Призрачная песня

Тэхён зашёл в аппаратную, держа в руках две кружки чая. За десять с лишним лет работы в звукозаписывающей студии он научился предугадывать желания певцов, с которыми работал. Многие из них очень долго записывали песни, стараясь довести звучание своего голоса до совершенства. Чай был прекрасным способом увлажнить пересохшее горло и вернуть голос, но больше всего Тэхёну нравилось его свойство подводить людей к душевным разговорам. Парень и сам не понимал, почему всегда после записи разговаривал с певцами, но предпочитал думать, что так он заполняет пробелы в своей социальной жизни. Но был один исполнитель, которого ему никак не удавалось разговорить... Тэхён взглянул на стекло, за которым сейчас стоял молодой парень. Восемнадцатилетний Чон Чонгук вошёл в мир шоу-бизнеса благодаря шоу и с тех пор уверенно держался на позиции третьего по популярности певца в Южной Корее. Его многие называли "оленёнком Бемби" из-за излучающего тепло взгляда, но Тэхёну пришлось столкнуться с обратной стороной этого парня, точнее, с его замкнутостью и скрытностью. Певец как будто ждал кого-то близкого, для кого его сердце было бы не тёмным бездонным колодцем, а свежим родником, откуда можно было бы черпать силы. Вот и сейчас он пел не для себя или для работника звукозаписывающей студии, стоявшего за стеклом, а для кого-то неведомого и далёкого. Слова песни, проникавшей во все уголки души, навели Тэхёна на определённую мысль. " ...Люблю тебя,братишка, благодаря тебе Сейчас я могу чувствовать и верен себе, Так что я являюсь собой. Сейчас я способен на бой. Из-за тебя я начинаю, Из-за тебя я себя убеждаю, Что нужно вставать и сражаться, Что каждый день нужно держаться. Я слёз твоих не выношу, Отдай мне боль свою, прошу!" Поставив кружки на стол, Тэхён ещё на посмотрел на парня и хитро улыбнулся. Атмосфера сегодняшнего вечера как нельзя лучше подходила для разговора по душам, и упускать такой шанс было бы глупо. Песня тем временем расцвела новыми оттенками молодого голоса и новыми переливами мелодии. "Внутри я умираю, когда в печали ты. Твоей боли на мне расцветают цветы." Певец за стеклом казался таким ранимым, таким беззащитным, что работник звукозаписывающей студии невольно проникся к нему сочувствием. В памяти что-то проплыло, какое-то воспоминание о подобном случае... Но оно было слишком глубоко, и Тэхён лишь махнул головой, отгоняя непонятно откуда взявшуюся грусть. "Ведь ты моя причина бороться начинать, Мне снова руку протянул, чтобы помочь встать." Музыка закончилась, и парень за стеклом закашлялся. Запись нового альбома, второго после дебютного, длилась почти двенадцать часов, а последняя композиция потребовала много сил, времени и эмоций. Эта песня действительно была очень личной. - Чонгук, ты в порядке? - работник звукозаписывающей студии постучался в прозрачную дверь. - Я не могу открыть дверь, её почему-то заклинило. По помещению внезапно прокатился ледяной ветер, и в ухо певца кто-то прошептал: - Не уходи. Останься, прошу тебя. Парень вздрогнул, и тут в помещение ввалился Тэхён. - Слава богу, дверь разблокировалась! - воскликнул он, осмотрев комнату. - Я уж думал, придётся вызывать мастера. Пойдём, Чонгук, я приготовил для тебя чай. - Да, конечно, - Чонгук помотал головой, подошёл к большому столу в аппаратной и присел на стул. - Вы что-то хотели, сонбэ? - Не называй меня "сонбэ"! - притворно возмутился Тэхён, пододвигая к собеседнику чашку с чаем. - Кстати, твоя песня была очень трогательной и проникновенной. Кому ты посвятил эту песню, макнэ? - Моему брату, - певец сказал это спокойно, но в его глазах промелькнула едва заметная тень грусти. - Он должен был участвовать в шоу вместе со мной, но, к сожалению, не смог. - Почему? - работник звукозаписывающей студии прищурился и отхлебнул чай из чашки. Он почувствовал, что сейчас как никогда близок момент истины. - Это довольно грустная история, - нахмурился Чонгук, тоже выпив немного чаю. - Вы уверены, что хотите её услышать? - Конечно, расскажи мне, Чонгук, - Тэхён посмотрел прямо в глаза певцу, сгорая от нетерпения. История обещала быть интересной. - Его зва...