Порочные игры

В целом выходные прошли неплохо. Мэй играла роль девушки Себастиана до последней секунды нахождения его родителей в квартире мужчины, и как только за ними закрылась дверь, она тут же отпрянула от Стэна, сказав, что это был последний раз, когда она согласилась ему подыграть, а дальше он должен выкручиваться сам. Подождав немного времени, чтобы родители Себа точно уехали, она вышла из его квартиры, хлопнув дверью, желая уехать на такси к себе домой. Рядом с ним она чувствовала необъяснимую злобу и желчь, маниакальное желание сделать ему больно и упиваться его горечью до тех пор, пока не отпустит эта чернота внутри. По правде сказать, она впервые испытывала настолько сильные негативные эмоции. Мэй поняла, что подходит к личному пику, когда во время одной из вылазок в какой-то ресторан вместе с Айком и Риком, в курилке снова наткнулась на Стэна и разозлилась до красной пелены перед глазами: куда бы она ни сунулась — везде натыкалась на него. — У нас даже вкусы одинаковые, — хмыкнул он, сразу подходя к ней с дымящейся сигаретой. — Ты с пацанами? — Да, — нехотя буркнула Мэй, агрессивно затягиваясь. — Ты блядски красива, — прямо сказал он, проведя рукой по ее длинным волосам, откидывая их за ее плечи, — и мне страшно нравятся твои длинные волосы, тебе очень хорошо вот так. — Да ты что? — сказала она, вперив в него яростный взгляд. — Не помню, чтобы я тебе разрешала меня касаться. Даже не докурив, она швырнула окурок в урну и скрылась в помещении, после чего, извинившись перед ребятами, уехала домой, не в силах совладать с бурей внутри себя. Ее настолько раздражало вообще все и особенно то, насколько нагл и самоуверен в себе Себастиан, что как только она приехала домой — взяла кухонные ножницы и, стоя в ванной, сбросив верхнюю одежду прямо на пол, яростно отстригала длинные волосы только потому, что Себастиан сказал, что они ему нравятся. Она понимала, что это не здорово, но бороться с собой уже не могла. На следующее утро она пошла в парикмахерскую, где ей сделали уже более-менее ровную стрижку, и теперь вместо длинных, практически до поясницы волос она стала обладательницей шевелюры, длина которой едва доставала до ключиц. Радикально. Именно это и сказал удивленный Айк, когда она встретила его около входа в киностудию, чтобы пойти вместе попить кофе. — Ты захотела сменить имидж? — спросил он. — Да, — пожала плечами она, нервно жуя сэндвич, сидя на залитой солнцем лужайке около студии, — можно и так сказать. Стало хуже? — Нет, — помотал головой Айк. — Просто очень неожиданно. Как продвигаются дела с Себом? — Отдельно от меня, — отрезала она грубо. — Я не хочу ничего о нем слышать и говорить о нем тоже не хочу. — Ты так злишься на него? — Я же сказала, что не хочу говорить об этом, — с нажимом повторила Мэй, и Айк сразу перевел тему в другое русло. Она поглощала свой ланч и особо не вслушивалась в его слова, думая о том, что же поможет ей успокоиться и не эмоционировать настолько сильно. Она так ни к чему и не пришла, и когда настало время прощаться с Айком, она, уже стоя вместе с ним в павильоне, дежурно обняла его и хотела было пойти домой, но, развернувшись, столкнулась с Себастианом, который только пришел на съемки. Он чуть удивленно скользнул глазами по обновленной Мэй и нахмурился: — А если я скажу, что мне нравится твоя маленькая грудь, ты побежишь и вставишь себе силиконовые сиськи десятого размера? — Так и сделаю, — сказала она, обходя его стороной и случайно задевая плечом. — Прекращай, — он развернулся и некрепко ухватил ее за локоть останавливая, — это уже не нормально. — Смотря что считать нормой, — она вывернулась из его хватки и посмотрела на него нечитаемым взглядом. — Я уничтожу все, что тебе нравится, что бы это ни было. Айк застал эту сцену буквально в первом ряду и нахмурился: он понимал, что Мэй действительно медленно сходит с ума от своей злости и такой он ее никогда раньше не видел. Это означало лишь то, что Себастиан в свое время обидел ее сильнее, чем все предполагали, и теперь произошел тот самый один шаг — от любви до ненависти. Мэй, даже не обернувшись, быстрым шагом ушла, а Себ так и остался ошеломленно стоять, смотря ей в спину. — Это будет потная катка, — аккуратно заметил Айк. — Но она подходит к пику, это чувствуется. — Я действительно думал, что