Лунные ночи.

Очередной унылый вечер в не менее унылой Москве не скрашивала ни бутылка красного полусладкого, стоящая на стеклянном столе, ни мечущийся из стороны в сторону Лёша. Идрак устало потёр глаза, усмехаясь бессмысленным и беспощадным попыткам друга найти штопор. Просто Идрак знал, что он лежит в выдвижном ящике на кухне, слева от холодильника. Но наблюдать за Квашонкиным было настолько уморительно (до какого-то момента), что он и сам был готов помочь ему «поискать». — Нашёл, блять! — радостно воскликнул Лёша, захлопывая ящик ногой. — Э, аккуратнее, внебрачный сын Халка, сам потом чинить будешь. — Не буду, — начал ехидничать Квашонкин, — тебя тогда хозяйка выселит. Идрак не мог выбрать, какую гримасу ему состроить, поэтому решил просто притвориться сердитым ёжиком. Выбор, если честно, так себе. — Спасибо, родной, удружил, — пробурчал он, пока Лёша старательно открывал бутылку, высунув язык. — Нет, ну, а что, ко мне переедешь наконец. Теперь Мирзализаде сделал лицо недовольного утконоса. — Мы встречаемся всего две недели. — И что? Аргументы у Лёхи железобетонные, однозначно. Каждое «и что?» означало его победу в любой словесной перепалке. А Идраку нравилось в них проигрывать. — Хуй через плечо. — Не рифмуется, — насупился Лёша, фактически выдирая пробку из бутылки. — Да ты, пиздец, поэт! — отозвался Идрак, протягивая свой бокал. Лёша (не)аккуратно налил в него бордовую жидкость, разбрызгав пару капель на стол. В нём отражалась незажжённая этим вечером люстра. Идрак недовольно цокнул и ушёл на кухню за тряпкой. То ли действительно был педант, то ли решил перед парнем попонтоваться. Он аккуратно провёл кусочком ткани по столу, наклонившись вперёд, прямо над креслом, в котором сидел Квашонкин. Очень уж хотелось ненавязчиво пересечься взглядами, заметить в них пару искр, смущённо улыбнуться и податься назад. Но не всем мечтам в этом мире суждено сбыться. Ненавязчиво не получилось. Как только Идрак перевёл взгляд со стола на Лёшины колени… Чёрт бы их побрал эти колени. Очертания его коленных чашечек отлично просвечивали через узкие чёрные джинсы. Особенно хорошо это было заметно при лунном свете, едва-едва освещавшим помещение через небольшое окно. Хотелось стянуть эти блядские джинсы, бросить куда-нибудь в угол и забыть до завтрашнего утра. Очерчивать подушечками пальцев их изгибы, один за другим, и изредка целовать. Слышать тяжёлое дыхание с едва слышимыми хрипами откуда-то сверху. Заставить человека урчать от удовольствия. Почему? Идрак знал, что у Лёши колени — место особенное. Он ворчал каждый раз, когда, надевая джинсы с разрезами прикасался поверхностью кожи к чему-то холодному или неприятному. Он недовольно рычал, когда кто-то хлопал его по коленке в знак чего бы то ни было. Он мурчал, прогибаясь в спине, когда Идрак целовал его в живот, мягко поглаживая ладонью по коленке. Признаться, дальше поцелуев в живот у них пока не доходило. Лёша схватил Идрака за руку, заглядывая в глаза больше, глубже, чем дозволено. Хотя как рамки дозволенности измерять, ни один из них не понимал. Предпочли от них насовсем отказаться. Лёша поднялся с кресла и бросил взгляд на чужие губы. Наклонился, и Идрак почувствовал запах порошка, которым разило от рубашки Квашонкина. Он не пользовался парфюмом, зная о бесконечных аллергиях своего парня, но опрятно выглядеть хотел, поэтому отдал предпочтение свежевыстиранной светло-голубой рубашке. Лёша целовал, перебирая волосы