зовут Чон Хосок, - его собеседник запнулся на первом предложении, немного помолчал и заговорил вновь. - Он старше меня на три года и тоже увлекается музыкой. Когда объявили, что нас двоих возьмут на шоу, мы отправились в общежитие при университете, чтобы забрать вещи. Мы жили на четвёртом этаже и, чтобы облегчить транспортировку вещей, мы выносили их на площадку возле лестницы. Хосок как раз поднимался наверх, чтобы забрать чемоданы и музыкальное оборудование, когда наши вещи упали. Он катился вместе с ними с лестницы до стены и потом изо всей силы ударился об неё. - Наверное, получил множество переломов? - сочувственно произнёс работник звукозаписывающей студии. - Нет, - Чонгук прикусил губу и залпом выпил оставшийся чай, - он впал в кому из-за черепно-мозговой травмы и находится в ней уже год. Эта песня... когда я пою её, мне кажется, что Хосок рядом и поддерживает меня. Я очень жду того момента, когда он очнётся, чтобы сказать ему "спасибо" за эту незримую поддержку. - Мне так жаль, Чонгуки, - Тэхёну и правда было жалко этого молодого парня. Кома - это тонкая грань между жизнью и смертью, надеждой и отчаянием. Это невероятно тяжёло ждать пробуждения больного, зная, что нет никаких шансов или гарантий и все вероятности можно смело выкидывать в урну. Для тех, кто ждёт, не обращая внимание на статистику, надежда перестаёт быть надеждой и становится верой, слепой и безрассудной верой в чудо. - Ты хороший брат и, думаю, хороший человек. Давай как-нибудь ещё поговорим после записи. Зная твою историю, я не смогу оставаться равнодушным к твоему молчаливому одиночеству. - Да, наверное, - певец почувствовал себя неловко и внезапно вспомнил о странном происшествии несколько минут назад: - Сонбэ, я хочу ещё немного потренироваться перед завтрашним выступлением. Вы можете оставить мне ключи? Когда я закончу, положу ключи под коврик перед дверью. - Я мог бы посидеть с тобой, - работник звукозаписывающей студии зевнул и допил свой чай медленными глотками, - но очень устал за сегодня, так что пойду домой. Держи ключи. - Спасибо, сонбэ! - Чонгук обрадовался подвернувшейся возможности исследовать возникшую тайну без свидетелей. - Называй меня, пожалуйста... - начал было Тэхён, но потом затих, забрал со стола чашки и ушёл. Певец мысленно поблагодарил своего собеседника за то, что он не стал настаивать на своём и просить называть его "хён". Это слово у Чонгука было прочно связано с воспоминаниями о крови на ступеньках и на стене, растрёпанных волосах старшего брата, которые обычно были аккуратно уложены, разорванной одежде, израненных и переломанных руках, которые были последней защитой своего хозяина. Отогнав тошнотворные и грустные воспоминания, парень опять зашёл в комнату для записи. Голос тут зазвучал снова: - Здравствуй. Прости, что попросил остаться здесь. - Ничего, - Чонгук немного успокоился и попытался улыбнуться. - Меня зовут Чон Чонгук, а тебя? - Юнги, - голос дрогнул. - К сожалению, я помню только это. - Кто ты? - задал вопрос певец, надеясь прояснить хотя бы то, призрак его странный собеседник или полтергейст. - Я не знаю, - ответил голос. Он звучал твёрдо, но немного потерянно. - До этого дня я