будет проще, — протянул Себ расстроенно. — Иногда мне кажется, что она никогда меня не простит и не примет. — Простит, — сказал Айк, снова проникаясь симпатией к Стэну, который, очевидно, действительно обо всем этом переживал. — Но должно пройти время, она должна остыть. Творческая натура, импульсивная и темпераментная, точно как и ты сам. — Я так долго не злюсь, мне достаточно было бы просто агрессивно потрахаться, потом спокойно все обсудить, чтобы такого больше не повторялось, и все — конфликт исчерпан. — Ну, кто знает, может, потом вы еще к этому придете, — Айк хлопнул его по плечу и удалился в сторону гримерок. *** Всю следующую неделю Мэй со злости висла на Йене, который, в целом, был не против: он просто по доброте душевной помогал ей, так как они успели сблизиться и стать приятелями. Все поцелуи и объятия, которые они друг другу отдавали на публике, были от и до фиктивными, и знали об этом только они двое. Но Мэй часто ловила себя на мысли, что когда целует Йена, она не может не представлять на его месте Себастиана, хоть это и было сложно, ибо они были совершенно разными людьми. Мэй старалась больше не ходить на какие-либо тусовки, потому что ощущала, как ресурс внутри нее слабеет и она начинает уставать от этой гонки, но принципиальность и упертость внутри сильнее ее. Она просто хотела скрыться и отдохнуть от этого всего, а не злить Себастиана, что, в целом, стало новым кредо ее жизни. Но когда совершенно внезапно ей позвонил незнакомый номер и голосом Чейса Кроуфорда пригласил ее, Айка и их спутников на очередную закрытую тусовку, — ресурс мгновенно восполнился; в глазах заплясал злобный огонь, внутри разгорелся пожар, и Мэй с лету согласилась. Она знала, что там будет Себастиан, знала, что Чейс не просто так достал ее номер телефона, знала, что все они ожидают, что она придет. И она придет, в компании Йена. Так и произошло — Мэй в компании Йена, Айка и Рика приехала в назначенное место и максимально быстро все они смешались с толпой, как и всегда. Мэй была одета достаточно скромно, не так, как обычно, когда она хотела разозлить Себа: прямые короткие волосы падали на ключицы, темное простое платье чуть выше колена с закрытыми плечами, боты на каблуках и платформе и кожанка. Она не пила: настроения не было совсем. Просто бродила по помещению вместе с Йеном и обсуждала последние новинки литературы, задумчиво рассказывая о своих впечатлениях о последней прочитанной книжке. Когда они все же столкнулись с Себастианом, Йен и Мэй были в курилке, дышали воздухом. Девушка ежилась от холода, в то время как Йен ласково ее обнимал и гладил по плечам. Она уткнулась носом в его грудь и обняла его, пока он целовал ее в макушку: они оба боковым зрением видели Себастиана, который лишь злобно ухмылялся в стороне и много курил. Казалось, что эти чмоки в макушку и простые объятия его злили куда больше, чем откровенно глубокие поцелуи этой парочки, что он видел ранее. Для Стэна эти моменты, когда Йен трогал ее за волосы, ласково гладил по щекам, их тихие переговоры о чем-то, когда этот блондинчик явно поддерживает задумчивую Мэй, эти моменты значили больше, чем все остальные, более откровенные. В том, как она жалась к его груди щекой, а он ставил свой подбородок ей на макушку, было секса и интима больше, чем во всех голых жопах вместе взятых. Себастиан согласен был видеть, как они лапают друг друга, беспорядочно хватаясь за выступающие части тела, чем то, как они тихо общаются и Мэй мило ему улыбается. Его все это выводило из себя, и будь его воля, он бы просто убрал раз и навсегда блондина, смешав его с пылью под ногами. — На тебе лица нет, — хмыкнул подошедший Чейс, закуривая рядом со Стэном. — Наблюдаю спектакль, — мужчина кивнул подбородком на сладкую парочку. — Не могу видеть это дерьмо. — Думаешь, это у них серьезно? — спросил мужчина, мельком взглянув на Мэй и Йена. — В душе не ебу, надеюсь, что нет, — пробормотал Стэн, смачно затягиваясь. — Но то, что я вижу сейчас, говорит мне об обратном. — Вы говорили уже? — Говорил я, а она только что не зажимала уши и не кричала, чтобы не слышать меня, — хмыкнул он, буравя взглядом Мэй, и, встречаясь с ней глазами, не видел в них ничего, кроме равнодушия. — Я уже несколько раз пытался, но все бесполезно. Она слишком зла на меня. — Может, оставить