***
— Сальто назад можешь? Голос приятный, тихий, урчащий. Питеру нравится, хотя он уверен, что больше его не услышит, потому что всё это просто случайность. Они сидят на одной крыше, смотрят на заходящее за горизонт солнце. В розовых волосах его случайного собеседника играет ветер, а глаза щурятся от яркого весеннего солнца. На краю крыши, свесив ноги, сидят Человек-паук и какой-то парень в лёгкой льняной рубашке и черных джинсах. Он курит уже не первую за вечер сигарету, не стесняется сидеть так близко к паучку и болтать ногами в воздухе. Он знает: если сорвется, то его обязательно спасут. — Могу, — отзывается Питер. В ответ просят: — Покажи. И он медленно поднимается, показывает, усмехаясь, а потом кланяется, словно он на сцене. Парень с сигаретой в зубах аплодирует и смеётся, так искренне. «Красивый», — думает Паркер. Ему тоже хочется курить, совсем чуть-чуть, но супергероям не положено. — Ты только не подумай ничего, я не любитель попадать под машины. Это случайно вышло, — признаётся розововолосый. — Да я понял, — откликается герой. — Ну, тогда хорошо, — кивает и продолжает, затянувшись. — Спасибо тебе. Ну, за то, что спас. — Не за что. Это моя работа. В ответ слышен смешок. Питер больше не смотрит на парня, потому что ему стало неловко, а он даже не понимает из-за чего. Теперь они снова сидят молча, слушая вечерний Нью-Йорк. Они просто смотрят на заходящее солнце, а потом прощаются, расходятся каждый в свою сторону, каждый по своим делам. Паучку завтра в школу. И он уверен, что больше никогда не встретится с этим парнем.***
Жизнь часто подкидывает Питеру неожиданности. Он уже почти привык к постоянно меняющимся обстоятельствам. Конец мая выдался жарким. И хоть за окном светило солнце, а люди вокруг стали добрее, чувствуя приближение сезона отпусков, на душе у героя скребли кошки. После битвы с Таносом и возвращения исчезнувшей половины вселенной прошло 6 месяцев, и за эти месяцы он убедился, что время не очень-то и лечит. Ну, то есть это происходит слишком медленно. Человек-паук вновь летел между небоскребами, в окнах которых отражались пушистые облака и яркое солнце. Несмотря на середину рабочего дня город был относительно спокоен и размеренно плыл в жарком мареве весеннего дня. Где-то в паре кварталов пронеслась скорая, а впереди были слышны крики чаек и шум порта. Но стоило пауку свернуть и спуститься чуть ниже, туда: ближе к спешащим людям — окружение резко изменяется. Нет больше криков птиц или далёкого шума солёной воды залива, зато теперь есть музыка, доносящаяся из магазинов и кафе, сигналы автомобилей теперь громче, а весь фон занимают голоса прохожих: кто-то говорит по телефону, кто-то смеётся, стоя у входа в Старбакс, кто-то кричит, пытаясь привлечь внимание знакомого на другой стороне улицы. Нужно подняться повыше, вырваться обратно к свежему воздуху, сделать вдох и повернуть в сторону дома. Мэй его уже заждалась. А вечером можно будет прогуляться. Может быть даже куда-нибудь в Бруклин. Паркер приземлился в ближайшем к дому переулке. Пора бы уже заканчивать с этими грязными местами, тётя ведь итак знает правду. Однако, периодически он забывал об этом и, задумавшись о чём-то своём, по привычке оказывался в подворотне. Этот раз не стал исключением, а осознание пришло только когда парень уже натягивал джинсы. — Чёрт, ну, я как всегда! — вслух возмутился он. — Ладно, тогда зайду к мистеру Далмару. Переодевшись, подросток направился к выходу из закоулка. Тут телефон зазвонил, и пришлось на него отвлечься: это написала Мэй. Она хотела узнать, когда её дорогой племянник будет дома. Питер начал набирать ответ и, затормозив на выходе из переулка, не заметил мчащегося на него скейтера. Мгновение — они оба сидят на асфальте. Подросток, красиво приземляясь на пятую точку, умудрился поймать