Свет видней всего во мраке

А вообще-то, и правда неплохо... ...: Он повернулся к тебе с каким-то новым выражением в глазах. ПЕРС-А: Из тебя можно было бы сделать прекрасную горничную. ПЕРС-Б: А из тебя – прекрасную шкуру для настенного ковра. ПЕРС-Б: Где моё спасибо?! ПЕРС-А: Спасибо. Ты умница. ПЕРС-Б: Он действительно это сказал!

То, как он стоит. Руки в карманах. Повернулся, прошёлся взглядом. Хочет улыбнуться, но сдерживается. Этот взгляд, горящие в полутьме голубые глаза. Она уже давно его заинтересовала. Тогда что это за взгляд? Взгляд желания? А это лицо. Спокойное, уверенное, голова слегка наклонена. Он однозначно хочет эту девочку. Но время ли? Место ли? Он должен вывести её. На самый пик эмоций. Он говорит. Баритон. Спокойный. Уверенный. С нотками мурлыкания и вызова. Он делает первый ход в их очередной партии. — А-гата.... Агата была слишком занята, не особо вслушиваясь в голос партнёра. Девушка застыла, осветив фонариком карту катакомб под тюрьмой. В раздражающем её костюме горничной, единственном, который ребята сумели наспех ей передать из дома, чтобы та избавилась от тюремной формы, в прохладе туннелей было морозно, до мурашек, бегающих трусцой по открытой из-за собранных в пучок волос шее. — Агата. Её эхом окутал низкий, спокойный тембр его голоса. Она промычала что-то невнятное, внимательно всматриваясь в план, который лежал в её руках. Через мгновение луч от единственного источника света в туннелях осветил ей, как на её ладонь властно легли длинные, напряжённые пальцы Александра и провели полосочки по её холодной коже. Его тяжёлое, давящее её дыхание тонкими струйками сползло от верхушки уха, остановившись у воротничка. Алекс никуда не спешил. Изучал. Наблюдал, что сейчас точно выведет Агату из себя. Ему нужно было её рваное дыхание, дрожащие руки и немой вопрос, зависший на устах, на который он не даст ответа. И он это получил. Его ладонь медленно, не прерывая контакта с телом девушки, кралась вверх, меняя тяжесть соприкосновения от почти незаметного до крепкого сжатия, огибая предплечье, изгиб локтя, ключицу. Рука Нильсена остановилась на воротничке горничной, одним пальцем он оттянул его и кончиком языка провёл линию по полоске, оставшейся от контакта ткани с нежной шеей Харрис. Его дыхание, опустившееся на влажное от этой махинации место, движется по выложенной им дорожке предплечье-шея-лицо. Он делает это не напряженно, легко, но с нотками специального давления, и это работает. Тело Агаты легко возбуждаемо, особенно в этой зоне, а в руках Нильсена и вовсе становится синонимом невероятной сенсибилизации - повышенная чувствительность к любому его незначительному воздействию. Пальцы Алекса как аллергены, которые тут же вступили в контакт с раздражителем. Кожа среагировала бурной, резкой дрожью, и Харрис с невероятным усилием удалось сдержать тут же проступившую тряску. А швед только подавался вперёд всё больше: пальцы последовали за его головой по тому же пути, легонько вырисовывая все впадины и выступы Агаты в захваченной им области. Выделяющиеся ключицы, напряжённая изящная шея, кожа которой натягивается под натиском его касаний... Всё это выглядит так, словно умелый скульптор, создав свой прекрасный шедевр из мрамора, досконально очертил все изгибы своей личной Артемиды. Подушечки пальцев Нильсена дошли до лица: большой лёг у уголка приоткрывающегося рта, все остальные поместились в области подбородка, прихватив его. Нильсен приблизился ближе. Ещё ближе. Максимально. Его выдохи. Напряженный миллиметр расстояния и большой палец, который погладил трещинки нижней губы. — Каттен..., - мягкая, глубокая, интонация его голоса, которая выдала её уже ставшее самым любимым слово, показывающее, что она его и только его девочка, - ...