даже имени своего не помнил. Я находился здесь, наблюдал за людьми и ни о чём не думал. Я просто был, понимаешь? А потом ты спел эту песню, и я вынырнул из этого непонятного состояния. Я вспомнил что-то впервые за долгое время. Это как будто ты дельфин и плаваешь под водой неторопливо, а потом выныриваешь и ощущаешь свежий воздух. Я не хочу возвращаться под воду. Помоги мне, пожалуйста, вспомнить остальное! - Ну... хорошо, - Чонгук немного помедлил с ответом, но всё же согласился. - Как я могу помочь? - Спасибо, - его собеседник говорил тихо, но его слова лучились счастьем. - Я слышал историю этой песни и подумал, может, я как-то связан с тобой? Думаю, небольшого рассказа о себе на сегодня мне вполне хватит. - Ага, понял, - певец улыбнулся, невольно заражаясь радостью голоса. - В общем, меня зовут Чонгук, ах да, ты это уже слышал, мне восемнадцать, и я айдол... *** На следующий день Чонгук подошёл к Тэхёну и произнёс, немного смущаясь: - Сонбэ, не могли бы вы и сегодня оставить мне ключ? Я сочинил музыку для новой песни, но только часть, хочу попробовать, как она будет звучать. - Хорошо, Чонгуки, - работник звукозаписывающей студии улыбнулся, заметив смущение собеседника. - Только не забудь оставить ключи под ковриком. - Спасибо, сонбэ, - его собеседник просиял и помчался в комнату для записи. Тэхён лишь улыбнулся, наблюдая за ним, и отправился за кофе. Вчера его мучали кошмары, так что заряд или капля бодрости ему бы не помешали. - Привет, - Чонгук вздрогнул от того, что его необычный знакомый снова говорил прямо ему на ухо. - Спасибо, что пришёл. Я вспомнил свою фамилию. Оказывается, меня зовут Мин Юнги. - Странно, я не помню никого с такими именем и фамилией, - нахмурился певец, пройдя в глубь комнаты, и тут его озарило. - Давай я поищу информацию о тебе в Интернете! Там, думаю, что-нибудь найдётся. - Не стоит, - голос немного изменился, его интонации стали более грустными. - Кажется, со мной произошло что-то ужасное перед смертью. Если я узнаю всё сразу, будет больно, не думаешь? - Ну, наверное, - неуверенно протянул Чонгук. - Тогда давай просто поговорим? - Да, так будет лучше, - его незримый собеседник с радостью перешёл на другую тему, чувствуя, что правда для него будет очень болезненной. *** Через неделю общения с неведомым духом, который, к сожалению, пока не обрёл зримого воплощения, певец с удивлением обнаружил, что тот разбирается в музыке не просто как любитель, но как профессионал. Это произошло тогда, когда Юнги прослушал новую песню Чонгука и проговорил: - В конце что-то не сходится, не звучит. Там нота "ля", да? Попробуй заменить на "соль", и я уверен, зазвучит лучше. - Там и правда "ля", - сверившись с нотами, произнёс певец. - Как ты узнал? - Просто услышал, - тихо ответил его собеседник, пробормотав, как и в прошлый раз, эти слова на ухо парню. Тот привык к покалыванию в районе уха и даже начал сравнивать его с ментоловым дыханием одного певца с шоу. Правда от того веяло запахом жвачки и свежести, а не каким-то потусторонним холодом, но человек такая тварь, что ко всему привыкает, вот и Чонгук привык. Его внезапно озарила интереснейшая мысль, что как фонарик освещала путь в тёмную историю загадочного духа: - А вдруг ты был айдолом, как я? Мы уже знаем, что тебе навеки двадцать два, так что по возрасту ты вполне подходишь. Ты умеешь различать ноты и даже знаешь, какую ноту где поставить, чтоб красиво звучало. А ещё у тебя очень красивый голос. - Ты меня смущаешь, - протянул Юнги, повышая интонацию так, что певец рассмеялся, а потом проговорил нормально: - Вполне возможно. Но, думаю, я не был одиночкой. Мне бы не хватило мотивации постоянно