скейт одной рукой, а второй удержать телефон от падения. Он поднял глаза: на него смотрел молодой парень с розовым вихрем на голове. Он показался паучку смутно знакомым. — Дорогуша, не стой среди дороги! А то ведь сбить тебя мог не я на скейте, а какой-нибудь псих летящий на машине по тротуару! — возмутился розововолосый. — Ох, прости! — опомнился Паркер, быстро поднимаясь на ноги. — Сильно ушибся? — Вообще-то это я должен тебя об этом спрашивать. В конце концов, это же я в тебя врезался! — рассмеялись в ответ. — И всё же? — Да я-то в порядке — частенько падаю в скейтпарках. А ты как? В норме? — Ага. Всё хорошо. — Ну и замечательно! Они ещё секунду неловко копошились, а после, кивнув друг другу, пошли каждый в свою сторону. Отойдя шагов на десять, паучок вспомнил этого человека: это с ним тогда они сидели на крыше. Он резко обернулся, собираясь окликнуть того, но его опередили. — А ты катаешься? Ну, на скейте? — Не особо… — Могу научить, если хочешь?! — весело прокричали в ответ. Подросток кивнул: — Давай. Я Питер, кстати. — Эллис, — представился парень, подходя ближе. — Очень приятно. — Мне тоже, — искренняя улыбка.***
Судьба никогда не даст вам жить спокойно, плыть по течению без порогов. Это не в её стиле. А вот подкинуть неожиданностей — всегда пожалуйста. Паркер уже давно выучил это. Выучил, что просто так ничего не бывает, и периодически ждал подвоха со стороны. Вот и сейчас, сидя с Эллисом Уокером на стене, огораживающей скейт парк Пир 62, он был готов к чему-то подобному — уж слишком всё было спокойно, а закат над Гудзоном слишком красивым. С их знакомства прошло пару месяцев. Питер закончил одиннадцатый класс, и у него начались каникулы. Весь июль и часть июня он провёл в обществе нового друга. Они часто приезжали на Пир 62 или в Трибека Скейтпарк, а всё из-за залива. Эллису нравится здесь, он катается, выполняет трюки и учит паучка. Им хорошо вот так тусоваться в месте где полно людей, но при этом как-будто они здесь одни. Пару раз приходилось убегать от копов, потому что какие-то идиоты притащили наркоту с собой. Эллис был ловким и быстрым, и Паркеру это нравилось, потому что он не знал человека, который может быть с ним наравне. Это было хорошо. А ещё было приятно сидеть на крыше в Квинсе и курить Lucky Strike; гулять по 5-й авеню, надев брендовые вещи, которые они находили в секондах, и представлять будто они так же богаты, как эти люди на дорогих машинах; кататься в пустынных районах, где проезжая часть такая гладкая, а транспорт не ходит; включать музыку на пустырях и бегать друг за другом, кричать, срывая голос, и понимать, что они здесь, им хорошо и именно так и должно быть. У Питера теперь есть одна из тех огромных клетчатых рубашек, которые розововолосый носит летом вместо куртки. Он чувствует, что его друг похож на него больше, чем они себе представляют. А Уокер знает. Знает то, что не следовало бы знать, но так уж получилось. Вот только Паркер не в курсе, что он однажды спалился, а говорить ему очень не хочется. Но гордость берёт, что они, чёрт возьми вообще знакомы, а иногда хочется большего. Только Эллис снова молчит, думает, что всё испортит. И, в отличие от его друга, предполагает, что они совсем не похожи. Он дарит Питеру одно из своих колец, а потом всю ночь мечется, переживает, считает, что сделал что-то неправильно. А тот тоже не спит, но уже потому что не может успокоить слишком быстро бьющееся сердце. И им обоим хочется кричать об одном, вот только пока что они хотят кричать по-разному. А Судьба не спит. Судьба наблюдает. Судьба улыбается. Улыбается по-доброму, но в глазах хитрые искорки и мысль — пора.***