ты карту неправильно держишь. Александр улыбнулся, отстранился и перевернул карту, взяв её в руки, начал самом изучать схему выхода. Харрис судорожно выдохнула: только он мог довести её до грани возбуждения и вызвать столько кипящей злобы одновременно. На шее остался влажный след его языка, напоминающий о себе каждый раз, когда его касался ветерок, гуляющий по катакомбам; губы, к которым прилила кровь от одних его касаний, обдало жаром. Заводило ли её это ещё больше? Да, определённо. Гневно хлюпая кроссовками по ручейками воды, которыми были испещрены подземные туннели, она яростно поплелась за широкой, уверенной спиной Алекса, никак не находя нужной колкости, но вместо этого буравя его макушку с таким ледяным недовольством во взгляде, чтобы он начал покрываться инеем. Нильсен больше не пытался привлечь её внимание, он и так знал, что теперь его маленькая горничная сконцентрирована только на нём. Он окончательно погрузился в режим исследователя подземелий, периодически останавливаясь, поправляя спавшие на лоб волосы и потирая подбородок, пристально вглядываясь в добытые Егором схемы. Когда он в очередной раз встал между развилками, Агата не выдержала и язвительно проворчала, требовательно вытянув навстречу мужчине руку: — Ты закончил играть в Индиану Джонса, я могу уже вернуть себе карту? Александра позабавило то, что он услышал в подтоне её голоса - выдающую её неудовлетворённость, таившуюся настолько глубоко, что та не поддавалась контролю его хозяйки. Он повернулся в пол оборота и, светя ей прямо в лицо фонариком, наградил англичанку насмешливым взглядом: — Хочешь сказать, ты её достойна? Диплом о высшем в качестве доказательства с собой взяла? Рука девушки заметно колыхнулась, но лишь на мгновение, потому что на лице тут же мелькнула загадочная ухмылка сирены, своей песней собирающейся отправить моряка на дно океана: — Значит, хочешь, чтобы я её заработала?, - после каждого сказанного ей слова Агата, не разрывая зрительного контакта с Алексом, который уже полностью обернулся к ней, делала коварно-грациозный шажок по дорожке, оставленной мерцающим бликом фонаря. Вопросительная интонация её голоса зависла в паре миллиметров от напряжённых губ Нильсена, контуры которых Агата пытливо огибала темнеющими, расширяющимися от желания зрачками. Мужчина медленно убрал обе руки за спину и вызывающе прошептал, не меняя дистанции между их лицами: — Попробуй. Это был спусковой крючок. Харрис, сначала встретившись с туманно-голубыми в этом мраке глазами, в молчаливой просьбе призвала их следить за тем, как она опускает взор на проглядывающую связку на его шее, идёт вниз, не пропуская ни одной пуговицы его рубашки, опускаясь всё ниже по складкам ткани, облегающей красивую, подкачанную талию. Её странствие окончилось на ширинке брюк, после чего искорки в глазах Агаты вновь встретились со льдом его радужек. Она не стала расстёгивать молнию, молча положила ладонь на уже заметно набухший орган, незначительно сжимая вокруг него ловкие пальчики. Англичанка приоткрыла свой едва сдерживающий шаловливую улыбку рот и скользнула языком по подбородку Александра, настойчиво пробираясь всё выше, остановилась на выемке над его верхней губой. Ладонь на его брюках незаметно стала сжиматься всё ритмичнее, желая подчинить себе шведа. Нильсен чуть подался вперёд бёдрами, не подключая руки, одним быстрым движением в сторону девушки наклонился, прикусил ей мочку уха и хрипло промурлыкал: — Теперь этому учат юных леди в университетах? Тогда мне не стоило бросать занятия. Мужчина резко оторвался от Агаты, почти прильнувшей к нему всем телом, помахал над головой картой и констатировал: — Неплохо, но недостаточно, каттен, пошли, у нас не так много времени. Довольная улыбка, гордо поднятое лицо, а вместе с этим и поднятое настроение - именно так прошёл мимо девушки Нильсен. Пару-тройку шагов, и он остановился посреди тоннеля. Широкие плечи, даже спина сквозит уверенностью и... о, эта до невозможности манящая талия. И всё закрыто чёрной тканью, что физически ощущаемым мраком облегает своего хозяина и помогает ему дополнительно выделить всю эту молчаливую, не выставленную на обозрение мощь своего тела. Одежда красит человека? Нет. В случае Александра абсолютно вся одежда лишь бонусом придаёт эффекта его мощной