ее в покое тогда? — Нет, — помотал головой Себ, первый отведя взгляд от девушки, — я не могу уйти. Не сейчас, я еще попробую. — На тебя и так смотреть тошно, Себ, — осторожно сказал Чейс. — На нее тоже в целом, но ты слишком болезненно переживаешь, что она выбрала не тебя. — Нихуя она еще не выбрала, — отрезал Себастиан. — Она успокоится рано или поздно. И в том случае, если она в такой момент выберет другого, — я отъебусь, что поделать. Но сейчас, когда она хочет мне сделать больно, это не то. — А тебе больно? — хмыкнул Чейс. — Неприятно, — уклончиво ответил Себ и неопределенно повел плечами, кидая окурок в урну и входя в помещение первым. Ему было действительно больно, (как он думал на тот момент времени), не зная, что Мэй так просто не остановится на достигнутом, ведь она точно так же, как и Себастиан, привыкла идти до конца. Зная, что Себастиан сидит в социальных сетях каждую редкую свободную минуту, Мэй старалась забивать сторис своего инстаграма видео и фото о том, как ей классно отдыхается в компании Йена. Стэн натыкался на эти доказательства счастливой жизни Мэй в совершенно разное время: иногда он был дома, только проснувшись, иногда ночью, когда стоял в пробке по пути домой, а иногда сидя в кресле в гримерке, когда Айк помогал ему войти в нужный образ. В один из таких разов Себ просто грубо отшвырнул свой телефон на стол, пытаясь совладать с собственными эмоциями. — Что? — спросил Айк, сосредоточенно рисуя ранения на лице Зимнего Солдата. — Мэй, — выплюнул Себастиан. — Развлекается, блять. Опять. — Она много времени проводит вместе с ним, — аккуратно сказал Айк, и Себ откинул голову назад в совершенно уставшем и обреченном жесте. — Я устал, — сказал он, — реально устал. — От чего? — От того, что я постоянно чувствую всю гамму неприятных эмоций, когда вижу ее вместе с кем-то, от того, что мне больно видеть, что она делает, что вытворяет со мной. Я хочу быть рядом, я до усрачки этого хочу, а она как долбанная стена, сквозь которую вообще никак не пробраться. Я с ней говорил, пытался и твердо сказать, и мягко — ответ почти всегда один, только с разной степенью агрессии. Я сказал, что все понял и сожалею, что был таким уродом, но она, очевидно, хочет крови. — Ты реально признал, что был не прав, открытым текстом? — Да, — ответил мужчина, устало потерев глаза широкой ладонью, — и не один раз. Мне кажется, она мне никогда не уступит. Черт меня дернул вообще подойти к ней тогда в клубе, но откуда я знал, что так все получится! — Все будет хорошо, — неуверенно сказал Айк. — Я ее знаю, она успокоится. Рано или поздно это произойдет. — Неужели я настолько сильно ее задел? — потерянно спрашивал рослый мужчина. — Я даже предположить не мог, что это может быть так важно, тактильный вопрос. Мне казалось, она не придавала этому такого уж сильного значения. Если бы я знал, я… ладно, я не знаю, что бы я сделал. — Так а что за тактильный вопрос? — Я не разрешал ей трогать меня, вообще, — расстроенно пожал плечами Себ. — Потому что вообще я не люблю, когда меня трогают малознакомые люди. Так было в начале. А потом я понял, что чувствую себя странно, когда она случайно меня касается. Пару раз она запрыгнула на меня с объятиями, я думал, завалю ее прям на месте. Ты уж извини за такие подробности, но я не могу терпеть ее прикосновения без каменного стояка. Это как в том анекдоте, где кровь по лифту от мозга едет вниз, просто от того, что она тронула тебя за руку. И, блять, чувствовать это постоянно, даже когда вы случайно друг друга касаетесь, тяжеловато как бы, поэтому я старался этого усиленно избегать. Думал, может, у меня так со всеми, может, я просто какой-то очень чувствительный стал. Решил проверить, и она как раз, блять, вошла в самый пиковый момент этой сраной проверки. — И как результаты? — Не оправдались, — хмыкнул Себ. — После этого я понял, что на меня так действует только она, начал подозревать, что возможно влюбился. Но не сразу, конечно. Вот такое вот я дерьмо. Я проебал все, даже ничего не начав толком, просто идиота кусок. И этот разочарованный взгляд, которым она меня наградила, когда ворвалась внутрь… я никогда не смогу забыть. Еще немного, и он будет сниться мне в кошмарах. Себ расстроенно замолчал и погрузился в свои мысли, особенно больше не реагируя на Айка и вообще