Прыгнуть выше головы не получится, но если ты пресловутый герой, то можно попробовать. Они идут по 161 улице в сторону Хилсайд авеню, чтобы попробовать крылышек в Atomic Wings, когда в здании на пересечении 161 и 90 улиц начинается пожар. Жилое здание. Наверняка есть семьи с детьми. Ветер сильный, а погода сухая — уже неделю не было дождя. До приезда спасательных служб пламя может кого-нибудь погубить, а Человек-паук может помочь. Он должен помочь. Проблема в том, что тогда он себя раскроет. Это плохо. Очень плохо. Питер останавливается, смотрит на здание, а затем на Эллиса, он пока не знает что сказать. Но тут случается то, чего Паркер никак не мог учесть. И Уокер первым бросается в сторону здания, крикнув, чтобы Питер ждал здесь и не смел лезть за ним. Питер Паркер останется здесь, а вот Человек-паук поможет. Вытащит. Спасёт. И он переодевается со скоростью света, бежит, прыгает, летит за другом. И теперь тот в приоритете. Потому что он не позволит ему пострадать. Прорывается сквозь дым, ищет, старается нащупать, отыскать. И находит. А скейтер в своём репертуаре: на спине мальчишка лет пяти, а за руку ведет девочку, примерно того же возраста, а за ними — люди: бабушку на руках несёт мужчина; девушка с младенцем и кошкой, несёт бережно, а в глазах ужас. Вокруг всё в дыму. Дышать тяжело, и жарко как в духовке. Эллис видит его, усмехается, кашляет и говорит: — Наверху ещё люди. Им нужна помощь. Паучок кивает и просит быть аккуратными. Собирается подняться выше и слышит тихое: «Не смей умирать, чёртов герой». Не злобно — заботливо, с отчаянием. Питер знает, что кто это сказал. Питеру страшно. Но нужно быть сильным. И он прыгает в бушующее пламя. Ищет, спасает. И выбирается сам. Спасатели уже на месте, а Карен говорит, что больше в здании никого. И дышать сразу легче. Он ищет глазами Уокера, но не может найти. Поднимается выше, так чтобы людей было видно, но плача и криков не слышно. И вот он видит его: сидит возле забора начальной школы. Прямо на нагретом солнцем тротуаре и курит, оглядываясь по сторонам. Паучок вздыхает спокойно. Он спускается в ближайший проулок, снова переодевается от одежды дымом не пахнет, это приятно. Паркер бежит озирается, будто не зная, где его друг, а потом срывается с места. Эллис его видит, подрывается, почти летит навстречу. Обнимает, сжимает крепко, так что у обычного человека захрустели бы рёбра, но Питер же необычный. Ему даже так хорошо. Они пропахли дымом. Они оба знают почему, но паучок не помнит, что у него самого волосы пахнут дымом. Не лёгким, приятным сигаретным, а злым и жестоким дымом пожара. Сейчас его приоритет здесь. Жив, почти здоров и улыбается, обнимает его. Пока они идут до Атомных Крылышек, Уокер изо всех сил старается сдержаться, чтобы не расплакаться. А потом всё же плачет в туалете ресторана, пока Питер ждёт заказ. А тот замечает это, когда он возвращается, но ничего не говорит. Он не знает, что это из-за него.***
А вечером того же дня Питер хочет развеяться. Снова надевает костюм, говорит Мэй, что у него патруль. Та желает ему удачи. Но потом он зачем-то берёт с собой сигареты. Патруль длится недолго — у него просто не хватает сил. Он решает покурить, приземлившись на одну из крыш недалеко от дома, которую не видно из окон их с Мэй квартиры. И снова закат, только Гудзона не видно, и это один из тех до ужаса редких вечеров без Эллиса. После первой сигареты паучок понимает, что скучает по нему. После половины второй — сегодня он действительно испугался. Это впервые с той битвы, впервые с его возвращения. От этого ещё противнее на душе. Когда умер Тони, Паркер пообещал себе больше не привязываться настолько. Никого не подпускать так же близко как Мэй или Неда, а уж тем более — как мистера Старка. Но он снова не сдержал обещание, потому что снова влюбился. Влюбился, как в первый раз, но всё не так как с его кумиром: на этот раз всё сложнее, сильнее, глубже. А это разрывает сердце и душу на части. От