выступать, записывать новые альбомы и давать интервью без поддержки других участников группы. - Какой ты ленивый, сонбэ! - Чонгук снова рассмеялся, вспоминая брата. Хосок тоже мог долгое время ничего не делать, и иногда это затягивалось на целый день. Но после сна брат вставал бодрый и готовый к новым свершениям. - Я же говорил тебе не называть меня "сонбэ"! - обиженно буркнул дух, обдав ухо певца своим фирменным дыханием. - Я чувствую себя совсем древним, а ведь я застал Интернет и айфоны! Уж лучше просто Юнги. - Мне щекотно, - парень сощурился, а потом в третий раз рассмеялся: - Буду называть тебя как хочешь, только оставь ухо хотя бы на какое-то время! - Доворились, - абсолютно серьёзно произнёс Юнги и расхохотался: - Полчаса тебя устроит? И никто из них не заметил, что с другой стороны стекла на разговаривающего с собой Чонгука удивлённо смотрел Тэхён... *** Работник звукозаписывающей студии плохо высыпался последние две недели, но надеялся, что это не повлияло на его мыслительные способности, поскольку они были нужны ему для осмысления текущей ситуации. В студии последние две недели творилась какая-то чертовщина, причём вся она была связана с Чонгуком. Пропадали с компьютера его записи песен или из них исчезали целые куски, а на их месте появлялись записи какого-то смутно знакомого Тэхёну голоса. К тому же, он неоднократно видел молодого певца разговаривающим с кем-то без телефона и наушников в абсолютно пустой комнате для записи. Это беспокоило работника звукозаписывающей студии днём, а вот ночью место беспокойств о студии и Чонгуке занимали кошмары, в которых Тэхён, не взрослый, а ещё юный, скитался по лабиринту, от стен которого отражались чьи-то голоса, отчего хотелось зажать уши. В конце концов, парень выходил к тёмной комнате без окон, где посередине сиротливо висел силуэт. Даже во сне, где обычно всё более медленно, работник звукозаписывающей студии понимал, что там качается мёртвый человек, отчего просыпался в холодном поту. У него даже была мысль искусственно довести себя до бессонницы, но, прочитав о последствиях подобных действий, Тэхён решил: лучше уж он будет мучаться только во сне, чем пустит работу коту под хвост и будет весь день видеть перед собой мертвеца. Думать о том, что будет, когда висельник обернётся к нему лицом, парень не хотел, а ведь этот момент с каждой ночью становился всё ближе и ближе... Решив на выходных сходить к психологу, а ещё лучше к психотерапевту, работник звукозаписывающей студии перерыл множество источников в поисках дельного совета по избавлению от нечистой силы. Вывод из всего прочитанного напрашивался один, а именно сходить в ближайший буддийский храм и попросить заклинание по очищению, что Тэхён и сделал. Интернет милостиво сообщил ему, что нужное место находится в двух кварталах к северу от звукозаписывающей студии и местного настоятеля зовут Пак. Имя указано не было, но парень счёл, что полученных сведений будет вполне достаточно для официальной беседы. Как же он ошибался... Пройдя мимо звукозаписывающей студии медленным и степенным шагом, её работник внезапно ускорился и побежал, рукой придерживая грозящийся выпасть из кармана брюк телефон. Преодолев ворота и взбежав по ступенькам, Тэхён едва не рухнул на колени и из последних сил прокричал: - Настоятель Пак? - Не стоит так кричать, я здесь, - на крыльцо храма вышло вышеупомянутое лицо, и запыхавшийся парень едва не поперхнулся, увидев его. На вид настоятелю было лет двадцать пять, и Тэхён, видевший много звёзд, не сомневался, что тот неправильно выбрал профессию. У обладателя духовного сана были короткие тёмные волосы, постриженные по последней