харизме. Агата определённо хочет этого мужчину здесь и сейчас, её неимоверно к нему тянет. Вызов? Хорошо, она принимает игру, но у неё свои правила. Подглядев в карту, он прошёл дальше, слыша за спиной её спокойные шаги. Спокойные, неужели? Интересно. Спустя пару минут Алекс остановился и вновь посветил фонариком на спутницу. Наблюдал за её реакцией, по привычке склонив голову, всматриваясь в лицо. Агата встала, поравнявшись. Спокойное женское лицо, умный взгляд ему в глаза, поднятые домиком брови и легкая усмешка: — Что? Потерялся? Если бы. Нильсен потерялся в её эмоциях. Что, всё? Так быстро? Это не то, чего он ожидал. Крики, оскорбления, обиды, любые чувства, присущие представителям прекрасного пола, но никак не спокойствие. Она определённо умеет контролировать своими душевные порывы, что ж, тем увлекательнее. Агата подошла ближе, схватила мужчину за воротник рубашки, притянула к себе и с напором поцеловала, не дав ему и мгновения на то, чтобы успеть отстраниться. Вторую руку переместила к его шее, чуть сжала, оставляя полосочки от впившихся ногтей, и провела ладонь выше, сжимая и оттягивая каштановые, мягкие на ощупь волосы. Несколько растерявшийся из-за резкости момента Александр на секунду затормозил, но тут же перехватил власть. Не в его правилах в интиме давать главную позицию женщине. По-крайней мере, не на данный момент, ещё рано. Он положил руку на талию англичанки и притянул к себе, слегка наклонив Харрис. Язык Нильсена ворвался ей в уста, начиная вульгарно ласкать её, и когда Агата откровенно застонала мужчине в рот, Алекс готов был поклясться, что никогда в жизни не слышал ничего более восхитительного, столь приятно обволакивающего его слух. Минута удовольствия, расслабление близких друг к другу тел, блуждания рук, тяжелые вдохи-выдохи. Англичанка оторвалась, с шумом выдёргивая карту из руки Александра: — Теперь ясно, что для тебя "достаточно". Девушка откровенно, триумфально улыбнулась в лицо мужчине, не ожидая ответа, ведь всё и так на нём написано. Опустила взгляд на добычу и... Боль в районе локтя от сжавшихся вокруг него сильных пальцев оборвала все мысли о ликовании, предзнаменуя резкое притягивание и удар о грудь Нильсена. Кажется, Агата выкрикнула «Ай!» от удивления, отголосками убежавшее по всем разветвлениям туннеля: — Ты охренел? Не вопрос, скорее констатация факта. Сработали рефлексы, и Харрис попыталась оттолкнуть его от себя, но сила у этого мужчины словно ещё больше подпиралась окружающей их тьмой. Одной рукой Александр по-прежнему крепко держал Агату за руку, прижимая её к себе, вторую медленно поднимает к лицу, держа за подбородок. Поднимает глаза и видит перед собой взгляд человека, которого словно прокляли только что. Голубизна меняется в нечто более мрачное, что так ярко светит во тьме. Этот взгляд. Заметив его, она замирает. — Возможно, - выдыхает Александр прямо в губы, склонившись и неотрывно смотря на неё. — Алекс..., - последнее, что успевает выдать Агата, пока они вновь не обрушиваются друг на друга губами с ещё большей силой, напором, жаждой. О том, как сладко звучит его имя в такие моменты с её уст, Александр подумает позже. Карта и оба фонаря выпали из рук. Агата обхватила голову Нильсена двумя ладонями, а руки мужчины, придерживающие её за бедра, блуждали по ягодицам, сжимали их и внезапно смачно шлёпнули. Агата уже знала причину своего наказания: девушка застала его врасплох, и это уже её победа, а наказание столь сладкое, что ей приятно. Пальцы Александра добрались до лона англичанки, массируя его через ткань, и воспоминания недавно произошедшего на чердаке Бишоп Мэнсона флешбеками пронеслись в сознании Харрис, запустив дополнительные потоки гормонов возбуждения. Швед прервал поцелуй, приподнял Агату над землёй, давая девушке обхватить его ногами и начал нахально, с напором оттягивать, кусать, лизать и посасывать всю её шею и грудь. Прямо сейчас. Он должен раз и навсегда получить ответ, поставить метки принадлежности себе. Хрипло, властно, нагло, красиво, низко и отчётливо, с