этого чертовски больно, и Питер ничего не может с собой поделать. Сейчас всё, на что способен это лишь тихий всхлип и неудачную попытку сдержать слёзы. Мэй говорит, что если очень тяжело и очень плохо, то слёзы помогают. Но это работает только с болью в душе: поплачешь или переживешь очередную истерику, а потом даже дышится свободней и чувства отступают, ненадолго, но это помогает. И сейчас он следует её совету, соглашается, потому что ему снова страшно: сегодня он мой потерять Эллиса. — Тяжелый день? Человек-паук вздрагивает. Маска и поднята лишь до носа — бояться нечего. Вот только голос принадлежит никому иному как Уокеру, а от этого страшно. — Настолько тяжелый, что даже супергерой курит? Понимаю. Одолжишь одну? Паучок шмыгает носом и протягивает пачку. Ему даже не стыдно, что его видят таким, даже если сейчас он супергерой. Он слишком устал. Розоволосый скейтер садиться рядом, прикуривая первую сигарету. — Ты крутой. Столько людей спасаешь каждый день. Вот, например, сегодня целый жилой дом вытащил, даже ящерицу того пацана прихватил! — Это была игуана, — всё еще хлюпая носом сообщает паучок. — Да и сегодня ты постарался больше моего, потому что я в конце концов чуть более бессмертный, чем ты. Сегодня ты — настоящий герой. — Хах, спасибо. Можно я друзьям расскажу, что сам Человек-паук похвалил меня? Хотя, думаю, они не поверят. Оба улыбнулись, а затем продолжили курить. Они снова смотрели на закат вместе. Всё, как в первый раз. Так приятно, тихо. Сидели так около часа. Сидели молча. Но им даже в тишине было комфортно. — Эй, Человек-паук, хочешь кое-что расскажу? Питер только повернул голову, чтобы кивнуть, но почему-то Эллис оказался так близко. — Я узнал твой маленький секретик, а теперь ты узнаешь мой… — последние слова он буквально выдохнул в губы паука. А затем Уокер поцеловал его. Робко, как будто боясь, что это всё лишь сон. Питер никогда раньше не целовался, только не так. Нет, такое определённо было впервые. Всего лишь легкое касание губ, а сколько эмоций! И сердце стучит так быстро, так громко, что кажется слышит весь Нью-Йорк. Эллис, не чувствуя ответа, решил отодвинуться. Вот только, это было последнее чего хотел его партнёр. На этот раз Паркер сам притянул его. Сам поцеловал. Поцелуй со вкусом никотина. Питеру нравиться целовать Эллиса, ему нравятся его губы, глаза, руки, розовые волосы, щекочущие щеку, его запах, его дурацкие рубашки, его движения — ему нравиться Эллис. Весь. Целиком и полностью. И от этого так тепло. Так спокойно. Так хорошо.***
Проходит неделя с того поцелуя. Проходит быстро. Человек-паук не видится с Эллисом, а вот Питер каждый день с ним. Эллис не рассказывает ему про паука, а Паркер об этом задумывается только по прошествии недели, когда после очередной прогулки его обнимают и целуют в щёку на прощание. Он думает об этом всю ночь, а на следующий день решает, что нужно обсудить это. Но, конечно, решиться на этот разговор ему сложно — слишком боится потерять дорого сердцу скейтера. В итоге, разговор откладывается сначала на день, потом на два, три, а после на две недели. В один из дней они решают съездить на Рокуэй Бич. У них не было плана, они просто сидели в пиццерии на бульваре Квинс, а потом, по какой-то неизвестной никому причине, им в голову пришла гениальная мысль: «А что, если нам съездить на пляж?» И они просто зашли в супермаркет напротив. Купили всякой не совсем полезной еды и отправились на автобусную остановку. Им нужен был автобус Queens-53. Всего 13 остановок, и они уже в квартале от места назначения. Выбраться из душного пространства, глотнуть солёного воздуха и почувствовать бриз на лице — было просто прекрасно. Уокер потянулся, потом посмотрел на Паркера и, усмехнувшись, побежал вниз по улице. Паучок последовал за ним. Они бежали полмили