Зима двадцать первого века

На дворе первая зима двадцать первого века. Маше чуть за двадцать, она носит несуразное пальто и едва ли находит время, чтобы пару раз провести с утра тушью по незаметным ресницам. Маша подающий огромные надежды сотрудник прокуратуры, она, несмотря на крайне маленький опыт, едва ли не лучший следователь в районе. Маша ездит на работу на трамвае и читает в пути детские сказки, чтобы вечером рассказать сыну. «У тебя в голове кроме уголовных дел ничего нет!» — кричит муж, когда на вопрос о том, как прошёл день Маша пытается рассказать о сегодняшнем происшествии. Маша старательно прячет синяки под одеждой. Это ведь уму непостижимо, чтобы старшего следователя бил собственный муж, поэтому она никому не рассказывает. По редким выходным стирает разноцветные простыни, выводит сына погулять в парк с аттракционами и иногда встречается с подружкой, чтобы пожаловаться на жизнь. Муж будет против, но для Маши это почти единственная отдушина. Вторая — оперативник из РУВД в их районе. Он единственный говорит Маше, что она невероятно красивая, заботливо поправляет на ней несуразный берет и целует прямо в кабинете. Нежно, аккуратно, с любовью. И Маша влюбляется, поступившись своими принципами. Олег никогда не говорит, что любит, она не отстаёт. Зачем? У них семьи, у неё ещё и сын. Оба понимают, что ни к чему хорошему это не приведёт. Это вообще ни к чему не приведёт. Маша катастрофически боится мужа, для Олега жена — единственный шанс вернуться домой, а не остаться в Петербурге по распределению. Они всё понимают. Но продолжают… Маша с замирающим сердцем крутит диск телефона и, набрав домашний номер, считает гудки. С той стороны провода раздаётся как всегда недовольный голос мужа. Он опять кричит, говорит, что она никудышная мать и жена, грозится отобрать ребёнка. Олег непроизвольно сжимает кулаки. Нет сил выслушивать это. Его Маша этого не заслуживает. Но Маша терпит, просит мужа не ругаться и врёт про то, что остаётся сегодня подежурить за коллегу. Маше стыдно, но терпкий, вязкий вкус коньяка, который льётся прямо в чай, помогает забыть о своей беспорядочности. Маше лучше. Она, улыбаясь, смотрит на оперативника напротив, который увлечённо рассказывает ей о работе. Такой же сумасшедший, как и она. Жизнь на втором месте, семья на последнем, а вот служба без исключения на первом. Маше хорошо. Внутри все согревается от чая с алкоголем, но губы Олега на её губах пьянят всё-таки сильнее. Она живо отзывается на каждое его движение и самозабвенно отвечает на поцелуй. Олег смеётся, что наконец-то научил её целоваться, и Маша почему-то согласно кивает. Ручка двери дёргается, кто-то хочет нарушить их импровизированное свидание. Но замок надёжно заперт изнутри. Олег крепко прижимает дрожащую от страха разоблачения Машу и успокаивающе шепчет, что всё в порядке. Маша наивно верит каждому слову, которое он говорит ей. Олег в сотый раз рассказывает, какая она красивая. Маша пока не знает этого, но прислушивается к оперативнику и начинает убеждаться в своей красоте сама. В сейфе лежит полароид с последним оставшимся кадром. Они делают свою первую (и последнюю) совместную фотографию. Маша испуганно вздыхает, когда сильные пальцы нащупывают под огромных размеров свитером стройную фигурку. Она к такому не привыкла, но почему-то с радостью позволяет изучать ему себя такой. Маше совсем хорошо. Олег крепко прижимает её к себе и смотрит так, что у Маши по спине толпами бегут мурашки. Она распускает тугой хвостик и каштановый каскад рассыпается по голым плечам. Маша умоляет не отпускать её, всхлипывает, и старается гнать прочь мысли о том, что это все неправильно. Олег скользит губами по бархату кожи и вдруг чувствует, что точка невозврата пройдена. Не понимает, но