вожделением смотря на неё, он задал утвердительный вопрос, держа пальцы на её пульте управления и контроля: — Моя? Агата, способная в этот момент лишь издавать рваные обрывки всхлипов, не может ответить вслух, он и не ждёт. Ему нужно видеть, а не слышать. Да, Александр, твоя. Любуйся. Вся твоя: всеми клеточками тела, которое ты сейчас так бессовестно нагло, не спрашивая, а лишь утверждая свою негласную истину, подчиняешь себе, грубо покусывая его оголённые участки, сминая под своей хваткой раскрасневшуюся кожу бёдер до белых пятнышек под подушечками его пальцев. Твоя от растрепавшихся локонов, всё больше выбивающихся из пучка волос, до кончиков исцелованных опухших губ, которым теперь не подвластно вносить смысл ни одно другое слово, кроме имени, которым ты зовёшься. Твоя не только всем, над чем раньше имела контроль, но и своей подсознательной, неуправляемой частью души, смиренно признавшей торжество инородной сущности над собой. Мужчине всё недостаточно, он нетерпеливо стянул с хрупких плечей Агаты оборки костюма гувернантки. Нильсен полностью оголил торс девушки, не оставляя в её распоряжении ни одной скрытой от его глаз области, не отрывая горячих губ от россыпи родинок на груди, положил освободившуюся руку на спину Агаты, с напором надавливая, больше притягивая к себе. Англичанка, которую тут же обдал прохладный воздух туннеля, немного опустилась, сравняв их лица, инстинктивно прижалась к нему туловищем, словно в просьбе защитить, сильнее скрещивая на пояснице Алекса ноги. Она изо всех сил вцепилась ему в рубашку, слыша сквозь унисон тяжёлых, эхом отдающих вздохов, как трещат ниточки одежды на его торсе. Харрис трясущимися от возбуждения пальцами потянулась к его пуговицам - Александр перехватил её маленькие ручки одной широкой ладонью, тяжело, разгорячённо-мрачно глядя ей в глаза, перекинул их себе на напряжённую шею. Нет, он не даст ей раздеть его, сегодня его привилегия смотреть на оголённую перед ним девушку. Пока Агата вцепилась ему в затылок, оттягивая назад волосы и проводя дорожку поцелуев от ложбинки между ключицами до его уха, швед, пытливо прищурившись, высматривал во мгле катакомб точку опоры, чтобы отнести туда англичанку. Слева от него в затемнённом проходе мелькнула решётчатая дверь, закрывающая вход в очередное ответвление коридоров. То, что надо. Он крепче обхватил ягодицы девушки, поджав их под себя ещё больше, и через несколько мгновений туннели оглушил грохот от прижатых к решётке лопаток Харрис. Та чуть не потеряла равновесие и тут же вытянула вбок одну руку, чтобы зацепиться за прутья, но только вновь почувствовала, что зафиксирована крепко, как тут же вернула тонкую кисть на рубашку Алекса. Он всё больше прижимал девушку к ледяному металлу двери, больно впивающемуся в спину, но теперь Александр имел большую свободу действий. Одной ладонью, смакуя каждое движение, он слегка сжал шею Агаты и проскользил ей вверх, останавливаясь у приоткрытого от частого дыхания рта, провёл одним большим пальцем по всей длине нижней губы своей красавицы и притянул её к себе, окончательно оставляя в своей власти то, чего сейчас прикоснулся. Вторая его рука наконец-то вернулась к трусикам девушки, немного сминая их и потягивая наверх, что вызвало дополнительное трение лону Агаты. Она нетерпеливо, капризно потёрлась о натянутую ткань, задевая влажными складками пальцы мужчины, её кулачки, покоящиеся на чёрной ткани, сжались сильнее. И Александр начал дразнить её. Прижался лбом ко лбу, лишая её возможности не то, что отвести взгляд - моргнуть. Всё окружающее Харрис пространство сконцентрировалось на слишком ярко-голубой для такого мрачного места бездне его глаз, на капельке пота, стекающей по его виску и на ямочке, которая появилась на его щеке от бесовской полу-ухмылки. Он провёл по самой чувствительной её зоне указательный палец, останавливаясь на главной точке контроля, надавил там и затем вошёл внутрь лишь на половину, перехватывая губами вырвавшийся из Агаты стон. Алекс не давал ей насадиться на