у Идрака на макушке. Тот отвечал ему увереннее и настойчивее. Он чувствовал привкус вина на губах у парня, хотя они только открыли бутылку. — Ты пил уже? — отстранясь, спросил Мирзализаде. — Ну так, для храбрости, — облизнул губы Лёша. Глаза у него блестели как от слёз, а сердце быстро-быстро колотилось. Идрак обнял его за шею, не то в попытке успокоить, не то просто следуя душевному порыву. Лёша обвил его руками за талию в ответ. — Я немного, честно, — оправдывался Квашонкин, поглаживая парня по спине. — Мне всё равно, главное, что тебе хорошо. И чтобы не развезло, а то я знаю, как с тобой быстро вино справляется. — Ну, от тебя меня развозит ещё быстрее, — промурчал Лёша, снова целуя. Идрак усмехнулся и снова сел в кресло. Почему-то неприятную пустоту в разговоре и в голове, он попытался заполнить воспоминаниями. Вспоминались стихи. — Что ты там бормочешь? — спросил Лёша, опрокинув ещё бокал. — Бродский. Я ещё в школе учил. — Прочтёшь? И Идрак без зазрений совести распалился. Читал любимый стих, что выучил для какой-то девчонки еще в десятом классе, парню с ясными серыми глазами, что сидел напротив. Лёша внимательно слушал, переместившись с кресла на колени перед Идраком, пока тот сжимал его руку. Теперь луна освещала половину его лица, из-за чего глаза казались ещё более серыми, а блеск в них ещё более загадочным. Он поцеловал Идрака в костяшку на правой руке и промычал, дождавшись, пока тот закончит: — Я тебя очень люблю, это всё прекрасно, но я так и не понял, причём тут Казахстан? * — Ой, балда… — протянул Мирзализаде, поддевая тонкими пальцами бокал. А бутылка-то уже наполовину пустая. И, кажется, кого-то уже начало развозить. Лёша приложился пылающей щекой к ладони Идрака и восторженно посмотрел. Хотя он всегда так на него смотрел. Даже когда тот моет посуду в растянутой футболке. Даже когда матерится и бесится, снося всё на своём пути. А особенно когда целует его рядом с какой-нибудь обшарпанной стеной в подворотне. Идрак подумал, что целоваться — вообще отличное решение, поэтому заняться этим стоит сию же секунду. Он наклонился, параллельно притягивая Лёшу к себе, и жадно впился в чужие губы с отчётливым привкусом алкоголя. У Квашонкина руки заметно подрагивали, Идрак почувствовал это, когда тот потянулся к его ремню. Лёша всё ещё сидел на коленях. — Эй, погоди, — остановился Идрак, хватая его за руку, — ты точно этого хочешь? Взгляд у Лёши был нечитаемым. Такая плотная алкогольная пелена. Даже когда Идрак приблизился, ухватив парня за подбородок, не увидел ничего, кроме лихорадочно бегавших из стороны в сторону зрачков. Одну Лёшину ладонь он держал в своей, поглаживая большим пальцем по её тыльной стороне. Пальцы другой всё ещё сжимали ремень до побеления костяшек. Он наклонился и снова поцеловал парня, чувствуя лёгкий укус на нижней губе. Это больше походило на их общий ритуал, чем на душевный порыв. Идрак постепенно углублял поцелуй, поднимаясь с кресла, а, следовательно, поднимая Квашонкина за собой. Кровать находилась слева, куда, как Лёше казалось, Идрак его и тащил. Но они прошли мимо. Квашонкин проводил постель долгим непонимающим взглядом, пока парень тянул его за шею и за руку куда-то в коридор. — Не понял, — пьяно пролепетал он, — а куда мы идём? — За грибами, — ответил Идрак и снова поцеловал, теперь сам кусая сероглазого за губу. — Догоняться? — промычал Лёша в ответ. — Трезветь. Через секунду они оказались в ванной. Резкая вспышка