любого рода внешние раздражители, думая только о том, что он крупно облажался и вряд ли сможет загладить свою вину перед Мэй. На цветы она либо никак не реагировала, либо присылала обратно. Подарки, даже минимальные, которые ей приносили курьеры, она все до единого возвращала отправителю, показывая, что ей не нужно от Себа ничего. Никаких разговор слушать не хотела. Айк, видя, как Себастиан в перерывах от работы жадно курит, будучи глубоко в своих мыслях, начал жалеть его: он видел, как мужчина раскаивается и действительно переживает не лучшие времена, думая только о Мэй, которая просто упивается его состоянием, и чем хуже Себу, тем радостнее ей. Этим вечером они втроем вместе с Риком отправились поужинать все вместе, предварительно забрав Айка с работы. Все были страшно голодны и решили обойтись без изысков, остановившись в какой-то тихой домашней бургерной. — Мэй, — начал Айк, когда все они сделали заказ и им тут же принесли напитки. — М? — Я хотел поговорить с тобой, — сказал мулат, откинувшись на спинку стула, пока Рик отошел поговорить по телефону, чтобы никому не мешать. — Тебе не кажется, что настало время остановиться? — О чем это ты? — Ты прекрасно знаешь о чем. Я говорю о Себастиане, — чуть нахмурившись сказал он. — Хватит, сколько ты собралась его мучить? — Мучить? — хмыкнула она. — А ты что, заделался в его адвокаты? — Нет, — помотал головой парень. — Но я вижу, что происходит с ним и что творится с тобой. Ты сходишь с ума, Бэмби, остановись. Сейчас самое время. — А, так тебе его стало жаль? — холодно усмехнулась она. — А мне его не жаль. — Неужели ты не видишь, что ему плохо? — Уроды должны страдать, Айк, — отчеканила она. — И я еще не закончила. — Ты не Господь Бог, чтобы решать, кому и что делать, — чуть повысил тон он. — Ты уже достаточно его проучила, открой глаза, мать твою! Он уже давно пожалел обо всем, что сделал, он извинился перед тобой, пытается загладить вину, да он почти на коленях за тобой таскается! — На коленях? — холодно уставилась на него Мэй. — Я думала, ты на моей стороне, Айк. Да, он извинился несколько раз, да, продолжает слать свои гребаные веники, да, задаривает подарками. Но с чего вы оба подумали, что меня можно купить какими-то подачками? Или ты теперь точно так же, как и он, думаешь, что продается все на этом свете, просто что-то стоит чуть дороже? Знаешь, о чем говорят все его цветы и подачки? Об отсутствии воображения и наличии толстого кошелька. Меня не интересует ни первое, ни второе, мне с ним не по пути. — Ты же любишь его, — медленно закипал Айк, когда Рик вернулся к ребятам и настороженно следил за их диалогом, — и рушишь все, что у вас могло бы быть. Ты все отравляешь, раздуплись, Мэй! — А можно мне самой решать, что мне делать? — спросила она, злобно уставившись на Айка. — Мы уже почти поругались, неужели он того стоит? Твой новый лучший друг? — Бэмби, — аккуратно позвал Рик, — мы всегда на твоей стороне, что бы ни случилось, ничего не изменится. Но кто, если не мы, скажет тебе, что ты перегибаешь? До какой точки ты хочешь дойти? Ты ведь слышала, он и извинялся перед тобой, и признал, что ты ему нравишься несколько раз. — Я не знаю, — честно ответила она, пожав плечами. — Скорее всего, я решу, что можно успокоиться только тогда, когда лично увижу в его глазах то же самое, что было и в моих, когда я поняла, что ему плевать. — И что будет дальше? — хмуро поинтересовался Айк. — Наши пути окончательно разойдутся, — она одарила официанта благодарной улыбкой, когда он принес общий заказ. — Но ты же… — начал Рик и был перебит. — Я уважаю себя настолько, что мне хватит мужества не связываться снова с мужчиной, который повел себя как трус однажды, что не дает гарантии на то, что эпизод не повторится. Мне тоже, мать вашу, больно, — она смотрела на них двоих рассержено и горько, и оба мгновенно приняли виноватый вид. — Мне тоже неприятно. Неужели я заслужила такое отношение к себе? Я не дура, чтобы не давать людям второй, третий шанс, но и не ебучая, сука, ярмарка, чтобы раздавать пятые, седьмые и сороковые! — То есть ты ему просто банально не веришь? — спросил Айк. — И никогда снова не поверю, — сказала она, грустно подперев щеку рукой. — Он актер и чертовски хороший. Иногда он даже сам не знает, что на самом деле чувствует, куда уж я-то полезу? Мне