него, он чередовал незначительные касания и неполные вводы пальца, толчками вбивая иступленную англичанку в железную решётку. Только когда она совсем перестала напрашиваться, прекратила яростные попытки взять своё, он резко запустил в неё два пальца, от чего Харрис вскрикнула и, изогнувшись, прижалась головой к решётке, закидывая наверх подбородок. Оголив мощный грудак Нильсена, по полу хаотично разлетелось несколько верхних пуговиц с мужской рубашки: от неожиданности Агата так неистово дёрнула за неё, что та элементарно не выдержала. Но хватит игр, каттен. Швед воспользовался заминкой и резко развернул девушку лицом к решётке, вжимая её в прутья одной щекой, всё так же придерживая её тело над землёй, не давая стоять на ногах. Её твёрдые соски коснулись металла, руки поползли наверх, пытаясь ухватиться за ржавые холодные полоски железа, но в агонии, которое испытывало её существо, Харрис не могла сцепить пальцы и лишь беспорядочно скользила ими по двери. Алекс помог: он обхватил своими ладонями её кисти и мягко, но властно зафиксировал руки Агаты в удобной для неё позиции. Она услышала, как звякнула брошка ремня, и через мгновение зажмурилась от долгожданного проникновения. Теперь до конца его. Длинный протяжный вдох со стоном. Её руки, крепко обхватившие в этот момент эти решётки. Его руки, крепко обхватившие в этот момент её поясницу. Дребезжание метала от такого резкого мощного толчка, который повлёк за собой вжимание женского тела об холодные балки туннеля. Александр издал хриплый стон от ощущений, который испытывал: напряженные мышцы, сжимающие его там, вместе с этим влажность и сладкое чувство онемения в сознании. Он выждал пару секунд. Медленно вышел, чтобы она чувствовала каждый миллиметр движения и уже со второго движения начинала потихоньку отключать в себе всё разумное. И снова, так же рывком, вошёл. И снова стон. Алекс успел подумать о том, как сладки её стоны и как они успокаивают и приносят радость ему. Он определённо хочет эти нотку тональности внести в свое бессознательное и вспоминать каждый раз, в напряженные стрессовые ситуации. Стон. Стон. Стон. Ещё стон. И ещё. И ещё. Алекс занимается любовью красиво. Именно так. Смесь грубости, животности, нахальности в сочетании с плавностью некоего вальсирования. Уверенно, жёстко и элегантно. К состоянию англичанки в такие моменты Алекс очень чувствителен: ему в удовольствие наблюдать, как с каждым движением он постепенно растворяет в ней все устои, упрямство, принципы. Если это всё можно назвать рэкетом по отношению к эмоциям, то Александр определенно рэкетир. Если берёт, то всё. Сразу. Он любит только так и никак иначе. Чёртов провокатор, выводящий на грань одержимости каждый раз, и Харрис это очень нравится. С каждым толчком Алекс ускорялся, вместе со стонами исходят звуки шлепков. Мужчина обхватил ладонью всю грудь и талию Агаты, приподнял, чтобы всей её опорой на данный момент являлся только он; его напряженные руки вырисовывали вены на коже. Слишком сексуально. Слишком властно. Агата отпустила решетки и закинула руки назад, через голову, зажимая ворот рубашки и с силой натягивая ткань, выгнула поясницу. Он входит резче, нахальнее и дорожкой оставляет отметины принадлежности себе. Он обожает после видеть на коже любимой девушки печати, оставленные им в весьма приятных порывах страсти, а о том, как ей скрыть эти отметины, которые не прикроет форма горничной, они подумают после. Одна из рук Александра вернулась клитору Харрис, активно начиная массировать точки напряжения. Рывки и игра пальцев. Даже в, казалось бы, позиции "наравне" Нильсен всё равно главный. Агата на пике эмоций извивалась, насаживалась, то и дело царапая попадавшуюся ей под руки кожу мужчины, оттягивая волосы. Не только на ней должны быть отметины принадлежности кому-то. Громкий звук, за которым проследовало шепотом его имя. Александру неописуемо нравится слышать свое имя из её уст. Он придержал англичанку, отпуская на пол, дав на секунду отдышаться, развернул Агату к себе и поцеловал