наперегонки до пляжа. Бежали, огибая прохожих, перепрыгивая через незначительные препятствия, догоняя и обгоняя друг друга. Почти вылетев на набережную, они спустились вниз, на ходу разуваясь. Песок был горячим, чуть обжигал ступни при соприкосновении, а потом ноги уходили глубже туда, где он уже прохладный и приятный. — Ты продул, Паркер! — задыхаясь, смеётся Эллис. — Неправда, — улыбается тот. — Ещё как правда! С тебя кола! В ответ он лишь махает рукой и валится на песок, скидывая кроссовки и рюкзак рядом. Его друг следует за ним. Они пытаются отдышаться. Им хорошо. Они лежат так, не заботясь о песчинках в волосах. Через какое-то время розововолосый скидывает футболку и, протягивая руку, говорит: — Пошли к воде? Питер щурится от яркого солнца, хватается за руку друга и поднимается. Идёт в сторону шуршащих волн, но руку не отпускает. Сердце Уокера пропускает удар. Но это лишь секунда. Не более. Они проводят на берегу океана весь оставшийся день. Лишь когда солнце почти касается воды, а парни сидят рядом и что-то читают в телефонах, иногда показывая друг другу ту или иную строчку, а потом, комментируя и смеясь, снова читают; они решают ехать обратно, пока автобусы ещё ходят. Пока они едут домой, Питер засыпает на плече Эллиса, а тот тихо улыбается и смотрит сначала на паучка, а потом в окно, наблюдая как на Нью-Йорк опускается ночь. Когда они уже в Квинсе и приходит время прощаться, Паркер всё же решается поговорить. Хоть все продуманные и отрепетированные строчки куда исчезают из головы и весь разговор в итоге сводится к одному вопросу, но он всё же надеется получить ответ. — Разве, ты ни с кем не встречаешься? Уокер смотрит на него, ухмыляется и, разворачиваясь в сторону своего дома, бросает: — Какой же ты всё-таки идиот, Паркер! — и он исчезает за поворотом, оставляя паучка гадать над ответом.***
Следующие четыре дня они не разговаривают, не переписываются, не видятся. Оба надеются, что другой напишет первым, но этого не происходит. Они думают, что сделали что-то не так, где-то ошиблись, и теперь пытаются понять, как лучше извиниться. Но боятся. На пятый день, во время патруля, Человек-паук, как всегда, попадает в гущу событий: ограбление банка и захват заложников. Он и раньше справлялся с такими бандами, вот только в этот раз преступники используют какое-то необычное оружие, а паучок попадает под перекрёстный огонь, пропускает пару весьма мощных ударов, а после на него падают обломки потолка, который был пробит одним из выстрелов той странной штуки. С трудом концентрируясь, он всё же побеждает в этой схватке. Преступники, связанные паутиной, ожидают пока их не заберут офицеры полиции, а Человек-паук, забрав нечто похожее на космическую базуку, находит в разномастной толпе человека из Щ.И.Т.а и отдаёт ему оружие, после, совершенно измотанный, забирается на излюбленную крышу и, лёжа на разогретом солнцем покрытии, ждёт, когда нога и плечо перестанут кровоточить, а ребра не будут хрустеть и болеть после каждого вздоха. — Эй, Чувачок-паук! — слышится насмешливое. Питер дергается, понимая, что Уокер снова появляется в самый нужный момент, а потом валится обратно, со стоном выдыхая воздух. Он не видит друга, но знает, что тот больше не улыбается: — Всё в порядке?! — слышится обеспокоенно. — Да, — хрипит герой, слыша приближающиеся шаги. — Блять… У тебя кровь, — констатация факта, но в голосе слышится надлом. — Через пару часов всё будет нормально, — успокаивает он и поворачивает голову, чтобы посмотреть на Эллиса. — Чёрт, что мне сделать? Как тебе помочь? — у него дрожат руки. — Всё нормально. Просто нужно время, — усмехается Паркер. — Посиди со мной, если никуда не торопишься. Розововолосый пытается улыбнуться в ответ, но он не выдерживает и тихо всхлипывает, закрывая лицо руками. — Ты же мог