вздохнул, – как же здесь всё-таки невыносимо, просто-таки Чертовски Темно. И это было правдой. *** Мог ли Майтимо умолять валар о помощи? Наверное, мог – во сне или в бреду. Может, он и сейчас смотрел какие-то дурные сны, причём чужие. Во всяком случае, он не мог придумать, как иначе он оказался в помещении, где пахло, кажется, всем на свете. И перед ним стояла кружка, а рядом с ним сидела, кажется, идущая следом, и волосы у неё были белыми, а душа – двойной. И ещё сидел кто-то низкий и с бородой. И ещё тролль, который тоже пил со всеми. Когда он говорил, пол под ногами начинал вибрировать. Сейчас он почему-то извинялся – возможно, даже перед Майтимо, то есть перед тем, кем Майтимо считали. – Моркоу?.. – переспросила девушка. – Моркоу, ты в порядке? Детрит случайно тебя задел, но он извиняется. Он помолчал, прислушиваясь сам к себе – куда спешить во сне? Тело было как будто бы его, но не совсем. Высокое – да, определённо. Волосы пару раз упали ему на лоб и – он заметил – отливали рыжим. Но это тело никто не томил ни голодом, ни пытками. Рука не болела, только голова немного. Может, ему даруют передышку? Даже во сне у него обычно что-нибудь да кровоточило, а сейчас всё было в порядке. Ну, кроме того, что он понятия не имел, кто все эти существа вокруг. – Эй, парень, – сообщили с пола каким-то хриплым, странным голосом – будто бы обладатель его сейчас жался к земле и одновременно пытался зарычать, – ты не капрал Моркоу, ошейник прозакладываю! Ты ведь тоже заметила, девчуля, а? Скажи, что ты заметила! – Я ничего не слышу, – объявила девушка, – но мне пора домой. Капрал, проводишь меня? Не следует хрупкой девушке ходить одной по улицам, даже если она младший констебль. «Капрал» – это был, видимо, он, Майтимо. И разумеется, он был не прочь проводить девушку – в конце-то концов, тогда он сможет пройтись по улице. И что, что улица воображаемая, и девушка воображаемая, и когда он очнётся на скале, привычная тьма покажется ещё гуще – это всё неважно. Какой богатый сон. Спасибо, Ирмо. Не знаю, почему ты вспомнил обо мне, но спасибо тебе. На улице девушка повернула за угол, оглянулась по сторонам и одним движением притиснула Майтимо к стене, приставив ему к горлу меч. Можно ли умереть во сне? О, это тоже было бы подарком. Но пока пахло грязью и водой, и у ног тёрся юркий потрёпанный пёс, и девушка скалила зубы. – Не проявляй свою вторую душу, – попросил Майтимо, – убей, пожалуйста, так. Я буду благодарен. – Не раньше, чем расскажешь, что ты сделал с Моркоу. – Моркоу? – Да, в этом теле, знаешь ли, раньше обитал другой человек. С другими… запахами, – она всё ещё замахивалась, но меч в её руке слегка дрожал. – И я не собираюсь позволять ему сгинуть неведомо где только потому, что ты решил, что тебе это тело нужно больше. – Я ничего не решал, – Майтимо покачал бы головой, но тогда лезвие рассекло бы кожу. На этой коже шрамов, кажется, ещё не было, и почему-то не хотелось заводить даже такой дурацкий. Даже царапину. – Я не знаю, как оказался здесь. Я этому рад, но я не хочу обрекать другого. Скажи, как мне уйти, и я уйду. – Ты думаешь, я грёбаный волшебник? – Грёбаный кто? Ругательство Майтимо знал – о, он много их выучил – а следующее слово нет, не очень. Зажмурился, вдохнул. Да, здешний воздух пах потом, грязью, какими-то помоями, но пепла – пепла в нём не было. – Слышь, – сказали снизу, – может, не надо его убивать, а? Майтимо открыл глаза. Говорил пёс. Наверное, перед смертью Майтимо всё-таки утратил рассудок, потому что уж пёс-то был на удивление настоящим – шерсть кое-где обвисла и свалялась, и из пасти воняло, и хвост бил по бокам. – В смысле, тело-то всё ещё капрала. Может, они потом обратно поменяются. – Не припомню, чтоб я тебя спрашивала. – Вот и зря, между прочим! – Где… – с отвычки путались слова, он очень давно не говорил ни с кем, кроме снящихся родичей да палачей, – как ты научился говорить? Ты ведь собака. Или здесь это в порядке вещей? – Опачки, караул, он меня слышит. Гав, гав, гав, визг. Так лучше? – Нет, – Майтимо почти улыбнулся. Хороший сон, смешная смерть. А девушка сощурилась ещё сильнее: – Ты что, слышишь собаку? – Так же, как тебя. И я вижу твою двойную душу, я уже сказал. – Только проговорись кому-нибудь! – Кому бы я