хватит гордости, чтобы перешагнуть через него и уйти, не оглядываясь, но еще не время. И, пожалуйста, хватит об этом, — закончила она, взяв пальцами картошку фри. В этот момент Айк до конца осознал, что Мэй просто закрыла всю свою боль маской агрессии, которая была словно защитная реакция для ее организма. Он понял, что Мэй не испытает удовлетворения, когда все закончится, скорее всего, даже наоборот — снова будет плакать, рыдать, сотрясая все вокруг, пока слезы не кончатся и у нее не появятся силы, чтобы идти дальше. Проблема была в том, что ни один из них не желал уступать одновременно: даже если Себ и шел на компромисс, Мэй, пользуясь этим, мгновенно втаптывала его в грязь, как раньше делал он сам временами. Айк разрывался между двух огней: ему было жаль страдающую Мэй и жаль Себастиана, на котором уже давно не было лица. Но что делать, он не знал. Сама Мэй призадумалась о словах своего друга, и на какой-то момент в ее голове промелькнула идея о том, что пора бы оставить уже эту затею и действительно вернуться к спокойной жизни. Она думала об этом ровно до тех пор, пока Йен заботливо не скинул ей фотографии Себа, явно слишком пьяного, чтобы четко соображать. На фото он, вполне довольный жизнью, обжимался с какой-то очередной девушкой, целовал ее в шею и вообще вел себя «по-хозяйски». Фото, хоть и выглядели как приватные, быстро попали в общий доступ под лозунгом «селебрити тоже люди!» Все мысли о снисходительности тут же вылетели из ее головы, их место заняла кровавая ревность и черная злоба, которая наполняла ее от макушки до пяток так, что ей казалось, эмаль на ее зубах треснет от того, как она их стиснула. Она не могла смотреть на эти фотографии и вглядываться в его расслабленные глаза и такую отчаянную наплевательскую радость, когда ты держался долгое время и наконец-то отпустил себя. Только она подумала об этом, как раздался звук рингтона ее телефона. Она знала, кто это звонит, и не собиралась сначала брать трубку, но когда он позвонил уже третий раз подряд, она не вытерпела и ответила на звонок: — Если я не беру трубку, значит, я занята, — резко ответила Мэй. — Пиздеж, — холодно рассмеялся он. — Я знаю, чем ты занимаешься, знаю, что твой ебарь сто процентов отправил тебе вещдоки, он тут со своими пацанами трется, отдыхает. Без тебя. Может, мне ненадолго занять его место рядом с тобой? — Ты пьян? — Не настолько сильно, чтобы не отдавать себе отчета в своих действиях. — Докажи. — Я скучаю по своей швейцарской мисс и моя швейцарская мисс скучает по мне*, — быстро проговорил он без запинки. — Бэтти Ботта купила масло. «Но», сказала она, «это тесто горькое, но небольшой кусочек масла сделает мое тесто лучше». Так что она положила кусочек масла, и это сделало ее тесто лучше**. Еще что-нибудь? — И зачем ты мне звонишь? — Чтобы убедиться, что ты получила фото и насладилась ими, — холодно ответил он. — Не хочешь мне уступить, значит, мы будем играть по твоим правилам, раз ты так этого жаждешь. — Меня забавляет эта игра с тобой, ведь ты думаешь, что ты Слон, а я брехливая моська, но на самом деле Слон здесь я. И ты так ведешь себя только потому, что я это тебе позволяю, — она повторила слово в слово его давнюю реплику во время их первых прохладных встреч. — Меня — моими же словами, — ухмыльнулся. — Может, придумаешь что-нибудь новенькое? Свое? — Иди и пристрой свой член в какую-нибудь дырку, займись делом, которое у тебя лучше всего получается, и оставь меня, наконец-то, в покое, — спокойно сказала Мэй. — Вот тебе и новенькое, и свое. — Про моську и слона мне нравилось определенно больше. Что, если я хочу пристроиться к твоей дырке? Мэй отключилась раньше, чем он успел закончить свою мысль до конца и швырнула телефон в стену: она была зла на Себастиана и отмела от себя прочь все мысли о том, что все же отступит. Черта с два, это гребаная война, из которой Себастиан Стэн никогда не выйдет победителем. Он уже проиграл, он практически признал свое поражение, осталось лишь раздавить его до конца. * I miss my Swiss Miss. My Swiss Miss misses me — английская скороговорка. ** Betty Botta bought some butter, «But», she said, «this butter’s bitter, but a bit of better butter will make my batter better». So she bought a bit of butter and it made her batter better — английская скороговорка.