погибнуть! Ну, почему ты такой… Такой… — Какой? — Идиот! Почему ты просто, блять, не можешь быть аккуратнее?! Питеру приятно и грустно одновременно: он не хочет, чтобы Эллис плакал, а уж тем более из-за него, но, чёрт возьми, о нём беспокоятся. — Курить хочется. У тебя сигареты есть? Уокер шумно втягивает воздух, давя ладонями на глаза, потом опускает руки и, чуть истерично усмехаясь, достает пачку. Он прикуривает сигарету, затягиваясь первым. Паук тянет здоровую руку, чтобы взять одну себе, но скейтер останавливает: — Лежи смирно, — говорит, а потом даёт затянутся. Они курят одну на двоих, лежа на горячей крыше жилого здания. Понемногу раны затягиваются, а рёбра перестают так сильно болеть при каждом вдохе. Им обоим становится лучше. — Хочешь пить? Или перекусить? Потому что я собираюсь спуститься вниз и взять чего-нибудь, — говорит скейтер. — Ты вернёшься? — Нет, блять, свалю с концами в соседний штат! — возмущается он. — Конечно я вернусь! Или ты думаешь, что я так просто тебя здесь брошу?! Что ты будешь? — Колу и чего-нибудь пожевать, — смеётся в ответ. — Ладно, я скоро вернусь, а ты лежи и не смей сбегать! И он уходит, оставляя Человека-паука греться на солнце. Возвращается и правда быстро, а в руках пакет с едой и аптечка. Питер садится, а когда Эллис начинает возмущаться, успокаивает, говоря что уже можно. Тот смотрит на него с подозрением, но больше ничего не говорит. Обрабатывает рассечённую губу, потому что только это ему и позволяют сделать, говоря, что с остальным всё уже в порядке. Ему не верят, но останавливаются на губе. А потом они едят сэндвичи, чипсы и яблоки, пьют колу и курят. Сидят близко. В конце концов Уокер кладет голову на здоровое плечо Питера. Они включают какую-то музыку из подборки на день в Spotify, иногда переговариваются о какой-то чепухе. А потом Эллис поворачивается, смотрит Паркеру прямо в глаза, наклоняется ближе: — Какой же ты всё-таки придурок… — выдыхает он и целует, притягивая ближе. Касается щеки паучка, направляет. Проводит языком по нижней губе, а после проникает в рот партнера, переплетая их языки. Горечь никотина, приторная сладость колы и металлический привкус крови. Они целуются, прикусывают губы, сражаются за территорию языками. Питер тянет Уокера на себя. В итоге тот оказывается верхом на нём. Они не могут остановиться, не разрывают поцелуй просто потому что это последнее чего они хотят. Скейтер уже не стесняясь льнёт ближе, водит ладонями по плечам, рукам, спине и груди героя. Тот в свою очередь обвивает руками талию, притягивает ближе. Между ними не остаётся ни миллиметра расстояния. Первый стон срывается с губ. В голове ни мысли, всё вокруг заполняют касания, ощущения. Становится жарко, дышать уже нечем. Эллис первым прерывает поцелуй, утыкается в шею партнёру, шумно дышит, а потом шепчет: — Нам нужно, чёрт подери, притормозить. Ты ещё не совсем здоров. Они до невозможного возбуждены, но оба понимаю, что им действительно стоит притормозить. Во всяком случае, заниматься сексом на крыше — не лучшая идея. Тем более, если учитывать состояние Паркера. — Да, — выдыхает паучок и аккуратно ложиться на спину, утягивая партнёра за собой. Они лежать так около получаса, пытаясь восстановить сердечный ритм и дыхание. А это блядски не просто. — Я живу в этом доме, — как бы невзначай говорит Уокер. — На пятом этаже. Я повешу на окно долбанную гирлянду и напишу на нём огромными буквами: «Тебе сюда», — чтобы ты не заблудился. — Ты меня в гости приглашаешь? — смеётся Человек-паук. — Называй это как хочешь, но чтобы не пропадал снова. Понял? — Ага. — Всё, — говорит розововолосый, вставая на ноги. — Лети, давай, домой и залечи все свои травмы. — Ладно, — звучит в ответ. Они вновь целуются на прощание, на этот раз по инициативе Питера, и расходятся — каждый к себе.