мог? – И не пытайся испортить Моркоу жизнь, пока его нет. – О, если он сейчас на моём месте, она уже достаточно испорчена, – рот искривился как-то дико, как чужой, а впрочем, он и был чужой. – Я могу попросить вернуть как было, но мне нужна тишина. И я не знаю, что получится. Девушка всё же убрала меч от его горла, отбросила за спину свои белые волосы и сказала: – Пошли. *** На самом деле, Моркоу был почти уверен, что всё будет хорошо – нужно только проявить Упорство и Терпение. Да, тело болело сильнее, чем когда-либо, и волосы почему-то слиплись, и вообще он сейчас с гораздо большим удовольствием сидел бы с Ангвой и другими в баре, но всё-таки он был жив, и, видимо, при исполнении. И, кроме того, позади была скала. Ни один гном не потеряет присутствия духа, если рядом есть скала. Ещё он собирался поговорить с местным руководством, но сперва думал дождаться рассвета – приличные люди не станут без нужды беспокоить хозяев ночью, кто бы они ни были. Однако время шло и шло, и Моркоу окончательно замёрз, а рассвет так и не начинался. Тогда он решился. – Послушайте! – крикнул он, сложив свободную руку рупором. – У меня есть к вам несколько вопросов! Крик стёк куда-то вниз – не эхом даже, а так, пропал, будто его и не было. – Нехорошо держать людей в неведении! Даже если я нарушил закон и сам того не помню, мне полагается камера, спальное место и горячая еда три раза в день! Возможно, он что-то спутал. Возможно, в «Законах и постановлениях» было сказано не совсем так, но, честно говоря, сложно держать в голове все свои права, если ты сперва пил Успокоительный Гаечный Ключ, а потом сразу оказался на скале. Люди нуждаются в каком-то переходе, да и гномы тоже. Моркоу подумал и честно добавил: – Вероятно, я что-то упустил, но в целом я определённо прав! Он ведь и правда был прав. О, когда он вернётся, он скажет Ангве что-нибудь хорошее. Что-то… соответствующее. Всё равно с Мяткой они тогда так и не добрались до… – Нельо! – заорали снизу незнакомое имя. – О, Нельо, я нашёл тебя! О чём ты говоришь?.. Так. Под скалой кто-то стоял, и этот кто-то, судя по всему, не очень хотел, чтоб Моркоу висел и дальше. Это было хорошо. Чужое имя – это было не очень хорошо, но с этим можно разобраться позже. Если же следовать банальной логике, как иногда призывал сержант Колон, хотя никто точно не знал, что это значит – так вот, если ей следовать, то выходило, что Моркоу вряд ли мог получить столько ран, так исхудать и тут же начисто об этом забыть. Выходило, что он каким-то образом занял чужое тело, лишь отдалённо похожее. О, как неловко. С другой стороны, он как раз мог спуститься со скалы, чтоб облегчить владельцу жизнь – если тот был жив. И в любом случае – невежливо заставлять ждать, когда к тебе пришли. – Думаю что нашёл! – прокричал Моркоу вниз. – Теперь не мог бы ты, пожалуйста, помочь спуститься?.. – Я это и пытаюсь сделать! – ответили снизу. Стук, стук, шорох, ругательство, грустное треньканье, как будто инструмент ударился обо что-то, и ещё ругательство. В письме бы Моркоу описал это примерно так: «Праклятие, он ни может залезть!!», но письма он писал после переделок, а не во время их, да и про сами переделки не рассказывал. Может, он смог бы поделиться этим с Ангвой, но для этого надо было слезть, а перед этим… – Тогда нам стоит позвать здешнее руководство! – прокричал Моркоу ещё громче, надеясь, что руководство всё-таки явится само. За пленными и за преступниками должен кто-то смотреть, иначе всё лишается смысла, и эти кто-то сейчас точно уяснят, что глубоко неправы. – Они тут превышают полномочия! – Что? Кого ты собрался звать? Пожалуйста, я пытаюсь… – Капитан Ваймс говорит, что надлежащие условия положены всем!! – заорал Моркоу ещё громче, и воздух задрожал. Кто-то откликнулся. Сперва Моркоу подумал – с ним и говорит воздух. – К тебе явился друг, но ты сошёл с ума и выдал и себя, и его разом? – спросил воздух задумчиво каким-то отвратительно-медовым голосом. – Не ожидал от тебя, Майтимо. Не ожидал. – На дворе Век Летучей Мыши, – сказал Моркоу укоризненно, – никто уже не приковывает людей даже в подвалах, ну, почти никто. Вы даже не сообщили, в чём я провинился. И, кроме того, порядочные люди показываются собеседнику, когда с ним говорят. Под