моде, глаза, в которых, словно рыбки, плавали одновременно невинность и порок, и пухлые губы, похожие на розовые зефирки. А голос его был голосом ангела, не прошедшего период полового созревания, потому что отдавал некой нежностью и небесной высотой. В общем и целом, настоятель Пак производил впечатление айдола из популярной группы, но никак не настоятеля буддийского храма. - Здравствуйте, настоятель, - обречённо выдохнул работник звукозаписывающей студии, окончательно потеряв веру в адекватность происходящего. - Моё имя Ким Тэхён, и я пришёл к вам за заклинанием по очищению. - Хорошо, - с какой-то непонятной досадой ответил настоятель Пак. В его голове же пронеслась вполне себе понятная мысль: "Не узнал? Забыл лучшего друга, значит? Ну ничего, ты у меня сейчас всё вспомнишь!". - Какой именно талисман т...вам нужен? - В смысле? - Тэхён на секунду потерял нить разговора, а когда аккуратно убрал её на нужное место в ажурном плетении дня, то заметил, что его собеседник поправляет волосы с выражением лица, от которого можно было впасть в шок или в экстаз. Во что впадать ему, работник звукозаписывающей студии пока не определился, а потому просто закашлялся. Настоятель Пак едва не рыкнул "В коромысле!", но напомнив себе о своём духовном сане, немного успокоился и ответил, мило улыбнувшись: - Для чего именно вам нужно заклинание? Для помещения или для человека? Тэхён снова закашлялся, вызвав у своего собеседника сочувствующий взгляд и невольно задавшись вопросом об адекватности происходящего во второй раз, похлопал себя по щекам и произнёс: - Для помещения. Мне для работы надо. - Понятно, - настоятель Пак схватил работника звукозаписывающей студии за руку и потащил внутрь храма. Мгновенно расширившиеся глаза парня он истолковал как знак прогресса, но тихое "Я могу сам дойти, всё в порядке" убило все его надежды. - Подожди...те секунду, я принесу принадлежности для письма. Тэхён остался один в центральном зале храма и наконец-то смог привести мысли в порядок. Вывод из происходящего вырисовывался один, и то весьма нечёткий, так что работник звукозаписывающей студии решил ещё немного понаблюдать. Вскоре вернулся его собеседник. Заметив, что нежданный гость уже не выглядит, как протухшая консерва, настоятель Пак заметно обрадовался и заговорил: - Вам не стоит так перенапрягаться на работе. Должно быть, только выпустились из университета? - Да нет, - отозвался Тэхён, не глядя на собеседника. - Я давно его окончил. - Неужели? - настоятель Пак продолжал мило улыбаться, хотя в душе его танцевали страстное танго гнев и обида. - Вы выглядите на двадцать пять. - Вы тоже, - работник звукозаписывающей студии помотал головой, разгоняя дурные мысли и предчувствия, и повернулся к собеседнику: - Начнём? - Конечно, - настоятель Пак достал из стопки чистый лист, обмакнул в чернила кисть и зажмурился, вспоминая последовательность иероглифов. Заклинание по очищению давно никто не просил. Когда работа была закончена, он отложил кисть в сторону и произнёс. - Напишите своё имя в уголке, пожалуйста. - Хорошо, - Тэхён взял в руки кисть и понял, что совсем не помнит, как ей правильно писать, а потому, обернувшись к собеседнику, попросил: - Помогите, пожалуйста, настоятель Пак. - Сейчас, - на руку работника звукозаписывающей студии легла другая рука с несколькими ощутимыми мозолями. - Как пишется ваше имя? - Вот так, - свободной рукой Тэхён пошарил в кармане и выудил оттуда визитку. Пленение его второй руки парня беспокоило сильно, но он надеялся, что это скоро само пройдёт. - Спасибо, - настоятель Пак мягко водил его руку так, чтобы росчерки кисти становились красивыми иероглифами. Выводы