включившегося света сбила Квашонкина с толку, заставив зажмуриться. Сзади Идрак толкал его в ванную, предварительно отодвинув шторку. Лёша, естественно, воспротивился, пьяно лепеча что-то неразборчивое. — Давай, Герасим! — выдохнул Идрак, наконец с боем засунув Лёшу в ванную. — Рубашку расстёгивай. — А как? Они оба засмеялись. Вероятнее всего, истерически. Идрак подошёл и начал расстёгивать чужую рубашку сам. Медленно, пуговица за пуговицей, не опуская глаз. Он пока мог управлять своей мелкой моторикой, хотя такое ему было в новинку. Снимать рубашки с Квашонкина ещё как-то не доводилось. Право сказать, качком, может, Лёша и не был, но был явно парнем подтянутым. А потому Идрак слишком долго задерживал взгляд на изящных ключицах, обтянутых бледной кожей, груди и аккуратных кубиках пресса. Он резким движением стянул с Лёши рубашку и, выкрутив вентели кранов, включил душ. Квашонкин завопил. — Ты чего? — рассмеялся Идрак в ответ. — Она же комнатная. — От неожиданности, блять! У меня сердце слабое, — резко протрезвел комик. — Из-за меня? — Да, во всех смыслах! — орал Квашонкин, сдёргия лейку душа с держателя. Он направил струю воды в мирно стоящего рядом, ничего не подозревающего товарища. Теперь завопил Идрак, отбирая лейку обратно. Лёша потянул его за руку, затаскивая прямо в ванную. На кафельном полу красовалась небольшая лужица. Идрак встряхнул головой, чтобы убрать волосы назад, и вырвал наконец злосчастную лейку. Повесил обратно на держатель и принялся смотреть на Квашонкина грозным взглядом. — Прощай, футболка, — выдавил Лёша сквозь смех. — Прощай навсегда, футболка, до встречи. — Да пошёл ты, — ответил Идрак, снова вдавливая парня в стену. Он мог позволить себе спокойно блуждать руками по чужой спине, бёдрам, заставляя Лёшу чувствовать табун мурашек. Трезвея, Лёша начал отвечать на поцелуи напористее, зарываться пальцами в чужие густые волосы. Отражая белёсый свет лампы, они казались покрытыми слоем пепла. — Куда я пойду в таком состоянии? — прошипел Лёша, оттягивая нижнюю губу парня зубами. Идрак отпрянул, выпуская бёдра Квашонкина из крепкой хватки, и выключил воду. Стянув насквозь промокшую футболку, он кинул её в бак с грязным бельём. Провёл руками по намокшим волосам и начал вспоминать, куда положил очки. Ведь все люди, когда не знают, что им делать дальше — вспоминают, куда положили очки? Лёша потупил взгляд, выкручивая себе пальцы от стеснения, но в итоге пересилил себя и придвинулся к парню. Провёл подушечками пальцев от рёбер к низу живота и обнял, положа голову на плечо. Они так и стояли в ванной. Идрак повернулся, понимая, что пора бы уже и продвинуться дальше, и потянул парня за руку к выходу. Ладони у Квашонкина — ледяные. Щёлкнув выключателем, Лёша последний раз окинул ванную взглядом. Внутри, в районе желудка, был неприятный клубок. Волнение. Он пришёл в себя, уже рухнув на кровать. Идрак прижал его сверху, продолжая целовать. Его рука легла на пояс джинс. Лёша сглотнул, чувствуя, как поцелуи обжигали кожу на шее и ключицах. Идрак касался губами всех Лёшиных эрогенных зон, о которых только знал, заставляя сжимать в кулаках простынь и стискивать зубы. Он водил языком в районе сосков, целовал низ живота, положа руку Лёше на колено. Они оба были возбуждены. Оба не знали, что делать. Оба впервые были так близко друг к другу, что от точки невозврата их отделяли только джинсы и нижнее бельё. И стеснение. Много стеснения. — Всё в порядке? — спросил