мягко, нежно. Руки, покрывающие касаниями всё тело, остановились на её ягодицах, одну ногу девушки он закинул себе на поясницу, снова вжимая Харрис в решётки. Успокоилась? Продолжаем. Его черёд. Нильсен чуть отступил от двери, дав Агате крепче обвить одной ногой его корпус. Кончиками пальцев второй ноги девушка смогла, наконец, достичь пола, отгибаясь спиной назад, меняя тем самым угол проникновения, углубляя его до максимально возможного. Руки Харрис вскинула над собой, бесконтрольно пробегая подушечками по старым прутьям, обхватывая и отпуская их в такт участившимся шлепкам. Агата жадно охватила взглядом своего партнёра, любуясь им. Для неё Александр - это искусство, сошедшая с постамента античная скульптура. Её бросает в жар не только от того, как он чертовски умело берёт под контроль и направляет её движения, как изящно у него получается смешивать мужскую жёсткость и пробивающую иногда чувственную около-нежность. Она получает импульсы необъяснимой эйфории от маленьких деталей, которые в этот момент различимы в Нильсене: его спонтанное закусывание нижней губы при очередном рывке, перекидывающиеся костяшки на длинных, аристократичных пальцах, так просто присваивающих всё, что хотят, едва различимая морщинка меж нахмуренных бровей, свисающая со лба непослушная прядка каштановых волос и порванная рубашка, сквозь которую под этим углом проглядывает подкачанный живот, но большинство тела всё равно остаётся спрятанным под одеждой. И сколько всего в его горящем взгляде сейчас. Всего, что он не хочет и не будет говорить. Её личная тайнопись, главный код, который она, криптограф, не может разгадать, как бы ни ломала над этим голову. Харрис далеко не глупая - она видит, как он хочет от неё полной отдачи и эмоций, но и она желает его всего взамен, такого возбуждающе сдержанного даже во время близости. Этот мужчина - её, и это не просто секс. Что-то более сакральное. Ей сносит крышу от этой химии, насколько они сейчас неприкрыты друг перед другом, жадно, неистово уничтожают малейшие намёки на расстояние, физическое и духовное, между их мокрыми телами, и как их сильные характеры сливаются в страстном порыве. Он выбрал её, и, значит, всё, что Агата может дать - это саму себя. Она вжимала Александра в себя всё сильнее, покачивалась бёдрами в его быстром, но выверенном ритме, впустила его настолько глубоко, насколько возможно, достигая пика ощущений, помогая ему, сжимая-разжимая свои внутренние мышцы. И шепчетвыстанываетвсхлипывает его имя, она любит говорить его вслух, потому что хочет, чтобы он запомнил, как красиво оно звучит из её уст. А-лек-сандр. Он притянул её руки к себе, чтобы она сцепила их вокруг его шеи, прижалась к нему всем телом. Последними иступленными рывками Нильсен вбивал англичанку в решётку, уткнувшись рычащими, всё ещё покусывающими девушку губами куда-то Агате в плечо. Она почувствовала, как он пульсирует внутри, изливаясь, не торопясь выходить из неё, потому что получил на это единогласный карт-бланш. Некоторое время они так и стояли, прижавшись, пряча друг от друга глаза в тот самый сокровенный миг, когда в них не было ничего, кроме очевидного ответа на волнующий их обоих вопрос. Какая ты трусишка, каттен. Какой ты трусишка, Нильсен. Александр помог Агате натянуть обратно треклятое платье, аккуратно застегнул на спине молнию, невзначай проводя пальцем по спине тонкую чёрточку. Харрис же, постепенно начав оглядываться вокруг, поняла, что фонарики, издавая последние проблески жизни, еле мигают в водном стоке туннеля. Закрался логичный вопрос: — Нильсен, скажи, пожалуйста, а где карта? Мужчина тут же напрягся и непонимающе покрутился вокруг своей оси. Взоры молодых людей одновременно упали на жалкий мокрый, расплывшийся комочек, когда-то бывший их планом побега. Буквально отпрыгивая на безопасное расстояние от вскипающей от негодования Агаты, уже готовой ударить его по голове, Александр сморщил нос и почти виновато провёл рукой по волосам: — Просто утешь меня и скажи, что ты умеешь ориентироваться по воде.