чувствует. Транспорт не работает, и они идут по ночному заснеженному серому городу к Мойке, Маша что-то рассказывает про Петербург, но Олег едва ли заинтересован в этих историях. Он внимательно вглядывается, как на пушистых ресницах оседает снег и то, как Маша смахивает его, скинув с рук варежки на резинке. На улице минус двадцать, но внутри так тепло. Олег берет её за руку, тащит на замёрзший прочный лёд реки. Маша искренне хохочет, старается удержаться на ногах, но всё-таки падает прямиком в его объятия. Олег целует холодные щёчки и ощущает солоноватый привкус слёз. Маша отмахивается, что это от смеха. Не от смеха. Маше страшно. Маша не умеет управлять своей жизнью. Маша всерьёз боится, что никогда не будет так счастлива, как с Олегом. Маша запрещает себе чувствовать. Но всё равно чувствует… Олег хмурится, забалтывает её, пытается поднять настроение, но уже не получается. Она следователь, у неё интуиция работает получше, чем всё остальное. Она догадывается, но не хочет верить. Наутро он приходит в её кабинет и с улыбкой наблюдает за тем, как Маша деловито вытирает чашки. На одной календарик на девяносто девятый год, другая просто синяя с белыми полосками. Маша всегда выбирает себе ту, что с календарём. На ней нарисован символ ушедшего года — забавный рыжий кот, сидящий на мешке подарков. Она протягивает вторую чашку Олегу, заботливо предлагает присесть, но он отказывается. Маша застывает на месте и понимает, что что-то происходит. Олег безжизненным голосом рассказывает о том, что направление о переводе в Москву подписано, что он уезжает, что жена спешно собирает сумки, что он чувствует себя виноватым, что Маша навсегда останется в его сердце, что… Маша искренне умоляет его не уезжать. Она понимает, что пропадёт. И он понимает. Но пути назад нет. Маша в истерическом плаче сползает на пол, едва за Олегом закрывается дверь. По щекам стекают угольно-чёрные дорожки туши. Именно сегодня приспичило накраситься. Из кабинета за стенкой приходит коллега Горчаков, ужасается такому состоянию Маши и полчаса отпаивает ту валерьянкой. На его вопросы «что случилось?» Маша врёт, что разводится с мужем. Но домой возвращается в полной уверенности, что сделает так, чтобы это стало правдой. Муж кричит. Обвиняет её во всех смертных грехах, снова замахивается… Но Маше всё равно. Она не чувствует себя живой. У неё забрали последний шанс стать счастливой. Маша отвоёвывает сына, съезжает на другую квартиру, ждёт, когда начнётся новая жизнь. В гости приходит подружка, устраивает допрос с пристрастием, выпытывает все подробности её развода, внезапно закончившегося романа и прочие детали. Маша сдаётся. Выкладывает все как на духу. Жалуется. Плачет. «Дура ты, Машка! От кого хоть рожать собралась?» — справедливо ругает подруга. Маша неопределённо пожимает плечами, просит закрыть тему, вытирает опухшее от бесконечных слёз лицо влажным прохладным полотенцем. Всё она знает. Но навсегда сохранит в секрете. Маша учится жить по-другому, возвращается на дорогую сердцу работу и выпрашивает посадить её в другой, новый кабинет. Только-только всё забылось, глупо было бы бередить это заново. Маша получает новую должность, новое звание, меняет фамилию на девичью и второй раз выходит замуж. Жизнь начинает играть другими, более яркими красками, в мочках блестят бриллианты, Маша в путешествиях узнает, какой красивый мир, сваливает домашние обязанности на домработницу и наконец-то получает возможность работать ради личного удовольствия. Маша старается прибежать домой пораньше, чтобы уложить детей спать, но всякий раз не складывается. Муж ласково просит беречь себя, но порой, не выдерживая, говорит, что добьётся её увольнения. Маша знает, что этого никогда не случится. Её место здесь. На следствии.