работника звукозаписывающей студии о происходящем обрели форму, размер и любимый день недели. - Вот мы и закончили. С вас три тысячи вон. - Сейчас достану, - Тэхён полез было в карман, но тут почувствовал чужую руку в своём кармане и хотел было возмутиться. Однако его собеседник отсчитал деньги и, сунув оставшееся обратно в карман, произнёс: - У вас рука грязная. Вытрите о тряпку и не пачкайте карман. - Ладно, - работник звукозаписывающей студии вытер руку, выхватил у настоятеля Пака заклинание по очищению и выбежал из храма. В голове у него прыгала только одна мысль: молодой настоятель - гей, и он к нему подкатывал. Куда катится мир?! *** За двадцать минут до отчаянного побега Тэхёна из реальности и из храма Чонгук, не подозревая о душевных терзаниях работника звукозаписывающей студии, вошёл в комнату для записи и произнёс: - Привет, Юнги. Как ты? - Чонгук, мне нужно тебе кое-что сказать, - певец был ошарашен, когда увидел в прежде пустой комнате расплывчатый образ молодого парня с мятного цвета волосами и раскосыми глазами. - Я всё вспомнил, потому и стал видимым. - Расскажи мне, пожалуйста, Юнги, - Чонгук приблизился к призраку, всматриваясь в незнакомые доселе черты лица. - Ты уже знаешь, что меня зовут Мин Юнги, и я умер в возрасте двадцати двух лет, - это было сказано немного чопорно, поэтому певец с трудом сдержал улыбку. - Ты оказался прав, я был членом айдол-группы, точнее, айдол-трио "Сеульские бойскауты". Я, Пак Чимин и Ким Намджун были хорошими друзьями. Интересно, чем они заняты сейчас... - Давай я поищу в интернете, - предложил Чонгук, и Юнги благодарно улыбнулся. - Так, Пак Чимин... после ухода из группы его дальнейший род занятий остался неизвестным, но есть предположение, что он стал буддийским монахом... - Чимин? Монахом? Да не может быть! - рассмеялся призрак, вспоминая своего милого и немного неуклюжего макнэ. - А Намджун, должно быть, сделал сольную карьеру? - Нет, Ким Намджун стал учителем музыки, - снова удивил друга певец. - Здесь ещё написано, что они разошлись двадцать седьмого июня десять лет назад, значит, сегодня годовщина распада группы. - Ещё полгода проработали, значит? - пробормотал Юнги, опустив голову. - Это хорошо, ничего из запланированного не было отменено. - Что ты имеешь в виду? - поинтересовался Чонгук, выключив телефон и убрав его в карман. - Я умер двадцать седьмого декабря две тысячи девятого года в этой комнате, - призрак произнёс это очень спокойно, отчего певцу стало немного жутко. - Ну, как умер... Повесился на крюке для люстры, который тут раньше был. Теперь, видимо, убрали... - Почему? - Чонгук уже ощущал потоки ледяного ветра, летающие по комнате. Его сердце, казалось, унесло куда-то вместе с ними. - Почему ты покончил с собой? - Странно, конечно, говорить такое, но тогда я очень хотел жить. Какая ирония, не правда ли? - усмехнулся Юнги, в душе которого бушевала ледяная буря. - Но, к сожалению, моё желание жить было только обузой, как и то, что нас могли избить, если на репетиции мы не попадали в ритм. Наше самочувствие интересовало продюсеров только тогда, когда оно напрямую влияло на наши выступления. А когда Чимина начала преследовать какая-то сумасшедшая, они заявили, что это всего лишь фанатка и заявлять в полицию никто не будет. Да, блин, конечно, всего лишь очередная фанатка, которая вламывалась в нашу квартиру так часто, что мы не успевали менять замки! Очередная фанатка, которая отправляла Чимину письма с подробным описанием того, как она его будет насиловать! Это стало последней каплей. Я был самым старшим в группе, а значит, ответственным за остальных, поэтому решил рассказать обо всём прессе. Но