Мирзализаде, отстранившись. — У тебя сердце колотится… — Да, вроде, — выдохнул Лёша. Ничего не в порядке. — Я стремаюсь чё-то. Идрак снова потупил взгляд. В пьяном и трезвом Квашонкине виделось явное противоречие. Настаивать он не стал, сам боялся. Боялся, что будет больно, боялся, что не понравится, всего-всего боялся. Но подставиться не мог, потому что в постели хватит одного пугливого. — Если ты не хочешь, я могу не… — Нет, я не в том плане, что не хочу, — пробубнил Лёша, поднимаясь на локтях. Теперь он во всей красе мог разглядеть красные щёки Идрака и собственный стояк. — Я прям чтобы полностью, до конца, не хочу. Ну как сказать, ну не могу. Не готов. — Я тебя понял. Идрак на локтях подлез вперёд, цепляя справа подушку. Лёша поднял голову, позволяя подложить предмет под неё. Потянулся ладонью к чужой щеке и, заглянув перед этим в глаза, снова робко поцеловал. Где вся эта напускная уверенность? — Нам надо расслабиться, — промычал Идрак. — Определить границы. — Я могу… Я могу сделать тебе минет. Идрак прыснул. Лёша следом. — Потрясающе. Не знал, что ты умеешь. Тогда этим и ограничимся, — ответил Мирзализаде, лежавший рядом, подперев голову рукой, согнутой в локте. Он снова впился в чужие губы, поглаживая Лёшу по щеке тыльной стороной ладони. Его рука скользнула вниз, расстёгивая по пути несложный защитный механизм на джинсах, состоящий из пуговицы и ширинки, и проникла под резинку нижнего белья. Он обхватил Лёшин член рукой, чувствуя контраст со своей холодной ладонью. И, кажется, его осенило. Он быстро отстранился и спрыгнул с кровати. — Ты чего? — удивился Лёша. — Погоди, — буркнул Идрак, роясь в ящике комода. Он выудил оттуда синий тюбик, новый, в ещё запаянной упаковке и коробочку, очевидно, с презервативами. Лёша улыбнулся, откидываясь назад. Он поёрзал на кровати, позволяя джинсам слезть ниже бёдер и оставить только бельё. Парень закрыл лицо руками, протирая глаза, и постарался думать о хорошем. Об Идраке, например. Тот, кстати, не теряя времени, вскрыл упаковку, попутно матерясь себе под нос, и выдавил небольшое количество смазки себе на пальцы. Пахла, вроде бы, ванилью. Идрак снова наклонился к Лёше, целуя куда-то в висок, и отодвинул резинку трусов. Он снова предался воспоминаниям, решив следить за реакцией по частоте Лёшиного дыхания. Математик, хули. Его рука скользила по коже, пока Квашонкин искал, за что ему ухватиться, чтобы звуков не издавать. Ничего крепкого поблизости не оказалось, поэтому, оставив свои обречённые на неудачу попытки, он глубоко вдохнул и тихо застонал. Он не думал, что обладает хоть какой-то гибкостью, но в спине он выгибался отлично. Обнимал Идрака за шею, пока тот выцеловывал особый узор на ключицах. — Продолжай, пожалуйста, быстрее, — стараясь совладать с собой, простонал Квашонкин. Идрак молча поцеловал его в губы. Темп резко увеличился. Лёша схватился за простынь, поджимая ноги в коленях. Перед глазами немного плыло от накатывающей волны удовольствия. Он зажмурился и резко расслабился. — Ты кончил, — подал голос Идрак, отодвигаясь. — Спасибо, что оповестил, — ответил Лёша, открывая глаза. Плечи немного ныли от усталости, но тело в приятной бодрости. Дыхание всё ещё было частым, приходилось его контролировать. Сердце всё так же сильно билось, по-видимому, не собираясь останавливаться этим вечером. Идрак схватил со столика упаковку салфеток, вынул одну и принялся вытирать руки. Лёша надел бельё обратно и с