***

На дворе двадцатая зима двадцать первого века. Марии чуть за сорок. Она носит стильный тренч и даёт фору всем девушкам комитета. Всё ещё лучший сотрудник, на которого равняются многие новички. Кто-то презирает, не верит, что можно работать так, как она. Марии всё равно. Она уверенна в себе, она уверенна в том, что делает, она ценит себя. Мария с закрытыми глазами допрашивает преступников, легко распознаёт ложь и твёрдо стоит на своём. На её счету сотни раскрытых преступлений. Блестящий следователь в погонах подполковника. Она ездит на дорогом авто, читает за завтраком блоги, но остаётся такой же, как и прежде. Искренняя, ранимая, а также страстный борец за справедливость. Мария работает в окружении настоящих друзей, проверенных временем. У Марии всё замечательно. Трое взрослых детей не дают поводов для беспокойства и нередко радуют маму своими успехами. Мария едва ли может назвать себя идеальной матерью, но дочери и сын убеждают её в том, что она — лучшая. И Мария верит. Она живёт в своё удовольствие, по редким выходным ходит в театры и на выставки, всё ещё ненавидит глажку и поэтому выбирает рабочие платья из удобных, не сильно мнущихся материалов. Мария живёт своей лучшей жизнью, но каждую зиму без исключения вспоминает о том оперативнике и нескольких месяцах в двухтысячном, которые до сих пор кажутся ей миражом. За двадцать лет она ни разу не поинтересовалась о его судьбе, да и Олег, кажется, не сделал этого. Мария каждый раз с улыбкой смотрит на ту карточку полароида. Молодые. Счастливые, несмотря на горы проблем и неуверенность в завтрашнем дне. Она, вглядываясь в лица на фотографии, всякий раз думала, что без сомнения бы согласилась, если бы ей предложили пережить всё это ещё раз. И всякий раз понимает, что это невозможно… Олег возвращается в Петербург совсем не по своему желанию. Жизненные обстоятельства вынуждают вернуться в город, где прошла молодость. За спиной столько событий разной степени значимости и опасности, два брака и два развода, калейдоскоп отделов, должностей, попыток добиться справедливости, а на подкорке всё равно маячит образ петербургского следователя из центрального района. Ему интересно, как она там, интересно какая она стала спустя годы, интересно счастлива ли, не позволяет ли больше себя обижать… Ведь его Маша этого не заслуживает. Отказывается от предложения работать начальником отдела в Калининском районе и идёт в Центральный простым опером. Будто бы надеется, что снаряд дважды в одну воронку всё-таки попадает. Смотрит фамилии работающих там и не находит ни одной знакомой, но, попав на ковёр к своему непосредственному начальнику, всё-таки узнаёт в нем старого знакомого. Пересекались по одному из дел где-то, правда служили тогда в разных местах. Олег не спешит сближаться с коллективом, ведёт себя сдержанно и холодно, потому что на горьком опыте знает: не все люди так чисты, как может показаться. Но ему в напарники достаётся настолько искренний и светлый человек, что Олег быстро меняет свою точку зрения. Когда коллега говорит, что они должны ехать к следователю, у Олега внутри уже даже не теплится крошечная надежда на то, что он встретит в этом городе Машу. За две недели работы он повидал уже четверых следователей отдела, все они были неплохими людьми, но всё равно не то… Они доезжают до следственного комитета, Олег молча следует по коридорам за своим напарником и прокручивает в голове то, что должен будет доложить по делу. Дверь открывается, и он просто не верит своим глазам. Олег молча садится на стул, почти не участвует в разговоре, смотрит в одну точку и никак не может заставить себя поверить в то, что видит. Потому что он знает, так не бывает. Но на практике получается, что бывает. Он рассматривает хозяйку кабинета с восхищением, любуется всё такой же красивой девушкой, которая нынче так по-новому себя преподносит. Идеальная осанка, модная укладка и макияж, чёрное, строгое, но облегающее платье… Уже больше не забитая комплексами Маша, а в самом деле роскошная Мария. Олег видит это, и в душе немного теплеет. Он счастлив, что она поменялась, но осталась прежней. Всё так же горит работой, всё так же пытается сделать за оперативников их работу, всё так же прикусывает губу, когда задумывается. Нет, для него она всегда будет просто Машей. Олег смотрит на неё, вглядывается в знакомое лицо, пытается догадаться, а узнала ли она… Конечно, узнала. Марии хватило одной десятой секунды, чтобы разглядеть в вошедшем