скалой, кажется, закашлялись. Воздух сгустился и превратился в отвратительно красивого мужчину. Такие, когда вонзают в вас кинжал, думают даже не о том, как сделать это эстетичней, а о том, как бы сделать вам больнее. Впрочем, конкретно этот тип вполне мог совмещать и то, и то. – С тобой я разберусь позже, – бросил тип первому пришедшему, – ещё один эльфийский принц. Все на одно лицо, бесполезные гордые создания. А ты… Моркоу почему-то видел его отлично, будто бы вблизи, и тело дёрнулось ещё раз и ещё раз. Тело боялось. Моркоу выдохнул и вдохнул. – Послушайте, – сказал он, – я уверен, что тут какая-то ошибка. Наверняка вы просто много времени провели в глуши. Вы просто ещё не поняли, что подвешивать людей за руки нехорошо, правда? Потому что это действительно нехорошо, на случай, если вы не знаете, сэр. На этот раз закашлялись и под скалой, и рядом. – Ты забыл, с кем имеешь дело? – спросил мужчина тоном оскорблённой гордости. – Ты что, пытаешься меня увещевать, сын Феанора? Первый пришедший натянул было лук, но второй повёл рукой – и тетива обвисла. – Капитан Ваймс говорит, что-то хорошее есть в каждом чёртовом подонке, – поведал Моркоу. Вообще-то Ваймс обычно добавлял: «…если, конечно, у вас есть время искать и арбалет под рукой», но этого Моркоу говорить не стал. – Сэр, я очень надеюсь, что вы проявите благоразумие и сейчас спустите меня отсюда. Вам ведь не нужны проблемы, правда? Мужчина открыл рот. Закрыл. Нахмурился. – Ты что, тайком плетёшь какую-то песню? – спросил он недоверчиво. – Про себя плетёшь? Откуда в тебе это чувство правоты? – О, это от матушки, сэр, – улыбнулся Моркоу, – она всегда знала, что верно, а что нет. Все гномы таковы. – При чём тут эти… – О, я думаю, вы знаете, что гномы – весьма уважаемый народ, сэр. Мужчина снова будто подавился возражением – люди при Моркоу часто так себя вели. Как будто почему-то забывали, что должны делать, и ему нужно было просто им напомнить. Они всегда ещё так удивлялись, когда вдруг снова поступали правильно – как будто это не было в порядке вещей. – Ты… что ты делаешь со мной? – в голосе, кажется, впервые прозвучал страх. – Ты не сражаешься! Ты… почему я хочу тебя отпустить? – Потому что так будет верно, вот и всё. Даже если я в чём-то провинился, меня должны судить, а не… – Ты ни в чём не виновен! – прокричал второй. – То есть виновен, да, но это общее, это не то сейчас! Майтимо, ты не жёг корабли, мне рассказали! Вина одна, и она общая на всех, но не этому вражьему прихвостню судить тебя! – Лучше не использовать уничижительные выражения, – сказал Моркоу мягко, – у каждого есть шанс раскаяться. – Я не хочу раскаиваться!.. – Но это было бы весьма разумно с твоей стороны. Минуту они мерили друг друга взглядами. О, Моркоу встречались упрямые люди – да что там люди, упрямые гномы, тролли и даже парочка умертвий – но обычно они всё-таки быстро понимали, как для них будет лучше. Этот пока слегка дрожал, но взгляд не отводил. – У вас ведь нет лицензии на убийства? – уточнил Моркоу просто для порядка. – Вам известно, что с вами будет, если я умру здесь? – Какая ещё к балрогам… – О, вероятно, вас или распнут сразу, или сыграют в игру «спрячем тело по частям». Второе осложнит жизнь вашим родственникам, сэр. Видимо, из последней фразы мужчина услышал только «родственникам» и «по частям», потому что вздрогнул и спросил странное: – Что, остальные тоже рядом? А они-то где? На это Моркоу не знал что сказать, поэтому промолчал. *** Комната была маленькой, и Майтимо пригнулся и ссутулился просто на всякий случай, заранее. Дом пах свежей землёй и мертвечиной, псиной и кровью немного, и немного — кексами, и всё это сочеталось с картиной на стене и шкафом – обычными, мирными, в меру пыльными. Пёс просочился за ними и теперь изо всех сил притворялся ковриком, поскольку девушка всё грозилась его выкинуть. – Так как тебя зовут на самом деле? – она уселась на пол, скрестив ноги. – Нельяфинвэ Майтимо, – ответил Майтимо честно, – или Нельо, наверное. Не думал, что мне доведётся ещё с кем-то познакомиться. Он отдыхал. Ну да, вот-вот он займёт своё место на скале, но пока ему было тепло, и ноги не болели, и пёс пах этой дивной вонью, из-за которой сон не был похож на сон, и девушка смотрела озадаченно и с