они узнали... Милостиво предложили два варианта, - в голосе призрака была слышна насмешка, - либо я ухожу из жизни сам до конца дня, либо они распускают группу и портят нам репутацию так, чтобы нас до конца жизни не примут на работу даже уборщиками в захудалой забегаловке. Всё было очевидно. Когда я приехал в звукозаписывающую студию, было уже десять часов. Жить мне оставалось всего два часа. Я не оставил даже завещания. Хотя... - Юнги мрачно улыбнулся. - Что такое, Юнги? - певцу уже было жутко, но он не собирался бросать своего друга. - Я оставил под плинтусом в этой комнате свою последнюю песню, которую написал прямо перед смертью, - призрак взглянул на собеседника и тепло улыбнулся: всё-таки он был очень благодарен Чонгуку за всё произошедшее. - Давай найдём её! - певец загорелся решимостью отыскать потерянную песню. - Когда она будет у меня, я порепетирую и спою её на следующем концерте, чтобы рассказать твою историю другим. - Чонгуки...- потрясённо проговорил Юнги, а потом счастливо улыбнулся: - спасибо. - Не за что, - Чонгук улыбнулся в ответ, чувствуя, как счастье внутри растекается, как блинчик на сковородке. - Итак, начнём поиски! Через десять минут и несколько отчаянных попыток певца отковырять пальцем плинтус листочек с песней был найден. Чонгук распрямил его и, прищурившись, произнёс: - Moonlight. Лунный свет, да? - Ага, - призрак повис у него за плечом и снова шептал прямо в ухо. - Ты уверен, что хочешь её спеть? Не боишься? - Боюсь, - честно признался певец, - но я верю тебе, Юнги-хён. *** Тэхён торпедой влетел в здание, взбежал по лестнице, махая заклинанием , чтобы оно быстрее высохло, и, распахнув дверь, заговорил: - Чонгуки, я пришёл с заклинанием по очищению! Принеси, пожалуйста, скотч, сейчас мы его приклеим! - А зачем заклинание по очищению? - молодой певец повернулся к нему лицом, и работник звукозаписывающей студии понял, что опоздал. Парень выглядел очень странно и непривычно. - Сгинь, нечистый дух! Изыди из Чонгука! - завопил Тэхён, выставив перед собой бумажку и надеясь, что оно поможет. Он совсем забыл, что это было заклинание для помещений. - Ууу, как невежливо, - одержимый мрачно усмехнулся, а затем вырвал из рук противника бумажку. - Ты всё ещё такой тугодум, Тэхён, сонбэ своего не признал. - Что? - перед глазами у работника звукозаписывающей студии всё померкло, а затем в голову, как крепкий алкоголь, ударили воспоминания о "Сеульских бойскаутах" и смерти Мина Юнги. Он покачнулся, но выстоял и заговорил снова. - В любом случае, покиньте тело, которое вы захватили, сонбэ! - Неужели? Вообще-то Чонгук сам отдал мне своё тело, - его собеседник улыбнулся так хитро, что Тэхён, не обделённый воображением, побледнел, покраснел и приобрёл под конец окраску свежего огурца. - Всего лишь спел песню, а не всё то, что ты навоображал, мальчишка. - Что вы собираетесь делать? - руки работника звукозаписывающей студии тряслись, но он не отводил глаз от одержимого. - Отомщу за свою смерть, - хищно усмехнулся его собеседник. - Те гады, что погубили меня, всё ещё живы и работают, а значит, это надо исправить. - Нет! - Тэхён предпринял последнюю отчаянную попытку спасти Чонгука, бросившись на одержимого, но тот лишь ударил его ногой по голове. В глазах потемнело, и защитник притеснённых упал без сознания. *** В первой городской больнице Сеула в тот же момент произошло радостное событие: пациент, пробывший в коме год, пришёл в себя. Он был очень слаб, но попытался встать, а, когда медсестра укладывала его назад в кровать, чтобы потом принести ему немного еды, она услышала шёпот больного: "Подожди немного, Чонгуки. Братик скоро придёт к тебе."