новом оперативнике своего старого знакомого. В голове было сто тысяч почему: почему приехал, почему такой хмурый, почему не пытался найти, почему… Мария дожидается, пока совещание подойдёт к концу и захлопывает пухлый блокнот. Олег под каким-то на ходу придуманным предлогом остаётся в кабинете и почти бегом приближается к её креслу. Вытягивает со своего места, обнимает крепко-крепко, будто бы Маша сейчас исчезнет. Она несмело обхватывает его руками за шею. Ей тоже сложно поверить. А ещё за эти двадцать лет она так и не нашла момента подумать о том, обиделась ли она на Олега за то, что он оставил её. Он все ещё крепко держит, закрывает глаза, а в голове как диафильмы проплывают сцены из прошлого. Она просила, чтобы он остался. Она плакала. Она не хотела отпускать. А он предал их двоих ради сомнительного будущего, в котором ничего хорошего так и не случилось. Его Маша такого не заслужила. А заслуживает ли он после всего этого быть рядом? Мария что-то спрашивает, а Олег целует вместо того, чтобы ответить. Попробовать стоило. — За двадцать лет в моей жизни не случилось ничего, лучше тебя, — шепчет он, когда снова за руку приводит Машу на Мойку. Она улыбается и снова что-то чувствует. Теперь, правда, предчувствие хорошее. Они дают себе ещё один шанс и несмело пробуют вернуть друг другу всё то, что потеряли тогда. Мария снова слушает про то, что она невозможно красивая и смущенно прикрывает глаза, ровно как и в первую зиму двадцать первого века. Она спрашивает, зачем он уехал. В ответ от Олега лаконично звучит фраза о том, что двадцать лет назад он не мог ей ничего дать. Мария тихонько посмеивается и заверяет его, что как раз самое важное он ей и дал. — Что? — Интересуется Олег. Она улыбается, потупив взгляд в белый искрящийся снег, и говорит правду, но не совсем ту, что хотела. — Уверенность в себе. Они даже не задумывается о той пропасти, которая случилась между ними. Её хотелось вырезать на монтаже, приклеить двухтысячный к две тысячи двадцатому, убрать все эти годы проб и ошибок, а заодно прикрикнуть на молоденьких себя: «То, что тебе надо прямо перед носом. Не проворонь!» Олег возит её уставшую домой, задаривает цветами, приглашает в рестораны и делает много других вещей, которых не делал двадцать лет назад. Мария скучает, холодной благодарностью отвечая на всего его красивые поступки, но каждый раз понимает: это не то. И тогда он крадёт её с очередной оперативки, завязывает шарфом глаза и везёт на метро на другой край города. Там, где покорёженными льдинами застыло Петербургское море, где всегда ветра, где дух захватывает от невозможной близости небоскрёба. Мария греет руки у Олега в карманах и почему-то вновь задумывается о приобретении варежек на резинках. Он рассказывает какие-то истории из жизни, стряхивает снег с её шапки, кружит на руках и по пути домой покупает в переходе метро кружку с календариком. Маша оттаивает и так светло смеётся, когда Олег с таким недоверием пробует заваренный ею чай. Подруга, узнав, снова устраивает допрос с пристрастием. На этот раз Маша и не думает плакать. Она улыбается, рассказывает о том, какие удивительные вещи иногда случаются в жизни, счастливо демонстрирует тысячи снимков в фотопленке телефона. Подруга с сомнением и лёгким недоверием спрашивает: «Двадцать лет прошло, а вам всё так же хорошо вместе?» Маша с уверенностью отрицательно мотает головой, рассказывая подруге, что как раньше уже никогда не будет. Но им хорошо. Просто по-другому. Они съезжаются, заводят собаку и всякий раз, задерживаясь на работе, просят кого-то из детей погулять с хвостатиком. Маша вешает на холодильник старую полароидную фотокарточку и тут же цепляет рядом десяток новых. Она впервые не чувствует себя чьей-то собственностью. Она впервые чувствует ту любовь, которая ни к чему не принуждает и не обязывает. Олег с неподдельным интересом выслушивает, как прошёл её день, помогает с такой нелюбимой обоими бумажной работой и всегда держит за руку в сложные моменты. Пролетает год, и они уже встречают двадцать первую зиму двадцать первого века. За столом друзья и родные. Когда все разбредаются по своим компаниям, Олег укутывает Машу в тёплый плед и свои объятия, ведёт на балкон смотреть на салюты. Они обсуждают планы на праздники и на ближайший год, а потом просто молча наслаждаются волшебной ночью. Главное ведь то, что Маша любит. И Машу любят.

— Я бы так хотел, чтобы ты родила мне дочь! — Может, на этот раз лучше сына? — Ч-что?