Гармония на контрасте

Справедливости ради, с Деверем было массаракшительно тяжело — настолько, что даже его бывшая тёща, женщина, которую хлебом не корми — дай перемыть кому-нибудь косточки, под неубедительным левым предлогом прервала с ним общение… Даже её утомили сплетни, вы представляете? Бывшая жена Деверя продержалась и того меньше. Кому под силу выносить брюзжание пятидесяти бабок с лавочки, помноженное на недовольство дюжины стариков в очереди? Таким он всегда и был, Деверь… И не собирался меняться. Впрочем, наш Деверь мог и не быть скандалистом-брюзгой. Он из числа тех людей с тяжёлым характером, которые становятся елейно-приторными, когда им что-то нужно — в такие моменты у окружающих, привыкших видеть их недовольными, по непривычке лезут на лоб глаза, но со временем это перестаёт удивлять. Непонятно лишь, зачем нужно это притворство, кто видит в нём выгоду — вот человек что за спиной, что в глаза поносит тебя на чём свет стоит, а вот он же с тобой воркует за одолжение. Причём и то, и другое без доли неловкости. Именно со случая проявления этой аномалии со стороны субъекта и начинается мой рассказ, а заканчивается он… а, да сами увидите, мужики. Удивитесь ещё, зуб даю. Так вот, день был самый обычный. Наш главный герой Деверь находился во Дворце Юстиции — Умник пообещал составить для него отчётик, так как разбирался в этом получше многих. Он как раз протянул Деверю листок, чтобы тот поставил свою подпись — последний штрих, минимальное усилие, требующееся от лентяя. При любых других обстоятельствах Деверь бы закряхтел, мол, а что, нельзя ли без этого, мне через стол ещё перегибаться, а у меня спина… Да и были причины — к примеру, ужасный стул для бедняг-посетителей. Деверь наш, тем не менее, молодцом держался. Он подписал, улыбаясь и приговаривая: «Вот же чудо… Не Умник ты — Умница…» Кажется, даже у государственного прокурора, этого прожжённого любителя сладкого, невольно зубы свело от нереалистичной сахарности его тона. — Как красиво тут, батюшки, — вздохнул Деверь, оглядывая роскошную обстановку. — Обалденно, как говорят. Что ни зеркальце — произведение искусства, мой милый, ты знаешь толк, знаешь толк… — Да-да, благодарю, — как-то слишком поспешно отозвался Умник, голос которого сочетал в себе в данный момент неловкость, растерянность, подозрение, объективное согласие и скорее уж нервную, чем злую насмешку. Ещё несколько минут прошли в оханьях и аханьях, а затем в уханьях и эханьях, прежде чем Деверь всё же решил покинуть кабинет Умника. Искоса поглядев напоследок на секретаря-референта, конечно — ведь надо сполна оценить по шкале от одного до десяти степень откровенности формы… Наверное, Умник вздохнул с облегчением, а тем временем Деверь, деловито выкатив на улицу, тут же набрал хорошо знакомый номер. — Да? — вопросил низкий певучий голос. — Свёкор, доброе утро, — мгновенно перешёл в наступление наш герой, так и покряхтывая от нетерпения — он бы и руки мог потирать, да вот только тогда мог упасть телефон прямо оземь, — ты не поверишь, я только вышел из Дворца Юстиции, был там… по делу. Так вот у Умника беспредел происходит… Не кабинет, а какой-то притон богача-хохмача, хоромы пандейские, отвратительная безвкусица. И ты бы видел его секретаря! У того вон штаны облегающие, и по взгляду было похоже, что он выжидает в приёмной, чтобы служить начальству в похабных целях… Представить мерзко! И ведь этот человек работает с нами… Свёкор был единственным, кто мог абсолютно спокойно и хладнокровно выслушивать монологи Деверя по телефону — Тесть через полминуты начинал выть, как будто ему сверлят уши, Папа болтовни без повода не любил, а Шурин не умел пользоваться телефоном, либо искусно врал, уверяя в этом своё окружение. Однако же Свёкру хватило и десяти минут непрерывного поноса излияний от Деверя. Он вкрадчиво прокашлялся и сказал: — Деверь. Иди-ка ты в массаракш. Такое с Деверем произошло впервые, и он задохнулся от возмущения, но возразить было нечего — интеллигентный невозмутимый Свёкор был не только опасен сам по себе, но и обожаем своим любовником… Папой. М-да… Деверь осознавал, что ссориться с ним нельзя, так что поспешил попрощаться, обиженно пробурчав что-то после, но никак не до завершения вызова. А через час Деверя, как и всех остальных из его ближайшего рабочего окружения, ожидало собрание… И некстати пошёл сильный дождь, и машину пришлось заказывать раньше времени — только бы не промокнуть до нитки. Когда Деверь, ругаясь под нос и выжимая поочерёдно перчатки, вошёл в зал, там сидел один только Шурин — он приходил всегда раньше всех и долго копошился, прежде чем уйти. — Шурин, здравствуй, — заявил Деверь как бы с предъявой, что тот с ним первым не поздоровался. — Здравствуй, Деверь, — откликнулся Шурин, листая журнал «Чумовые кругляшки». Деверь готов был его осудить, как вдруг понял, что тот лишь рассматривает каталог, выбирая шарик вроде того, что катает по столу Папа. Никто из них не понимал, зачем — зато все завидовали. — Как твои дела? Услышав этот вопрос, очень простой, но в то же время и очень неожиданный в его случае, Деверь растерянно заморгал. А затем его прорвало. Он рассказывал обо всём — жаловался на дождь, на хамство, на цены, которые устанавливал давеча сам, на кабинет Умника и на самого Умника — якобы как-то не так тот отчёты за него составляет. А Шурин слушал, изредка поднимая на Деверя флегматичный взгляд — слушал, не перебивая и не кривясь. Шурин был мужиком загадочным, но простым. Он любил семейные праздники, где его до сих пор не покойная бабка каждый раз вела себя так же — поэтому рядом с Деверем он ощущал себя… как бы это сказать… как дома. Пожалуй, так. Деверь, выговорившись наконец на неделю вперёд (ага, как бы не так, его вечно что-то да не устраивает), в некотором изумлении воззрился на Шурина. И в особенности когда тот спросил: — А как самочувствие? И началось… Десять тысяч жалоб! Однако же Деверь сам прервался на полуслове и, улыбнувшись растерянно, искренне поинтересовался: — А как… ты поживаешь, Шурин? И этот случай должен был по идее войти в историю, но остался лишь между ними. Как поцелуй, разделённый неделей позже в культурном по мнению Деверя ресторане «Домашний Уют». А мораль очевидна. Если вы нашли кого-то, кто готов слушать Вас, не затыкая, держитесь за этого человека как можно крепче. Но лучше не будьте как Деверь.