тоской посмотрел на недопитую бутылку вина. Он вспомнил о том, что пообещал, и постарался унять тремор в руках. Он сполз с кровати, лихорадочно обхватывая Идрака за талию. Тот улыбнулся. Лёша целовал его в плечо, в шею, поглаживая рукой по животу, а сам мысленно готовился к тому, чего никогда в жизни не делал. Максимум — видел. Решив, что надо пробовать, он потянул парня в сторону кровати. Вновь опустившись на неё, он принялся распаковывать шуршащую плёнку на серебристой коробочке. В полумраке деталей видно не было, хоть луна и старалась осветить помещение полностью. Персиковое постельное бельё превратилось в серо-голубое, алые от поцелуев губы Идрака в бордово-коричневые, а страх постепенно сменялся азартом. Идрак решил товарища не мучать, избавившись от джинсов и белья самостоятельно. В попытке скрасить ситуацию, он лёг, оперевшись на локти, аки модель. Лёше наконец удалось распаковать нераспакуемое и, достав один презерватив, он разорвал защиту зубами. Он аккуратно натянул презерватив на возбуждённый член и потупил взгляд. — Ты пробовал хоть раз до этого? — спросил Идрак, замечая Лёшино смятение. — Ага, на огурцах. Очень захотелось смеяться. Увы, было нельзя. Сбивать и так шаткий Лёшин настрой было бы преступлением. — Я не смотрю, — промычал Мирзализаде, откидываясь на подушку. Не очень помогло. Лёша несколько раз поцеловал того в низ живота и принялся за дело. Нежно проведя языком по головке несколько раз, он убедился, что там, вверху, ему дан зелёный свет. Он осторожно взял всю головку в рот и начал двигаться вниз-вверх, постепенно наращивая темп. Единственное правило, набатом бившее в голове — зубы. Да, Лёша панически боялся сделать больно, а потому каждые пять секунд поднимал взгляд, дабы убедиться, что всё хорошо. Хорошо, в действительности, было. Идрак блаженно улыбался, зарывшись одной рукой у себя в волосах, а второй вцепившись в Лёшину. Кажется, так хорошо ему ещё не было. — Солнышко, ускорься, — пробормотал он с интонацией просьбы, намекая на скорое окончание процесса. Лёша повиновался, уже уставший, и ускорился. Благо, сейчас он был увереннее в себе, чем несколько минут назад, так что приступов страха такая просьба не вызвала. Наоборот, он вдруг решил себя проверить, насколько развит его рвотный рефлекс. Внезапно остановившись у самого основания, он задержался. Это аккурат совпало с моментом, когда член у Идрака запульсировал, свидетельствуя об оргазме. Лёша закашлялся, слезая, вытер выступившие слёзы. Откинувшись назад на локти, начал приводить в порядок дыхание. Зато проверил — рвотный рефлекс работает. Идрак, вышедший из состояния экстаза, поднялся и присел на колени. Поправил волосы и, нахмурив брови, посмотрел на Лёшу. — Всё хорошо? — спросил он, обхватив руками лицо Квашонкина. — Да, заебись, не рассчитал чуть-чуть. — Ну и всё тогда, — буркнул Мирзализаде, положа голову к парню на колени. — Как ты себя чувствуешь? — Как самый счастливый человек на земле, наверное, — ответил Лёша, перебирая пряди чужих волос. — Руки трясутся немного. — У меня тоже, — хватая ладонью чужую, прохрипел Идрак. Луна, всё ещё полная, освещала комнату лишь наполовину. Лица, постель, одежду, следы прошедшего вечера, перетёкшего в ночь. Идрак засопел буквально через десять минут, предварительно сходив в душ. Лёша ещё долго смотрел, как едва уловимый ветер колышет его волосы. На столе всё так же стояла одинокая недопитая бутылка вина. Но Лёше её уже было не жаль.