вызовом одновременно. – Не думай, что, если я позвала тебя домой, это что-нибудь значит, ясно? В смысле, его позвала. Мы просто оба служим в страже. Не встречаемся. – Я желаю вам счастья, – сказал Майтимо, – то есть, когда он вернётся. Кажется, он хороший человек. И ты заслуживаешь. – О, это верно. То, что он хороший. К нему сложно не испытывать… симпатию, – она поморщилась собственному признанию, – кстати, я Ангва. Попробуешь что-то намудрить из этих ваших колдовских штучек – я прыгну, вот и всё. – Я не умею колдовать, – Майтимо развёл руками. Почему на скалу отсюда ничего не взять? И даже братьям ничего не передать – ни сообщить, что не винишь, ни попрощаться. Должен ведь быть какой-то смысл? – Может быть, – девушка явно колебалась, – может, ты чаю хочешь выпить перед тем, как возвращаться? Откуда ты там явился? – Я висел на скале, – сказал Майтимо медленно, – я и сейчас вишу. И вижу сон. Кроме того, вообще-то, я дал клятву. – О, а мы все сегодня давали присягу, – фыркнула Ангва, – преследовать злых, защищать невинных, боги, храните короля, держите шиллинг. У нас и короля-то уже нет. – О, – сказал Майтимо, – а у нас король – это я и есть. Ну, в некотором смысле. Один из. И мы, по-моему, клялись только преследовать. – Кого? – Всех, кто посягнёт на наши камни. – Вот как! Ну а сейчас они где? – У того, кто подвесил меня на скалу. – Дурацкая клятва. – По-моему, – подал голос пёс, – по-моему, когда в чём-нибудь клянёшься, нужно ещё удостовериться, что клятву приняли. Типа, всегда нужны две стороны. Вот у тебя же кто-то принимал присягу, да, девчуля? О клятве думать не хотелось, и Майтимо закрыл глаза. Вернуться в тело. Моркоу, кто бы он ни был, не заслужил болтаться там на одной руке. Конечно, можно сейчас всем сказать, что ничего не вышло, и жить здесь дальше – как-нибудь обвыкся бы, служил бы в местной страже, исполнял эту присягу. Но есть же какие-то вещи, которые делают тебя тобой, даже если от тела остался жёваный огрызок, и это нежелание – чтоб кто-то мучился вместо него – как раз и было такой вещью. Чем-то вроде остова. – Пожалуйста, – сказал он, – я хочу назад. Может, я и молил о спасении, но не такой ценой. Вы не можете мучить невиновного. И треснулся головой о стену – просто закрепить, всё ведь началось с удара, значит, им должно закончиться. Когда он вновь открыл глаза, в лицо дул ветер. *** – Ай, – сказал Моркоу, жмурясь от неожиданности, – я что, ударился головой? Рядом сидела Ангва и, кажется, тот милый пёс, который был с ними в баре. – О, – протянула Ангва, – это ты. – Мы думали, ты сгинул навсегда. – Что?.. – Гав, гав, прошу прощения, виноват. – Какой-то странный пёс. И я… о нет. Я не успел ему объяснить, что добру служить гораздо проще, не псу объяснить, я имею в виду, – Моркоу потёр затылок, – просто добро гораздо проще удовлетворить. Почему ты смеёшься? Как думаешь, мог он меня не так понять? Ангва смотрела на него и качала головой. С утра он точно пригласит её позавтракать. *** – Нельо! – возрадовался почему-то Фингон. – Это и правда ты, теперь я вижу! – Финьо! Они летели на орле, и глаза слезились, и никакой скалы и видно не было. От скорости ленточки Фингона сливались с волосами в единое чёрно-золотое марево, и воздух так себе вдыхался, рывками. Чистый воздух! – Ты – ты пришёл за мной? – Да, я пришёл, и ты сначала орал что-то очень странное, и ты убедил Саурона… – Я убедил Саурона?.. –…и ты убедил его отпустить тебя и покаяться, и он уже молил тебя куда-нибудь деться, но ты всё спрашивал, точно ли он понял, что поступал нехорошо, держа тебя в плену, а потом появился орёл, ну, я просил помочь нам, но ответили не сразу, орёл рассказал – они там все ждали, что ты решишь, и ты сказал, что хотя бы отомкнуть оковы Саурон точно должен, и… – И?.. – О, я уже боялся, что мне придётся отрубить тебе палец или кисть, но он и правда помог! – Фингон рассмеялся. – Сказал, что больше никогда не станет брать в плен никаких гномьих королей. – Почему гномьих?.. – Это я у тебя хотел спросить! Финьо его поддерживал – тело и правда было как истрёпанная тряпка, ужас один – но они были на свободе, и небо светлело. Где-то там, в городе, пахнущем грязью и, будем честны, ещё раз грязью, беловолосая девушка взяла своего возлюбленного за руку.